Вечная весна.

Кругом поэзия, кругом разочарования!

Я сидела в кресле у окна и смотрела на улицу, которая была покрыта туманом и сильным дождем. — Алёна, я так больше не могу! — Что ты не можешь? — Нам нужно расстаться! Марис сидел передо мной и нервно теребил рукав. — Мне надоело, что ты устраиваешь в гостиницах, с другими мужиками, я пытался тебя принять, пытался! Я больше не могу! Тебе уже сорок три года, почему ты не можешь одуматься? Тебе детей надо рожать, а не вот это все! Все! Я не могу! Мы должны разойтись… — Побегай… Марис встал с дивана, подошел к двери и сказал: — Я люблю тебя… — Я тоже, но ты собрался уходить, да? — Да. — Я понимаю… Я сама не смогла бы такое вытерпеть… — Ты врешь себе, оправдываешь меня, ты вытерпела, а я не смог. Извини… Он открыл дверь и вышел из моей квартиры. Я долго сидела молча и смотрела на нее. — Все? Я одна? Я подошла к двери и села на пол. — Что же теперь? Кому же я теперь нужна? Володи уже три года как нет, Марис ушел, у Андрея семья… Я, конечно, ожидала, что в конце концов останусь одна, но не думала, что так быстро. Шура… Что же Шура? У него тоже семья. Может, переехать к матушке, она меня всегда примет. Какие все-таки дети неблагодарные, вспоминают о родителях, только тогда, когда им плохо. Ну, это природа… Кто еще сможет терпеть нас кроме них? Никто. Все уходят, убегают, а они всегда на одном месте. Всегда рядом. Слезы потекли по щекам. Я закрыла лицо руками. — Я сама во всем виновата… Я порчу жизнь всем мужчинам… Нужно работать, чтобы все забыть… Может, лучше в монастырь? Давно уже собиралась… Правда, повода не было. Таких как я, только туда. Мои размышления прервала открывающаяся дверь. Я проехала, от толчка, по полу в таком же положении, оглянулась и увидела лицо Андрея. Он молча посмотрел на меня и сел рядом, крепко обняв. Я уткнулась ему в грудь и завыла. Как удивительно… Я рыдаю в руках своего любимого мужчины о другом. Интересно… Андрей не проронил ни слова, просто крепко меня обнимал и целовал в макушку. — Ты ждал этого? — спросила я. — Как бы это эгоистично не звучало, но, да… Извини. — Я понимаю… — Откуда ты узнал? — Приехал к тебе, извини, что долго не являлся… Услышал Мариса, он наткнулся на меня и все рассказал… Он очень расстроен… — Вот так просто все рассказал? — Да. Он был в отчаянии, он на меня, наверно разозлился… — Почему ты решил приехать? — Скучал. А ты не скучала? — Скучала. Андрей вздохнул. — По несчастью или к счастью, Истина проста: Никогда не возвращайся В прежние места. Даже если пепелище Выглядит вполне, Не найти того, что ищем, Ни тебе, ни мне. Путешествие в обратно Я бы запретил, Я прошу тебя, как брата, Душу не мути. — Шпаликов? — Ага… — Выучил? — Ради тебя! — Но получается, мы тоже вернулись обратно. — Что это значит? — он поднял брови. — Ну, мы же с тобой еще в институте расстались, потом вернулись, потом опять расстались и мы опять вместе. Может, поэтому у нас все так сложно? — Может, все может! А какая разница? Если мы вместе, значит, мы должны быть вместе. Бог не дает мне жить без тебя. Мне всегда плохо. А с тобой — легко. Жить хочется… — А так не хочется? — Нет… Мне грустно без тебя жить. Хотя… Я если даже и умру, заберу тебя с собой. Я тяжело вздохнула, поднялась и предложила ему: — Пойдем гулять по железной дороге? — По железной дороге? — Да! — Сейчас же дождь… — А вы не целовались под дождем? Не так, чтоб три секунды, для отмазки, А чтобы затерялись вы вдвоем, Чтоб на ее лице — природы краски. А на твоем — желание собрать Со щечек капли теплыми губами, Желание по лужам танцевать, Соединившись мокрыми телами… — А это кто? — Алексеев. — У тебя сегодня стихотворное настроение? — Да, мне когда грустно, я стихи читаю или гуляю. — Хорошо, пойдем гулять! Мы шли вдоль железной дороги. Было пасмурно, тучи сгущались и иногда на нас падали огромные капли, но дождь не расходился. — Почему ты так полюбила Шпаликова? В детстве ты всегда читала Пушкина, в юности Ахматову, в тридцать лет ты читала Пастернака и Бродского… Он совсем не знаменит, как поэт. У него нет биографии… — Мне все равно на биографию, я смотрю, что человек делает… — Что в нем тебе нравится? — Не знаю… У него стихи очень хорошие, я нигде таких не видела… Кажется, я в них себя вижу. Они такие родные. — Как ты его нашла? — Встретила стихотворение случайно. — Расскажешь какое? — Людей теряют только раз, И след, теряя, не находят, А человек гостит у вас, Прощается и в ночь уходит. А если он уходит днем, Он все равно от вас уходит. Давай сейчас его вернем, Пока он площадь переходит. Немедленно его вернем, Поговорим и стол накроем, Весь дом вверх дном перевернем И праздник для него устроим. — Хорошее! — Это правда. — Ты с каждым годом все грустнее и грустнее. И глубже. — Старею… — Как и я… — Нет, ты всегда молодой! — Правда? — он