Меняя жизни

      — Боже, я волнуюсь! — выдохнула рыжая, когда Флора села в машину. Оглядев сестру, она усмехнулась. Они обе были в платьях, только Блум в чёрном, а Флора в белом.       — Не переживай, всё будет хорошо.       — Надеюсь, — через несколько минут она уже парковалась на стоянке частной больницы.       Флора сидела на скамье ожидания и поглядывала на белую дверь, за которой скрылась сестра. Блум решила пока просто сдать кровь на анализ, поэтому прибытие тут не отнимет у них много времени. Вся ситуация вызывала на губах улыбку. Прямо сейчас, ну или завтра, она может узнать, станет ли она тётей или нет. Тётей. Мысль, что любимая старшая сестра скоро будет встречать её с маленьким ребёночком на руках, заставляла Флору сиять. Она уже представляла, как будет покупать ему или ей всякие пелёнки, штанишки и бутылочки. Как лично будет забирать малыша, чтобы присмотреть за ним самой. Русая уже убедилась, что в таких ситуациях Огрон будет отличным помощником, ведь она видела, с какой заботой он относится к Арчи.       — Ну?       — Что ну? Я просто сдала кровь. Результаты в течение дня, — она усмехнулась, услышав, как фыркнула младшая. — Фло, а вдруг Валтор не захочет ребёнка? Мы вместе всего полгода. Боже. Мы. Вместе. Всего. Полгода. Какой ребёнок?! — рыжая только сейчас осознала всю серьёзность ситуации. Счастливая мысль о возможном маленьком пополнении полностью затмила её разум.       — Так, Блум, даже не думай об этом. Он ведь тебя любит. Конечно, он захочет ребёнка. А полгода — это уже срок, тем более, что вы идеально друг другу подходите.       — Да, но…       — Нет никаких «но». Посмотри на себя, — она указала на платье сестры. Это был чёрный сарафан французской длины с вырезом у ног, но не он был главным. Если бы раньше Блум сказали, что она наденет такое, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Платье было с достаточно глубоким вырезом на двух пересекающихся лямках. И оно никак не скрывало рубцы, но рыжей было плевать.       С той самой совместной ночи она больше не стеснялась своего тела. Ей не было противно от самой себя, мало того, она считала себя красивой. Блум уже не надевала закрытые и мешковатые вещи. В её гардеробе появились блузки с вырезом, полупрозрачной органзой или шифоном, платья с открытой спиной, топы, открывающие плоский живот. Она больше не скрывала ничего. И всегда любовалась, с какой гордостью и желанием на это всё смотрит Валтор.       — Он первый человек, которому ты доверилась и открылась. Смотри, как ты начала одеваться. Думаешь, если бы ты не считала его тем самым, открылась бы ему? Никогда. Поэтому, — она приобняла сестру. — Выкинь эти глупые мысли из головы и пойдём кушать. Я ужасно голодная.       — Поедим китайской лапши?       — Уже чувствуются все прелести беременности? — засмеялась русая. — Лапша так лапша.       После сытного обеда рыжая подвезла сестрёнку домой и двинулась к себе. Волнение полностью наполнило девушку, отчего она не находила себе места и расхаживала по всему дому. Сейчас, сидя перед экраном телевизора, листая каналы и уплетая коробку шоколадного мороженого, она думала, а готова ли она к такому? Да, она взрослая, серьёзная и самодостаточная девушка. Ко всему всегда относится ответственно. Но ребёнок — это совсем другое. Это колоссальная ответственность на всю жизнь. Но, запихивая в рот холодную сладость, она точно сказала себе, что готова. Какой бы результат ни был, что бы ни сказал Валтор, она готова и сможет со всем справиться сама.       Она едва не подскочила с дивана, когда на телефон пришло сообщение о результатах анализа. Посмотрев на них, она пролистывала документ от начала до конца, чтобы убедиться окончательно. Следующий шаг был полным безумством, но она схватила ключи от машины и побежала на улицу.       — Смотри, этот человек вошёл внутрь сразу после жертвы, — указывал Некс, показывая видеозапись светловолосому.       — Откуда запись? — он устало откинулся на кресло на колёсиках и внимательно просматривал видео.       — Магазин автозапчастей напротив.       — И когда он вышел оттуда?       — Через пол… — двери кабинета резко распахнулись, и на пороге показалась запыхавшаяся рыжая девушка. Её немного потрёпанный вид в виде чуть лохматых распущенных волос, сбившегося дыхания, видимо, от бега, и красных щёк, скорее всего, от того же, напугал его. Он ещё никогда не видел её такой, ведь она славилась своей выдержкой и серьёзностью.       — Блум? Всё хорошо? — вскочил он и подошёл к ней.       — Да, — она выдохнула, пытаясь отдышаться. — Привет, Некс.       — Привет. И я, наверное, пойду, — мило улыбнувшись, он покинул кабинет, закрыв за собой дверь.       — Блум, что с тобой? — тепло спросил он, приобнимая её за талию.       — Валтор, нам нужно поговорить. Сейчас я скажу… Нет. И знаешь, ты в принципе не обязан пояснять. Просто скажешь «да» или «нет». Одно слово. Согласие или нет. Хорошо?       — Солнце, я не понимаю. Что ты несёшь?       — Ты женишься на мне? — выпалила она, не дослушав его вопроса.       Внутри всё сжималось. Она с такой уверенностью и с таким напором ехала к нему. Представляла его ответ у себя в голове уже в тысячный раз, останавливаясь на очередном светофоре. Пыталась предугадать его реакцию, но именно этот момент постоянно обрывался в голове. Но сейчас она отчётливо может наблюдать. Удивление было очень хорошо очерчено на его лице. Удивление, растерянность и даже какое-то смущение.       — Блум…       — Нет, не спрашивай больше ничего. И не поясняй. Я пойму. Просто «да» или «нет».       — Нет.       Внутри что-то оборвалось. Баллон, который держал её на плаву, просто лопнул, и теперь она захлёбывается в воде, не имея возможности выплыть. Дыхание приостанавливается, глаза замирают, а ноги ещё чуть-чуть и потеряют равновесие. Она, конечно, ожидала отрицательного ответа, но не была готова услышать его. Ей казалось, что этих полгода, которые они провели вместе, будет достаточно, чтобы связать друг друга навсегда. Тем более, когда под сердцем она носит частичку его самого.       — Нет, потому что предложение должен делать мужчина.       — Что? — её голос был едва услышан.       Теперь, смотря на его улыбку и блеск в глазах, она растерялась окончательно. Его резкое «нет» выбило из головы все здравые мысли, оставляя какой-то вакуум, который мешал думать и понимать его. Она услышала его фразу, но не поняла её смысл. Блум вообще ничего не понимала, потому что одним ответом он разорвал, растерзал, сжёг и уничтожил всё, что они пережили вместе.       — Предложение должен делать мужчина, Блум, — его руки сомкнулись на её талии, крепко обнимая и прижимая к себе. Небесно-голубые глаза, наполненные слезами, оказались напротив ледяных, а губы в несколько миллиметрах друг от друга. — Или ты думала, что я позволю сделать тебе и это? Забудьте, Блум Эванс, и ответьте теперь на мой вопрос. Вы выйдете за меня? — она всхлипнула, а он усмехнулся, прижав её к себе. Только почувствовав твёрдую грудь и аромат любимого мужчины, Блум расплакалась.       Он лишь улыбался и качал головой. Это сумасшедшая девчонка, конечно, много раз его удивляла, но сегодня переплюнула все свои выходки. И заканчивалось это обычно двумя путями. Либо сильной ссорой, а потом таким же сильным и бурным примирением, либо тихими слезами и тёплыми объятиями. Сейчас был именно второй случай, только вот он не понимал причину его появления. Блум не была девушкой, которая яро спешит найти мужчину и выйти замуж. Зная её, она точно предпочтёт карьеру, чем зря потраченное время в свадебном платье. Пожалуй, лучше сначала выяснить и уже потом требовать положительный ответ, потому что другой он и не рассматривал.       — Солнце, что происходит? — он чуть отодвинул девушку и вытер её слёзы.       — Валтор, прости, я вспылила. Просто, — она выдохнула, пытаясь собраться. — Просто я беременна, — прошептала она, прикрывая глаза.       Вот сейчас его реакцию ей видеть не хотелось. Отчего-то страх сковал всё тело. Каждую клеточку, каждый орган. Девушка боялась увидеть его нахмуренные брови, боялась ощутить холод от отсутствия его рук на своей талии. Только вместо этого она почувствовала его руку на своём подбородке, а потом и его губы. Тёплый нежный поцелуй сразу развеял все негативные чувства. Страх? Иди к чёрту! Неуверенность? Катись! Сомнения? Пошли туда же! Одним своим поцелуем он вытащил её из той воды, в которой она тонула и захлёбывалась вот уже несколько минут.       — Ты рад? — заглянув в его глаза, спросила она, когда они оторвались друг от друга.       — Солнце, конечно, я рад. Что за глупый вопрос?       — Мы ведь встречаемся всего полгода.       — И это не помешало сделать мне предложение, — он усмехнулся, но потом его тон снова принял серьёзные обороты. — Блум, я очень тебя люблю. Ты не представляешь, как порадовала меня сейчас. И я спрошу ещё раз. Ты выйдешь за меня?       — Да.

***

      Флора вошла в уже излюбленную и такую родную квартиру, в которой жила вот уже несколько месяцев. Эрендор уже давно был за решёткой, но Огрон не отпустил принцессу, сказав, что они по-прежнему будут жить вместе и ему не интересно, хочет она этого или нет. А была ли она вообще против? Глупый вопрос.       Девушка удивилась, увидев обувь любимого прямо у порога. В такое время его никогда не бывает дома, поэтому стоявший на кухне у большого панорамного окна со стаканом виски в руке Огрон немного удивил девушку. Сколько она себя помнит, Огрон никогда не пил. И даже дома не держал алкоголь. Откуда на их столе открытая бутылка дорогого виски, она не знала, но куда больше её заботило другое. Поникший любимый, который сделал глоток янтарной жидкости.       — Милый? — он чуть вздрогнул, услышав голос принцессы, и развернулся. Совсем погрязший в своих мыслях, он не услышал, как она открыла дверь и вошла. — Ты почему дома?       — Привет.       — Привет. Что-то случилось? — она подошла, скептически покосившись на его стакан в руке, и тепло обняла его за пояс.       — Нет, — прошептал он, отводя взгляд. Теперь она не сомневалась, потому что он всегда говорил уверенно, смотря прямо в глаза.       — Огрон, я же вижу, что тебя что-то гложет. Разве я не самый близкий тебе человек?       — Это так.       — Тогда ты можешь мне рассказать. Я постараюсь тебе помочь. Милый, расскажи, тебе сразу станет легче.       — А станет ли легче тебе? Станет ли тебе, когда я расскажу? — он горько усмехнулся и поставил стакан на стол, отстраняясь от девушки.       Сердце уже сжималось. Он ещё ничего не сказал, ещё не начал говорить, а её невинный нежный взгляд уже убивает, заставляет гореть от стыда и ненависти к себе изнутри. Как же ему было плохо эти дни. Смотреть на её блестящие от счастья и любви глаза, дарящие доброту, заботу, её любовь. Он давал ей то же самое, но в один момент просто подвёл. Непростительно подвёл. Помимо всего, Флора давала то, что могут дать немногие. Верность. И, как оказалось, он из тех, кто как раз не мог этого дать в ответ.       Три дня назад, когда в компании скопилось ужасно много дел из-за практически постоянного отсутствия и Блум, и Ская, и самого Огрона, он задержался. Только если бы знал, чего это будет стоить, не просидел бы в стенах фирмы ни минуты и подорвался бы с места, чтобы поскорее оказаться в объятиях принцессы.       — Огрон, что случилось? — её голос был настороженным и немного напуганным.       