Радиоактивная

Повествование от лица автора Когда путники покинули деревню, солнце уже село, дорогу освещала лишь блеклая из-за вечно заслонявших её облаков луна. Окружающий с обеих сторон лес в это время суток выглядел довольно зловеще, но ведьмачье чутьё и чародейские силы давали достаточно уверенности в собственной безопасности, чтобы спокойно продолжать путь. До города Оксенфурта оставалось около двух с половиной часов дороги. По пути, на удивление, не попалось ни одной твари или даже немиролюбивого животного. Геральт отчётливо ощущал близость Эйлин, как она доверчиво опирается щекой прямо ему в спину, в ножны мечей. «Немного иронично — где бы она не была, поблизости вечно найдёт что-то режущее», — думал он, пытаясь двигать корпусом как можно меньше, будто не хотел спугнуть спящего на коленях кота. Все эти дни его одолевала какая-то путаница понятий, жуткое недовольство собой. Мысли его наматывали бесконечное множество кругов, не нападая ни на что новое. Он позвоночником чувствовал, как в её голове происходил апокалипсис, который ему не суждено было понять. Она всё делала не так, говорила не так, думала не так. Разрыв между ними был слишком велик. «Она ведь сказала как-то раз — «ты меня не знаешь, и никогда не узнаешь». Быть может, она и вправду имела это в виду». Геральт помнил каждое такое её слово, и всякий раз, когда они всплывали в сознании, хотелось хорошенько дать самому себе затрещину. Он порой доходил в размышлениях до того, что она правда сумасшедшая, хоть и не была похожа ни на одну безумную личность, которых он повстречал немало. Её «безумие» отличалось ужасающей осознанностью. Будто её изнутри убивала какая-то плесень, опухоль, а он не мог ничем помочь. От этого становилось ещё сквернее. Трисс, хоть и сильно ослабла физически после такого сложного заклинания, как открытие портала в совершенно иной мир, всё равно чувствовала себя намного лучше, чем последние несколько месяцев. Ощущение одиночества всё не оставляло её, несмотря на то, что она практически каждый день была в обществе огромного количества людей. На первый взгляд интересная должность советника стала мерзкой рутиной, от которой хотелось убежать куда-угодно. А теперь, у неё появился повод отступить от этих скучнейших обязательств, и не воспользоваться им было бы кощунством. Она хотела обрести собственное спасение в заботе об этой незнакомке, всячески пыталась оправдать перед собой свои несколько корыстные намерения хорошими поступками и внимательностью. Медаль доброты всё время поворачивалась своей злобной стороной, заставляя совесть скулить, как голодная собака. Всё-же Трисс старалась не обращать внимания и все свои средства направить на то, чтобы затоптанной табуном собственных суждений Эйлин стало чуть легче. Спустя пару часов, путники проходили массивный каменный мост, лежащий через реку Понтарр. Впереди уже вырисовывались строения Оксенфурта, радующие глаз своею простотой и лаконичностью. На улицах уже почти не было людей, лишь в борделях и корчмах кипела жизнь — ругань, шум и льющийся сквозь запотевшие окна свет. Эйлин, не привыкшая к вездесущим помоям большого средневекового города, брезгливо поморщилась. «Свыкнусь как-нибудь, делать нечего», — повторяла она сама себе, словно мантру. Вскоре они подъехали к красивому трёхэтажному дому, оный находился несколько западнее центра города, коим являлась известная на весь Континент Оксенфуртская Академия. Лютик не спал — из окна его спальни лился свет нескольких свечей, и сам он беспокойно ходил по комнате, бурча под нос ключевые слова для завтрашней лекции на кафедре поэзии, которую ему поручено было провести. Геральт отвёл лошадей к небольшому стойлу, расположенному поодаль от входной двери, предварительно оставив котомки на крыльце. Сзади дома располагался небольшой, но весьма уютный дворик. Деревья уже начинали неспешно скидывать листву, придавая некий грустный оттенок всему городу, а поблекшая трава небрежно покрывала землю там, где не было грязной брусчатки. Трисс уже несколько минут беспрерывно стучалась в резную