засмеялся. — Правда! — Даже, если мне будет лет семьдесят, я буду для тебя молодым? — Конечно! Андрей обнял меня за плечи и поцеловал в щеку. — Что ты будешь делать в следующем году? Господи, представь, скоро уже 1985 год… Как время летит. кажется, только вчера я сидел на руках у няньки. Ты помнишь свое детство? — Ага, как не помнить? Я целыми днями болталась с подругой на улице. Помню, как даже украли у соседок их украшения. — Правда? — Андрей заливисто засмеялся. — Ага, они к нам приходили, но мы ничего не сказали, а коробку с украшениями выкинули в канал. Точнее, некоторые украшения оставили, а которые нам не нужны, мы выкинули. — А как вы украли? — Они долго нас терроризировали, нам с подругой по пять лет было, а они сказали, где они прячут эту коробку. В один прекрасный день мы пришли к их дому, с пакетом, они естественно спросили, куда мы пошли. Моя подруга ответила: «Мы к тёте Соне, за молоком!». Мы забрались на чердак, положили коробку в пакет и вышли. Вот так! — Ужас! Какие вы хитрюги! — зажав губы, сказал он. — Расскажи еще что-нибудь! — Ну, я помню, как я упала в поле крапивы… — Ой… — Мы играли в догонялки, я запнулась и обожгла себе все тело. — Ужас… — Лучше ты расскажи! — А мне нечего рассказывать… Ты все уже слышала. Я могу только говорить, как я тебя люблю! Кстати, я у Шпаликова тоже услышал хорошее стихотворение. — Расскажешь? — Тебе со мною скучно, А мне с тобою — нет. Как человек — ты штучна, Таких на свете нет. Вас где–то выпускают Не более пяти, Как спутник запускают В неведомой степи. — Хорошее! — Конечно! Про тебя ведь! Я засмеялась и уткнулась в его шею. — Как-то сегодня слишком много стихов… — А когда мы еще сможем с тобой во так выйти на улицу и прочитать друг другу хорошие стихи! Это же невероятно! Холодный ветер раскидывал его волосы, он поправлял, потом снова поправлял, ругался на погоду и смирялся. — Что-то я устал… — Идти? — Нет. Устал от работы. — Отдохни немного. — Нет, нельзя мне. Немного нам с тобой осталось. Он посмотрел, чтобы увидеть мою реакцию. Я заглянула ему в глаза и улыбнулась. — Хочешь я тебе про моего прадеда расскажу? — Давай! — он оживился. — Он, когда воевал, он прошел всю войну, он побежал спать из-под завалов товарища и в него кинули немцы гранату. Он эту гранату поймал и быстро откинул ее обратно. — Ничего себе! Как так? — Он очень везучий был. В итоге, убило всех немцев, которые их обстреливали. — Это тот дед, которому руку оторвало? — Да. — А как это случилось? — Он проходил по полю. И наступил на мину, убежать успел, но левую руку оторвало. Он лежал в госпитале, писал нам, он был чистый правша, ничего делать левой рукой не мог. Она написал, что пока может, будет воевать. Воевал. — А твой отец воевал? — Да, и отец, и дед, и прадед. Все прошли. Правда, отец был больше по технике, но часто тоже выходил обстреливать. А моя бабушка была санитаркой. Она вытащила около шестидесяти бойцов и все они выжили. — Ничего себе! Какие у тебя храбрые родители. — Да, жаль, что против своих родственников воевали… — Что? Как это? — Наши дальние родственники немцы. Когда началась война, точнее, когда уже заканчивалась, я помню, сидела за столом, а к нам приехал дедушка и сказал моей маме: «Представь, кого сегодня увидел! Нашего родственника, Августа. Гранату в меня, падла, кинул. Не забуду ему этого!». Видишь, как бывает… — А ты помнишь последние дни войны? — Помню. Мы шли дворами, и услышали голос, который объявил, что война закончилась. А ты помнишь? — Немного. Очень смутно… Мне мама рассказывала, что в детстве я заболел какой-то болезнью, мог умереть. Но нашли лекарство. — Слава Богу! — Да. Никому не пожелаю такого детства, как было у нас. У этих детей сейчас все есть… У нас ничего не было. — И до сих пор нет. — Точно! А твои родственники любили поэзию? Я почему спрашиваю, ты знаешь мое детство полностью, а сама ничего не говорила. — Мой дед любил. Он очень много мне стихов рассказывал по памяти. А меня девочкой это так покорило! Я тоже так хотела. Стала учить стихи. Вот так, с поэзией всю жизнь! — Расскажи еще что-нибудь! — Зеленые от остроумия, Веселостью изнемогая, Шли двое. Между ними — мумия, Красивая и молодая. Андрей засмеялся. — Веселое! — А мне кажется, что грустное. — Почему? — Это же плохо, когда не имеешь своего лица, когда человек скучный. — Ну, да… Скука смертная… На лоб Андрей упала огромная капля. Я засмеялась и вытерла ее пальчиком. Он схватил мою руку и поцеловал, улыбаясь. — Кажется, дождь начинается! Правда. Хлынул сильный дождь. Мгновенно, стеной. Нам даже некуда было спрятаться.Мы просто стояли, смотрели друг другу в глаза. Он притянул меня к себе и страстно поцеловал. Вдруг он засмеялся. Заливисто и заразительно. Я захохотала за ним. Мы обнялись и пошли под проливным дождем в сторону моего дома.