Complete

      G-Eazy — Complete       Рождество выдалось достаточно заснеженным. Настолько, что в некоторых местах дороги оказались перекрыты, и тысячи жителей Сеула не могли попасть к своим семьям к празднику. Кто-то спешил к матерям, только сошедший с борта самолёта, кто-то на всех парах мчал к детям, закупившись подарками в последний момент, одни просто пытались пробиться домой после очередного рутинного дня, ведь праздник для взрослого вовсе не чудо. А кто-то Пак Сонхва. Неудачник, забывший бабушкино обручальное кольцо в раздевалке колледжа. Пробраться туда в канун праздника, когда как кроме охраны никого не было видно, и та не хотела пускать непонятного парнишку без пропуска на территорию кампуса. «Хон меня уничтожит, но это того стоит». Мысль, на которой держалась вся его сегодняшняя уверенность.       Рождество — самый подходящий момент, чтобы попросить руки и сердца у своего парня, с которым он вместе уже как три года. Его первая любовь. Конечно, у него были отношения, но чтобы по серьёзке залипать, как другой человек спит, жуёт хлопушки на завтрак, поёт в душе каждый вечер очередную песню Дэвида Боуи, решает задачки по тригонометрии, почёсывая ручкой за ухом и матеря высшую математику — ибо, чёрт возьми, он на гуманитарном направлении, — всё это можно внести в список «1001 причина провести свою жизнь с Ким Хонджуном». Этот прекрасный плюшевый мальчик упал в его жизнь ещё в начале второго курса, когда Сонхва сидел в столовой при кампусе, старался никого не беспокоить, запивая токпокки клубничным молоком (просто не спрашивайте про его вкусы), и этот пушистый малец буквально свалился на него сверху. Было немного неприятно, как и самому Киму, однако тот без промедления вскочил с Сонхва, одарив его виноватой, но такой яркой улыбкой, извинился и даже не стал сопротивляться, когда двое ребят явно более плотной комплекции поволокли его за капюшон в сторону выхода. Хонджун против насилия. Он пацифист, поэтому не сопротивлялся. Но язычок за зубами держать не умел. Ну вот хреново сыграла их футбольная команда на сегодняшних отборочных. И девка у капитана страшная, ему бы в геи податься. Видимо, футбольная команда не заценила его комментариев, как и не заценил Сонхва подобных актов насилия. Потому потасовка была прекращена добрым словом, Хонджун, как провинившийся щенок, таращился в пол и извинялся за свои слова — не искренне — пока Пак держал его за ворот со спины и тряс хорошенько, чтобы не ломался, а то хуже будет, и помочь он никак не сможет. А Хону ничего, он привык ходить побитой собакой, вон, шрам с брови уже вряд ли раздумает сойти. Раз одевался «по-гейски», то и получать «по-гейски» он готов. С тех пор у Кима была опора, его живой щит от любых невзгод. Откуда-то у дурачка Сонхва был авторитет, и эту загадку Хонджун до сих пор не мог раскрыть, но он когда-нибудь точно узнает все тайны любимого мальчика, нужно просто подойти с нужной стороны.       Сейчас Хонджун просто ждал, терпеливо наблюдал за пургой и надеялся, чтобы Хва добрался невредимый. Какой праздник без любимого? Огоньки гирлянд никакой радости не приносили, сердце щемило от волнения. Куда, куда же он ушёл в такую погоду? Почему молча оставил с утра и не отвечал на звонки? А небо всё сгущалось, не давая несчастному Киму покоя. Он обещал провести этот вечер с ним, вдвоём, смотреть полвечера Гринча и пить глинтвейн, который уже не первый час остывал на кухне, согревать своими нежными объятиями и целовать за ухом, шепча приторные нежности, от которых у Хона сводило челюсть, но было так приятно, так здорово… Где же он…       Звонок. Сердце пропускает удар, сначала от испуга, потом уже от негодования, ведь этот дурак никогда не запомнит, что эта дверь не бывает заперта. Крадётся незатейливо, пытаясь не спугнуть надежду на тёплый семейный вечер. Это точно Сонхва? Никакие не торговые агенты или свидетели Иеговы? Хах, в такой-то час… Кто ж их знает.       — Хонджуни, я… Я старался успеть, просто дурак, снова всё испортил… Сонхва стоически держался на дрожащих коленях прямо за порогом квартиры, держа в руках опавший веник — иначе назвать не доживший до дома букет цветов назвать было тяжко, — боялся поднять на Хонджуна взгляд, ведь разочарований за день достаточно. На что он надеялся? Вероятно, на хорошую погоду и свою удачу. Пак, правда, боялся увидеть в его глазах гнев, безразличие или ещё что-то не сильно воодушевляющее на подобные подвиги, вот только Хон держал лицо руками, глаза его, казалось бы, светились от восторга и облегчения, что любимый здесь, живой, рядом с ним и никуда он не сбежал в канун Рождества, сменив номер телефона. Какое счастье!       — Пойдём внутрь, здесь холодно, не хватало чтобы ты…       — Нет! — Сонхва протестовал слишком громко, и оставалось только надеяться, что соседи не подглядывали за чудной картиной в дверной глазок. — Сначала я сделаю то, что должен. То, что давно хотел. Но ждал, ждал какого-то волшебного момента. Волшебство сегодня выдалось, конечно, на троечку, но…       Сонхва начал копаться в кармане своего пальто, вовсе позабыв о затёкших коленях. Важнее сейчас нет ничего, кроме как улыбки его Хони, кроме его счастья. Когда Киму открылся взор на синюю бархатную коробочку, его голову посетили самые разные мысли. Возможно он был напуган или же жгло любопытство, но Хонджун не думая принял подарок. Шутка, наверное. Крохотное кольцо с небольшим гранатом в обрамлении в виде завитого цветка, а с внутренней стороны, если хорошенько присмотреться, грубая гравировка: «Моя любовь всегда с тобой».       — Ким Хонджун, ты будешь хранить мою любовь?       — Сонхва, дурак, я храню её не первый год. Зачем этот цирк?       — Потому что я слишком люблю тебя. Очевидно, — студент тяжело вздохнул, опираясь рукой о дверной косяк. Кое-как поднялся с колен.       Слишком любит… Да вот проблема, Хонджун любил не меньше, потому тихонько прикрыл входную дверь, прижался к ней спиной и с силой потянул старшего к себе за лацканы пальто, сверля взглядом его приоткрытые губы. Как-то слишком жарко для позднего декабря.       — Можно мне называть себя Пак Хонджун? Звучит очень вкусно.       — Ты обязан, Пак Хонджун, — Сонхва с особой заботой провёл ладонью по чужой щеке, оставляя нежный поцелуй в уголке губ. — Я не давал тебе права выбора, это ультиматум.       Хон сладко промурлыкал. Восторг. Прямо как он любит. Его, ничей больше. Любимый Пак Сонхва, самый чудесный мальчик на потоке. Ради него Хонджун готов размазаться в лепёшку, только бы быть рядом, ощущать на себе нежные губы и вместе смотреть мультфильмы про миньонов. Наверное, он не мог надеяться на лучший подарок под Рождество. Только эти тёплые объятия, только эти сладостные поцелуи и нерушимые узы — ничто не сделало бы этот день лучше, чем он есть сейчас.       — Я не придумал, что подарить тебе в ответ…       — Ты — лучший подарок, что сделала мне эта жизнь.       Прекрасное чувство. Им достаточно друг друга, большего никто из них просить у жизни не стал — было бы совсем бессовестно.       Хонджуну хотелось бы разреветься, вот только на сегодня слёз достаточно. Поноет ночью, в родных объятиях, ощущая себя самым счастливым человеком на Земле.       Какое сентиментальное дерьмо. Хонджун готов купаться в нём всю оставшуюся жизнь и ещё несколько вперёд.