Почти в двадцать минут четвертого Нил наконец заканчивает дневную бумажную работу и может пойти домой, чтобы немного отдохнуть. Он с трудом передвигается по больнице, почти отключаясь на ходу, но не может не заметить своего самого проблемного ординатора, одиноко стоящего на автобусной остановке.
— Мерфи? — Шон смотрит на него, но ничего не говорит. — Почему ты до сих пор здесь?
— Я жду автобуса. — Шон отворачивается, будто пропустит автобус, если не будет смотреть на дорогу.
Нил тихо вздыхает.
— Я не об этом. Почему ты только сейчас едешь домой? Все ушли несколько часов назад.
— Я должен был убедиться, что у мисс Вачиты не разовьется сепсис.
Нилу кажется, что он пропустил мимо ушей часть беседы — знакомое чувство, если говоришь с Шоном, но привыкнуть к нему сложно.
— А с чего у нее должен развиться сепсис? Операция прошла успешно, никаких признаков нет.
— Существует риск послеоперационных осложнений, от пяти до десяти процентов.
— Ладно, хорошо, — перебивает его Нил, жалея, что вообще начал этот разговор. — Спокойной ночи, Шон. —
Черт. — Но никаких признаков высокого риска нет. Кроме того, есть медсестры, если начнется сепсис, они сразу нам сообщат. Нам не нужно следить за ней.
— Она наша пациентка, — возражает Шон.
Нил открывает было рот, но передумывает продолжать бессмысленный спор, только качает головой.
— Хочешь, чтобы я подвез тебя до дома? — спрашивает он. Формулировка дурацкая, но Шон плохо понимает социальные нормы,
так точно до него дойдет. Нил не знает точного адреса, но вроде это недалеко от его собственного дома.
— На вашей машине? — спрашивает Шон, второй раз за диалог глядя на Нила.
— Да, на моей машине, — отвечает он, улыбаясь, сам не зная, почему.
— Да, пожалуйста, — соглашается Шон, закидывая на плечо рюкзак.
Дорога домой проходит вполне спокойно, в тишине. У Нила все равно голова болит, так что он не против. Пару раз подумывал сказать что-нибудь, потому что молчание слегка нервирует, но потом решил, что Шон ответит, и в итоге это все закончится еще одним неприятным разговором, где ему опять придется все разжевывать. Поэтому Нил сосредотачивается на фонарях и знаках, говорит только: «в какую сторону?», а затем следует указаниям Шона, которые точно так же хороши, как и его комментарии по медицинским вопросам.
Он смутно осознает, что голос Шона становится все тише, но толком не чувствует этого, пока не подъезжает к дому. Шон отстегивает ремень безопасности, хватает рюкзак, рывком открывает дверь меньше чем за секунду, выскакивает из машины, делает два шага… и его тошнит прямо в ближайший куст. Точнее, Нил предполагает, что Шона тошнит, с дороги плохо видно.
Мерфи все еще торчит в кустах, когда Нил глушит машину и выходит.
— Шон? — зовет он, стоя чуть поодаль и не ожидая ответа. Да ответа и не следует. — Ты в порядке? — вопрос глупый, но сейчас четыре утра, это можно счесть своего рода оправданием.
— Я… — начинает Шон, но его снова тошнит. Одной желчью, желудок уже пуст. — Я не очень хорошо себя чувствую.
— Хм. Потрясающе, — ворчит Нил, с тоской оглядываясь на свою машину, а затем обреченно захлопывая пассажирскую дверь. — Пойдем. — Шон за ним не идет. — Тебя снова стошнит или сможешь потерпеть, пока не доберешься до ванной?
Грудь и живот Шона дергаются, но его больше не рвет.
— Куда вы идете?
Нил воздевает глаза к небу.
— Хочу убедиться, что ты нормально дойдешь до квартиры.
— Но я сам могу…
— Мерфи! — Нил начинает терять терпение. — Прекрати задавать вопросы, просто иди. Давай. Показывай дорогу.
Шон неуверенно топчется на месте, но затем, к счастью, в нем срабатывает инстинкт самосохранения — он следует указаниям Нила и идет к двери.
Они снова молчат, Шон не оборачивается, пока они не оказываются в двух шагах от квартиры — он резко поворачивается, Нил успевает инстинктивно отскочить, но несколько капель вроде как желчи все же попадают ему на ботинки. Коврику, не имеющему возможности отскакивать с линии огня, повезло меньше.
— О нет! — стонет Шон, заламывая пальцы. Он даже бледнеет еще сильнее. — Меня стошнило на ковер. Я должен его почистить.
