Вечная весна.

Святое смерти пепелище…

Я попыталась ликвидировать весь погром, который устроил Андрей. Собрала все свои вещи, разложила их по шкафам. Собрала осколки от зеркал, посуды. Расправила все ковры, которые он, в порыве гнева, раскидал ногами и смял. Осталось выяснить наши отношения. Как он отреагировал на эту ситуацию? Точнее, я знаю, как он отреагировал, я увидела, но то, что будет дальше, волнует меня больше всего. Я оделась и выехала в театр. Конечно, я взяла еду для Андрея, он этим утром не успел поесть. Мне совершенно нечего делать на работе сегодня, надеюсь, что Андрей, из-за своей занятости, уделит мне каплю внимания. Я прошла в гримерку Андрюши. В ней сидели: Державин, Ширвиндт и сам Андрей. Его друзья часто заходили к нему и что-то рассказывали или спрашивали. — Привет, Алёна. — весело сказал Миша. — Михань, нам нельзя с ней разговаривать, а то Андрей будет ревновать! — сказал Шура и озорно мне подмигнул. Я схватила Шуру за руку, он поцеловал меня в щеку и вышел вместе со своим другом. — Привет… — неуверенно сказала я. — Привет… еще раз. — он укоризненно на меня посмотрел и сразу развернулся к зеркалу гримировального стола. — Я тебе поесть принесла… Я положила упаковку с сырниками рядом с ним. — Спасибо. — он смягчился. — Мне, наверно, нужно объясниться? — Я все уже понял. Андрей обернулся ко мне. Пытался начать разговор, но предложения никак не складывались. Я села перед ним на корточки и положила голову на колени. — Ты извини меня, что я так отреагировал, я не ожидал… — он положил ладони на мою голую спину, которую открывал разрез на блузке. — Я понимаю… Ты ведь теперь не будешь ко мне плохо относиться? — Нет. Только ответь мне на вопросы. Хорошо? — Давай. — Ты стала их принимать когда? В Америке или после? — После… — Высоцкий с этим связан? Я промолчала. Он тяжело вздохнул и продолжил. — Последний раз ты когда принимала? — На этой неделе… — Ясно. Я выкинул это все. Больше ты их не найдешь и не примешь. Ты поняла? — Поняла. — Почему ты их стала принимать? Я молчала. — Расскажи мне. Это важно. — Ноги… — Что «ноги»? — Ноги очень сильно болели… Суставы, связки, мышцы. Мне ничего не помогало. Никакие врачи, никакие мази. Ни-че-го. Я вспомнила, что у мой прадед принимал морфий, когда у него оторвало руку на войне, чтобы загасить боль. Я тоже решила, что мне это поможет. Сначала я принимала определенными дозами, какие мне назначили врачи, которых я знаю. — Но как она тебе позволили? — Они мои друзья. Я их уговорила. Вот. Потом мне стало тяжело без него — стала принимать в разных дозировках. С каждым разом все больше и больше. — А ноги? — Ноги? Ноги прошли. Больше не болят. — Ты же понимаешь, что это все очень плохо? — Понимаю… — Ты с этого же дня бросаешь все эти штуки! — Хорошо. Я поднялась с колен, а он сразу усадил меня на свои и уткнулся носом мне в шею. Обхватил мою талию своими крепкими широкими запястьями и жадно вдыхал аромат моих духов. — Я утром сценарий прочитал… — Ну и как тебе? — Интересно. Думаю, что хоть что-то у меня получится. — Обязательно получится! Я отстранилась от Андрея и подняла его с места. — Тебе нужно переодеваться на «Трехгрошовую». — Да… Надо. — вздохнул он. Андрей снял с себя рубашку, которую он недавно где-то купил. Или давно… — Где ты покупал эту рубашку? — В Голландии. Мы всегда с семьей там отдыхаем. На слове «семья» я невольно вздохнула, и он это заметил. — Нравится? — Ага… Андрей смутился. Отводил глаза и нервно разбирал свои сценические костюмы. — Можно я ее возьму? — тихо сказала я и аккуратно вытянула ее из рук Андрея. — Жалко? — Нет… Андрей стал наблюдать за мной с плохо скрываемым интересом. Я медленно расстегнула пуговицы на груди. Андрей опешил. — Алёна, только не сейчас. Я медленно подошла к нему и прошептала на ушко: — А когда? — Разве Мекки Нож может выйти на сцену со стояком? — А кто, как не он? — Наверно, никто. Андрей тяжело выдохнул и продолжил расстегивать пуговки на моей блузке. Он провел рукой по моей груди и стеснительно поцеловал в губы. Я прижалась к нему, оттягивая