Pov. Снейп.
— Я и говорю: две банды мафиози, которые сражаются между собой за власть. Я такое в фильмах видел. — В целом вы правы, Поттер, но формулировка, которую вы используете, совершенно не подходит для магического общества. «И особенно для ушей Темного лорда» — мрачно додумывает про себя Северус, в очередной раз разжевывая магглу очевидные вещи. Терпение, и еще раз терпение. В Хогвартсе встречаются куда более глупые ученики, которые, в отличии от Поттера, с рождения знакомы с магическим миром, но это не мешает им отличаться особой бездарностью в изучении элементарных школьных дисциплин.— Теперь еще раз, как называется британская школа для волшебников и волшебниц? — Хогвартс. В ней училась Лили и будет учиться Джеймс. — Кто ее основал? — Годрик Гриффиндор, Салазар Слизерин, Хельга Пуффендуй и Кандида…эм… Когтевран. — Хорошо. Кто является действующим Министром Магии? — Корнелиус Фадж. — Величайший маг Британии? — Как же его… Альбус Дамблдор. — Кто?! Снейп, если он отчебучит подобное перед Темным лордом, нам Круцио раем покажется! — А кто такой этот Темный лорд? Они с Лестрейнджем удивленно переглядываются. Притихший Поттер не сводит с них любопытных глаз и, кажется, действительно не притворяется, что не знаком с Волан-де-Мортом. «Мерлин, за кого же ты вышла замуж, Лили? Он не может сложить дважды два и понять, кто здесь всем заправляет!» — Северус мысленно возводит руки к небу. Сложно им с Рабастаном будет — нутром чует, что без Круцио не обойдётся. — Темный лорд Волан-де-Морт, наш… главарь. Босс мафиози, если выражаться по вашему, Поттер. — Никакого другого обращения, кроме «мой лорд», ты понял, маггл? Иначе оставлю на твоем пузе подпись похлеще, чем Долохов! — Понял. Вам бы не мешало к врачу обратиться, ангина может дать серьезное осложнение, если ее не лечить. — Какое тебе вообще дело? Кха… кх… придурок! — Маг с красными глазами. Он приходил к вам два дня назад, — вносит ясность Северус, игнорируя недовольное пыхтение Рабастана, который никак не успокоится на счет Поттера. Впрочем, ему действительно не помешает сходить к колдомедику — усилившийся кашель может быть следствием запущенного воспаления, которое Северус, конечно же, лечить не будет. Хватит с него лишних обязанностей. Глаза Поттера, по мере осознания, начинают напоминать два круглых блюдца. Какой же он бестолковый. Снейп, посвященный в план Темного лорда от и до, все равно не может понять, как можно использовать это недоразумение для такой серьёзной миссии. Он же провалится еще в самом начале, едва выйдет на просторы магического Лондона. — Так это он здесь всем заправляет? Я думал… впрочем, неважно. — Черт, нас вызывают, — хрипит Лестрейндж, вытирая покрасневший нос рукой, на которой явственно пульсирует метка. Северус тоже ощущает неприятное покалывание, перерастающее в стойкое жжение, но только сильнее натягивает рукав мантии, игнорируя приказ. — Пойдем. — Я догоню. Лестрейндж предсказуемо злится, но все же уходит, цедя ругательства сквозь зубы. Ничего, перебесится. Здесь каждый сам за себя — Рабастан прикрывать его отсутствие перед Темным лордом не станет. Сознательно нарываться на гнев желания нет, но Северусу нужно переговорить с глазу на глаз с Поттером до того, как тот наворотит непоправимых дел. Он торопливо проверяет двери и стены на подслушивающие чары, попутно накладывая мощные заглушки. Минут на пять должно хватить. Поттер с недоумением наблюдает за его действиями, но разумно держит свои вопросы при себе, дожидаясь, пока он сам все не объяснит. — Держи язык за зубами, Поттер, хоть иногда. Если я, из уважения к покойной Лили, не стану передавать твои глупые речи