I will be waiting for you, on the other side of the frozen pines I'm gonna find a way through, there's another life beyond the line
Lord Huron, "Frozen Pines"
Повествование от лица Эйлин Приближался вечер. От многочисленных окон шумного города отражалось уходящее солнце. Монотонные серые здания, запущенные парки, грязные машины… хотя бы в сумерках они не выглядели настолько нескладно. Дождь перестал лить совсем недавно. Мою небольшую квартиру заливал до противного жёлтый свет старых запыленных ламп. Я сидела за столом, стоявшим возле холодильника, пила чай. На кухне был некоторый беспорядок: грязная посуда, заляпанные тумбы. Вот вроде уже два года прошло с тех пор, как я съехала от мамы, а до сих пор трудно привыкнуть к тому, что убираться надо самой, а не по установленному порядку обязанностей. Быть ведомым всегда намного легче. Когда живёшь один, у тебя есть только ты, мысли и работа. Хм, свобода? Возможно, в каком-то смысле. Но насколько ты становишься свободнее с одной стороны, настолько же сильнее стягиваешь себя цепями с другой. «Я всё сама!» — помнится, это была одна из моих любимых фраз в детстве. Но, в связи с одним происшествием… судьба явно решила обернуть это против меня. «Всё сама». Так уже много лет. Мне было семь лет, когда это «всё сама» сдавило мне грудную клетку и нацарапало на задворках сознания мерзкую фразу: «используют и выбросят». Но я не могла думать об этом слишком часто. Когда эти противные чувства неизбежно всплывали, я всегда силилась отвлечься на что-то простое, рутинное. В основном получалось, но уже травмированный разум никогда не исцелится полностью. Болезненные воспоминания, ядовитые мысли — они всегда возвращались, как бы сильно не пыталась избавиться от них. Оставалось лишь найти очередной отвлекающий фактор и ещё раз забыть то, что выжигало корпус изнутри. Сама ведь знаю — это не в первый и не в последний раз. Всё равно это никогда не закончится. Вибрация и засветившийся экран телефона вывели из раздумий. Написал Хоакин: мой партнёр по танцам, по совместительству бывший одноклассник и лучший друг. Мы с ним как брат и сестра с того момента, как мне и маме пришлось переехать в другой город. Такая дружба происходит без чётких намерений, она как сорняк: прорастает и живёт в любых условиях, как бы факторы извне не мешали. Всю жизнь я слышала, что дружбы между мальчиком и девочкой быть не может, однако мой жизненный опыт доказывал совершенно обратное. Иногда ты настолько хорошо знаешь человека, что чувствовать в его сторону что-то романтическое становится невозможным. Остаётся лишь бессознательная привязанность, привычка, но никак не симпатия. «Скоро буду, через минут двадцать», — было написано в сообщении. Танцевальные тренировки мы в основном проводили у меня, так как имелась просторная пустая комната которую я специально отвела под зал. Благо, хорошая звукоизоляция в доме позволяла. Неудобно было вечно мотаться между студиями, спортзалами и так далее, при аренде квартиры я это учла. Из мебели там изначально стоял лишь небольшой старый диван да обшарпанная тумба, в которую я складывала не особо нужные вещи, а сверху ставила акустику. У стены мы с Хоакином поставили два больших зеркала в хромированных каркасах. Такие часто ставили в танцевальных классах. Когда требовалось, их легко можно было просто откатить в другое место на колёсиках. Кое-как завязав бледно-розовые волосы в хвост, я направилась в спальню. Вот уж где и был перманентный беспорядок, так это тут. Стул, с миллионом вещей на нём. Рабочий стол, заваленный бумажками, канцелярией и прочим, на нём же лежал старый, усыпанный дурацкими наклейками ноутбук. Шкаф, который уже давно не видал нормально выглаженной и сложенной одежды. Странно, но я всегда застилала постель, какой бы хаос ни царил вокруг, — подушки и одеяла лежали идеально. Гимнастические балетки, вестимо, валялись на полу. Подобрав их, я уселась на кровать, дабы закрепить поверх носков. Взгляд приостановился на фотографии, стоящей в рамке на одной из книжных полок. На ней мне было около пяти, помню, этот снимок делал какой-то папин друг. Голубые глаза с интересом смотрели в объектив, тонкие губы были поджаты, неровно постриженные каштановые волосы торчали в разные стороны. Непроизвольно я улыбнулась. Забавное всё-таки фото. И в то же время тоска о прошлом эфемерно прорезалась где-то изнутри. Вспомнилось, как папа в детстве пугал меня байками о том, что у меня в глазах цветут ирисы и если я буду плохо себя вести, то они завянут и я сразу ослепну. Это был крайне удобный