Принципы

— О-о… кого я вижу! Кай безучастно отхлебнул хмеля из широкой кружки и даже не подумал повстречать давнего знакомого, хотя голоса тех, кто ему платил, помнил до чёртиков. — Кай, здорово! — вскричал Йосеф чуть ли не на весь кабак, присаживаясь рядом. Местный сброд коллективно фыркнул, выдохнув еще больше паров перегара, от которого Кая уже мутило. — И тебе не хворать, — хмуро кивнул он. Чесать языком он вообще не любил, а вот заказчики его наоборот — изворачивались как угодно, лишь бы заговорить зубы. Узнавали, как жизнь, не скучает ли по просторам северных морей, планы на будущее. Каю казалось, что он знает о каждом из них всё: кому на каком боку удобнее спать, у кого сколько родинок на спине, кто что в детстве сломал, при каких обстоятельствах и еще тонны бесполезной информации, после излияния которой выяснялось, что он, оказывается, называл цену ниже поставленной и даже уверял, что не торгуется. — А давай я тебе разок вмажу, а в драке же оно быстрее разрешится? — Какими судьбами? — Йосеф давил лыбу во всю мать, вероятно, уже готовый рассказать последние новости нашумевшей колонии. А Каю эта колония в могиле снилась, по правде сказать. — Попутным ветром, — подтрунил он. — Чего надо? Хрустящий кусок филе тунца скрылся между его губ, и Кай едва не застонал от удовольствия: измотанный передрягами в карибских водах, нормально не ел он уже порядка недели, перебиваясь на одних соленьях и крупах, что хранились в трюме. — Не надоело тебе, человеку моря, рыбу жрать? — с некоторым презрением спросил Йосеф. — Мяса заказал бы, что ли… Кай покосился на него с презрением еще большим. — Я люблю рыбу, — отрезал он. Йосеф замялся, не зная, как к нему подступиться. — Сколько за кита? — Так же. Тишину прерывали стук деревянных кружек, пьяный гогот, фальшивые завывания бродячего оркестра на аккомпанементе. В тусклом освещении кабака обгоревшая кожа Кая была как нечто само собой разумеющееся: настолько гармонировала с общими тонами, что никто бы на неё и внимания не обратил. Но только не хитрый заказчик, ловящий его на слове. Йосеф с силой хлопнул Кая по плечу. — Ай-у-у! — Кай стиснул зубы, чтобы не заскулить как побитая шавка. — Сливками бы тебя намазать! — весело предложил Йосеф. — Жирными. Небось совсем захворал здесь? Юг все-таки, а ты у нас пташка северная, не привык! Кай предпочёл промолчать, быстро вернувшись к мирному расположению духа. Каю было тотально всё равно, как здесь оказался этот пиратский барыга с Прибалтики, почему выглядел как урожденный южанин и зачем его нашёл. История у него богатая: сначала надобились акулы, потом русалки, теперь кит. Акул-то он ему убил, русалок — принципиально отказался, а кита просить губа не дура, да только для каких целей ему этот кит? Но кушать Каю хотелось сильнее, чем размышлять. Он безмолвно протянул руку ладонью вверх. Йосеф, воровато озарившись по сторонам, положил в нее тяжёлый мешок золотых. Людям Кай привык доверять. — Учти, бродяга, — предупреждающе просипел он, — оставишь меня с носом — я тебя потом без него оставлю. Он взял с тарелки свежий хлеб и разломил его на две части. Одну любезно протянул Йосефу. — И без меня доешь, — как-то желчно проворчал тот, вставая из-за стойки. Кай не удивился. Обычно, когда он получал деньги, заказчики начинали вести себя так, будто получили особые на то привилегии. Он проводил Йосефа взглядом и про себя отметил, что ему не идёт такая походка: самоуверенная и оттого излишне виляющая. — Подлить? — проворковала женщина за баром. Её пышные формы чересчур мозолили глаза, настолько, что Кай скоро пришёл в раздражение от вынужденного лицезрения открытого декольте. — Нет, — грубо сказал он. Женщина обиженно хмыкнула и переместилась к другим посетителям. О, да, Кай скучал по просторам северных морей. Там и воздух не душит, и шубы мягкие, люди бледные как поганки, а щёки румяные… то ли от холода, то ли от алкоголя. Это у Кая место по крови. Да только вокруг не север, а юг, со своими нравами и заботами, и Кай здесь как криво воткнутый кусочек пазла: обогретый карибским солнцем и на нём же и обгоревший. На тарелке блестела длинная кость рыбьего позвоночника.

