Маггл

— Она родила ребенка три месяца назад, — впопыхах выкладывает добытые сведения Хвост. — Сейчас она со своим мужем-магглом живут в Годриковой впадине. Я могу снять чары скрытности и показать, где именно, мой лорд.       Крысиная натура, крысиная наружность — от таких последователей проблем не оберешься, однако, толку от Петтигрю пока что больше. Неприятно признавать, но ему самому никак не удавалось подобраться к семье Поттеров, успешно скрывавшихся со своим первенцем от преследований его людей. Крыса на то и крыса — везде пролезет. — Хорошо, покажешь. Люциус, найди Эванна и Алекто и подготовьте все для нашего визита к Поттерам. Через полчаса мы отправимся в Годриковую впадину. — Да, мой лорд. — Все свободны.       Лили Эванс — чистокровная волшебница, яростная последовательница Дамблдора и член ордена Феникса. Ему не было до нее никакого дела, если бы не одно «но»… Пророчество, предсказанное год назад чудаковатой Сивиллой Трелони и весьма удачно подслушанное Снейпом в «Дырявом котле». Оно гласило, что «у той, которая трижды бросала вызов Темному лорду, на исходе седьмого месяца родится дитя, которое сможет победить его».       Том задумчиво наблюдает, как плещется в бокале темно-янтарная жидкость, когда он слегка шевелит рукой. Вкус у вина неплохой, но ему не по нраву чрезмерная сладость. Виски неприятно ноют от усталости — все же темная магия отбирает много сил, а восполнять их пока некогда, да и на сам отдых времени не находится. Нагайна сворачивается кольцом у его кресла и довольно шипит, изредка выпуская наружу юркий раздвоенный язык, когда пальцы пробегаются по ее плоской голове ласковыми поглаживаниями. Сейчас он, как никогда, близок к своей цели, а значит, нужно набраться терпения, чтобы довести начатое дело до конца. Сокрушительный удар надолго выбьет Дамблдора из колеи.        На исполнение пророчества подходило сразу две семьи — Лонгботтомы и Поттеры. С первыми разберется Беллатриса, которая давно мечтала свести счеты с Алисой и Фрэнком за проигранную некогда им схватку в Запретном лесу, а со вторыми… со вторыми Том желал поквитаться лично. Волшебники, поправшие чистоту крови, не имеют права на существование. Его глаза темнеют от негодования, рука расслабляется, и бокал со звоном разбивается о пол. Крохотные хрустальные осколки тонут в лужице недопитого вина. Как легко одни глупцы расстаются с великим даром, о котором остальным оставалось только мечтать. Он привык пробивать себе дорогу к величию неординарным умом, упорством и кровью своих врагов, доказывать всем и каждому, что лорд Волан-де-Морт чистокровен, иначе все его речи будут не более, чем высокопарной чушью. Для этого он уничтожил малейшие напоминания о своем маггловском происхождении… и начал с отца. Меропа Мракс заплатила за ничтожную любовь к Томасу Реддлу всем, включая свою жизнь и судьбу собственного ребёнка, который рос в захудалом приюте, где его боялись и презирали. Злость на родную мать переросла в ненависть к полукровкам, магглам и любым проявлениям светлых чувств. Он искоренил из себя все, оставив лишь необходимое — хладнокровие, жестокость и трезвый рассудок. — Мой лорд, у нас все готово. — Выступаем, — приказывает он, решительно подымаясь с кресла. Длинная мантия шуршит по паркету, капюшон, наброшенный на голову, скрывает верхнюю часть лица. На выходе его встречают Пожиратели в масках, которые почтительно расступаются, пропуская своего лорда вперед. Нагайна следует за ним широкой черной лентой до двери, но Том просит ее остаться — они справятся сами.       Годрикова впадина встречает их тишиной и стройными рядами однотипных домов. Легкий запах хвои и горького дыма с непривычки щекочет ноздри. Место, на первый взгляд, непримечательное, если не знать, что именно здесь родился один из основателей Хогвартса, покоился Игнотус Певерелл и когда-то жила семья Дамблдор. На последнем из перечисленного он кисло морщится.       Петтигрю уверенно петляет по улицам, показывая им дорогу. Под ногами шуршит мокрый гравий, к обуви прилипают опавшие листья. Мелкая туманная изморось оседает на лицо. Руки, которые он никогда не прячет в перчатки, холоднее, чем обычно, но ему нравится это зябкое ощущение продроглости до самых костей. Какая-то безмозглая псина, завидев странное шествие закутанных в мантии людей, принимается громко лаять, но замолкает, когда он вскользь бросает на нее раздраженный взгляд и мысленно приказывает умереть. Животное жалобно скулит, от воздействия невербальной магии скукоживается и, испустив последний вздох, замертво падает на землю. Том не любит, когда что-то или кто-то мешает ему.       