Oh Dear...

О, это будет неловко. Он не может не возвращаться в Лондон, по крайней мере, в первые годы. Это риск, но разве это когда-нибудь останавливало его раньше? В 1969 году он почти все испортил: повернул не за тот угол и чуть не врезался головой в Доктора. Из всех регенераций Доктора эта была одной из самых захватывающих: долговязый, колючие волосы, костюмы в тонкую полоску, очки и кроссовки. Интересно, если бы он рассказал этому Доктору обо всей той лжи, которая привела его сюда, какова была бы его реакция? Последовал бы он за ним в Галлифрей и помог бы осуществить месть, которую заслужил их народ? Эта регенерация была полна ярости и боли, так что… Хотя, возможно, и нет: этот человек также верил, что он был единственным оставшимся, что он был тем, кто уничтожил Галлифрей, чтобы остановить войну. Но Доктор не понял бы всей картины в целом. А Мастер все еще представляет себе, что они могли бы сделать, если бы были на одной стороне. У остальной Вселенной не было бы ни единого шанса. Ну что ж. — Извини, — говорит он с застенчивым выражением лица. — Наверное, я заблудился в собственной голове. — Он кладет руку на плечо Доктора, словно пытаясь успокоиться, но на самом деле ему просто нужен предлог, чтобы прикоснуться к нему. Пройдет еще пятьдесят лет, прежде чем ему снова представится такая возможность. — Все в порядке, — говорит Доктор немного испуганно. — Ты не единственный, кто заблудился. — он косится на него. — Мы уже встречались? Он улыбается. — Нет, еще нет, — он протягивает руку. —Гарри. — Доктор, —их пальцы встречаются — Ооо, шикарно. — Ты уверен, что мы не встречались? Ты выглядишь знакомо, — Доктор все еще выглядит подозрительно. Он смеется: — Я — всего одно из многих лиц, встречающихся на твоем пути, полагаю. А что ты говорил о том, что потерялся? Он не думал, что волосы этого человека могут встать дыбом еще сильнее, но это происходит, когда доктор почесывает затылок — нервный тик, он полагает — Пытаюсь добраться до Тутинга Бека, — говорит он, щелкая согласными, как будто от этого зависела его жизнь, — он хмурится. — Мне кажется, я просто забыл, где он находится. — Ну вот, вы сейчас в Уайтчепеле, — говорит он Доктору, — а там есть станция метро. Он должен уйти. Мастер действительно должен уйти — в любую минуту он может сказать что-то, что выдаст тот факт, что он не из этого временного периода или что он действительно знает, кто такой Доктор. Но он не может заставить себя уйти:  — Составишь компанию? — он спрашивает. — Мне нужно убить время. Лучше убивать время, чем людей. Это было самым близким высказыванием к мантре, о котором он думал за последние несколько десятилетий. Не то чтобы это полностью остановило его, конечно, но хотя бы помогало контролировать количество трупов. Кроме того, он ограничивал себя людьми, которые были незначительны; теми, кто не мог бы повлиять на временную шкалу каким-либо значительным образом. — Веди меня, — говорит Доктор, дерзко улыбаясь. — Аллонс-и! Мастер понятия не имеет, как это переводится с французского; возможно, что произношение было искажено, даже схемы перевода ТАРДИС не смогли справиться с этим. Он не мешает Доктору болтать на ходу, позволяя его раздражающей болтовне омывать его, как волна. Он все еще зол из-за того, что случилось, но сейчас забыл об этом. Даже ездить на поезде, таком приземленном и примитивном, странно приятно. Тоска внутри него начинает нарастать и нарастать снова. Когда они добираются до Тутинга, он замечает, что многие люди в этом конкретном районе Лондона выглядят, как его нынешняя регенерация, и в этом он находит странное утешение. Он продолжает ждать появления одного из животных доктора — он слышал имя Марты Джонс так часто, что это все, что он может сделать, чтобы не кричать. Но часы идут, а их все еще двое, бесцельно бродящих. Когда солнце начинает садиться, они садятся на скамейку и решают разделить пачку чипсов. Это настолько глупо и ужасно приятно, что он почти хочет обхватить руками горло Доктора и задушить его, чтобы они могли вернуться к своей обычной динамике. — Хочешь узнать секрет? — резко спрашивает Доктор. — Ну и какой же? — Я не из этих мест. — Ну, ты определенно не говоришь, как местный житель, — замечает он, понимая, в каком направлении движется этот разговор. У Доктора загорается лицо: — Я — Путешественник во времени. Ему требуется применить всю силу воли, что у него есть, чтобы не закатить глаза от того, насколько ужасно этот человек сливается с толпой, или прочитать ему лекцию о том, как не навязывать всю свою историю жизни каждому человеку, с которым он пересекается, но вместо этого он опускает челюсть, и на его лице появляется эмоция удивления: — Неужели? Доктор кивает, все еще сияя. — Получается, у тебя есть какая-то машина времени? — Она путешествует во времени и пространстве, — говорит он, ухмыляясь, как будто он сам построил эту чертову штуку с нуля вместо того, чтобы просто взять и украсть один экземпляр. — Ты держишь путь в будущее? —нетерпеливо спрашивает он, — эта реакция, по крайней мере, не ложь. Он надеется избавиться от многих неприятностей: хочет пропустить хотя бы пару десятилетий. — В конечном счете, да. Он вспоминает свои эмоции от смайлика с сердечками: — Я хочу верить, что ты сможешь подвести меня. Будущее звучит блестяще. Уверенность в выражении лица Доктора немного ослабевает. — Она… она пропала, — тихо признается он. — Я застрял