***

К вечеру команды двух кораблей возвращались налаживать такелаж сытыми, посвежевшими и расслабленными, как затисканные коты. Немудрено, что половина людей шлялась по борделям. Аделаида, сверкая босыми пяточками по коралловому песку, перехватила его сразу, как только он появился в бухте. Кай даже успел позабыть неприятную встречу с Йосефом, увидев, как она светится. — Ты и впрямь сильно обгорел, — ахнула она, потянувшись рукою к его лицу. Но, словно опомнившись, тут же её отдернула. — Тебе, наверное, плохо здесь, да? Ты же пташка северная, — мысленно прибавил Кай. — Всё хорошо, — сказал он на ломаном испанском. Аделаида покачала головой. — Надо найти для вас всех сливки, — вот, опять выстраивала какой-то план. — Что это? Аделаида заметила в его руках мешок монет и недоверчиво вытянула шею. Кай помолчал с минуту, понимая, что куда лучше переводит с испанского, чем на нём говорит: объяснения выходили уж слишком запутанными для его нетренированного языка и ярко выраженного акцента. — Нужно убить кита, — коротко объяснил он. — Зачем?.. — немного заступорившись, спросила Аделаида. — У нас… мы… мы найдём провиант. Она говорила, забывшись. Кай хотел бы понять, почему, когда он смотрит издалека, эта девушка храбрее и рассудительнее всех на свете, но стоит ему оказаться рядом — она словно даёт волю накопившемся переживаниям и превращается в обыкновенную суетную даму, которая боится мошек. — Пираты вокруг, — он говорил сжато, разделяя слова. — Пираты не могут быть уверены в чужих. Море жестоко. Аделаида терялась, когда Кай говорил на ломаном языке серьёзно — в каждом слове невидимо оседала угроза, мягкий испанский резко не сочетался с грубым нормандским произношением. От неё пахло мёдом, морской солью и лёгким эфиром — всё-таки, она девушка. Донья. А от Кая веяло холодом, сухой травой и табаком — с ним эти запахи ходят. — Не хочешь, чтобы я убил кита?— прочитав смятение на её лице, спросил Кай. — Не хочу, — ответила Аделаида. Они снова замолчали. Кай понял, что это единственный раз, когда он вынужден возвращать заказчику такие деньги и искать другого человека, готового заплатить за акул. Искать, а не ждать, пока он найдётся сам. Но на бочку его в своё время не ради «спасибо» ставили. — Нет, — едва слышно сказал он. — Что? — переспросила Аделаида. — Прости, — стиснув зубы. Киты — крупная добыча. Слишком крупная — вот что имела в виду Аделаида, очевидно, вообразив себе рыбину размером с огромного горбача. — Есть маленькие киты, — Кай аккуратно взял её за подбородок. — Как акулы. Чуть крупнее акул. Их много. Аделаида медленно раскисала, сетуя на свои порывы. — Море жестоко, — повторил Кай. — Команды большие. Всех не накормишь. Примитивные выражения били словом, как четкая бунтовая речь. Себастьян относился к команде «Моржа» с таким же недоверием, с каким Кай относился к их «Жемчужине». Море жестоко, дышат в затылок даже свои. Иногда, лежа в своей каюте и тупо уставившись в потолок, Аделаида думала о том, что ни черта, на самом деле, не знает о море. Годы, проведенные со стариком Панцо на острове, пролетели за несколько недель; люди, что её окружают, ходят под парусом не менее пары десятков лет, а то и с самого детства, как Кай. А она плакалась о китах. О китах, в то время как слёзы лились о людях. Это обидная правда: всех она бы не накормила, устрой им хоть королевский пир с угощениями на много недель вперёд. Это голод по собственному достоинству, и его удовлетворяют не подачками. В который раз оробев, она отшатнулась в сторону, позволяя ему идти. Кай даже не шелохнулся. — Я обязан, — в заключение сказал он. Аделаида понимающе кивнула. — Нам надо- — …налаживать такелаж. Да. «Нам надо объясниться» превратилось в «Нам надо налаживать такелаж», и Кай в который раз уверил себя, что ещё не время. Но то была лишь трусость. Ночью они отдали швартовы.