дверь. Вскоре встревоженный внезапным визитом поэт появился в дверях и, не веря своим глазам, стал грубо потирать их кулаками. Как только оный убедился в реальности всего происходящего, начал нервно приглаживать взъерошенные каштановые волосы и удивлённо вскинул брови. — Геральт! Я уж думал, встреча с той ведьмой стала для тебя последней! Как я рад что ты жив-здоров! И Трисс, и… — Эйлин, — представила ведьмачку чародейка, положив ей руку на плечо. — Искренне рад знакомству, я Юлиан Альфред… — Да-да, Лютик, она уже в курсе, — оборвал старого друга Геральт. Бард смиренно отступил в сторону, давая дорогу прибывшим. Так как поселился в этом доме Лютик относительно недавно, кое-где будто чего-то не хватало, пространство казалось чересчур необжитым. Эйлин с интересом осматривала интерьер и самого поэта: даже в свете единственной свечи, которую он держал в руках, были видны его голубые глаза и чуть ли не эльфийские черты лица. «Не мудрено, что у него столько любовниц», — устало подметила про себя ведьмачка. — Что привело вас в Оксенфурт? Наверное, что-то срочное, да? — Лютик вежливо избавил дам от ноши и оставил мешки рядом с лестницей. — Лютик, сейчас глубокая ночь, мы устали с дороги, давай поговорим об этом завтра… — мастерски выдавливая из себя лёгкую улыбку промурлыкала Трисс. Бард активно закивал, соглашаясь. — Конечно-конечно, да, я мигом подготовлю гостевые комнаты… ох, в такие моменты искренне жалею, что не держу слуг, — Лютик поспешно поднялся на второй этаж, оставив приезжих в скудном освещении и неловком молчании. Спустя некоторое время, бард позвал гостей наверх. — Идите скорее, располагайтесь! Когда вещи были перенесены, условлено было объясниться со всеми подробностями уже утром. Все расположились по своим комнатам и, переодевшись, легли спать. Бард бросил повторять материалы для завтрашней аудиенции, дабы не мешать сну путников. Повествование от лица Эйлин Итак, оставшись наедине в небольшой, но довольно мило обставленной комнатке, я мигом переоделась в ночную сорочку и рухнула на кровать. После езды верхом всё болело, хотелось, чтоб этот день уж поскорее закончился. Ни о чём не хотелось думать, и слава богу, так что уснула я почти мгновенно. И сразу проснулась… Вокруг был хвойный лес, в небе ярко светила полная луна, а вдали виднелись острые горные вершины. Какой странный сон, однако. До жути осознанный. Почему тогда не чувствую холода… а, ну ясно почему, я в дорожном костюме, а не в сорочке, не может не радовать. Прислушавшись, поняла — кругом ни души. И птичка не пролетит. Забавно, луна есть, а на звёзды, видимо, моего скудного воображения не хватило. Я долго бродила между деревьев, наслаждаясь сказочным синим цветом ночи и запахом хвои. Наконец, я набрела на какой-то утёс и резко вдохнула побольше воздуха от неожиданности. У самого края сидел какой-то человек, свесив ноги над пропастью. Как я могла его не услышать… чем ближе я подходила, тем больше убеждалась — я вижу его впервые. Это был мужчина с волнистыми тёмными волосами до плеч, в довольно хорошей физической форме. Одет он был в чёрный камзол. Я подошла практически вплотную, а он будто не замечал меня. Отсюда открывался прекрасный вид на лес, горы и реку, только вот вода в ней, почему-то, стояла бездвижно. Аккуратно сев рядом, не рискуя свешивать ноги, я стала разглядывать лицо незнакомца — острые скулы, прямой нос… Кого-то он мне отдалённо напоминал, но память не давала ни единого конкретного ответа. Он спокойно смотрел вдаль, наслаждаясь видом первозданной природы. Наконец, я решилась разрушить тишину: — А… кхм, а Вы кто? — Незнакомец таки посмотрел в мою сторону и снисходительно улыбнулся. Будто одним этим движением делал мне большое одолжение. — Давай без «Вы». Ты знаешь, кто я, — он полностью повернулся ко мне лицом, демонстрируя свой странный левый глаз, сделанный из какой-то кристаллической массы. Долго думать не пришлось, в этой вселенной был лишь один человек с подобной чертой. Моё лицо выражало искреннее удивление и недоумение, что его только позабавило. Страха я не