к себе за плечи. — Я не могу так… Внутри все рухнуло. — Что… не можешь? — Я не могу жить без тебя. Я не могу целовать, зная, что ночью мы будем спать отдельно, с другими людьми. Я не могу спокойно смотреть на тебя, потому что знаю, что несколько часов назад тебя целовал другой мужчина. Алёна, нам нужно все порушить! — Мы сможем? Вот так… все поменять? Это же очень серьезно… — Ты не хочешь быть со мной? — Хочу. — Так чего же ты думаешь? — Малыш, у тебя сейчас напряг с работой. А еще потом будут нервы с семьей, побереги себя… — То есть… ты не хочешь? — Хочу. Только я за тебя переживаю. — За меня надо переживать только потому… — он замолчал. — Почему? — Да, брось! Это все глупости. — он отошел к окну и нервно раскрыл занавески. — Что ты хотел сказать? — Я хотел сказать, что… Ладно. Это все ерунда. Забудь! Я тихо подошла к Андрею и обняла его за талию. — Расскажи мне, что тебя тревожит. — Я чувствую, что никому не нужен. Я так стараюсь все любить, но меня никто не любит. — шепотом сказал он. — Я не чувствую любви. Не чувствую поддержки. Все только пользуются моим положением. Моей семьей. Моей работой. Я постоянно бегаю что-то выпрашиваю для своих друзей, для их друзей, для друзей их друзей. Я даю своим женам деньги, постоянно их зарабатываю, мотаюсь по концертам, а никакой любви… Прихожу к родителям — мама мозги начинает пилить… Я взрослый человек, я хочу нормально жить. Представь, что моя Маша учудила, которая Катина. — Что? — Я пришел домой, к ним, как обычно, при деньгах, при подарках, первое, что с порога услышал: «Папа, почему ты маму в «Бешеные деньги» не берешь?». Разве ребенок сам может такое придумать? Начались опять обвинения: «Ты ребенком не занимаешься! Всегда по своим концертам, по бабам, по приемным дочерям! А она твоя дочь! Только она!». Я же не могу разорваться на всех. Я уделяю всем столько времени, сколько могу! Сколько позволяется! Я не могу, я устал! Я хочу любви, нежности. Я хочу человеческих отношений. Дружбы. Я хочу уехать. Куда-нибудь на Камчатку, жить там… Никого не видеть. Только тебя с собой возьму! Пусть все думают, что я умер, что нет больше такого актера. Пусть будут считать, что я без вести пропал! Чтобы никто мне не звонил. Я построю нам дом! Будем жить вместе! Родим детей! И все! Никаких друзей, никаких жен, никаких любовниц, никаких родителей. Только ты и я! Он тараторил быстро-быстро, срывался голос, тяжело вдыхал воздух. — Зачем я родился?! — отчаянно крикнул он. — Андрюша! Что ты такое говоришь? — С детства никому не был нужен! Все от меня уезжали! Я один оставался. Мать всегда орала, добивала меня, сейчас орет. А мать не должна так делать, понимаешь! Я так хочу спокойно жить! Хочу жить в любви! — Андрюша… — М? — Тебе не хватает моей любви? — Хватало бы, если бы жили вместе. Виделись бы чаще. Постоянно. 24 часа в сутки. Тогда я буду счастлив! Я сильнее прижалась к нему. — Мне грустно. Я несчастлив. Жить нужно! Жить! — Честно жить? — Честно жить! Ты меня любишь? Хоть немного? — Тебе кажется, что я тебя не люблю? Андрей медленно повернулся ко мне и заглянул в глаза. Я положила ладони на его плечи. — Я не понимаю… Скажи… — Да. Мне так кажется… Меня бросило в дрожь. — А ты чувствуешь, что я тебя люблю? — Я не знаю. — Я боюсь… Я боюсь, что мы расстанемся. Я не могу без тебя! Не уходи от меня! Я тебя не отпущу! — Я и не собираюсь никуда уходить! Я всегда буду с тобой! Зачем ты такое говоришь? Я очень боюсь этих слов. Когда у человека появляются сомнения — это очень плохо… Очень плохо. Обычно заканчивается все очень печально. — Андрей, мы сейчас врем друг другу. — Врем… А что делать? Мы же не можем жить спокойно! Нам нужны эмоции. И любовь! — он улыбнулся. — И любовь! Я люблю тебя! — Я тоже… Очень-очень! — Мы идиоты, да? — Полные! Кто еще так будет издеваться над собой и друг другом? Только мы! Ты точно меня любишь? — Больше жизни! — Тогда я спокоен. — Ты ждешь слов любви, да? Андрей помолчал. — Так ведь? — Да. Жду. А все молчат… Мне очень плохо. Я отдаю себя полностью, а получаю… — Получаешь