***
И вновь пробуждение! Как много в этом слове! Особенно, когда ты еще не до конца понял, где ты и кто ты. В этот раз я проснулся ночью (или в гробу), так как картина перед глазами не менялась при открывании и закрывании глаз. Вот это я понимаю темнота, действительно, хоть глаз выколи! Я для достоверности протер глаза, убедившись заодно, что они открыты. А когда убрал руки, аж вздрогнул от неожиданности. Все пространство вокруг вдруг оказалось будто подсвечено неясным голубоватым светом. Еще в прошлой жизни я однажды на даче гуляла с друзьями ночью, чтобы испробовать очки ночного видения. Впечатление похожее, только никаких очков на мне не было, а фокус с подсветкой проделывали мои глаза. Круто! Я ж теперь, как кошка, никакие фонарики не нужны! Ну хоть какой-то плюс от этого тела есть. Теперь я могла…то есть мог (я ведь мальчик. Мальчик! Пора бы запомнить!) спокойно оглядеться. Находился я во все той же комнате с печкой и столом. На лавках вдоль стены расположились все мои родичи, а мать с отцом спали на печке. Прикинув, что я хорошо выспался и сна нет ни в одном глазу, решил сходить в разведку по округе. Коли есть такой ништяк в виде ночного зрения, надо этим пользоваться. Осторожно встав с лавки и стараясь не издавать ни звука, я медленно покрался к двери. В какой-то момент половица под ногой скрипнула, и я, изобразив позу ласточки на одной ноге (вру, на самом деле в народе такая поза называется вороной), неподвижно замер, сосредоточив все силы на поддержании равновесия. Но, так как тело было еще слабо после болезни и не предназначено для такого сверхманевра, я, пару секунд помахав руками в воздухе, не удержался и с грохотом приземлился на четыре конечности, пребольно ударившись суставами. От внезапной волны боли я не смог ни сдвинуться, ни издать хоть какой-то звук. Так и замерев каменной статуей на полу, я прислушивался к родичам, мирно сопящим вокруг. Уж не знаю, как надо было спать, но видно денек у них выдался тяжелый, раз после созданного мною шума никто не вскочил сразу же. Брат как-то неохотно сел на постели, уставившись куда-то в стену, а потом упал обратно и более не двигался. Отец что-то негромко басом проворчал во сне, перевернулся на другой бок и захрапел так, что стекла едва не задрожали. Мать с сестрой вообще не проснулись. Наверное, так привыкли к жуткому храпу, что уже могли беспечно спать под авианалет. Я тихо хмыкнул. Пока прислушивался и анализировал ситуацию, боль почти прошла и более не сковывала движения, хотя синяки наверняка остались. Я поднялся на ноги и уже спокойным шагом пошел на улицу, не крадясь (под такой храп меня все равно никто не услышал бы). Снаружи было прохладно. Нет, я не боялся замерзнуть, воздух был на удивление теплым, но вот несильный ветерок обдувал мое истощенное тельце, заставляя зябко поежится. Изредка скрывающийся за темные облака яркий полумесяц слабо освещал двор, бросая неясные тени на траву. Днем не успел его рассмотреть, обстановка не располагала. Сейчас же я заметил невысокую плетеную изгородь по периметру относительно небольшого участка, размером не превышающего пары соток. Изгородь шла по кругу от стены дома, до другого небольшого деревянного строения, напоминающего сарай или хлев, а в противоположном от меня конце двора в ней была проделана небольшая калитка. Я опять поежился и неуверенно шагнул босыми ногами на притоптанную землю. Холодно, но любопытство сильнее, поэтому я быстро зашагал через двор. Походя отметил, что меня почти не шатает, как вчера. Вероятно, дело было не только в болезни, но и в истощении и голоде. А сейчас я поел и чувствовал себя гораздо лучше. Это не могло меня не радовать, поэтому к калитке я приблизился в приподнятом настроении и с любопытством выглянул за нее. Она выходила на проселочную дорогу, вдоль которой располагались такие же домики с участками. В целом это напоминало типичную небольшую деревню где-нибудь под Рязанью. Если б не рассказ матери о таинственных потоках мира, я бы наверно решил, что попал в прошлое России. Хотя в прошлом я слабо представляю себе электричество, а тут оно было. Странно всё это, и путанно. Как будто коллаж рассматриваешь: часть деталей из одного места и времени, часть из другого… Выйдя за калитку, я