Oh Dear...

Боже мой. Именно это думает он, увидев ее вживую. Конечно, они уже встречались в одной из ее старых регенераций и переписывались целую вечность, но все это даже не стояло рядом с тем, что он испытывает сейчас, видя ее лицом к лицу; видя ее яркие глаза, которые так дружелюбно улыбаются; видя ее магнитную ауру, которая притягивала к ней все. Она всегда такая: неважно, какая регенерация, важно лишь то, что от Доктора невозможно отвести взгляд. И сейчас она здесь, на его «переднем дворе», просит помощи. В одно мгновенье он хочет признаться, хочет увидеть, как ее глаза расширяются от признания, но он сдерживает себя. У Мастера уже есть идеальный момент в плане, когда он сможет раскрыть себя и свой план, а потом ему нужно будет лишь смотреть, как ее блестящий ум будет пытаться остановить все на этот раз. Конечно, есть шанс, что в конце она его остановит. Она всегда останавливает. Иногда Мастер задумывается над тем, сколько планов приносит удовольствие ему, а сколько ей — она любит головоломки, выпендриваться, и побеждать. Раньше он считал, что если услышит хоть одну самодовольную речь из этого самодовольного рта, то сойдет с ума (честно говоря, просто станет более сумасшедшим, чем сейчас; он больше не видит смысла притворяться, что это не так), но по правде говоря, ему это даже нравилось. В такие моменты ее внимание сосредотачивалось лишь на нем, как лазер. Лучше этого были лишь переписки: тот факт, что он мог привлечь ее внимание всего несколькими нажатиями на экран телефона тогда, когда он хотел этого. Но не только поэтому: позитивное внимание .Она действительно хотела общаться с ним. Они делились друг с другом шутками, битами разной информации и фотографиями, которые, по их мнению, могли понравиться собеседнику. Все это было похоже на то, что было до того, как их пути разошлись в разные стороны. Он и не подозревал, что так сильно скучал по этой дружбе; все доходит до того, что он думает отказаться от плана и продолжать притворяться человеком так долго, как она только сможет, путешествовать с ней сквозь пространство и время, как другие ее «компаньоны». Она всегда ласкова с людьми, может, у него был шанс на это: сблизиться с ней так сильно, чтобы она не захотела его отпускать. В один из таких моментов он обнял бы ее так крепко, что она услышала бы ритм обоих сердец и, наконец, поняла, что они всегда должны были быть вместе. Он мало понимает в современной культуре Земли для того, чтобы разбираться в языке эмоджи, но его знаний хватает для понимания, что все эти подмигивающие лица и сердечки что-то значат. И к чему, черт возьми, она клонила в гробницах Рассилона, когда заканчивала последнее сообщение словом «целую!». Она всегда была кокетливой — некоторые регенерации больше, чем другие. Когда он был Мисси, было забавно немного поменяться ролями и хорошо поцеловаться. На мгновенье он хочет это повторить, но тут же отбрасывает эту мысль: он больше не Мисси, и знает, что на этот раз она примет его не очень хорошо. Мистер Сварливые Брови был поражен (и, наверное, немного польщен), но новая регенерация, скорее всего, просто расстроится. В сообщениях она иногда жаловалась на то, как к ней изменилось отношение из-за того, что она теперь женщина: почти все ее идеи считали глупыми, за ее спиной перешептывались и ухмылялись, она не забыла упомянуть тот неприятный момент в метро, когда ее начали трогать без разрешения. Она считала, что полностью владеет своим телом, но была потрясена тем открытием, что люди, по их мнению, могли тоже претендовать на него. Он мог посочувствовать ей; но не тогда, когда он был Мисси — правительницей личного измерения мертвых, а сейчас. В Британии, в начале 21 века, его внешность приносила проблемы: оскорбления, подозрительные взгляды, драки. Если бы люди только знали, как он силен и опасен, поэтому он и начал носить с собой элиминатор сжатия тканей. У переезда в австралийскую глубинку было одно преимущество: тут ничем не нужно было заниматься, конечно, не считая внедрения в MI-6, чтобы Доктор обратилась именно к нему, когда дела пойдут наперекосяк. Она появляется с одним из своих питомцев, это раздражает, но уйти от этого нельзя. Она всегда была той, кого люди называют «сумасшедшей кошачьей леди». Ей следовало бы проводить время с людьми, которые были на ее уровне (например, он), но вместо этого она проводила время на этой скучной планете с более чем семью миллиардами таких же питомцев, которых она могла протащить с собой сквозь пространство и время. Он предпочел бы оставить третьего человека в измерении Касаавинов, но вместо этого он приглашает их двоих в ТАРДИС, потому что альтернативой этого является уход Доктора на миссию по спасению своих питомцев. Но это все равно не имеет значения: он скоро убьет их. Если бы она только понимала, как мешает эта сентиментальность, и насколько счастливее она могла бы быть без нее. Действительно ли она заботится о своих спутниках, если да, то почему она не учит этих людей защищаться, а лишь заставляет думать, что они на что-то способны? И, конечно, когда на земле все снова идет к черту, она снова бросается в атаку и спасает планету. Снова. Доктор хочет быть нужной так сильно, что считает это единственным верным способом, а Мастер не может сказать ей, что этого никогда не будет достаточно. Может быть, убедив ее, что она нужна ему, он решил бы все проблемы, но это никогда не случится, если Земли больше не будет. Но она всегда выбирает людей, а не всех остальных. Мастер был очень близок к победе с киберлюдьми: ему казалось, что Доктор использует все свои силы. Единственным утешением для него (ну, для нее, она же была Мисси в тот момент) был нежный поцелуй в конце и сочувствие. Так что ему приходится попробовать еще раз. Может быть, что-нибудь изменится. Он держится за то, о чем она постоянно твердит в своих речах: надежду. Мастер испытывает искушение захлопнуть дверь ТАРДИС перед лицами других людей и увести Доктора куда-нибудь, где он мог наконец объяснить, в чем дело. Но потом он вспоминает о важности того самого плана и возвращается к работе над ним. Несколько раз они пересекаются взглядами. Догадывается ли она, скажет ли что-нибудь? Но вместо этого она лишь слегка улыбается и отводит взгляд, а на ее щеках появляется намек на румянец. Он хотел знать, как быстро бьются ее сердца. Бьются ли они также быстро, как его собственные?