— Открывай дверь! — командует Нил. Как только щелкает замок, он добавляет: — Тебе нужно лечь спать. Наверное, с ведром каким-нибудь.
— Нет, мне нужно прибраться в коридоре, — настаивает Шон. Нил идет за ним — Мерфи спотыкается на пороге ванной. Он вообще часто спотыкается, когда нервничает, но Нил считает, что сейчас его нарушенная координация — последствия рвоты и того, что ее вызвало.
Когда Шон поворачивается к двери с бутылкой чистящего средства и тряпкой в руках, Нил демонстративно загораживает рукой дверной проем.
Шон оказывается буквально в нескольких миллиметрах от него.
— Мне… нужно прибраться в коридоре. Извините, — говорит он.
— Нет, тебе нужно идти спать, — настаивает Нил чрезмерно терпеливо, хотя этого и не чувствует. Ла-а-адно, может, и чувствует. Парнишке сейчас явно хреново, но, по крайней мере, он в состоянии нормально коммуницировать. Шон опять открывает рот, поэтому Нил продолжает: — Я уберу в коридоре. А ты иди спать.
— Но не вас же там вырвало, — возражает Шон, сначала глядя на Нила, а потом резко отворачиваясь. Он все еще сомневается, но не пытается торопить Нила, который сомневается, что справится с упертостью Шона, если тот будет продолжать настаивать на проклятой уборке.
Нил выхватывает у Шона тряпку и бутылку — тот так удивлен, что не упорствует.
— Да, и именно поэтому я должен там убраться. Прополощи рот, возьми ведро и иди спать. Я уберу в коридоре, еще раз говорю.
— Мне нужно почистить зубы, — доносится ему в спину.
— Конечно, — отвечает Нил, опускаясь на колени возле маленького пятна на ковре.
Как, черт подери, он вообще здесь оказался?
Справившись с задачей так хорошо, как возможно для человека, бодрствующего в начале пятого утра — черт его знает, устроит ли такая уборка Шона, — Нил споласкивает тряпку в кухонной раковине и вешает ее рядом с полотенцем. Затем он вдруг представляет, как Шон видит эту тряпку возле полотенца и начинает паниковать, поэтому несколько секунд тупо озирается и уносит тряпку в ванную, оставив ее на дверце душевой.
Покончив с уборкой, Нил идет на мерный жужжащий звук — в комнате гудит вентилятор. Он не дает себе спросить, зачем он включен.
— Ты в порядке? — уточняет он у Шона, который сидит на матрасе, скрестив ноги. По крайней мере, он забрался под одеяло и снял рубашку и брюки — они аккуратной стопкой лежат на комоде.
— Мне нездоровится. Подозреваю вирусную инфекцию.
— Как думаешь, ты можешь умереть ночью? — спрашивает Нил, тщательно подбирая слова.
— Это кажется маловероятным.
— Отлично, — подытоживает Нил, хлопнув по обеденному столу. — В таком случае, до встречи.
Он уходит, едва уловив неуверенное «увидимся» Шона, закрыв дверь квартиры.
***
Никакой логики в том, что первая мысль Нила, проснувшегося на следующее утро (если можно так назвать), связана с тем, стало ли Шону лучше. Еще меньше логики в том, что через полчаса он пишет ему сообщение с этим вопросом. Хотя, в свою защиту, Нил может сказать, что такую форму сообщения о болезни не назовешь образцовой, имеет смысл быть на шаг впереди, если завтра Мерфи не появится.
Это оправдание срабатывает, потому что Шон не утруждает себя ответом.
А Нил чувствует
раздражение.
***
Около трех часов Шон слышит писк телефона, сообщающий о принятой смске. Но идет шоу, поэтому до четырех Шон не берет телефон в руки.
Это сообщение от доктора Мелендеса.
Тебе хоть немного лучше?
Шон не знает, что это за сравнение, как понять «хоть немного»? Он обдумывает ответ, чтобы получить разъяснения, но доктору Мелендесу обычно не нравится, когда он отвечает вопросом на вопрос, это отнимает время. Поэтому вместо ответа Шон откладывает телефон и берется за книгу.
***
— Шон. Я так понимаю, тебя больше не тошнит? — именно так звучит приветствие доктора Мелендеса на следующий день.
— Меня сейчас не тошнит! — отвечает Шон, а Джаред и Клэр обмениваются улыбками. Шон, как и всегда, замечает это, но не понимает, зачем они это делают.
— Всегда приятно слышать такое в больнице! — подытоживает Джаред, и доктор Мелендес наконец приступает к своей основной работе.