попытался рассмотреть, что находилось на концах улицы, но видимо у ночного зрения был свой предел, и того места, где заканчивалась дорога, я не разглядел. Что ж, если гора не идет к Магомеду… значит, придется дойти туда самому. Все равно делать мне нечего, а природное любопытство требует больше золо… то есть информации. Так что вперед, на поиски приключений и новых знаний. С такими мыслями я и зашагал вдоль спящих домов, разглядывая их и пытаясь представить, кто же там обитает. Вот маленький, но ухоженный домик с небольшим садиком перед ним. Наверное, тут живет добросердечная бабушка божий одуванчик. А вот дом кузнеца или лесоруба: кто же еще мог жить в мощном и брутальном доме. А здесь… За такими размышлениями я не заметил, как дошел до конца улицы и очутился перед огромным полем. В этот момент как раз из-за туч выплыл месяц, позволяя рассмотреть пейзаж. Совсем близко начинался лес, так что деревушка располагалась на самой опушке. Поле делилось на две почти равные половины небольшой речкой, протекающей посередине. Красиво. Простояв еще немного и вдоволь налюбовавшись прекрасным видом, я уже собирался повернуть обратно и обследовать другой конец дороги, как вдруг взгляд уловил неясное движение у самой кромки леса метрах в двухсот от меня. Я замер, напряженно вглядываясь в темноту. Ничего. Я уже решил, что мне показалось или, может это ветер колыхал ветви какого-нибудь куста, но внезапно разглядел силуэт животного, сливающегося с окружающей обстановкой за счет черного цвета шкуры и медленно крадущегося уже в полутораста метрах. По спине пробежал холодок, а я только в этот момент понял, что не имею ни малейшего понятия, как себя защищать, если что. Страх накатил волной, придавая сил, и я рванул со спринтерской скоростью по направлению к дому, молясь всем известным богам, чтобы зверек меня не заметил. Но увы, удача не была сегодня на моей стороне. В какой-то момент я, не останавливаясь, оглянулся и к своему ужасу увидел, что зверь, размером чуть меньше тигра, достаточно быстро нагоняет меня. Промелькнула мысль, что от судьбы не убежишь, и если сказано умереть, значит, надо умереть, но я быстро отбросил эту глупость. На удивление соображалось довольно хорошо. Убежать не удается, значит, надо искать другой способ спасать свою шкурку. В следующий момент я завопил во все горло. Бросив быстрый взгляд назад, я понял, что зверь уже слишком близко, и никто просто не успеет мне помочь. Плохо! Надо что-то предпринять. Срочно! А в следующий момент я буквально кожей почувствовал, что зверь готовиться прыгнуть, и в ту же секунду меня будто парализовало. Казалось, я врезался в невидимую сеть, которая не дала мне и шагу дальше ступить, а затем отбросила назад. Как в замедленной съемке, падая на спину, я увидел зверя, который пролетел надо мной и приземлился туда, где мгновения назад была моя тушка. На рефлексах я рванул от него, то есть в обратную сторону, пока животное стояло в растерянности, не понимая, куда делась жертва буквально из-под лап. О том, что же сейчас произошло я смогу подумать и потом, если выживу. Вдруг за моей спиной что-то сверкнуло, на мгновение осветив пространство ярким светом. От неожиданности и усталости я споткнулся об камень и растянулся на дороге, проехав по ней полметра и стесав кожу на ладонях. Ну все, это конец. Сил встать у меня уже не было, да и времени тоже. Отбегался. Я уже смирился с неизбежным, когда перед моим носом появились две ноги. Человеческие ноги. Дурак, он что, зверя не боится? Бежал бы пока может. Но человек и не думал уходить. Он наклонился и осторожно потрепал меня по голове. Я ответил неопределенным стоном-мычанием. — Живой, — констатировал человек и, подхватив меня под руки, помог встать. Я тяжело дышал после бешеного бега, а перед глазами мелькали световые пятна от кислородного голодания. Как только мне придали вертикальное положение, я тут же обернулся. Зверь лежал тут же, метрах в пяти от нас. Лужа крови, что вытекала из распоротого живота, убедила мой перепуганный донельзя мозг лишь в одном: я буду жить. Тем временем человек зря времени не терял, он отряхнул мою запыленную одежду и быстро оглядел на наличие серьезных повреждений. — Тебе сегодня чертовски повезло, парень! — заверил он