Волан-де-Морту, то кое-кто с радостью нашепчет ему на ушко весь тот бред, который ты выдаешь, и ты мигом отправишься в пыточную камеру! — Я просто не нравлюсь вашему другу. — Ты — маггл, ты никому здесь не нравишься! И он не мой друг! — Думаю, это взаимно — Поттер хмурится. Значит, не совсем дурак, раз понимает, что ему здесь не рады. — Зачем меня держат в плену? — У Темного лорда на тебя большие планы. Это все, что я знаю. — А Джеймс? Что с моим сыном? — О нем заботятся вместе с сыном Малфоев. — Они убили Лили. — Знаю, — предплечье взрывается вспышкой острой боли. Похоже, лорд стремительно теряет терпение. — Черт! Мне нужно идти. Никому ни слова! Одним взмахом палочки он снимает заглушки, и, кивнув на прощание, спешит на вызов, перескакивая сразу через две ступени лестницы, ведущей на верхний этаж Менора. Щиты окклюменции надежно скрывают состоявшийся диалог с Поттером до того, как Северус останавливается у двери кабинета и, постучавшись, проходит внутрь.***
Pov. Том.
— Прошу простить меня за опоздание, мой лорд. Я давал Поттеру задания к следующему занятию. Том не обращает на Снейпа внимания, дописывая последнюю строчку послания. На встречу с вампирами он отправит Яксли и Рудольфуса, которые выступят от его имени и проведут переговоры, от которых будет зависеть многое — прежде всего их жизни. Ему удалось склонить на свою сторону оборотней, великанов, дементоров, акромантулов и инферналов, однако вампиры до сих пор колебались в своем выборе, все время отыскивая не устраивающие их оговорки в договоре. Терпение Тома давало ощутимые трещины, и если сегодняшняя встреча не принесёт нужного результата, он просто сожжет их в Адском пламени, не оставив им ни единого шанса на спасение. Нерешительные союзники ему не нужны. Он заканчивает текст жирной, выделяющейся из общего стиля письма точкой, давая понять Амарильо, что время бессмысленных переговоров вышло — доверенные Пожиратели, в случае неудачи, сразу же перейдут к активным действиям. Против мощи Адского пламени устоять никому не удастся. Пусть сам решает: хочет, чтобы вампиры продолжили свое существование или нет. — Чем вы порадуете меня сегодня? — Поттер делает небольшие успехи, мой лорд, — Снейп, памятуя о прошлом проколе Лестрейнджа, берет на себя миссию с докладом. Том бросает на него заинтересованный взгляд и, ставя размашистую подпись на пергаменте, откладывает письмо в сторону. Ну надо же — делает успехи. — Вот как. Кажется, недавно он был ни на что неспособным идиотом? — Думаю, что он сделал правильные выводы после вашего визита. Рабастан на последнем слове возмущенно давится воздухом, но под пресекающим потемневшим взглядом Снейпа, принимается согласно кивать головой, словно болванчик. Разыгранная немая сцена интригует. Том прожигает обоих глазами, не понимая причину такой бурной реакции со стороны Лестрейнджа, но в мозгах у слуги пусто, а все мысли заняты замучившей его болезнью. Том, брезгливо сморщив лоб, заканчивает сеанс легилименции, выныривая из чужих бесполезных воспоминаний. — Прошу простить, мой лорд, но Рабастан заболел и теперь изо всех сил старается сдерживаться в вашем присутствии. Что касается Поттера… Мне кажется, что, возможно, стоит как-то поощрить его старания. — Например? — спрашивает Том, хотя прекрасно знает, о чем его попросят. — Мой лорд, позвольте ему увидеть сына. Гнетущее молчание виснет в кабинете в ответ на озвученную просьбу. Том откидывается на спинку кресла, забрасывает ногу на ногу и задумчиво потирает подбородок. Пожиратели напряжены, между ними идет скрытое противоборство за его лояльность. Он понимает стремление Снейпа позаботиться о сыне погибшей