чувствовала, не знаю, почему. — Вильгефорц… и зачем ты влез в мою голову? — спросила я, не надеясь на искренний ответ. Ну, попытка не пытка, попробовать стоило. — Просто так, — пожал плечами чародей. Я недоверчиво приподняла бровь в ответ. — Не веришь мне? Я же самый честный человек Континента, зря ты так… — Да, я никогда не сомневалась в твоём бесконечном благородстве и честности, ты что, — неуверенно проговорила я. Это очередная бессмысленная галлюцинация? Я решительно ничего не понимала. — Но с какого перепугу ты решил связаться со мной таким способом? Или я окончательно свихнулась… — накрыв лоб ладонью, сказала я. Вильгефорц хмыкнул, снова возвращаясь к созерцанию неживого пейзажа. — Будь я лжецом, согласился бы со вторым вариантом. Честно сказать, повод крайне идиотский. Помнишь песенку — «только недаром так добр он к людям: время придет — по счетам платить будем»? — с улыбкой спросил он. Ох, блять. — Только этого не хватало, — устало протянула я. Вильгефорц в недоумении вскинул брови. — Я же даже не закончил эту историю, а ты уже недовольна. Знаешь, ходил ведь слух, что Гюнтера обыграл один-единственный человек. — Дай угадаю — это ты? — Абсолютно верно. Только вот он и не думал заканчивать игру, лишь дал мне расслабиться. Он просто решил напомнить о себе спустя некоторое время. И теперь я вот шляюсь по просторам чужих разумов, как дурак. Врёт как дышит. Конечно, вполне вероятно, что Гюнтер с легкостью поставил бы его раком, только вот таким идиотским способом… бред какой-то. Думаю, он бы заставил его отбывать наказание подобное Прометею или Сизифу, а не такие пустяки, как прогулочки по чужим головам. Сложно представить, насколько такое унижение способно разъярить демона. — Какая жестокость, Эйлин. Ты б заставила меня бесконечно таскать валун в гору? В вашем мире же всё так замечательно, равноправие, президенты и вертолёты, откуда такая безжалостность? — насмешливо говорил маг. Даже здесь он был способен прочесть мои мысли? — Спасибо, конечно, но я предпочитаю занятия поинтереснее. — Да уж, плавали, знаем, какие у тебя занятия… Неужели ты столько разузнал о моём мире? — «Твоём» мире? Единственный мир, который ты можешь так назвать — этот. Фальшивое зазеркалье. А тот мир никогда не был твоим, — отвечал Вильгефорц. Взгляд его помрачнел, а моё несуществующее сердце провалилось под землю. Он ведь был прав. — Что до того мира — он ужасно забавный. Скоро, наверно, в том псевдо-идеальном мире без здоровой иерархии ваши армии будут состоять из одних генералов. И на этом человечество могло бы прийти к логическому концу. Хотя, конечно, глобальное потепление явно покончит с ним скорее. Я так же хмуро смотрела вперёд. Это фальшивое зазеркалье выглядело, как пустая копия чего-то реального. Может, именно это место мне и подходило лучше всего. Я везде себя чувствовала фантомом, что не может найти покой. Это было наказанием за что-то, чего я не совершала. — А мне казалось, человечество подойдёт к логическому концу, когда каждый осмелеет и осознает, что игра не стоит свеч. И сделает то, что запрещалось веками. Не из страха, не из безысходности, а только из собственной воли. — Поверь, это было бы слишком романтичным концом. К сожалению, всё, скорее всего, будет намного тривиальней. Да и конец этот станет только началом чего-то до жути похожего. Я проснулась. Эх, а мой внутренний философ только вошёл во вкус. Какая жалость. Чёртовы соседские псины, воющие друг на друга без причины. Повествование от лица автора Было около девяти утра, когда все проснулись и стали готовиться к заботам предстоящего дня. Геральт поднялся с тяжелой головой, с некоторым облегчением увидев в окне лишь немногие облака и холодное северное солнце, а не предполагаемые дождливые тучи. Сегодня впервые после гибели Цири он примется за обучение кого-то ведьмачьему мастерству. Умываясь, он раздумывал, будет ли удобен для тренировок этот двор, да где взять какие-нибудь крепкие палки. Учить основам фехтования с настоящим мечом в руках было бы совершенным безрассудством с его стороны. «Особенно