***
Мы так переживали из-за сцены первого секса между нашими героями и всей возможной неловкости во время съемок, что совершенно упустили из вида другую сцену, ничуть не менее эмоциональную, а, может, даже более сильную в этом смысле — самую сильную во всем сценарии. Борьба за персик и последующий срыв героя Тими. Мы сняли ее за один дубль — наверное, повторить так мы бы уже не смогли. И пусть я все еще считал желание Оливера попробовать персик после того, как над ним надругались, совершенно безумным и ничем не обоснованным, я выложился по полной — лишь бы не повторять дубль. И я был очень рад этому, потому что то, как Тими отыграл свою часть с внезапным срывом, повергло меня в шок, и свои эмоции после этого я ничуть не изображал. Я не был уверен, что и он играл, а не просто позволил вырваться собственным страхам наружу — и это пугало меня еще больше. Лука не всегда сразу останавливал нас по завершении сцены, и в этот раз было так же: я не слышал слова «Снято!», не слышал, чтобы съемочная группа шевелилась, мы с Тими оставались один на один друг с другом, и я не смог пересилить желание успокоить его, чуть слышно прошептав ему на ухо: «Я никуда не денусь» после его реплики, и только после этого заставил его отстраниться от себя, чтобы заглянуть в его глаза. И этот короткий диалог был между ним и мной, а не между нашими героями — я увидел это в его глазах. Мы оба это чувствовали и переживали. – Можно перерыв? – тихо попросил я, не отводя взгляда от Тими, и Лука только тогда зашевелился, как и вся съемочная группа. – Да, конечно. Десять минут. Кто-то поднес Тими платок, и он небрежно вытер глаза, теперь избегая зрительного контакта со мной, будто с него спало наваждение, и он понял, что произошло. – Выйдем? – предложил я, коснувшись его колена, и он кивнул, но все равно даже не взглянул. Мы спустились по лестнице и уединились за первой попавшейся дверью. – Не загоняйся только, – произнес Тими, едва я закрыл дверь. – Это сценарий и герои, ничего... Я заткнул его поцелуем. Меня достали его объяснения, будто ничего не происходит, будто он ничего не чувствует, будто нам вообще не о чем говорить и нечего обсуждать. – Хватит нести херню, Тим, – прошептал я, завершив поцелуй и прижавшись к его лбу своим. – Я тоже не хочу расставаться, – я встретил его взгляд. – Я надеялся, что у нас будет время, когда Лиз уедет. Хотел провести с тобой эти дни, и меня это бесит. Бесит, что я не могу делать то, что мне хочется. – Тими закусил губу и слабо улыбнулся. – Я прилечу в Нью-Йорк, как только смогу. Я обещаю тебе, – коротко поцеловав его, добавил я. – Мы что-нибудь придумаем. Он расслабился после моих слов, позволил вновь поцеловать себя и даже улыбнулся — по-настоящему. Я прекрасно понимал, что это не решение проблемы, и долго мы все равно не сможем вот так болтаться между двумя городами, но, как временная мера, это нам подходило. А там будет видно. Сейчас куда важней было урвать эти крохотные моменты уединений и насладиться ими, пока у нас была такая возможность, пусть нам столько всего мешало и стояло у нас на пути. Как в каком-то идиотском сериале.Часть 8
7 января 2021 г. в 19:57
Сегодня был тот самый день. Тот самый день.
Внутреннее напряжение начало нарастать задолго до этого, но если еще до начала съемок я думал обо всей возможной неловкости между мной и Тимом, то сейчас я переживал, как бы мы не увлеклись ненароком, и вся съемочная группа, во главе с Лукой, не поняли бы, что мы далеко не разыгрывали страсть. И да, мы, конечно же, оказались настолько глупы, что решили заняться сексом на той же самой кровати незадолго до съемок сцены. Кретины.
Лиз увела Харпер ужинать и укладывать спать еще пару часов назад, и я знал, что она уже не вернется. Пусть она и говорила, что была бы не против посмотреть на наш с Тими секс, присутствовать при съемках она не собиралась, прекрасно зная, что ни для меня, ни для Тими сцена не будет такой уж простой. К тому же, Лука сократил съемочную команду до минимума, чтобы не смущать нас — ни о каких зрителях речи и быть не могло.