Слова в голове отдавались свинцовой тяжестью и колоссальной болью. Всего одна фраза. Одно предложение, которое полностью разобьёт её и так ранимое сердечко. Набор связанных слов, которые сломают её доверие не только к нему, но и ко всем людям. Которые обидят, заставят плакать, кричать, бить. И так ему и надо. Его принцесса этого не заслуживала. Никак и ни под каким предлогом. И оправдать его тоже никак нельзя.       — Принцесса, — он запнулся, отходя на несколько шагов назад. Теперь их разделял длинный стол, на который он опёрся двумя руками. — Я тебе изменил.       «Я тебе изменил». Фраза эхом отдавалась в голове. Его голос, отчаяние в нём и всего двенадцать букв, которые заставили услышать какой-то треск. Нет, это не была разбитая посуда или упавшая статуэтка. Это было что-то внутри неё. Душа? Сердце? Она не знает. Это так резко вонзилось в голову, а потом в сознание, что она едва удержалась, чтобы не упасть. Нет, она не верила. Её Огрон. Любящий, заботливый и ворчливый Огрон не мог так поступить. Кто угодно, но не он. Он человек со своими нравственными ценностями, с определённой моралью в голове. А так поступить может только безнравственный и чёрствый человек. Он не был ни первым, ни вторым. Чёрствым он лишь казался, но этого качества она совсем в нём не видела.       Девушка сделала шаг назад, будто отдалившись, эта фраза не долетела бы до её ушей. Она покачала головой, будто это поможет добавить в это проклятое предложение частичку «не». Она сделала вдох, чтобы сказать, будто слова могли изменить что-то. Но она молчала. И от её бездействия и молчания становилось только хуже. Он хотел, чтобы она кричала, била, кидалась в него посудой или фруктами, лежащими на столе. Да хоть что угодно, что причинило бы ему боль. Но она выбрала вариант посуровее. Молчание.       — Скажи что-нибудь, — прошептал Огрон. Он отвернулся, увидев, как в её глазах заблестели слёзы.       Хотелось рвать собственные волосы. Самому ударить себя, чтобы хоть немного забрать ту боль, которую она чувствует сейчас. Маленькая девочка со смешным пучком на голове и белым сарафаном. И он посмел её обидеть. Да она ангел во плоти! За всё это время она ни разу не прикрикнула, ни разу не упрекнула, хотя было за что. Она всегда слушала, всегда поддерживала, всегда заботилась. Её маленькие, но такие приятные шалости всегда поднимали ему настроение. Тёплое молоко на ночь, цветы по всей квартире, в которой раньше не было ни одного горшка, крючки для полотенец в ванной, на который написаны их имена, две абсолютно одинаковые кружки, на которых тоже выведены имена каждого. Теперь его гардеробная состояла не только из чёрного цвета, потому что в той же комнате поселилась и девушка со своими вещами светлых тонов.       А как он бесился, когда утром пытался взять лишь одну баночку с пеной для бритья, но своими большими руками задевал всё лежащее рядом, и по всему полу были разбросаны какие-то склянки и тюбики. Как он смеялся, когда каждую ночь она появлялась либо в пижаме со смешными заячьими ушками, либо в дико сексуальном пеньюаре, который не скрывал практически ничего. Только во втором случае всегда было не до смеха, потому что они заменяли его другими, более чувственными эмоциями и звуками. С какой радостью они вместе выбирали маленький домик для Арчи, миски для еды и воды, игрушки. С каким спокойствием и счастьем они сидели втроём поздним вечером у камина.       Готовка совместных ужинов, которые обычно заканчивались смехом до слёз и заказной пиццей. Просмотры фильмов, в середине которого он всегда засыпал. Споры, кто сегодня выгуливает Арчи, где они пообедают и что будут делать в выходные. Её заражающий заливистых смех, когда она заставила его надеть пижаму, которую она купила. Парные пижамы с рисунком двух влюблённых ленивцев. Огромное количество ворчания, но он всё-таки надел её, но ни разу не пожалел. Потому что девушка так улыбалась в тот вечер, что он был готов пойти в ней на работу, лишь бы её настроение не портилось. И теперь он сам, собственными руками разрушил их счастье. Всё, что идеально строилось несколько месяцев, он взял и растоптал за один час.       — Я не буду спрашивать, с кем, — послышался тихий голос сзади него. Он снова скривился от ненависти к самому себе. Каким же грустным был её голос. — Хотя я и так догадываюсь. Она ведь не просто так пришла вчера, да? — красноволосый развернулся и кивнул.       Стелла. Снова эта блондинка, которая не в первый раз портит ей жизнь. В один из дней, когда Огрон задержался на работе из-за скопившейся работы, она пришла к нему. Заплаканная, с бутылкой коньяка в руке, она заявилась с громкими всхлипываниями, жалуясь на жизнь. Как оказалось, блондинка не ожидала такого от родного отца, и справиться со всем ей было трудно. Огрон не горел желанием, но всё-таки выслушал её. Он понимал, что ей действительно тяжело и нужно выговориться. Девушка предложила ему выпить, и чтобы не обижать её, он согласился. Только если бы он знал, что несколько бокалов янтарной жидкости так выбьют ему мозги, конечно, отказался бы. Огрон пил очень редко, можно сказать никогда. И три стакана подряд, правда, затуманили разум.       Он помнит поцелуй, потом одежду, разбросанную по полу, потом грубый и быстрый секс, который закончился так же резко, как и начался. А когда он более менее протрезвел, наконец осознал, что натворил. Первое, что он увидел, когда смог нормально думать — расстроенное лицо и заплаканные глаза принцессы, которые он сейчас и наблюдает. Но самым ужасным было даже не это. Этой же ночью он вернулся домой, бросил одежду в стирку, принял душ и лёг рядом со спящей принцессой, которая, почувствовав его присутствие, инстинктивно его обняла. И вот тогда и началась эта агония.       — Она пришла ко мне…       — Я не хочу этого слышать! — крикнула она. Наверное, впервые, но он прекрасно понимал, что заслужил и большего. — Когда?       — Три дня назад.       — Ты поэтому ходил такой? — она всхлипнула и покачала головой, надеясь отогнать всё, как страшный сон. Но нет. Это реальность. — Три дня? Ты скрывал это три дня? Смотрел мне в глаза, целовал, обнимал и врал?! — она горько усмехнулась и обхватила себя руками. Хотелось кричать, чтобы сорвать голос и разорвать глотку. Сделать хоть что-нибудь, что облегчит боль. — Огрон, что я тебе сделала?       Этот вопрос заставил его вопросительно посмотреть на неё. Тихий, плачущий голос, который спросил это, заставил его разозлиться. И теперь не на себя, а на неё. Неужели она думает винить себя? Неужели думает, что это она сделала что-то не так, и поэтому он пошёл на такое?       — Нет, Флора. Не смей винить себя, слышишь, — он обошёл стол и хотел подойти к ней, но она сделала несколько шагов назад и помотала головой. — Принцесса…       — Не называй меня так! — он стиснул зубы. Она права. Во всём.       — Флора, ты ничего не делала. Ты самое лучшее, что было в моей жизни. И изменил я тебе только по своей невероятной глупости. Я не буду просить прощение, потому что просто его не достоин. Даже если ты простишь меня, я никогда не прощу себя.       — Я не прощу.       — Я знаю. Но во всём случившемся виноват только я. Ты невероятная, принцесса. А я аморальный козёл, который сделал тебе больно.       Повисла тишина, прерываемая скулежём малыша Арчи, будто он сам чувствовал напряжение между своими родителями. Флора смотрела на Огрона, который никак не смотрел на неё. Он не мог посмотреть ей в глаза. Уж слишком низко он пал, чтобы говорить что-то, смотреть на неё, а тем более оправдываться. А она смотрела и не верила. Потому что это конец.       — Ты же понимаешь, что это всё? — молчаливый горький кивок. Девушка вытерла слёзы, на секунду прикрыла глаза и бросила то, что помогло пробиться огромной бесконечной трещине между ними. — Прощай, Огрон.