подруги или любовницы — ему нет дела до истинной природы чувств — но подобная сердечная привязанность в будущем может доставить определенные проблемы, если мальчик, конечно же, останется жив. Все будет зависеть от соизмеримости пользы, которую принесет ребенок Поттеров… и его отец. — Хорошо. Отведите его в детскую. Скажете, что я разрешил. Рабастан, в подобном состоянии передо мной больше не появляйся. Теперь свободны. Делать столь щедрый подарок Поттеру изначально не входило в его планы, но нужно ведь чем-то поощрять прилежного ученика. Пусть и дальше старается. Единственная ценность для маггла — сын, а значит придётся играть на родственных чувствах, заставляя Поттера, словно марионетку, выполнять все, что он прикажет, а взамен дарить редкие встречи с ребенком. Подобные игры наскучили еще лет десять назад, но сейчас азарт вспыхнул в нем с новой силой, ведь на кону стоит долгожданная власть и возможность растоптать врага, лишив его всех заготовленных аргументов, которые раньше склоняли магов на сторону Дамблдора. Он представляет, какими заголовками будет пестреть «Ежедневный Пророк», каким потерянным и униженным почувствует себя старик, когда ему нужно будет оправдываться за свои лояльные убеждения в отношении магглов, и как трусливая крыса Фадж, бегущая с тонущего корабля, освобождает министерское кресло более достойному кандидату. А потом Том поставит весь мир на колени. Нужно только немного подождать. Свободные дни выпадают настолько редко, что он пребывает в замешательстве, не зная, чем себя занять. Время до обеда движется бесконечно долго, и даже прогулка по парку не может избавить его от скуки. Унылые осенние пейзажи не радуют глаз, наоборот — вызывают прилив меланхолии. Черные, как смоль, ветки деревьев путаются в светло-серых облаках и служат пристанищем для голодных ворон, которые высматривают с высоты своих насестов, чем бы им поживиться. Домовики сгребают листья, сметают с дорожек натоптанную грязь и срезают мертвые цветы, кое-где оставляя торчать в земле трухлые стебли. Наблюдать за уборкой до тошноты нудно. В голове невольно всплывают воспоминания о мафиози и бандитах, и Том, не колеблясь, возвращается обратно в дом. В детской комнате непривычно жарко после улицы. Мантия перекочевывает в руки подвернувшегося эльфа, принесшего еду для Джеймса и как раз возвращавшегося назад через холл. Том не уверен, что ему стоит здесь находится. — А кто это у нас тут такой хорошенький? — сюсюкает Поттер, выглядывая то с одной стороны кроватки, то с другой. Вид у него взъерошенный и беззаботный. Ребенок повизгивает от смеха и нелепо машет своими ладошками, лежа в окружении мягких подушек и игрушек. Поттер вертится юлой вокруг сына, норовит поцеловать пухлые щеки и розовые пятки, корчит дурацкие рожицы… и не выказывает и тени усталости. Том впервые видит такое обращение с ребенком. В приюте никто не возился даже с младенцами, оставляя их в помещении одних, пока не наступало время кормления или смены пеленок. Не то, чтобы его это заботило, но однажды им всю ночь пришлось затыкать уши и накрывать головы подушками, потому что нянька была занята более важными делами, чем успокаивание истошно орущего ребёнка. С тех пор плачущие и гадящие под себя дети вызывают в нем стойкое отвращение. — Самолетик летит-летит! — ложка проносится над головой младенца, лежащего на руке Поттера, чудом не расплескав содержимое, и устремляется в приоткрытый рот. — Ам! Ему невдомек, как можно испытывать удовольствие от подобного времяпровождения, но маггл носится с сыном, как с величайшим сокровищем. Даже Нарцисса Малфой, без сомнения любящая мать, держится рядом с Драко более