Сила в Пути

— Бен. Тихий, но четкий голос, распавшийся на тысячное эхо и заставивший резко вдохнуть. Боль. Неожиданная при столь обыденном действии. Обидная. Нет, скорее досадная. Пришлось напрячься, чтобы расслабиться — стало легче. А голос-то был знакомым. Странно, но не сразу удалось вспомнить, чей он был. Всего лишь голос отца. Всего лишь? Он осторожно открыл глаза. Увидел подернутое пеленой серое небо, обрамленное черной угрожающей каймой. Оно не вызывало в нем абсолютно ничего. Через некоторое время он пришел к выводу, что в нем ничто не вызывало ничего. Нет. Не вызывало хоть чего-нибудь. Внутри была равнодушная пустота, словно бы перед этим там что-то было. Что-то важное и чрезвычайно большое. Было тихо. Небо было тихим. Место, в котором он лежал, было таким же. Молний не было. Он осознал. Дернулся, хрипло вновь вдохнул и через ослепившую его боль повернулся на бок. Пустота внутри сжалась под натиском боли во всем теле, обнажила то, что скрывала: чувства, мысли, память. Теперь лежать было неудобно, оно и к лучшему. Так не душило равнодушие. Думал он медленно, постоянно отвлекаясь на свои ощущения. Он был жив. Кто он? Кайло… Нет, этот как раз-таки умер. А Бен Соло был ЖИВ. Это казалось ему чрезвычайно странным, потому что он был уверен, что умер. Похоже, настолько уверен, что убедил и её. Сердце особенно сильно ухнуло, придавленное педантичным страхом, пришедшим ровно тогда, когда было нужно. Бен не чувствовал её. С момента первой их встречи и до битвы с Палпатином он всегда чувствовал её. Понял это, правда, совсем недавно. Сейчас этого не было. Не было этой силы, связывающей их. В порядке ли она? Все ли с ней хорошо? Теперь Бен не знал, не был уверен в этом. Она была последним, что он видел перед смертью. Точнее, как он думал, перед смертью. Он отдал ей все свои силы, чтобы спасти, и ДОЛЖЕН был после этого умереть. Он знал это так же четко, как и то, что лежал сейчас на месте последней битвы. Бен Соло был жив. Тяжело и обессилено дышал среди руин огромного подземного убежища и думал, что с ним не так. Серые камни, уходящие в кромешную тьму, не давали ему ответа, как бы долго он не буравил их взглядом. Словно бы какая-то его часть умерла, и ее место заняло нечто новое. Он испытывал странную гамму чувств, обескураживающую его, сбивавшую с толку. Сомнение, неуверенность, веру в собственную ненужность. Последнее особенно сильно выбивало из равновесия. Как будто бы его нужность закончилась поцелуем, как будто вся его жизнь была нужна только для того, чтобы не дать Рей умереть и защитить ее. А взамен получить смерть. Он ни на секунду не усомнился, когда делал то, что делал, не сомневался и сейчас, однако его грызла эта пустота, ненужность от самого факта, что он жив. Бен зажмурился и чуть повернул голову к земле, скрывая лицо и желчную злобу на самого себя, хотя смотреть здесь было некому. До этого момента он всегда знал, что нужно делать. Теперь нет. Его уверенность пошатнулась, свалив его с ног. Что же было не так? Что произошло между тем моментом, когда он потерял сознание от бессилия и когда проснулся от голоса отца? Злоба все росла в нем от досады и отсутствия ответов, но не помогла, когда он попытался встать. Руки подкосились, едва он успел их выпрямить. Бен гулко завалился вновь, расшибив нос о лежавшие под ним камни. Тяжело и болезненно дыша, он зло сжимал руки, не видя выхода, не ощущая в нем смысла, утопая в отрешенности к собственному существованию. Раньше он не замечал, как много сил требует ярость. Сейчас, когда их почти не было, это разве что не прыгнуло в глаза, когда он в какой-то момент просто обессиленно обмяк всем до этого напряжённным телом, отбросив любые мысли и сосредоточившись только на том, что бы просто дышать. На большее сил не было. Даже на то, чтобы перевернуться и не вдыхать пыль, усложняя себе и без того непростую задачу. Боль, упорно игнорируемая до этого, словно бы мстила, проходясь методично по всему телу, особенно по только что пострадавшему от силы тяжести лицу и сильнее всего пострадавшей ранее ноге. Ему стоило бы отключиться, но Бен не мог этого позволить. Ему было страшно не проснуться. Смерть, как ему казалось, ещё не ушла далеко и могла вернуться. Он не хотел умирать. Отдать жизнь за Рей — пожалуйста, но вот умирать был категорически не согласен. Поэтому упорно лежал, дышал и ждал, пока ему хватит сил на то, чтобы перевернуться. Для начала. И сделал это как только смог, перебарывая онемение во всем теле от долгого напряжения. Небо было все таким же могильно серым. Дышать стало легче. Но не проще. Бен закрыл глаза.