с её способностью резануть по себе и заметить только спустя пять минут», — подумал он, сызнова мысленно рассматривая все неясности поведения новоиспечённой ведьмачки. Трисс уже готовилась к тому, что красноречиво оправдывать свой неожиданный приезд перед Лютиком придётся именно ей. Не случайно она работала при королевском дворе — в подобных местах подливать мёд в речи становится чуть ли не рефлексом. А поэт предпочитал правду преподнесённую подслащённой, нежели горькую и сухую, какой бы она бесспорно стала в исполнении Геральта. Насчёт Эйлин она была не уверена — пока что та производила на неё впечатление потерянного ребёнка, но колдунья здраво осознавала, что это лишь из-за недавнего знакомства, до хоть малого понимания этой девушки ей было довольно далеко. И она лучше пройдёт этот далёкий путь пешком, честным образом, вместо того чтобы магическими уловками пытаться выведать что-то сокрытое глубоко внутри. Лютик встал раньше всех, и всё это время пребывал в некотором волнении. «Как? Неужели ведьмачка? С каких пор эти испытания возобновились? Эта дурацкая лекция ещё, будто эти олухи научатся не быть бездарностями за час-два моего времени…» — думал он, стуча пальцами по подготовленному письменному материалу, неаккуратно лежащему на рабочем столе. Долгие годы он шёл от обыкновенного барда до уважаемого в литературных кругах поэта и профессионального музыканта, и ради того, чтобы с умной физиономией вещать с кафедры инструкции, как не путать ямбы с хореями? «Нет уж, мои слова должны укрепиться в умах людей, а не в нескольких помятых конспектах, стоит меньше тратить время на сию галиматью». Он решительно застегнул свои цветастые одежды, которые никогда не принимал за нелепицу (в отличии от многих его знакомых), и поспешил спуститься в кухню, дабы приготовить завтрак. Лютик предпочитал держать свой дом в порядке в одиночку, вместо того, чтобы мириться с присутствием совершенно чужих особ, ведь знал, что они своим существованием доведут его до бешенства уже через дня четыре. Состряпав какую-то кашу с лесными ягодами, он стал ждать своих гостей, нетерпеливо бросая взор в окно, из которого на него смотрел постепенно теряющий свой милый вид дворик, такой же незаконченный, как и дом в общем. Спустя некоторое время все собрались в неестественно просторной столовой. Тяжёлый на вид деревянный стол со стульями занимал лишь половину помещения, а у стенок кое-где стояли тумбочки, стопки книг и объёмные пустые вазы. Лютик уже накрыл на стол и ожидал увлекательного рассказа, пронзительно глядя то на Эйлин, то на Трисс, то на Геральта. Ведьмак лишь угрюмо ел, погрузившись в раздумья о событиях последней недели, беспрерывно выискивая лазейки, недомолвки; от их бесконечного количества хотелось уже биться головой об стенку или завести специальную тетрадь, чтоб уж точно ничего не запамятовать. Тем временем Трисс начала свою замечательную речь, а Эйлин хмуро копалась в тарелке и в себе, пытаясь хоть примерно догадаться, к чему был этот сон, этот разговор, каковы там роли Вильгефорца и Гюнтера, но пазл всё не складывался. «И стоит ли говорить Трисс, Геральту? Впрочем, это только сон, вполне вероятно, что моя больная башка просто воспроизвела какие-то бредни, а я зря только трачу время», — заключила ведьмачка и постаралась сконцентрироваться на словах чародейки. — … в общем, эта мутация произошла, судя по всему, из-за ядовитого вещества, которое было в её организме, да и взгляни — не совсем точно так, как у ведьмаков, глаза-то не оранжевые и радужка больше, видишь? — Все присутствующие стали с любопытством рассматривать лицо Эйлин. «А я-то уже обрадовалась, что мы это проехали, угу», — смущенно гуляя взглядом по комнате, подумала она. Поэт понял неприятные ощущения ведьмачки, и решил обратиться к ней напрямую. — Эйлин, расскажи мне, как ты жила в своём мире? Чем увлекаешься, м? — только сейчас она заприметила некоторые морщины на его лице, выдававшие средний возраст. «Ему уже около тридцати семи», — промелькнуло в её голове, но она сразу вернулась к реальности и заданному