меня, — После встречи с кхааром редко кому удается выжить. Если ты не маг и не воин, конечно. — пояснил он. — А вы маг или воин? — чуть придя в себя, уточнил я. — Я не маг. Точнее не сильный. Но у меня есть много магических амулетов. Один из них я и использовал сейчас. — он показал мутный белый камешек, что висел у него на шнурке, как браслет. За время нашего короткого разговора на улицу высыпались люди. Они выбегали из домов и в нерешительности замирали перед убитым животным. В какой-то момент среди толпы появилась и моя мать, которая завидев меня, со слезами бросилась душить в объятиях. От такой радужной перспективы меня спас все тот же незнакомец-недомаг, отстранив меня себе за спину и с интонациями психотерапевта объяснив перепуганной женщине, что со мной все хорошо и не стоит так переживать. Когда же она успокоилась и заверила, что просто хочет проводить меня домой, недомаг всучил ей мою безвольную тушку и пошел разговаривать, как я понял, с местным старостой деревни. Когда вся эта суета улеглась, а меня довели до дома, промыли разодранные ладони и дали переодеться в чистую одежду, уже разгоралась заря. Уровень адреналина спал, и мой организм вспомнил, что еще недавно не мог встать, не то что бегать по всей деревне, побивая олимпийские рекорды в скорости. Поэтому, как только меня оставили в покое, я наплевал на время суток и бессовестно завалился спать.Глава 1
6 мая 2020 г. в 11:46
Проснулась я не скоро. Точных часов я не знала, но выспалась знатно. Давно я так сладко не спала, наверно, ещё до сессии. Эх, красота! Я потянулась и подумала, что хорошо бы сейчас дойти до холодильника и проверить наличие в нем вкусняшек. Желудок призывно заурчал, полностью поддерживая мою идею. А потом я открыла глаза и поняла, что у меня в комнате за ночь сделали серьёзный ремонт. Никак иначе объяснить, каким образом побеленный потолок превратился в деревянный, я не могла. Полюбовавшись на него еще немного, пришла к выводу, что неплохо было бы разъяснить сей факт. Поэтому я осторожно села на кровати, и, уже готовая к любой неожиданности, осмотрела помещение. Прям дежавю какое-то. Сколько раз за последние сутки я совершала сей обряд? Раза 3 точно. Печальная статистика.
Комната, в которой я спала, очень походила на ту, в которой я заснула, но все же имела некоторые отличия. Так, например, под потолком не было не вписывающейся люстры. Вместо нее по центру стола стояла газовая лампа. Какая древность! Также, это помещение было чуть больше предыдущего, а вдоль стен, помимо уже привычной печки, стояли лавки, на одной из которых я и лежала. Удивительно, что я так сладко спала на столь жесткой поверхности, ведь небольшую прослойку из какой-то сложенной ткани никак нельзя было сравнить с ортопедическим пружинным матрасом, если верить рекламе, «подстраивающимся под все изгибы вашего позвоночника», на котором я спала у себя дома еще в прошлой жизни.
Сквозь небольшие окна комнату заливал приятный яркий солнечный свет. Судя по всему, на дворе был день. В помещении из живых никого не наблюдалось, я не в счёт, так что царили тишина и покой. А вот с улицы доносились приглушенные голоса. Мне почему-то вспомнилось детство в деревне у бабушки. Эх, было время! Но сейчас не об этом. Где я??? И как я переместилась из одного странного места в другое? Впрочем, если учесть, что на данный момент я вешу килограмм 40, не больше, то перенести мою спящую тушку проблем бы не составило. Но вопросов от этого меньше не становится. Надо найти хоть кого-то и выяснить обстановку. Я осторожно спустила босые ноги на пол. Памятуя о слабости, вставала предельно медленно и аккуратно. Удержаться на ногах я смогла, как и сделать один неуверенный шаг в сторону двери. Это внушило мне веру в себя и, притормаживая после каждого движения и находя потерянное равновесие, я пошла к выходу. Еще я обнаружила, что мое спящее исхудавшее тельце кто-то одел. В целом одежда напоминала наряд простого крестьянина из русской деревни века эдак 15. Рубаха, подпоясанная шнурком, и свободные штаны, держащиеся на моих костях за счет еще одного шнурка. Вот и весь комплект. Изучать подробнее не стала. Сейчас были более интересные вопросы. А точнее, я дошла до двери и, приоткрыв ее, выглянула наружу.