сдержанно и прохладно, в отличии от Поттера, которому напрочь сносит крышу возле Джеймса. — Магглы еще отвратительнее, чем я думал. Поттер с недоумением оглядывается на него, потом окидывает взглядом ложку, себя и сына, но все равно не может понять причину его высказывания. — Так делают все родители. Разве маги не такие же? — Подобное поведение встречается разве что у низших слоев населения. Чистокровные маги, в первую очередь, воспитывают из своего отпрыска достойного наследника, не доставляющего хлопот взрослым. — Но разве это мешает им любить своих детей? Любить своих детей? Поттер отправляет еще одну ложку молочной каши в рот сына. Том с отвращением наблюдает, как из пухлого уголка губ стекает слюна вперемешку с едой и Поттер невозмутимо стирает ее пальцами, словно нет в этом ничего омерзительного. Он почему-то вспоминает, как воспитательница насильно кормила его подгорелой тошнотворной овсянкой, которую Том наотрез отказался есть и которую, впоследствии, просто-напросто запихнули в него. Перекошенное от злобы лицо надолго отбило желание появляться в столовой, за что потом миссис Коул отчитала его и велела прекращать голодную забастовку. — А что это у нас? Еще одна ложечка! Смотри какая! Поттер не торопится, подносит ложку за ложкой и ласково стирает остатки еды, попадающие мимо рта. Убогое зрелище. Время тянется невыносимо долго, как карамельная тянучка на кондитерском крюке. Том успевает трижды пожалеть о том, что решил наведаться к пленникам, пока Поттер невозмутимо отставляет посуду, укладывает сына в кроватку и кажется абсолютно довольным своей жизнью. Подобные чувства для него находятся за гранью понимания, а потому он холодно напоминает: — Твое время истекло. — Еще минуту, пожалуйста. Скажи папа, Джеймс. Па-па. — Па…па. — Вы слышали? — восторг в глазах Поттера заставляет его сухо кивнуть и вместо того, чтобы сказать, что этот набор звуков не является полноценным словом, он все же подтверждает: — Слышал. — Вот же умница! Лили так долго просила его сказать «мама», а он упрямился! Глаза Поттера становятся светлее, когда он смеётся, но не сложно заметить, что при упоминании покойной жены в них проскальзывает печаль. Поттер с сожалением оставляет ребенка с прибывшей нянькой и просит ее присматривать за ним в его отсутствие. Том отмечает, что время обеда уже прошло, а потому отдает распоряжение домовикам накрыть на стол в гостиной. Сегодня ему не хочется сидеть в четырех стенах кабинета. Поттер неуверенно топчется рядом с ним, явно не понимая, почему он до сих пор не отпустил его к себе. — Садись, — Том указывает на соседний стул, пока домовики шустро расставляют посуду и блюда. Поттер выглядит удивленным, но послушно садится на указанное место, ожидая последующих указаний. Перед ним тут же кладут приборы и предлагают на выбор вино или сок. — Значит вы и есть глава мафио… кхм, то есть магов? — Пожирателей смерти. Мое имя Волан-де-Морт. — Больше похоже на псевдоним. «Надо же, какой смышленый!» — язвит про себя Том, накалывая кусочек куриного филе на вилку. Вкус мягкий, сливочный, он с удовольствием отрезает еще один и отправляет в рот. Поттер не спешит приступать к еде и, замявшись, спрашивает: — Так для чего я вам нужен? — Поможешь получить мне власть над магической Британией. — А что мешает вам взять ее силой, например? Тома коробит, когда он кладет локти на стол и, напрочь игнорируя нож, издевается над мясом с помощью вилки. Приходится напоминать себе, что маггл понятия не имеет о манерах аристократов, а потому следует отнестись к нему со снисхождением… как к ребенку. Противный скрежет серебра о тарелку до того режет слух, что он