вопросу. — Я танцевала современные танцы с акробатическими элементами в паре. Мы были одними из лучших в городе, выступали на разных мероприятиях. Больше я особо ничем не увлекалась, да и времени не было, приходилось постоянно работать. После школы жила одна, так как мама… ну, она сильно болела, а я не могла одновременно смотреть за ней и зарабатывать… в общем, ничего интересного, если честно, — она сжала губы в подобие улыбки, пытаясь в очередной раз абстрагироваться от мыслей о родителях. Лютик лишь закивал головой, пролепетал что-то невнятное и, резко вспомнив о лекции, засуетился и стал искать глазами свою кожаную папку с записями. — Ой, я обязан уйти, друзья! Вернусь из Академии уже, пожалуй, к вечеру, мы безусловно побеседуем за ужином! Прощайте, — впопыхах протараторил он своим неповторимым тенором, уже стоя на пороге. После того, как дверь захлопнулась, Трисс тоже будто бы спохватилась, вызвав неоднозначную реакцию у Геральта и Эйлин, и сказала, что ей нужно пойти в город по делам: навестить какую-то знакомую и послать письмо в Ковир. Оставшиеся в доме одни, ведьмаки переглянулись. — Сегодня и начнём тренировки. Если ты, конечно, не против. Основы фехтования, — спокойно сказал Геральт, вставая со стула и направляясь на террасу, через которую был выход во двор. Не шибко заинтригованная будущим занятием, ведьмачка пошла за наставником. Воздух на улице был сырым и холодным — середина осени, всё-таки. Ведьмак отыскал подходящие палки в месте, где стояли поленья для отопления дома, и незамедлительно бросил одну ученице. — Надеюсь, ты не станешь сразу мне по щам давать… — неуверенно крутя в руках метровую палку, проговорила Эйлин. «Бредовый сон, не более», — думала она. — Сказал-же, только основы. Смотри, первая позиция: ноги — вот так, в локтях согни… На первых порах ведьмак решил научить держать различные стойки и отточить их исполнение. Покойный Весемир учил так же. Тренировка эта, уже порядком надоевшая Эйлин своим однообразием, длилась где-то три часа. Геральт добивался того, чтобы эти позиции закрепились в мышечной памяти ведьмачки. Скорее всего, сама она ещё плохо это понимает, но это будет очень полезным в реальном поединке. Также, ей на руку было то, что плюс к неплохой физической подготовке, у неё имелась растяжка, чем мог похвастаться далеко не каждый ведьмак. Да, наверно, и вовсе ни один. Наконец, после долгожданного «ладно, всё», Эйлин облегчённо откинула палку ближайшему дереву и рухнула на садовый стул, стоящий на террасе. — Я пойду, поищу заказы в городе, — ведьмак хотел было идти внутрь, дабы переодеться в свои доспехи и взять мечи, но ведьмачка удержала его вопросом. — А когда вернёшься? Может, я пойду с тобой? — в её глазах блеснула по-детски забавная надежда, чему почти улыбнулся ведьмак, вспомнив повадки Цири, когда та была ещё маленькая. Но сразу переключился в настоящее время и лишь ворчливо выпалил: «Исключено. Раз так не сидится, лучше тренируйся». Эйлин смиренно опустила голову, осознав, что пробудет одна дома до самого вечера. «Как собака какая-то, на охране имущества», — думала она, бесстрастно рассматривая деревянные половицы под ногами. Это её выражение лица ужасно не нравилось Геральту, и всё же он был твёрд в том, что не станет таскать с собой неопытную девчонку. Он уже хотел идти, как Эйлин снова подала голос. — Я ещё хотела спросить… мы не будем никому говорить, что этот мир придуман, да? — Конечно не будем, да и в любом случае никто не поверит. Вообще болтай тут поменьше, или твои же слова обратят против тебя, хотя… думаю, у вас в мире так же. — Да, знаю, — она начала неловко переминать между пальцев ткань своего свитера, а ведьмак наконец зашёл в дом. «Снова это её лицо, будто в ней что-то поганое сидит, а она сама не может понять — что именно», — думал он, поправляя наплечники уже надетых кожаных доспехов. Как только Геральт ушёл, Эйлин встала со стула и начала бродить по дому. К своему удивлению, она обнаружила, что большинство комнат на третьем этаже и вовсе не меблированы. «Видимо, он здесь буквально