Двухэтажный дом, к которому приводит их Хвост, по всей видимости, принадлежит Поттерам. Оранжево-серая неказистая кирпичная кладка, разноцветная черепица на покатой крыше, отросток дымохода из которого валит густой молочный дым и деревянные ставни, по углам которых прикреплены пустые подвесные кашпо. Каменную ограду оплетает плющ, от которого сейчас остались одни голые ломкие лозы, с тихим шорохом покачивающиеся на ветру. Петтигрю одним взмахом палочки отменяет наложенный им же Фиделиус и, отпирая калитку, услужливо приглашает его пройти внутрь. Первое, что бросается в глаза — поздние сорта пионовидных хризантем, высаженные около дорожки, да десяток тыкв, сложенных друг на друга пирамидой. Небольшой сад с молодыми деревьями, на зиму утепленными у корней опилками, аккуратные убранные грядки с небольшой каморкой для садового инвентаря и детская качель, виднеющаяся за углом дома. Он не ощущает такого присутствия магии, как в Меноре Малфоев, где в каждой декоративной изгороди, мебели и пышнохвостом павлине живет, пусть и крохотная, крупица чар. Здесь нет домовых эльфов, а вся грязная работа выполнена руками, словно… Он вовремя вспоминает, что супруг Эванс всего лишь жалкий маггл. — Мой Лорд? — заискивает перед ним Хвост. Пожиратели взирают на своего лорда с благоговейным трепетом, ожидая дальнейших указаний. — Действуй.       Петтигрю почтительно склоняет голову и, нервно обкусывая ногти на левой руке, стучит в дверь. Изморось усиливается, превращаясь в самый настоящий ливень. Погода сегодня отменная, подобающая последнему дню октября. Водоотталкивающие чары не дают одежде промокнуть, но не мешают открытым участкам кожи покрываться прохладной влагой. Его лицо, словно маска, не выражает никаких эмоций. Мокрые пальцы сжимают палочку, ощущая, как подрагивает от нетерпения гладкое древко, медленно нагревающееся от прилива магии. Сквозь шум дождя он слышит торопливые шаги внутри дома и сиплое дыхание своих последователей за спиной. Со второго этажа доносится громкий детский плач и едва слышное успокаивающее бормотание. Предчувствие чего-то неизбежного разливается в воздухе тягучим ядовитым ароматом. Том вдыхает его полной грудью, наслаждается им, пока еще есть время. — Кто там? — Кошелек или жизнь! — Питер? — Да, это я, Лили. — Погоди секунду, сейчас открою! — радостно извещает их женщина из-за двери. Он видит, как на губах Петтигрю появляется хищная ухмылка. Обрюзгшее лицо становится еще отвратительнее, хотя казалось бы, куда уже больше. У Хвоста были свои причины для расправы над семейкой Поттеров. Ничуть не удивительно. Не только Снейп был без ума влюблен в Лили Эванс, а она предпочла им двоим грязного отброса, подчистую лишенного магии.       Когда дверь открывается, на пороге возникает счастливая хозяйка дома. Рыжие волосы свободной волной спадают на плечи, мягкая улыбка освещает лицо, делая его еще одухотвореннее, а зеленое вязаное платье подчеркивает стройную фигуру. Ее могла бы ждать прекрасная беззаботная жизнь, если бы она сделала правильный выбор и присоединилась к нему или вышла бы замуж за достойного мага, как и подобает наследнице чистокровной семьи, и родила бы наследника на радость рода своего мужа. Однако, волшебница избрала иной путь, а поблажек Темный лорд не делает никому. — Мы не ждали тебя так поздно! Не стой под дождём, проходи… — Боюсь, что твое приглашение нам не потребуется, Лилс. — Питер, что… — Авада Кедавра, — Том не собирается затягивать прелюдию на дольше.       Синие глаза расширяются в немом изумлении; Эванс, даже видя воочию развернувшуюся арку смерти, не может уверовать в происходящее. Заклинание попадает прямиком в грудь, за считанные секунды останавливая ее сердце. Тело, навсегда лишенное жизни, с гулким звуком оседает на жалобно скрипнувший под его весом пол. Волосы, словно крылья феникса, разметались по тьмяным деревянным доскам, руки и ноги чуть согнуты — она словно и не умерла, а всего лишь уснула. Вечным, беспробудным сном, как в тех детских сказках, которые по законам жанра должны заканчиваться счастливо, но в реальности все совсем иначе. В реальности ее ждал трагический финал. Том спокойно переступает через труп и, не оглядываясь, подымается на второй этаж. Питер, нашептывая себе под нос и довольно потирая ручонки, семенит за ним следом.       Дверь в детскую комнату приоткрыта. Он бесшумно входит внутрь, сразу же выцепляя взглядом склонившегося над колыбелью супруга Эванс. Ребенок хнычет и машет крохотными ручками, настойчиво требуя к себе все внимание отца. — Лил, он не хочет спать. Может споешь ему? — Сомневаюсь, что она сможет.       