мало… — Только ты меня лечишь! Ты — мое самое главное лекарство. Но таблеток мне нужно чуть больше и чуть чаще. — Давай, после спектакля заедем ко мне. Я так мало с тобой сегодня обнималась! — Давай! Я тоже скучаю по твоим прикосновениям! Он взял мою руку и поцеловал кончики пальцев. Андрей продолжил одеваться. Я подошла к нему и помогала застегивать пуговки на рубашке, на жилете. Он накинул на себя пиджак, надел шляпу и взял трость. — Я готов! Передо мной стоял Мекки Нож. Точно. Это был он! Он одним пальцем поднял поля шляпы и сказал: — Ну что? — Что? — Начнем? — Что же? Андрей подошел ко мне и поцеловал в шею, оставив маленький укус. — Не боишься опоздать на спектакль? — Мы быстро. Наверно. Я пока не решил! Когда Андрей жадно оттеснял меня к дивану, в дверь постучались. Андрей нахмурился. — Кто там? — Андрей, это я! Послышался женский голос. — Кто это? — А… Это. Так! Андрей отошел и резко открыл дверь. Перед ним стояла хорошенькая беленькая девушка. — Извини, я думала, ты один… — Как видишь, не один. Что ты хотела? — дерзко спросил он. — Я увидеться хотела… — шепотом сказала она. — Увиделась? Можешь идти? — Андрей, что с тобой? — Меня не нужно сейчас отвлекать! У меня скоро спектакль, я настраиваюсь! — Зачем ты так грубо?.. Я подошла к Андрею со спины. — Андрей, ты испугал девочку! — Ничего страшного! Этой девочке, кстати, тоже нужно готовиться! — Я готовлюсь! — Андрей, успокойся! Я закрыла дверь и притянула Андрея к себе. — Зачем ты нагрубил? — Я не знаю… Она бы хоть ради приличия, ушла, если видит, что я не один. — А… Так это твоя любовница? Да так бы и сказал! — Она не любовница! — А кто? Андрей замолчал. — Не оправдывайся, я все понимаю… — Она не любовница! — повторил он. — Хорошо-хорошо, я поняла. Беги на сцену! — Поцелуй меня! Я волнуюсь!.. Я нежно поцеловала его в губы. — Еще! Я обняла его и поцеловала. — Теперь волнуешься? — Меньше. Пойдем со мной за кулисы… — Хорошо. Я прошла с ним. Он держал меня за руку, нервно дергал коленом и осматривал декорации. Я обняла Андрея со спины. — Не волнуйся. — Я чувствую, что что-то плохое должно произойти… Ты не чувствуешь? — Чувствую. — Господи, мы провалимся… — Это не связано с вами. Это что-то другое. — Откуда ты знаешь? — Чувствую. — И ты совсем не волнуешься? — Волнуюсь. Я поцеловала Андрея в губы, на зависть всем его подругам и поклонницам. — Все девицы буду ревновать… — улыбнувшись, сказал он. — Пусть ревнуют и завидуют, что у меня такой мужчина. Мы сидели в его гримерке. Андрей лежал на моих коленях и отдыхал. — Вот видишь, все хорошо. Нам показалось. — Надеюсь. — выдохнул он в мои бедра. Звонок. — Алёна, возьми пожалуйста. Я протянула руку и подняла трубку. — Алло? — Алло, это Андрей? — спросил взволнованный женский голос. — Нет… — Володя умер… — Что?! Марина?! Это ты?! Что с Володей?! — Его больше нет… Гудки. Я откинула трубку. Я очень долго не понимала, что сказала Марина. Я не верила. — Андрей, ты слышал? — Слышал… — Она правда это сказала? — Правда… Через несколько дней мы с Андреем сидели в моей гостиной. Я сидела на стуле, набираю номер Влади, а Андрюша сидел позади, на диване, внимательно на меня смотрел. — Марина… — Алёна? Привет, ты… — Что случилось с Володей? — Его больше нет. Он заснул и не проснулся. Никто толком не знает, что с ним произошло. Могли произойти… Сама понимаешь из-за чего, но в это не уверены. — Марина, можно я не пойду на похороны? Я боюсь видеть его в гробу, не хочу… — Конечно, я понимаю тебя… Я бы тоже не пошла… — Если тебе с чем-то нужно будет помочь, звони мне, пожалуйста, я буду готова. — Хорошо, спасибо тебе большое. Спасибо, что ухаживала за ним, когда ему было плохо. Спасибо! Я положила трубку и легла Андрею на колени. — Поплачь. — сказал он. — Я не могу… Он не разрешал никому плакать… Андрей положил свои руки мне на плечи. — Тогда поспи, тебе надо… Давай… Я удобнее легла, положила голову на бок и закрыла глаза. Одинокая слеза пробежала по щеке и упала на колено Андрея. Отчаяние. Боль. Вот, что я испытывала в этот момент. Никто даже подумать не мог…