пару месяцев, либо же очень ленив», — догадывалась ведьмачка, закрывая за собой дверь в очередную пустую комнатку. Ещё полтора часа Эйлин бесцельно ходила по дому. Странные мысли не прекращали посещать голову, но она старалась не вникать, так как в любом случае бы зашла в тупик. «Я всё-таки не Шерлок Холмс, не могу по парочке предметов разгадать всю суть», — прискорбно осознала она, вернувшись на первый этаж. Не без радости она услышала стук каблуков на крыльце — Трисс вернулась. — Эйлин, смотри, что я принесла! — чародейка протянула ведьмачке небольшой клинок. Тот выглядел довольно тонким и лёгким, и несмотря на это был острым и прочным. — Трисс, не стоило, я же… — Эйлин, ну какой ведьмак без оружия? Бери и всё, — Трисс нетерпеливо, но по-доброму, поставила небольшой меч в ножны и затем в руки ведьмачки. — Спасибо тебе огромное, ты не долж… — Да-да, не за что, рассказывай, что вы на тренировке делали? — Трисс уверенно прошла в столовую, взмахом руки заставляя поленья в камине вспыхнуть. Эйлин шла за ней следом, оглядывая своё новое оружие со всевозможных ракурсов. Навершие, рукоять и крестовина были выполнены просто, но качественно и со вкусом. Она села напротив чародейки, внимательно ощупывая правой рукой холодный эфес. — Да ничего особенного, он только учил меня правильно стоять и делать выпады, — скучающе протянула ведьмачка, а Трисс понимающе закивала. — Это сначала легко и скучно, а потом как начнётся… знаю я этих ведьмаков, — чародейка грустно усмехнулась, вспомнив Цириллу, Весемира. — Слушай, я тут недавно случайно воду кинула и заморозила, причём вообще этого не хотела, без заклинаний и прочего, это у всех так бывает? — Эйлин несколько виновато посмотрела на удивившуюся сказанному Трисс. — Странно, вообще-то у ведьмаков должно быть туго с магией, они еле как элементарную используют, а ты это просто так… — колдунья озадаченно отвела взгляд в пол. — Может, из-за этой мутации в тебе есть больше магического потенциала? Давай проверим, всё равно ещё никого нет. — Ярко-голубые глаза ведьмачки неспокойно забегали по помещению, а Трисс поднялась и подошла к камину вплотную. Эйлин поспешила за ней, оставив меч на столе. — И как оно проверяется? — смущенно выдавила девушка, глядя на сосредоточенное лицо чародейки. Однако вмиг её выражение смягчилось. — Раз уж тебе так хорошо далась вода, может, попробуй брызнуть ею на огонь? Чтобы он потух, м? Просто представь, сконцентрируйся… — Трисс отошла подальше, а ведьмачка стала сверлить взглядом бушующие языки пламени, которые чётко отражались в её влажных глазах. За какую-то секунду пламени будто и не было, а на обугленных дровах кое-где виднелся тонкий слой инея. — Ты же почти не использовала воду… что тогда? — Я хотела, чтобы атомы кислорода ушли вверх по дымоходу, и ещё температуру старалась понизить. Без кислорода же огня быть не может. — Сказала она, думая — «наконец, а я-то была уверена, что уроки химии вообще никогда не пригодятся». Трисс озадаченно свела брови к переносице, с трудом ориентируясь в незнакомых терминах. — Хм, ну это даже сложнее, чем произвести воду и направить её. Может, ты сможешь и колдовать по-чародейски? Давай завтра как-нибудь попробуем что-то? — Конечно, это же… не знаю, магия. Я и подумать не могла, что когда-то смогу так, — всё больше удивляясь собственным способностям прошептала Эйлин, с улыбкой вспоминая, как она завидовала магам и ведьмам из мультфильмов в детстве. Она не могла понять, как могла делать нечто подобное. — Я тогда пойду в свою комнату, подготовлю на завтра тебе заклинания и материалы. Свистни, как ужинать соберутся, — чародейка быстро поднялась по лестнице и стала копошиться в каких-то вещах у себя в комнате. Эйлин снова зажгла дрова в камине, и решила повторить фехтовальные позиции с нормальным оружием в руках, напевая что-то себе под нос. Однако и это занятие ей наскучило спустя минут пятнадцать. Она решила потянуть шпагаты и спину — «чужой мир чужим миром, но растяжка — вещь полезная». Благо, пол был довольно ровным, хоть и холодным. Сырость снаружи