Oh Dear...

Хорошая игра. Он полагает, что должен был предвидеть это: каждый раз, когда он пытается вступить в союз с кем-либо, это идет не так. Касаавине не исключение, и ему действительно некого винить, кроме самого себя. И Доктора, конечно же. И вот он здесь: пойман в ловушку в измерении Касаавинов и оставлен умирать. В некотором смысле, он даже не беспокоится об этом. В конце концов, он и раньше умирал. Это не так уж и плохо. Конечно, это ужасно расстраивает, но ничего страшного. Он просто должен подождать, и тогда она вернется за ним. Очень скоро ей станет любопытно, говорил ли он правду о Галлифрее. Она поедет туда одна, без своих спутников, чтобы найти ответы на все вопросы. Она увидит, что случилось. Она увидит, что он сделал. И вот тогда его послание заиграет: он расскажет ей о лжи, о той сладкой мести, обо всем… почти. Он не скажет ей, что это за ложь. Она должна будет выяснить это сама. Она будет думать, что он отказался сказать ей, чтобы быть жестоким или заставить ее спасти его, чтобы получить ответы, но это не настоящая причина. Настоящая причина вот в чем: если бы он ей сказал, она бы ему не только поверила, но и отказалась бы узнавать наверняка. Ее разум отверг бы всю эту идею, и она подавила бы свое любопытство, хотя она знает так же хорошо, как и он, что повелители времени способны на все. Особенно эти двое. Что-то мелькает в его памяти: распадается блок, о существовании которого он и не подозревал. Что бы это ни было, оно привязано к определенным изменениям, это означает, что он вспоминает. Галлифрей горит вокруг него, крики затихают в тишине, как конец прекрасной симфонии. Его славная месть за ложь и предательство, за то ужасное чувство разрушения, когда все, во что он когда-либо верил, рушится — это кажется одновременно невозможным и неизбежным. В своем первоначальном воспоминании об этом моменте он был один. Однако без нейронного блока он обнаруживает, что это не так. Она пробирается сквозь завалы, направляясь к нему с выражением удовлетворения на лице, как будто восхищаясь своей работой. Потому что кое-что из этого было сотворено ее руками. Они открыли ужасную правду, а затем нашли друг друга, с уверенностью зная, что дальше должно произойти невозможное и неизбежное. Но они почти не разговаривают ни до, ни во время этого процесса. В конце концов, они немного заняты. — Ты была… — у него уже не было слов. Слова «красива» было недостаточно. Возможно, «ужасна», но в немного другом смысле этого слова — нечто, что перешло границы возможного. Он падает на колени, прежде чем понимает, что делает. Она зачарованно смотрит на него сверху вниз. — Назови меня по имени, — тихо говорит она. Он смущается, но подчиняется: «Доктор.» — Попробуй еще раз. — Доктор, — он нахмуривается. — Нет. Только не Доктор, — поправляет она его. — Еще одна попытка. В ее глазах мелькает нечто дразнящее… и еще что-то. Что-то щелкнуло:  — Валеярд. — Попалась, — говорит она с легкой улыбкой. — Молодец, — она протягивает ему руку и помогает подняться. Так и случилось. Наконец-то это случилось. Они были там, рука об руку, совсем как раньше, только теперь у них было одно видение, одна цель, один путь. Наконец — то… — Ты чувствуешь это? — спрашивает она. — Это чувство в твоих сердцах? Как будто мы наконец-то в правильном месте, — она сжимает его пальцы. — Как будто мы делаем то, для чего были созданы. — Ужасная резня,— бормочет он. — Но ведь это ты мне сказал… то есть… ты указал мне путь, который привел меня сюда, — она поднимает руку и кладет ее ему на щеку. — Так что тебе придется поработать над этим. Есть раса существ из другого измерения: Касавин. Они — ключ к этому. Найди их и, ну… — она усмехается. —…делай то, что ты обычно делаешь. — Пока ты снова не сорвешь мои планы в самый последний момент? — спрашивает он, слегка закатив глаза. — О, конечно. А что, по-твоему, я имела в виду? — она нежно смотрит на него, ее лицо все еще дразнило. — Мне нужно будет стереть себя из твоих воспоминаний об этом моменте. Я знаю, что ты не можешь устоять перед хорошей похвалой. Он хотел было возразить, но неохотно признает, что она права. Это была фантастическая тайна, и было бы так трудно не бросить ее в лицо своему прошлому " я " в следующий раз, когда она начнет эгоистичную лекцию о том, как он был непослушен, убивая ее домашних животных. — Когда все закончится, — шепчет она, — жди меня. Я найду дорогу обратно к тебе. — Я буду очень зол на тебя, не так ли? — спрашивает он. Она фыркает от смеха: — А почему это должно измениться? — Я, наверное, попытаюсь убить тебя. Неоднократно — Очевидно, тебе это не удастся. Кроме того, — говорит она с ухмылкой, — у нас же есть переписка, не так ли? Он целует ее, когда они стоят вместе на развалинах Галлифрея. Ожидание будет пыткой, но у него нет особого выбора в этом вопросе. Он удовлетворенно вздыхает и прислоняется спиной к одному из массивных кабелей в этом тенистом лесу. В конце концов, Валеярд придет за ним.