Чем больше сгущались сумерки на улице, тем тише становились голоса в арендованном доме, хотя из-за его размеров любой шорох разносился эхом по пустым коридорам и комнатам, и это только больше электризовало воздух вокруг. Все понемногу начинали ожидать главного действа.
Тоже мне, блядь, аттракцион нашли.
– Нервничаешь? – я подсел к Тими, сидящему на диване в коридоре и в очередной раз штудирующему сценарий.
– С чего бы? Я же каждую ночь устраиваю вебкам сеансы с литрами лубриканта и лошадиных размеров дилдо — снимем на раз-два.
Я рассмеялся и покачал головой.
– Я не совсем уверен, но думаю, что изображать удовольствие от огромного дилдо в заднице не совсем одно и то же, что и изображать влюбленность и страсть.
– Справлюсь как-нибудь. Ты сам как?
– Ну, стояк для съемок не нужен, так что, думаю, проблем возникнуть не должно.
– Я как-то не замечал никаких проблем, – понизил голос Тими и удивленно посмотрел на меня.
– Их и нет, но я не уверен, что у меня бы встал, когда в комнате полно зрителей.
– В этом смысле, – кивнул Тими и вновь вернул свое внимание сценарию. – Я сейчас даже жалею, что в сценарии так мало эротики, – мечтательно улыбнулся он. – Мы так долго репетировали — жаль, что такой огромный потенциал растрачивается впустую.
– Я бы предпочел, чтобы нечто подобное осталось за кадром, как и в сценарии.
Тими наклонился ближе и прижался к моему уху губами:
– Ты охуенен во время секса, – он отстранился и ухмыльнулся, продолжив громче: – такое стоило бы запечатлеть в кадре, уж поверь.
– Придется тебе довольствоваться памятью.
– Память нужно периодически подпитывать, – выразительно посмотрел в мои глаза Тими.
– Будем неустанно трудиться, – заверил его я, и Тими широко улыбнулся.
Мы так и не поговорили о том, что делать дальше, будто во всем этом и не было проблемы, и если прежде я переживал, что придется встретиться с последствиями от своей интрижки с Тими по возвращению с Лос-Анджелес и старательно откладывал эти мысли и избегал их, то теперь я делал то же самое и с самой ситуацией с Тими. И он, кажется, тоже решил действовать по тому же принципу. Конечно, думать, что все как-то разрешится само, было глупо, но пока что это работало, и я не собирался торопить события.
– Зайдешь сегодня после съемок? – как бы невзначай спросил Тими, глядя в сценарий.
– Да, мы все равно закончим поздно, так что... – я пожал плечами, тоже уставившись на листки в руках.
Мы закончим поздно, так что Лиз уже точно будет спать, и не заметит моего отсутствия, если я вернусь на час-полтора позже обещанного, к тому же, всегда можно было объяснить это затянувшимися съемками. Она ничего не заподозрит.
Не то чтобы я прежде часто размышлял об этом, но сейчас меня удивляло, насколько просто вести двойную жизнь. Почему-то я всегда думал, что это будет невероятно сложно — помнить, что и кому солгал, скрывать ото всех часть своей жизни, но это оказалось так просто, что я ненароком думал, что от присутствия еще одного сексуального партнера в моей жизни ничего бы не изменилось. С другой стороны, если бы они все находились в одном городе, в ближайшей доступности, это было бы сложно физически — из-за обилия секса, но не потому что было бы сложно удержать всю паутину лжи. Неудивительно, что порой в желтой прессе всплывали истории о мужчинах с тремя семьями в разных штатах — для этого всего-то и нужно периодически уезжать в «командировки». И если на первый взгляд мне казалось это сложным — участвовать в жизни сразу трех семей, то при более детальном рассмотрении я понял, что те многоженцы вообще не занимались этим. Я, по сравнению с ними, оставался образцовым семьянином.
И меня подобное определение вполне устраивало.