только нарастала, виднелся даже туман, и чем ближе к реке, тем гуще он становился. Тем временем Геральт смог отрыть лишь заказ на какого-то хилого прибожка, получил за него копейки, и уже возвращался домой в довольно разочарованном расположении духа. Лютик вернулся быстрее, держа в руках корзину с продуктами: овощами, копчёностями и прочим. Эйлин сразу же бросилась помогать барду с готовкой, но тот за всё время позволил ей лишь развести огонь в печи и нарезать петрушку. Посему ведьмачка, немного позже видя, что ужин почти готов, пошла расставлять посуду и звать чародейку. Бездумная занятость спасала Эйлин от апатии, хоть и не долго. Когда они с Трисс спустились, обговаривая завтрашний урок, на столе уже стояла жареная птица, вино и различные закуски. Поэт, явно гордый собой, приглашающим жестом указал им на стол. Когда все сели, Трисс оглянулась кругом. — А Геральт где? — Здесь, — в унисон ответили Эйлин, набирающая себе салат, и ведьмак, уже снимающий мечи со спины в дверях прихожей. Геральт почти не обратил внимания на новый клинок, лежащий на одной из тумбочек, так как сам посоветовал чародейке купить подходящее оружие для девушки. Конечно, когда она станет опытнее и сильнее, то при желании сможет обзавестись такими же двумя мечами, как у него, но до этого ещё далеко. — Ну как? Нашёл что-нибудь? — поинтересовался Лютик, кивая на стул рядом с собой. — Херня из-под коня. Какой-то мудаковатый фермер, не умеющий, видимо, жечь лопухи, и не менее мудаковатый прибожек, — выплюнул ведьмак, садясь за стол. — Прибожек? Что это? — спросила Эйлин, жуя кусок мяса. Трисс снова подавила в себе неимоверное желание сделать замечание, и молча вернулась к своей порции. «Я, может, и знаю эту вселенную в общих чертах, но вот запоминать каждую тварь из бестиария явно не нацеливалась, а теперь вот придётся», — думала ведьмачка, внимательно слушая сухое разъяснение Геральта. А он снова столкнулся с этим идиотским чувством, которое пробиралось в него, когда он смотрел ей в глаза больше нескольких секунд, этим чувством осознания того, что он стоит лицом к лицу пред чем-то нелогичным и противоестественным, и не знал, что с этим можно сделать. А она только убегала от него, отводя взгляд и делая вид, что не понимает и понимать не хочет того, что его гложет. Между ними много столетий, и как бы они не пытались наладить контакт, выходило, в девяноста девяти процентах случаев, сплошное недоразумение. Геральт не умел так непринуждённо вести светские беседы, как Трисс или Лютик, да и не видел в них ровным счётом никакого смысла. Он просто хотел понять, как именно идёт путь её мыслей, и был крайне недоволен собой оттого, что: во-первых, не мог найти этому рациональное решение, и во-вторых, последнее, чего бы он желал — это того, чтобы подобная ерунда забивала его голову. «Это не моё собачье дело» — повторял он себе постоянно, в надежде избавиться от этих дурацких переживаний. Ведьмак снова упустил нить разговора, но поспешил вникнуть. — … то есть это похоже на джигу, популярную у нас сейчас, не так ли? — спрашивал Лютик у Эйлин, а чародейка внимательно следила за их дискуссией, играя с прядью рыжих волос левой рукой. — Нет, конечно-же нет! Даже не знаю, ни на что не похоже, я думаю… — увлечённо парировала ведьмачка. Вино и уютная обстановка раскрепостили её. Уже почти стемнело, тусклый закат слегка виднелся между домами. — Так покажи нам! Я сгораю от нетерпения! — восклицал поэт, незаметно двигая плечами. — Абсолютно поддерживаю! — сказала Трисс, с улыбкой потягивая вино. Эйлин лишь смущённо скривила губы. — Да там не на что смотреть, скажи, Геральт? — попыталась увильнуть ведьмачка, ожидая в ответ какое-нибудь холодное бурчанье. — Это было бы ложью, — твёрдо ответил он, смотря в стол. Эйлин обречённо откинулась на спинку стула. — Вот, видишь? Я саккомпанирую тебе на лютне, голубушка, я мигом… — бард поспешно удалился из комнаты и вернулся спустя пару минут, с готовностью отодвигая свой стул, дабы удобнее было играть. — Ну-ка, и что предпочитаешь? Что-то печальное, весёлое, м? — Кхм, не