* * *

Он подскочил от медленно парализующего страха, открывая глаза. Он уснул, едва только закрыл глаза, и даже не заметил этого. Схватился за трепыхающуюся грудь, убеждаясь, что все еще не умер и он реален. Никак не мог избавиться от ощущения уже случившейся собственной смерти. Внутренний ужас перед собственным НЕ существованием сходил так же медленно, как и нарастал до этого, но когда отпустил, Бен обнаружил, что чувствует себя лучше. Как минимум сейчас он сидел, а не лежал. Сон определенно пошел на пользу истощенному телу. Бен не знал, сколько прошло времени. Небо не изменилось, не стало темнее или светлее. Сколько он был без сознания до этого и сколько проспал сейчас? Несколько часов, может, дней? Вопросов было множество, а ответов не было ни одного, и все они были там, в этом убийственно сером небе. Здесь были только камни и следы недавнего сражения. Оглядывая свою возможную могилу, он мог только догадываться, почему это место все-таки «возможная могила» и что не дало ему умереть. Только знал, что не Рей. Иначе она была бы сейчас рядом. «Нужно найти её», — решил Соло для себя. Может, он не мог понять, что делать со своей жизнью в целом, но точно знал, что сделать хотел. Он вновь закрыл глаза, сосредоточился и расслабился, насколько мог. Старался почувствовать её, тянулся к ней Силой. Однако перед внутренним взором была лишь пустота. Невидимая стена, которую он не мог пробить изнутри и которая не пропускала ничего внутрь. Тогда он попытался найти щель, слабину, рыскал своим нутром внутри этой коробки, заметив далеко не сразу, что она сжимается. А когда заметил, то вновь ощутил тот самый парализующий страх. Каждая стена излучала его, отталкивала и заставляла оставить попытки, все больше ограничивая и обездвиживая. Бен резко вышел из транса, не способный поверить в то, что ощутил. Почти панически зацепившись взглядом за ближайший камень, он протянул руку и потянул к себе Силой. Тщетно. Как бы долго он не пытался. Сила оставила его. И это было невероятно обидно. Она была с ним, когда его предал Люк. Была, когда он убивал по приказам Сноука. Была, когда он убивал собственного отца. Была, когда только из-за него умерла мать. Не оставила и когда он отрекся от Темной стороны. Но сейчас, когда он мог исправить хоть что-то, помочь — она ушла. Он ощутил вселенскую несправедливость и горькую обиду на весь этот чертов мир, что гонял его на качелях из стороны в сторону, уничтожая все, к чему бы он не прикоснулся. Он был готов заплакать, как маленький ребенок, у которого отобрали самую любимую игрушку, его трясло от осознания этого. Вот откуда пустота внутри. Отрешенность. Потеря своего места в этом мире. Хотя бы в одном Люк не соврал на своих учениях: Сила действительно связывала все живое. Он эту связь потерял. Только Скайуокер не упоминал, что её можно потерять. Или отдать кому-то всю без остатка. — Рей. Я должен ее найти, — повторил он для себя, как мантру, словно бы она и даст все ответы. — Уху, — подтвердило совиное уханье. Бен дернулся в сторону звука, ища глазами его источник. На границе между светом и полной темнотой сидела птица. Светлая грудка, сливающаяся с темнотой спинка, специфическое совиное «лицо» с огромными черными глазами и торчащие из макушки перышки-ушки. Обычная сова. Она сидела на камне и смотрела на него, чего-то ожидая. Он смотрел в ответ, настороженно и обозленно. Бен мог лишь догадываться, как давно она наблюдает за ним. Подвох он нашел не сразу. На Эксеголе не могло быть сов — это полностью мертвая планета, безжизненная. Она не могла быть на одном из десятков упавших кораблей. Она не могла быть ЕГО галлюцинацией или видением, потому что на это у него есть знакомые люди. Максимум, чем она могла быть, это чьей-то проекцией, навроде той, что использовал Люк, но какой сове это надо? Это не чья-то проекция. Не спуская с нее глаз, он медленно поднялся, неуверенный в своих силах. Птица