Изображать страсть оказалось проще простого — гораздо сложней нам дались сцены неловкости между героями. Между нами никакой неловкости не осталось, и мы то переигрывали, то недоигрывали, и Луке не нравился результат — он то и дело останавливал съемку, возвращал нас на исходную, и мы повторяли и снова все портили. Дошло до того, что все устали, мы с Тими стали заговариваться, и Лука объявил пятиминутный перерыв.
– Слушайте... – Лука остановил нас, и я внутренне подготовился к еще одному его предложению пойти и выяснить все между мной и Тими, только вот комната, в которой мы делали это в прошлый раз, была занята съемочной группой. – Я понимаю, что за это время вы сблизились и чувствуете эту вашу связь, но сейчас я хочу, чтобы вы вспомнили, что чувствовали, когда впервые целовались — там, на лужайке. Всю эту неловкость, все те чувства, что испытывали от необходимости вторгнуться в чужое и впустить в свое личное пространство незнакомца. И одновременно с этим, я хочу, чтобы вы вспомнили, что чувствовали, когда впервые занимались любовью с тем, с кем прежде никогда этого не делали. Ощущения от первого раза с новым партнером. Ладно? Хорошо? – он посмотрел на нас по очереди, и мы с Тими заверили его, что сделаем все, чтобы поднять в памяти эти моменты.
– Он знает, – как только Лука отошел на пару ярдов, чуть слышно произнес я. – Он все знает, – повторил я, посмотрев на ошеломленного Тими. – Этот бородатый гейдар итальянского производства раскусил нас, мать его!..
– И что теперь? – тихо спросил Тими.
– Ну... раз Лиз до сих пор не покромсала меня маникюрными ножницами, пока я сплю — он ни ей, ни кому-то другому, кто мог донести ей, ничего не сказал. Это не в его интересах, так что теперь мы разойдемся по разным углам и вспомним, каково впервые трахаться с кем-то, как Йода и напутствовал. – Размышления о том, что Лука все знает, я решил оставить на потом. Сейчас я все равно ничего не мог с этим поделать, да и вряд ли смогу что-то изменить в принципе. Оставалось только надеяться, что он не станет говорить об этом ни с кем, даже со своим любовником. – Хотя я все же не согласен с ним и в своем случае намерен вспоминать второй раз с тем, с кем прежде не занимался сексом.
Тим внимательно посмотрел на меня и улыбнулся, и я очень надеялся, что он понял, что я имел в виду наш второй анал с ним и всю ту неловкость и сомнение, что мы испытывали перед этим в коридоре. Тот раз был гораздо эмоциональнее первого, и жаль, что все те чувства нельзя было испытать вновь.
Но воспоминания сработали — по крайней мере, для кадра. Просто видеть Тими в той комнате в полумраке, как и тогда, в коридоре, было приятно. И он идеально воспроизвел неловкость от происходящего — мы с ним настолько погрузились в воспоминания, что несколько раз забывались, пропускали реплики, и вспоминали, что мы вообще-то в объективе камеры, только после того, как Лука говорил «Снято!». И я был рад, что он нас отрезвлял время от времени, потому что иногда постфактум в моей голове проносились воспоминания предыдущих нескольких минут, и я готов был поспорить, что переставал контролировать себя и называл Тими по имени во время наших ласк. Что еще странней, происходящее в самом деле начало возбуждать меня, и присутствие посторонних в комнате ничуть на это не повлияло. У меня просто отключалось восприятие внешнего мира, и все внимание сосредотачивалось на Тими и его теле. Чертовски опасная потеря самоконтроля.
Мы столько всего перепробовали и так много импровизировали в тот вечер, что, по-моему, от оригинального сценария остались только реплики и место действия, но итогом и мы, и Лука были довольны, так что все расходились в приподнятом настроении и с чувством полного удовлетворения.
– Я давно так не кайфовал во время съемок, даже с учетом уже отснятых дней.
Тими только усмехнулся и обнял меня за талию. Я прижал его ближе к себе и умиротворенно вздохнул.
Мы брели по пустынным улицам Кремы к его квартире, и сейчас мне совершенно не хотелось торопиться оказаться в четырех стенах, пусть даже это и значило, что мы могли бы позволить себе гораздо больше простого дружеского объятия.