здесь, пока не найду способ вернуть ее обратно. — Он издает тихий смешок, похожий на фырканье. — Звучит как удобный предлог, чтобы не показывать тебе, я знаю. Он роется в своей памяти: когда Доктор терял свою ТАРДИС? Был период, когда повелители времени изгнали его на Землю, но тогда это был тот автомобилист, укравший сэндвич, и этого произойдет не раньше, чем через год. Значит, это всего лишь временно. Он уже пробрался в доверие к одному Доктору, он, вероятно, мог бы сделать это снова… хотя он не уверен, как мог бы сделать это, не рискуя признанием, что он присоединится к MI6, или как долго он мог бы удержаться от убийства этой Марты Джонс из чистого инстинкта, парадоксы, будь они прокляты. Но сейчас их только двое, как и должно быть. Он ласково смотрит на Доктора, и глаза его наполняются сочувствием: — Тогда ты такой же, как и все мы: мы все движемся по медленному пути, — он берет Доктора за руку. — Это не так уж и плохо, стоит только привыкнуть. Они оба уставились на свои переплетенные пальцы. Раньше они так делали, когда были только вдвоем. Доктор наклоняется, словно пытаясь получше рассмотреть: — Ты точно уверен, что мы не встречались? Понимая, как Мастер близок к тому, чтобы быть обнаруженным, он паникует и целует Доктора. Доктор всегда пахнет одинаково, независимо от регенерации, но каждый раз он разный на вкус. Эта регенерация хороша: дымно, как будто внутри горит не образный огонь, а настоящий. Он хочет продолжить, хочет вытащить его из этого полосатого костюма, но ему удается вернуть свои мысли к чему-то похожему на ясность. Сейчас 1969 год, они на публике, и оба выглядят как мужчины, и, самое главное, если он приблизится так близко, как он хочет: Доктор услышит биение его сердец, и временная шкала точно будет переломана тысячью различных способов. Поэтому он отстраняется, оставляя очки Доктора висеть немного криво на его ошеломленном лице. — Я надеюсь, что ты найдешь дорогу обратно, — тихо говорит он Доктору, а затем уходит так быстро, как только может, фактически убегая. В скором времени Доктор отправится в так называемую утопию, где встретится с профессором Яной, а затем несколько месяцев будет терпеть пытки от рук Гарольда Саксона. По сравнению со всем этим, поцелуй от незнакомца — ничто. «Возможно, Доктор будет вспоминать эту встречу с любовью… хотя, надеюсь, не очень подробно.» О, опять это. Он проводит всю Саксонскую эпоху в глубинке. Ему не нравилось быть простым человеком, не нравилось сгорать от гнева и безумия, но он действительно не может иметь дело с Токлафаном или дубликатами снова, особенно теперь, когда он застрял на стороне потенциальных жертв. Это приводит в бешенство — наблюдать за всем, зная, что он не может вмешаться, иначе план не осуществится, не говоря уже об успехе. Однако интересным побочным эффектом этого испытания является то, что на данный момент он, вероятно, провел среди людей больше времени, чем Доктор. О, конечно, Доктор проводит с ними время, но она никогда с ними не жила. Осталось всего несколько лет, и тогда он сможет сказать это в самодовольную мордашку любительницы домашних животных. Он также должен избегать деятельности Мисси, хотя это не мешает ему установить камеру на кладбище, где она предложила доктору армию киберлюдей, с помощью которых можно завоевать галактику. Приятно было снова это увидеть. Но теперь, когда он добрался до 21-го века, он становится все более и более разъяренным с каждым днем. Все это время, все это ожидание, прятки и бегство можно было бы избежать, если бы она просто позволила ему взять ее с собой, чтобы увидеть остатки Галлифрея, в то время как земля рассыпается в пыль позади них. Как обычно, он не знает, чего хочет больше: поцеловать ее или убить. Хорошая игра. Он полагает, что должен был предвидеть это: каждый раз, когда он пытается вступить в союз с кем-либо, это идет не так. Касаавине не исключение, и ему действительно некого винить, кроме самого себя. И Доктора, конечно же. И вот он здесь: пойман в ловушку в измерении Касаавинов и оставлен умирать. В некотором смысле, он даже не беспокоится об этом. В конце концов, он и раньше умирал. Это не так уж и плохо. Конечно, это ужасно расстраивает, но ничего страшного. Он просто должен подождать, и тогда она вернется за ним. Очень скоро ей станет любопытно, говорил ли он правду о Галлифрее. Она поедет туда одна, без своих спутников, чтобы найти ответы на все вопросы. Она увидит, что случилось. Она увидит, что он сделал. И вот тогда его послание заиграет: он расскажет ей о лжи, о той сладкой мести, обо всем… почти. Он не скажет ей, что это за ложь. Она должна будет выяснить это сама. Она будет думать, что он отказался сказать ей, чтобы быть жестоким или заставить ее спасти его, чтобы получить ответы, но это не настоящая причина. Настоящая причина вот в чем: если бы он ей сказал, она бы ему не только поверила, но и отказалась бы узнавать наверняка. Ее разум отверг бы всю эту идею, и она подавила бы свое любопытство, хотя она знает так же хорошо, как и он, что повелители времени способны на все. Но если она сама узнает правду, то поймет причину, по которой он сделал то, что сделал. Она согласится в правильности его действий. Она даже пожалеет, что не смогла помочь ему сделать это. Он представляет себе, как они целуются, стоя на развалинах Галлифрея. О, если бы только. А пока ему остается только ждать. В конце концов, за ним придет Доктор.