вытянулась. На неверных ногах сделал шаг в ее сторону, намереваясь спугнуть. Та даже глазом не моргнула. Бен с чуть большим раздражением двинулся к ней, хотя понимал, что больная, возможно, сломанная нога не даст ему пройти много. Сова отлетела чуть дальше только когда он подошел достаточно близко, и снова уставилась на него немигающим взглядом. — Ты НЕ моя галлюцинация, — прошептал Бен, скорее подтверждая это для самого себя. — Угу, — подтвердила сова. Теперь он посмотрел на нее скорее с удивлением. Она понимала его. — Не проекция? — Решил уже спросить напрямую у нее, сомневаясь в разумности решения проведения допроса у птицы. — Угу. — Живая? — Он вступил в темноту. Сова заклацала когтями по металлу и издала какой-то урчащий звук. Видимо, это было «не знаю». Соло чувствовал себя непомерно глупо, разговаривая с не совсем живой птицей. Глаза привыкли к тьме. Сова сидела на рукояти копья без наконечника. Она отлетела, стоило ему подойти, и уселась возле выхода. Уставившись на остатки когда-то грозного оружия, Бен попытался найти смысл в действиях птицы. Не нашел, кроме желания предложить ему палку в руки. Отказываться не стал. Нога не давала покоя и её следовало бы поберечь. Медленно поднял и облокотился на нее, посмотрев в сторону выхода и затерявшуюся где-то там птицу. Осмотрелся, ища иные пути — он помнил, что их было несколько. Одни были завалены, другие разрушены так, что он не пройдет. Птица сразу указала на единственно возможный для него. — Проводник? — догадался Бен. Она вела его. — Уху, — донеслось с той стороны. — Зачем? В ответ была тишина. Другого он и не ждал. И пошел следом, нарушая тишину мерным постукиванием, стараясь беречь пострадавшую ногу. Нужно отдать птице должное: она замечательно отвлекла его от размышлений и внутренних переживаний. Стоило ему смириться с фактом неестественного наличия птицы, как неразрешенные вопросы вернулись. Задавать их он не стал. В основном потому, что не знал, что именно спросить. Хотя все вертел в голове их и так, и эдак. Когда сова зашипела почти у самых ног, он вздрогнул и замер. Она грозно пушилась, а поняв, что на нее обратили внимание, недовольно взлетела и пролетела прямо над ним. Рукой, почти самой ладонью, он ощутил легкий удар камня, но поймать или увернуться не успел. Тот гулко упал. Бен, впрочем, смотрел не на него, а оскорбленно прожигал взглядом животное, требуя ответа. Та агрессивно прижимала голову к полу и шкрябала когтями землю. Человек перед ней только зло фыркнул и пошел дальше. Поскольку с первого раза он явно не понял, ей пришлось применить более тяжелые методы. Сова беззвучно взлетела и с разгона ударила лапами в спину, звучно просипев в ухо. Не ожидавший сзади сильного толчка, Бен не устоял на одной ноге и упал, смягчив падение руками, тут же перевернулся, уже готовый убить эту пернатую тварь и яростно взмахнул палкой в ее сторону. Разумеется, промахнулся. И тут же сбил и без того неровное дыхание. Стал часто дышать. Агрессия все еще потребляла много сил. Сова на лету подобрала камень и не менее зло кинула его ему в лицо, пролетев вне зоны досягаемости оружия. Она, в отличие от него, попала. Не в лоб, так в висок. Острый край рассек кожу. Соло, нащупав злосчастный камень, — всего лишь камень! — приподнялся и с силой кинул его в птицу, почти зашипев от накрывшей его злости и боли. Не попал. Птица оказалась мстительной и, подобрав камень, стала кружиться вокруг него, с холодным расчетом выгадывая момент, когда окажется в его слепой зоне, и бросила камень. На этот раз попала в любезно подставленную щеку. Бен дернулся от удара и замер, болезненно принимая свое поражение. Его дважды победило животное. Будь у него Сила… Но ее не было. Он оставил глупые и бесполезные попытки поймать птицу и убить ее с крайне приятным чувством отмщения. Это с самого начала не имело смысла и было недальновидной растратой сил. Бен опустил голову и расслабился, приводя