– Не хочу, чтобы съемки заканчивались, – пробормотал Тими, на мгновение уткнувшись лицом в мою шею, и я согласно кивнул.
– Тоже многое бы отдал, чтобы они потянулись дольше. Сейчас даже думать о том, что будет после, странно.
– Как будто жизни до и после не было и не будет, – вздохнул Тими.
Мне так хотелось приободрить его, напомнить, что еще будет промотур, но его бы это вряд ли удовлетворило. Однажды нам придется покинуть это волшебное место и придется решать нашу проблему, а мне совершенно не хотелось даже думать об этом, и я промолчал.
– Могло не быть и этого, так что...
Тими цокнул языком.
– Что? Разве я неправ? Нам стоит ценить...
– Заткнись на хер, философ недоделанный, – рассмеялся Тими. – Ты, кажется, перестарался с методом Станиславского — ты не читал трудов древних философов, далеко не полиглот и тебе не стать профессором.
– Не стать, значит? – оскорбленно переспросил я, переигрывая.
– Никогда, – ни на секунду не задумываясь, подтвердил Тими, и я ткнул ему пальцами под ребра, но не позволил вырваться из объятий, и Тими оказался прижатым к моей груди, но даже не подумал отстраняться, наоборот, я почувствовал, как он обвивает меня руками и прячет лицо на моей груди.
– Не хочу, чтобы этот день заканчивался, – прошептал он, и я медленно погладил его по спине.
– Я тоже.
Каждый завершающийся день сменялся другим, приближающим нас к расставанию, и если бы это помогло, я бы не спал сутками.
– Это дико странно, тебе не кажется? – Тими чуть отстранился и заглянул в мои глаза. – То, что мы переживаем практически все то же самое, что и наши герои?
Я на секунду задумался и усмехнулся, понимая, что он прав.
– Пожалуй.
Он продолжал молча смотреть в мои глаза, но я понятия не имел, что он хотел, чтобы я увидел в его взгляде или какой вывод сделал из его слов.
– Идем, – чуть улыбнулся он, разрушая момент, когда я должен был познать какую-то скрытую истину, и мы продолжили путь к его квартире в тишине, но все еще обнимаясь, и даже внутрь вошли, не отпуская рук друг друга.
Еще когда мы договаривались о том, что я зайду к нему, я думал, что все сразу перейдет в секс, как бывало в последние разы — нам стало не хватать времени, мне всегда нужно было поскорей возвращаться к семье, и мы едва успевали дойти до спальни, но сегодня ни он, ни я не торопились. Мы как будто растратили всю страсть перед камерой, дубль за дублем, и осталась лишь нежность и ленивые поцелуи. Я даже не был уверен, что хотел секса как такового, а не банальной ласки, прикосновений и простого удовольствия от присутствия Тими рядом. Он тоже не спешил раздеть меня, как обычно, только искал контакта и не отходил ни на шаг.
– Может, примем ванну?
Тими безмолвно согласился, и мы вошли в ванную комнату, в которой стояла крохотная ванна — я видел такие только на съемочной площадке, пожалуй. Я даже не был уверен, что мы поместимся в ней вдвоем, но, в общем-то, именно этого нам и хотелось сейчас — тесного контакта, и микроскопическая ванна подходила для этого просто идеально.
Мы разделись без всякой грации или попытки соблазнить друг друга, и Тими вернулся в мои объятия, пока мы дожидались, когда воды в ванне наберется достаточно. Было приятно стоять вот так рядом с ним нагим и чувствовать его обнаженное тело кожей — без возбуждения, затуманивающего разум, без спешки и желания поскорей перейти к сексу. Простое объятие, простой контакт, простая близость. Безумно приятный момент.
– Может, останешься у меня? – тихо спросил Тими, откидываясь на мою грудь, устраиваясь в ванне, и я обнял его, разглядывая наши стопы под водой.
– Зависит от того, что ты можешь предложить, – прошептал ему на ухо я, прижимая ближе к себе, и Тими рассмеялся.