знаю, давай что-то динамичное, но не слишком… — Понимаю, конечно-конечно… — Лютик стал сосредоточенно вспоминать что-нибудь подходящее, изредка еле слышно задевая струны, а Эйлин уже сняла сапоги, выйдя на середину пустого пространства столовой. «Хорошо, что недавно готовила сольную связку», — думала она, разминая шею и глядя то на игриво улыбающуюся Трисс, то на безэмоциональное лицо Геральта. «Что-то с ним не то…» — промелькнуло в её голове, но она сразу вернулась в реальность, в которой Лютик уже принялся играть свою простую, но красивую мелодию. Она начала танец, не забывая об артистизме и технике. По крайней мере, настолько, насколько она могла в теперешнем состоянии. Если бы не алкоголь, ей бы и в голову не пришло танцевать. Сейчас она больше полагалась на мышечную память, нежели на чувства. Их практически не было. Бард едва ли не забывал брать аккорды, пытаясь словить каждое её движение, а Трисс пару раз хотела вскрикнуть, думая, что Эйлин и впрямь падала наземь. В каждый танец они с Хоакином вставляли несколько акробатических приёмов, что захватывали дух публики. Руки её плавными дугами двигались в такт музыки. В последнюю секунду поэт и чародейка наконец смогли дышать спокойно, а ведьмачка беспечно обула сапоги и села обратно за стол, будто ничего особенного и не делала. Тело приятно ныло от привычной работы. Бард опустил лютню немного дрожащей рукой и опер её о ножку стола. — Потрясающе… голубушка, какой к чертовой матери ведьмак, ты — талант! Мир обязан увидеть это! — Лютик даже стукнул кулаком по столу, чтобы придать своим словам ещё больше значения. Эйлин заулыбалась недоверчиво и насмешливо, чем только разгорячила барда. — Это вне всяких сомнений! Ты должна порхать на сцене, никак иначе! Ты должна показать этим людям нечто высокое, нечто, что может украсить их души, пойми это! — Ты преувеличиваешь. Это всего лишь моя работа… была. — Эйлин на секунду нахмурилась и опустила взгляд в пол. Пелена опустошённости встала перед её глазами. Хотелось взреветь, подобно раненому зверю. Но даже этот рёв потерялся где-то внутри, глубоко в лёгких. «И всегда с ней так» — подумал Геральт, следя за движением каждого мускула на её лице. — Никаких преувеличений, голубушка! Это прекрасно, а прекрасное не нужно прятать от других! — Лютик, не бросайся в крайности. Танцует и впрямь восхитительно, но с ней всё не так просто, чтобы бросить всё и только выступать на сцене, — вмешалась Трисс, унимая чересчур воодушевившегося барда. Тот тяжело вздохнул и его лицо приняло более серьёзное выражение. — Ладно-ладно, но я настаиваю на том, чтобы при возможности ты показала свои способности публике, обещаешь мне? — Лютик перевесился через стол и взял Эйлин за руку. — Хорошо, обещаю, — ласково проговорила ведьмачка, смущённо улыбаясь. Бард с довольным видом опустился обратно, а Эйлин наконец выдохнула. «Хитрозадый хрен, всех этих наивных барышень называет «голубушками», а потом и о существовании их забывает, — раздражённо подумал ведьмак, но сразу исправился сам перед собой. — Не моё собачье дело». Было уже совсем темно, и вскоре Трисс и Геральт разошлись по комнатам, а девушка тщетно силилась помочь хозяину дома прибрать посуду и продукты, на что Лютик лишь неоспоримым тоном сказал: «Нет уж, голубушка, иди отдыхай!» Заходя в свою комнату, ведьмачка с приятным чувством ностальгии вспомнила, как в школе её называл «голубушкой» их классный руководитель. Однако, она поспешила отложить мысли о доме на потом, как она всегда пыталась делать с тягостными раздумьями. Вроде бы всё налаживалось, но голоса внутри порой срывались на слишком остервенелый крик, заставляя снова и снова впиваться в волосы, не ощущая ни пространства, ни собственного тела, а только одно — необъяснимый, животный страх. Ты потерялась, Эля. Ты уже не найдёшь дорогу домой. Она не знала, что с этим делать, ведь тут не было ни лекарств, ни психотерапевтов, которые могли бы хоть как-то помочь. Кое-как успокоившись, она всё-таки уснула — усталость после тренировок дала о себе знать в подходящий момент.