Так, как же называлось это помещение? Кажется, сени. И там тоже было пусто. Особо не осматриваясь, я прошла их насквозь и повторила фокус с открыванием двери и выглядыванием наружу. При этом вторая дверь в отличии от первой негромко скрипнула, но все же привлекла внимание тех, кто располагался за ней. Двор, а именно туда вел выход, был заполнен людьми. Три мужчины и две женщины, в одной из которой я узнал Люси, трудились не покладая рук, перекладывая стога сена в одну большую кучу под крышей. «Мамочка», лишь увидев мою моську, высовывающуюся из-за двери, бросила свои вилы и подбежала ко мне.
— Элирен! Ты уже проснулся? Господин Стефан сказал, что ты будешь спать еще сутки. — протараторила эта женщина, пытаясь осмотреть меня, видимо, на признаки лунатизма. — Как ты себя чувствуешь? Стоять не тяжело? Ноги не болят? — завалила она меня вопросами, как только убедилась, что я не хожу во сне. За ее мельтешением я заметила, как один из мужчин закатили глаза. Наверное, не меня одну удивляло ее поведение. Однако «мама» проследила мой взгляд и повернулась в сторону несчастного.
— Нечего тут глазки закатывать! — строго произнесла она, — Мог бы и помочь брату, Эдвин! Видишь же, что он еле на ногах стоит. — о, а вот и остальная семейка нарисовалась. Мама есть, брат тоже. Та девушка, что по моложе, вероятно, сестра, а вот с двумя рослыми и широкоплечими мужиками, что сейчас с любопытством наблюдали за происходящим, было сложнее. Вряд ли они тоже приходились мне братьями, слишком старые для этого. Обоим на вид можно было дать около 40-50. Вероятно, кто-то из старшего поколения или же просто соседи.
— А почему я должен ему помогать? От него одни проблемы! Лучше бы эта болезнь его забрала — пользы для мира было бы больше! — совершенно серьезно заявил Эдвин, а я от такого заявления еле успела перехватить челюсть, летящую к земле. Похоже, бывший хозяин тела чем-то сильно насолил старшенькому. Насолил и сбежал, а мне разгребать? Ну, просто замечательно!
— И не смотри так на меня! Прекрасно знаешь, почему я так говорю. Еще глазенками хлопает! — а это было адресовано уже мне, в ответ на мою удивленно-растерянную физиономию. Все же не привыкла я к такому отношению. Как-то в прошлой жизни я старалась не заводить врагов, да и ссориться не любила, сводя все спорные вопросы к компромиссному варианту. Неконфликтный я человек, по сути, вот и не ожидала подобного наезда.
— Эдвин, прекрати! Это же твой брат! — заступилась за меня мама, а я впервые порадовалась ее существованию.
Один из мужчин, что стоял до этого, не вмешиваясь, подошел со спины к моему брату и вмазал ему нехилый подзатыльник. Ой, это, наверное, очень больно… Мне стало его жалко. Мда, не привыкла я к такому. Для меня в детстве самым страшным был мамин тапок, которой она швыряла в меня, если я переходила все грани допустимого. Но в более взрослом состоянии подобные телесные наказания считались недопустимыми. А тут один мужик врезал взрослому парню так, что у него разве что искры из глаз не посыпались. Сейчас же, как я понял из его фраз, наш отец отчитывал старшенького за несдержанность. Мол, нельзя такое при матери и сестре говорить. Вот от этого я окончательно выпала в осадок. То есть презирать собственного брата и желать ему смерти можно? Какая интересная расстановка приоритетов.
Сестра же в это время подошла к нам, и обе женщины, обступив меня, взяли под белы ручки и быстренько завели обратно в дом. Там меня усадили на скамью у стола и предложили перекусить. На перекусить была привычная мне картошка (чему я очень обрадовалась) и запеченное мясо неопознанного зверя. Но его неизвестность совершенно не портила вкуса и запаха, так что, умяв две тарелки, я с трудом отказался от третьей, вспомнив, что после голода есть сразу до отвала нельзя. А то что мое тело голодало, подтвердилось из причитаний матушки, которыми сопровождался каждый мой взмах ложкой.