– Набор отверстий все тот же. Могу рукой — для разнообразия.
– Ты иногда такие гадости говоришь, – нахмурился я.
– Это отрезвляет, – пожал плечами Тими. – Мне это нужно.
– Тим, – устало вздохнул я и откинулся на борт ванны, а Тими наоборот склонился вперед, обнимая колени.
– Мне сложно помнить, что мы просто развлекаемся, когда ты такой. А мне это забывать никак нельзя, вот и все. Но тебя это не касается, – неожиданно бодрым тоном закончил он и вновь откинулся на мою грудь, заглянув в глаза с ангельской улыбкой на губах, будто и не было начала того самого сложного разговора, который нам предстоял и избежать который у нас однажды не выйдет. И я подыграл ему, ответив на улыбку и вновь обнимая его.
– Предложение остаться в силе?
По пробуждению рядом с ним я тоже успел соскучиться за время присутствия Лиз. К тому же, это сулило маленькие приятности, вроде утренней неторопливой ласки и, может, даже минета.
Может, его разбудить так? У нас вряд ли появится такая возможность в ближайшем будущем.
– Конечно, – улыбнулся Тими и поцеловал мой подбородок. – Можешь не оставаться, если не хочешь, – будто заметив перемену во мне, ровным тоном произнес он, но я покачал головой.
– Хочу. Дело не в этом. Лиз поменяла билеты — останется до конца съемок. И мы продлили аренду коттеджа, так что в Штаты вернемся позже. Ей здесь понравилось.
– Вы спите в той же спальне? – неожиданно спросил он, совсем не отреагировав на мои слова.
– Да, а что?
– Ничего, – улыбнулся Тим и расслабился в объятии, откинув голову на мое плечо.
– Что?
– Ничего, – повторил он, явно едва сдерживая смех. – Просто так.
Его веселило то, что мы с Лиз спали на той же кровати, на которой мы с ним занимались сексом? Что она и не подозревала, что мы с ним вытворяли на том же самом месте, где она сейчас преспокойно спала?
– Давай договоримся, что ты больше не станешь использовать по отношению к себе все те мерзкие слова — ни вслух, ни мысленно? Идея явно не оправдывает ожиданий, – чуть улыбнулся я, когда Тими покосился на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, – скопировав его интонацию, ответил я, и Тими тут же поджал губы.
Он явно понял, что я имел в виду, как и я понял, что его комментарий насчет кровати был злорадством от ревности. Мы определенно не закончим простым «развлечением». Я уже даже не был уверен, было ли это развлечением хоть когда-нибудь — и не только с его стороны.
Моя собственная реакция на его игнорирование моего существования и флирт с коллегами по площадке выбила меня из колеи. Это было далеко за рамками простого раздражения после ссоры, и злился я тогда не из-за того, что случилось днем, а из-за того, что видел перед глазами. Я даже не смог вспомнить, когда в последний раз чувствовал нечто подобное по отношению к Лиз, когда меня настолько злило ее нарочитое безразличие. И мне бы хотелось отмахнуться от этого, как от ничего не значащего происшествия, вот только я скучал по Тими до этого, хотя был в обществе жены, по которой должен бы скучать еще больше, учитывая, как давно ее не видел, и сейчас он сидел в моих объятиях, и я наслаждался бесхитростной лаской, даже не думая о том, чтобы поскорей перебраться в спальню или как-то повлиять на настроение. Мы просто получали удовольствие от присутствия друг друга, и нам этого было достаточно — как-то это не похоже на «развлечение» и «секс по дружбе». Как бы я ни старался убедить себя в этом. И я понятия не имел, что мне делать с этим открытием — кроме как игнорировать так долго, как только возможно.
Мы просидели в ванне, пока вода не остыла, лаская друг друга и болтая ни о чем, больше не поднимая серьезных тем, и перебрались в постель глубокой ночью, даже не удосужившись укрыться простыней — было невыносимо душно.
Этой ночью мы, кажется, впервые уснули в одной постели без предшествующего сну секса, и совсем не потому, что от одной только мысли шевелиться в такую духоту, становилось дурно — нам было достаточно присутствия друг друга.