дыхание в порядок и глуша бурлящую внутри злобу. Он выглядел жалко — и знал это. На его счастье, видела это только сова, а она говорить не умела. Тенью пролетев рядом, она вновь кинула камень, уже рядом с рукой. Неохотно взяв его и покрутив в руке, Бен не смог увидеть, что в нем особенного, было слишком темно. Он не стал торопиться и выждал еще немного, убеждаясь, что дал себе достаточно отдыха, и только после этого при помощи палки встал. Посмотрел на вход в длинный и узкий проход, похожий на расщелину — и пошел, не чувствуя пользы отдыха. Камень деть было некуда, кроме как держать его в свободной руке. Выкидывать было бесполезно, он это усвоил. Проход казался бесконечно долгим. Он хоть и пользовался его узостью, опираясь на стены, но не мог идти быстрее. И отчаянно гнал мысли о собственной беспомощности. На выходе из прохода не стало светлее. Бен посмотрел наверх, туда, где была платформа, ведущая на поверхность. Он мог бы опустить ее Силой… Но не мог. Пришлось опустить взгляд на землю и искать механизм вызова платформы. Он, если Бена не обманывало зрение, был впереди. Увидев цель, он пошел к ней. Нога, растревоженная непозволительно долгим для неё походом, болела все сильнее, мешала. Кажется, она действительно была сломана, и Соло не делал себе лучше, добивая ее. Стало жарко. Он чувствовал, что устает и выдыхается. Однако он должен был идти — и шёл, упорно. Отвлекал себя тем, что думал, какой же задать птице вопрос. Панель — кнопка — вызов. Помещение постепенно наполнялось тусклым светом, проникавшим сверху. Когда платформа опустилась, сова, сидевшая в ее центре, нахмурилась. Опустила взгляд вниз — и обратно. Бен, словно в трансе, сделал то же самое. Увидел камень, лежащий на полу. Он не заметил, как тот упал. Не заметил, как почти потерял сознание, пока несколько секунд ждал. Встряхнулся, потер глаза. Поднял камень, с тяжелым вдохом и почти ворчливым выдохом. Он помнил. Поднялся на платформу, сгоняя птицу. И, уже более сосредоточенно, смотрел наверх. Он не мог вырубиться сейчас. Уже наверху, под огромной каменной громадой, нависающей сверху, огляделся, ища нужную сторону. Заметив вдали темнеющее пятно истребителя, пошел к нему. Настойчиво и мучительно, жмурясь от разошедшейся боли в ноге. По сравнению с ней все остальное уже перестало быть значимым. Он думал, что шел целую вечность. Ветер, недостаточно сильный, чтобы снести, но достаточно порывистый, чтобы мешать идти, стал только сильнее, когда он вышел на открытое небо. До старого имперского истребителя оставалось всего ничего. Еще пара десятков шагов. Шаг. Еще шаг. И еще. Бен смотрел только на истребитель. Все ближе, и ближе… Прикосновение к холодному металлу дало небольшой приток сил. Бен прижался к нему, тяжело дыша. Что хуже — поверхностно. Ему не хватало воздуха. И было жарко. От пота слипались глаза, волосы давно прилипли ко лбу и шее, мешая шевелить головой. Он нащупал створку кабины и с трудом открыл ее. Выбросил ненужную палку, почти выбросил камень, который не помнил, зачем таскал, но опомнился раньше, чем сделал это, кинув в итоге куда-то на приборную панель. В основном потому, что ощутил спиной толчок. Он даже обернулся, но никого рядом не было. Просто показалось. Чувства подвели. Последним рывком залез внутрь и упал на кресло, руками поставив мучительно горевшую болью ногу посвободнее. Потом откинулся на спинку кресла. Закрыл болезненно глаза. И дышал. Мучительно, коротко, и часто. Ветер, загонявший пыль вовнутрь, его не волновал. Бен горел и чувствовал это. Даже знал, почему, но уже ничего не мог поделать. Только ждать, пока станет легче. Ждать, полностью отключившись от мира. В конце концов, много ли он сделает этому миру, если умрет? Бен Соло не собирался умирать. Там, под землей, его терзали сомнения насчет своей нужности, но сейчас на поверхности он точно знал, что нужен живым. Хотя бы одному человеку. Этого достаточно.