Супруг Эванс молниеносно поворачивается, когда вместо предполагаемой жены ему отвечает незнакомец. Мешковатая домашняя одежда, темные, растрепанные волосы, зеленые глаза, выглядывающие из-под очков, с надломанной и наспех примотанной скотчем дужкой. Лицо худое с правильными чертами, довольно симпатичное, но не настолько, чтобы сравниться с благородной красотой, присущей большинству знакомых ему магов из аристократии. Обычный маггл, грязь под ногами — не более. Но вот ребенок, мальчик три месяца отроду, полукровка. Он ощущает в нем сильную магию, впрочем, ее едва ли пока хватит, чтобы победить его. Том самодовольно ухмыляется. Дитя из пророчества всего лишь привидившийся полуночный бред Трелони, растерявшей свой дар к предсказаниям в бесконечных мытарствах по сомнительным гостиницам и постоялым дворам, но перестраховаться не мешает. — Вы кто и где моя жена?       Том оставляет банальные вопросы без ответа и внимательно исследует комнату взглядом, проверяя, нет ли в ней каких-либо скрытых чар. Пусто. Он чувствует толику разочарования от того, что все настолько просто. Эванс не додумалась или не посчитала нужным позаботиться о магической защите для своей семьи… Какая непростительная глупость. — Что прикажете делать с ними, мой лорд? — Младенца убить.       Том наблюдает из-под капюшона, как напрягается лицо маггла, как стискиваются кулаки до побелевших костяшек и как затравленно мечется взгляд от одного лица в серебряной маске к другому. Супруг Эванс и не думает отступиться, продолжая закрывать колыбель с сыном своим телом. Какая самоотверженность. Том кривит губы в подобии улыбки и лично направляет на него палочку. Дерзко считать, что физическая сила способна противостоять магии, но, похоже, маггл не понимает, с чем связывается. Вернее, с кем. — Отойди, — равнодушно предупреждает он. Любой из Пожирателей бесспорно посчитал бы подобный тон приказом, но супруг Эванс еще и умом слаб раз продолжает молча стоять на своем. Нет никакого смысла убивать его. Том впервые встречает человека спокойно принявшего «ненормальность» своего партнера, но сейчас это явно не играет ему на руку. Губы маггла дрожат, когда он шепчет: — Прошу вас, только не Джеймса. — Круцио!       Супруг Эванс сдавленно кричит и прислоняется боком к колыбели, пытаясь во чтобы то ни стало удержаться на подкашивающихся из-за предательской слабости ногах. Надо же, еще и сопротивляется. Том не даёт ему передохнуть между пытками, наблюдая, как маггл корчится в новом болезненном приступе. Каждую часть его тела выкручивает, как мокрую тряпку, мышцы ломит, сосуды на глазах не выдерживают давления и лопаются. Крики наполняют комнату своим разным по тональности звучанием, пока силы окончательно не покидают супруга Эванс. Том не к месту вспоминает, что его фамилия Поттер. Что же, сопротивляться тщетно. Магия боли заставляет на редкость упрямого маггла сначала совсем не красиво преклонить колени, а после потерять сознание. Том смотрит на распластавшееся у его ног измотанное тело и, подумав, опускает палочку. — Вы… не убили его, мой лорд. — Нет. — Но почему? — Малфой блеет, как перепуганная овца. Легкая волна раздражения задевает внутренности, и темно-алые глаза вспыхивают ярким угрожающим заревом. Люциус осекается, понимая, что позволил себе излишнюю вольность. Никто не в праве требовать от него объяснения за принятые решения. — Недавно я нашел занятное заклинание для пыток эпохи Экриздиса. Ты хочешь испробовать его на себе? — Прошу меня простить, мой лорд. Я не подумал. — Прощение нужно заслужить, мой скользкий друг. Круцио!       Малфой держится лучше, чем Поттер, но наблюдать за ним не так интересно. Нет в его боли ощущения новизны. Он и сам не до конца понимает свои мотивы. Мысль, внезапно посетившая голову, странная и весьма любопытная, если представить ее в действии. Да, потребуется изменить собственную тактику, сместив основной упор с силы на хитрость, чтобы устроить членам ордена Феникса ловушку… и этот Гарри Поттер поможет ему. Дамблдор и его прихвостни благосклонны к полукровкам и магглам, но можно сделать ее — благосклонность — их уязвимым местом. Когда угроза придет от тех, кого они так защищали — ни у кого не останется сомнений касательно важности чистоты крови и статута секретности. Тогда-то, Том самолично уничтожит маггла, принесшего смуту в магическую Британию, и получит долгожданную власть мирным путем. Что до Поттера, то его смерть всего лишь необходимость, вряд ли кто-то станет по нему скорбеть. — Заберите Поттера и ребенка в мое поместье.       Ему нужно тщательно продумать новый план.