Оказалось, что я долгое время болела, отказывалась есть, и жизненная сила постепенно утекала из меня. Все уже думали, что я не жилец, но господин Стефан предложил провести какой-то ритуал, что должен был на небольшой промежуток времени соединить мое тело с жизненными потоками мира. Отчего-то те должны были напитать меня энергией. Впрочем, может так и случилось. Я-то очнулась в этом теле чуть позже. Решив, что такая разговорчивость мамы мне только на руку, я под предлогом потери памяти поинтересовалась информацией о теле, что мне досталось. Выяснилось, что меня зовут Элирен, мне 15 (странно, не выгляжу я на этот возраст, хотя может дело в болезни), а скоро должно исполниться 16. Узнала, что у меня есть еще одни сестра и брат, только младшие, которые сейчас жили в общежитии при городской школе. Кстати, девушку, что сейчас помогала матери по кухне звали Сериллой, и она действительно была моей старшей сестрой. Ее-то я и спросила, есть ли тут зеркало. Оказалось, есть. Небольшое круглое зеркало висело за печкой, поэтому сразу я его не заметила. Осторожно встала и как-то испуганно заглянула в него.
Ну что, если не считать жуткой худобы и серого цвета кожи, то можно было сказать, что мне повезло. Лицо, в данный момент больше походившее очертаниями на голый череп, имело приблизительно правильную форму. Абсолютно белые волосы сильно отросли, видимо, пока мальчик болел, так что на данный момент были длиной около пятнадцати сантиметров и топорщились во все стороны. Зеленые глаза, будто подсвеченные изнутри, сильно контрастировали с остальным «мертвецким» лицом. Ростом тельце было около полутора метров с кепкой, что явно было мало для мальчика пятнадцати лет. Ну ничего, вот откормлюсь, подрасту, подкачаюсь, и буду очень даже ничего.
Как-то за всей этой суетой я смирилась с существованием в мужском теле. Осталось переучиться не говорить про себя в женском роде, а то это будет странно выглядеть. Я усмехнулась, представив себе качка, который делает губки уточкой и фоткается перед зеркалом для инсты. Теперь скелет в зеркале как-то мерзопакостно мне улыбался. Прекрасно, мне уже нравится! Злобно осклабилась самой себе, а потом заметила удивленно наблюдающих за мной мать и сестру, и как-то стушевалась. Ну что ж, самолюбованием можно заняться и позже. Отлипнув от столь занимательного предмета интерьера, вернулась за стол, стащила плюшку из общей тарелки и принялась ее усердно жевать, запивая молоком. Мм, как в детстве! А собственно почему как? Я и есть ребенок. Могу себе позволить!
А затем в комнату вошли отец и брат. Вошли и замерли, узрев прелестную картину: я за столом, улыбаясь от уха до уха и при этом тщательно пережевывая булку, а напротив меня обе женщины с блаженными моськами, разве что не плачут от счастья, что несчастное чадо наконец хорошо кушает. Отвиснув через пару секунд, отец лаконично поинтересовался:
— Ну что, ест?
— Ест! — с придыханием ответила ему счастливая мама, а я чуть не поперхнулась очередным глотком молока. То есть поперхнулся. Надо переучиваться, надо! Я ж теперь мальчик! Скелет мужского рода!
— Еще как ест! — подтвердила сестра, — Две тарелки скушал и ещё булочками закусывает. Молодец! Быстро поправится!
— Это хорошо! — ответил отец, с кряхтением опустившись на лавку у стены.
Более его моя персона не интересовала. Типичный отец, ничего не скажешь. Ситуация под контролем и ладно. Брат присел рядом с ним, не проронив ни слова. Мать засуетилась и начала спешно накрывать на стол. Так как я уже объелся, решил, что здесь только мешаться буду, поэтому отполз на ту лавку, что служила мне кроватью. Так, облокотившись на стену спиной, я и просидел какое-то время, наблюдая за тихими разговорами и мельтешением моей новой семьи. А потом меня снова окутало приятное покрывало сна.