* * *

Бен вздрогнул от неприятного звука. Поморгав, увидел вокруг вспышки молний. Сколько он спал на этот раз? Голова была тяжелой и гудела, чересчур остро реагируя на резкие звуки местных молний. Безумно хотелось пить. Стоило пошевелиться, как тут же дала знать о себе нога, пронзив все тело острой болью. Бену пришлось напрячься, что бы сесть поудобнее и рассмотреть, что творится с ногой. Она распухла. Пришлось расстегнуть сапог. Оттуда вывалился камешек. Соло посмотрел на него с искренним непониманием и вопросом, как он не заметил его раньше. Прощупав ногу, нашел место, где тот был: кожа там была затерта до крови. Он взглядом поискал аптечку. Прощупал на наличие под сиденьем, насколько смог дотянуться — дотянулся. Вытащил покрытую пылью коробочку и открыл ее, первым делом вытаскивая обезболивающее. Когда собирался уже вколоть — замер. Этому истребителю больше тридцати лет. И всему содержимому столько же. Бен не был уверен, что лекарства хранятся так долго и не теряют свойства. Или изменяют их. Осмотрев содержимое аптечки, он предстал перед опасным выбором рискнуть и понадеяться на надежную медицину Империи или оставить себе меньше шансов на выживание. Он понимал, что совершенно один, без оружия и Силы, ослабленный Палпатином и лечением Рей, уже имел меньше шансов добраться до ближайшего безопасного места. Тело подводило в катастрофических масштабах, создавая проблемы там, где их могло и не быть. Бен решил рискнуть осторожно: на рану налепил заживляющий пластырь, а саму ногу зафиксировал поверх одежды. Обезболивающее пока отложил. Как и обработку мелких царапин. Мелочь. Потом, в чуть более свободной манере, осмотрел всю кабину в надежде найти бутылку воды. Увы, не повезло. Придется закусить губу и терпеть. Похолодало. Появилась мелкая дрожь в теле. Запустив машину, он активировал закрытие створки. Заправил челку назад, чтобы не мешала. Наткнулся взглядом на камень, брошенный на панель управления. Взял и покрутил его, уже при свете. Не нашел в нем ничего цепляющего, кроме пары острых граней, одна из которых оцарапала ранее висок. Вспомнив про второй, подобрал и его, положив рядом. Второй отличался от первого только размером и парой пятен крови. Бен задумчиво крутил их оба, не находя объяснения поведению совы. Он огляделся вокруг, выглядывая из кабины, насколько позволял обзор. Птицы не было. Похоже, устала ждать, пока он придет в себя. Камни он решил все же оставить. Бен не видел в них смысла, но понимал, что он должен быть. Чувствовал это, хоть и был отрезан от Силы. Иначе бы птица не заставляла его силком тащить их с собой. Может, и второй положила она же, пока он спал на полу среди груды камней. Карманов у него не было, поэтому он, распотрошив посеревший от времени бинт, сделал из него импровизированную веревку. Мешочек, после недолгих поисков, сделал из лоскута рукава, частично оторванного в боях. Крепко завязал и повесил на шею. Теперь не потеряет. Прежде, чем взлетать, Бен снова попробовал почувствовать Рей через Силу. Безуспешно. Только стена, отталкивающая от себя леденящим сердце ужасом. Подавив его, он поднял истребитель и направил его в небо, следуя уже известному маршруту. Казалось, самая сложная часть пути была пройдена. До обитаемых миров всего ничего. Нога ныла, но терпимо. Пластырь жег так же. Жажда пока что брала вверх. Где-то внизу этой иерархии потребностей и сигналов тела затерялся голод. В кабине истребителя все это не казалось таким значительным. Эксегол становился с каждой минутой все дальше и дальше.