способ уличить меня в пакости: я сразу неслась к зеркалу, чтобы проверить глаза. До того, как раздалось гудение дверного звонка, я успела немного прибрать хлам на столе. Насколько бы маме не было плевать на состояние моей комнаты (как, впрочем, и на моё собственное), я и без нагоняя чувствовала себя виноватой. А благодаря маме виноватой себя я чувствовала без единой конструктивной причины. Зато с нагоняем. В лучшем случае. Распахнула дверь. Кто-то снова курил в подъезде. Сквозняк заставил поёжиться, Хоакин всё ещё вытирал подошвы сапог о коврик. Редкие капли грязи падали на дверной косяк. На секунду мне показалось, что капюшон и рюкзак тянут его вниз. Он никогда не любил пустой болтовни, но в этот раз даже не поздоровался. Знала я это его состояние. Предчувствие дурного, которым он меня неминуемо заражал. Уже заразил. — Погодка замечательная, да? — спросила я, в надежде разбавить молчание. Хоакин скинул с себя куртку так, будто это была опротивевшая липкая оболочка. — Не поспоришь. Голова болит весь день, никакие обезболы не действуют, — говорил он, пока развязывал шнурки, сидя на корточках. На секунду остановился, усмехнулся. — Метеозависимость, видать. Старость уже не крадётся, а на пятки наступает. Мне смеяться не хотелось. — Хоакин, всё в порядке? — поджав губы, осведомилась я. Он странно на меня посмотрел. — Конечно, а почему ты спрашиваешь? — Такое ощущение, что дело не только в головной боли. Ладно, забудь, может у меня тоже… паранойя из-за метеозависимости. Он поднялся и пихнул меня пальцами в живот. Я не могла не хихикнуть — он всегда так делал, когда я начинала переживать по пустякам. Хоакин был уже одет в спортивное, его крепкое телосложение терялось в бесформенных вещах. Он шёл в зал, я за ним. От него больше пахло опавшими листьями, чем одеколоном. Каштановые волосы слиплись из-за влажности. Как только мы переступали порог этой комнаты, в голове воцарялся покой. Работа, работа, работа. Требует полной отдачи, иначе не возымеет смысла. Тем более такой специфический вид танца, как контемпорари. Тем более учитывая то, что заказанное нам выступление было уже послезавтра, а у нас до сих пор оставалась куча недоработанных моментов. Сегодня тренировка забрала столько сил, что время пролетело незаметно. Три часа, пот, усталость. Всё как всегда. Хоакин ушёл так же быстро и странно, как пришёл. А меня всё не покидало тянущее чувство в горле. Стакан воды с лимоном охладил горло. По-хорошему стоило бы выпить и прописанные врачом витамины, но у меня будто не осталось сил даже на то, чтоб дотянуться до полки с аптечкой. Глядя в окно на постепенно разгорающиеся в сумерках окна, я разминала стопы. Вероятно, я чересчур их нагружала: в последние дни они болели сильнее обычного. Грузный звук, раздавшийся из зала, заставил меня вздрогнуть. Что-то тяжёлое упало на пол так, что вибрация прошлась даже по кухонной плитке. Моё сердце забилось чаще, когда я осознала, что в зале не было ни одного предмета, который бы мог так свалиться. Никогда прежде я не концентрировалась столь всецело на слухе, как в тот момент. Новая волна животного страха прошлась по позвоночнику. Я услышала шорохи и нечто похожее на сопение. Слабое, медленное. Сердце превратилось в кулак, который бил изнутри с такой силой, что едва не ломал рёбра. Я понятия не имела, что делать. Происходящее не поддавалось никакой логике и напоминало сюжет дешёвого фильма ужасов. Простояв в оцепенении добрых полминуты, я решилась хотя бы вооружиться. Что бы то ни было, единственным сейчас рациональным решением являлось обезопасить себя. Телефон остался в зале, а звать соседей на помощь… надо сначала убедиться, что это. Быть может просто стоит возобновить визиты к психиатру. Первым, что попалось под руку, оказался кухонный нож. Лучше чем ничего. Я понятия не имела, что могу передвигаться настолько бесшумно. Дрожь в теле была мелкой и интенсивной, идти было непросто. Как по дну бассейна, усыпанному лезвиями. Вероятно, солдаты чувствуют себя так же, пробираясь через минное поле. Чем ближе я была к злополучной комнате, тем яснее слышала чьё-то тяжёлое дыхание. Уверенность в собственном безумии достигла апогея, когда я таки решила выглянуть за порог. Сделать финальный шаг навстречу неизвестности. Таки сделав его, я ужаснулась так сильно, что не смогла даже закричать. Огромный колючий ком застрял в горле, настолько ощутимо, что я ещё долго не могла вдохнуть. Мужчина, весь измазанный в крови и грязи, впивался руками в пол изо всех сил. Его широкие плечи тряслись от боли и