едва сдерживается от громкого ругательства, но вовремя берет себя в руки, выдыхая сквозь стиснутые зубы. — Не хочу устраивать кровопролитие. — Диктатура подходит вам больше, чем демократия. — Еще одно слово, и я наложу на тебя Силенцио. — Это то жуткое заклинание, от которого тело выкручивает, как губку? — Нет. Поттер облегченно выдыхает, но, видимо, повторно искушать судьбу не собирается. Какое-то время они молча обедают, нарушая тишину лишь стучанием столовых приборов, благо кое-кто, наконец-то, прекращает игнорировать нож и, смутившись, нарезает остатки мяса тонкими ломтиками без лишних звуков. На десерт подают тушеную с медом и яблоками тыкву, и Том отмечает, что теперь точно видел весь спектр радости на лице Поттера. На нем отображается столько счастья и детского восторга, что ему с трудом удается справится с порывом и не улыбнуться, хотя уголки губ так и просятся приподняться вверх. Том не может понять, чем именно маггл уже не в первый раз умудряется вызывать такие редкие приступы хорошего расположения духа. Возможно своей непосредственностью или отсутствием привычного раболепства перед ним? Неважно, они видятся не так часто, чтобы испытывать беспокойство по этому поводу. Пока Поттер поглощает — а иначе быстрое орудование ложкой никак не назвать — десерт, Том не сводит с него изучающего взгляда, стараясь получше разглядеть. Маггл, заметив повышенное внимание к своей персоне, явно чувствует себя не в своей тарелке и, проглотив кусочек тыквы, выдавливает: — Вы странный. — Ты тоже, — Том рукой подает знак домовику налить ему. Бокал хорошего вина никогда не будет лишним, когда приходится коротать время в компании Поттера. На алкоголь тот смотрит неодобрительно, но предпочитает промолчать вместо того, чтобы высказать свое «важное мнение». — Хм, а у вас и вашего оппонента есть какая-то политическая программа? — Есть. Дамблдор выступает за права полукровок и снисхождение к магглам. Мы — за чистоту крови и искоренение всех, кто не входит в эту категорию. — За что вы нас так ненавидите? Не надо! Я понял, спрашивать не буду, — вскидывая в примирительном жесте руки, заверяет его Поттер, когда Том резким движением достает палочку. — Не будешь значит? — Ауч! — потирая плечо, шипит маггл, когда крохотная магическая молния прицельно метит ему в плечо. — Может я пойду уже? — Не нравится моя компания? Любой из моих последователей мечтал бы оказаться на твоем месте. — Я не любой и не последователь, а пленник. К тому же маггл. Аргумент, стоит признать, железобетонный. Недовольство в глазах Поттера настолько очевидное, что Тому не остается ничего другого, как призвать домовика, пока он случайно не запустил в наглеца Круцио. Хорошее расположение духа, как ветром сдуло. — Добби, отведи его в комнату. — Слушаюсь, хозяин. Гарри Поттер, сэр, следуйте за мной, пожалуйста. — Верно, ты всего лишь жалкий маггл, — Том, подымаясь со стула, замечает, как напрягается спина и сжимаются кулаки задержавшегося в дверном проеме Поттера. Их глаза встречаются только на мгновение, но этого достаточно, чтобы обменяться уничижительными взглядами. Между ними пробегает незримая искра, вспыхивая внутри ярким неконтролируемым пламенем, природа которого остаётся для них неясной. Поттер ему не противник, но в какой-то момент тот, расплываясь в кривой ухмылке, произносит: — Вы правы, мой лорд. Том замирает, наблюдая, как Поттер торопливо скрывается в проходе. Как же он его бесит. С каких пор детские выходки вызывают в нем столь острую реакцию? От этого маггла проблем не оберешься, а значит, нужно от него поскорее избавиться. Том почему-то уверен, что сделать это будет весьма непросто.