напряжения. Ещё больше самого факта его появления меня поразила его одежда. Кожаные доспехи. Меч, закреплённый за спиной. Слипшиеся седые волосы. Я точно лишилась рассудка. Окончательно и бесповоротно. Он наверняка заметил моё присутствие, но был, видимо, слишком занят попытками не потерять сознание. Страх во мне достиг той самой конечной точки, когда ты напуган до такой степени, что способен отважиться на что-угодно. — Кто Вы?! — не сдерживая истерических нот, вскрикнула я. Он замер на пару секунд. Ему явно стоило огромных усилий поднять на меня взгляд. Янтарные глаза с вытянутым зрачком. Я испуганно попятилась. Больше мгновения он не выдержал и повалился на локти. Резкое движение спровоцировало приступ кашля. Я заметила, как несколько темных капель осталось на полу под его лицом. Вдобавок к страху появились ещё и рвотные позывы. Вдруг он начал что-то бормотать, но я практически ничего не могла разобрать. Для меня это была лишь мешанина из отдельных слогов — не просто язык, которого я не знала… а язык, которого я никогда в жизни не слышала. Однако по одним интонациям можно было понять, что он не говорил ничего хорошего, то и дело выплёвывая слова вместе с кровью. Выглядел он настолько плохо, что, признаться, мне даже было его жаль, несмотря на всё сумасшествие сложившейся ситуации. Учитывая то, что мужчина был по размерам как три меня, правая рука, сжимавшая нож, опустилась сама собой. Он уже вряд ли сильно мне поможет. Но недоумение и страх никуда не делись. — Мужчина, что Вы тут делаете? Скажите хоть что-нибудь! Тот упёрся лбом в пол и протяжно прохрипел первое слово, которое я наконец поняла: — Ведьма… — Что? Скажите, кто Вы? — упорствовала я. Дрожь в коленях было сложно игнорировать. Я буквально приросла к полу и не могла сдвинуться. — Скажи лучше, кто ты, тварь, — выдавил он. Грубовато, но его, вероятно, можно понять… — Эйлин меня зовут. Владелица квартиры, в которую Вы попали. Скажите, что Вы здесь вообще делаете? — Несмотря на абсурдность происходящего, я каким-то волшебным образом не забывала о приличиях. Мужчина выглядел на лет двадцать пять старше меня, тем более седой… «тыкать» язык не поворачивался. — Прекращай эту игру, Пряха. Ты не убьёшь меня, сведя с ума. — Что? Откуда Вы тут взялись? Как это произошло? — недоумевала я. Мужчина выглядел таким слабым и измученным, что страх потихоньку отступал. — Не пытайся меня запутать, ведьма. Это всё твои иллюзии и игры, прекращай. В честном бою я почти тебя истребил, — продолжал он. — Вы не в себе! Вам надо в больницу! — А потом и в полицию сразу, за незаконное проникновение на частную собственность. Но этого я решила не говорить. Он снова закашлялся. — Я более чем в себе. — Он ещё раз нашёл в себе силы поднять взгляд. — Ты её слуга? Ты собираешься стать моим последним противником? — Что Вы несёте? У Вас бред! — Убивай, хорошо, убивай быстрее. Я уже чувствовал, как исчез. От раздражения я топнула ногой и громко ругнулась. Теперь меня больше злило то, что я ничего не могла понять, нежели пугало. Ощущение было схоже с искренней детской истерикой. Я таки решилась сдвинуться с места и взять бутылку с водой с тумбочки. Там же стоял телефон, но мои руки слишком тряслись даже для того, чтоб набрать простейший номер из трёх цифр. Кое-как сняв крышку, я выплеснула содержимое ему на голову. Теперь на полу была ещё большая лужа из крови и грязи. Мужчина прошипел что-то неразборчивое, провёл ладонью по лицу. Внезапно, когда я теперь видела его черты в целом, без прежнего мандража, меня поразило осознание. Седые волосы, средневековое одеяние, кошачьи глаза, меч за спиной, битвы с ведьмами… Стоило не просто обратиться к психиатру, а сразу на стационарное лечение подписаться… — Как Вас зовут? — дрожащим голосом спросила я. — Геральт, — вновь кашель, — из Ривии. Не сумев удержаться на ногах, я медленно опустилась на пол напротив него. Теперь с непониманием смотрел на меня он. Его правая рука была готова схватиться за меч. Я поставила нож (который в сравнении с его оружием, в любом случае, был не более чем булавкой) позади себя. Коленей коснулась холодная влага. На домашних штанах теперь красовались пятна кирпичного цвета. Я не могла оторвать взгляда от его помутнённых от изнеможения глаз. Геральт из Ривии. Выдуманный человек, не более чем книжный персонаж. Однако из плоти и крови сидящий передо мной. Дышащий через боль. Пытающийся сохранить самообладание через невыносимые спазмы. Так же, как и я, не верящий в теперешнее. С каких пор моя жизнь превратилась в этот лихорадочный сон?