Пусанские супруги

«Я не понимаю, не понимаю, Слышу ли вокруг себя звуки волн? Я действительно не понимаю, Я всё ещё гоняюсь за песчаной бурей или нет? Я не понимаю, не понимаю, Что это: море, пустыня, моя надежда или отчаяние? Всё это правда или выдумка? Чёрт…» bts — sea

Пусан встречает их своими серыми красками. Небо вечно затянуто серыми тучами, обрекая жителей города на унылость, угнетенное состояние и желание вырваться из этого удушающего города на встречу новым возможностям и более живым эмоциям. Чонгук приоткрывает окно со своей стороны, позволяя прохладному, весеннему ветерку залететь в салон машины. Чимин спит рядом, сидя на пассажирском сидении. Он уснул около двадцати минут назад, когда Чонгук снизил скорость, съезжая с трассы в город. Теперь он ехал аккуратно, внимательно следя за знаками и дорогой, лишь бы довести до своего когда-то родного дома, их, в целости и безопасности. Гук переводит ещё один короткий взгляд на своего парня, который сидит, низко склонив голову. Его губы приоткрыты, он слишком измотан дорогой. Скорее, даже не дорогой, а многочисленными лекарствами, которыми пичкала его медсестра, чтобы он скорее пошёл на поправку. Гипс на его левой руке они смогут снять уже на этой неделе. На нём много чего нарисовано и написано — пожелания их друзей перед тем, как они уезжали из душного Сеула. Уехать пришлось немедленно. У них есть деньги, чтобы какое-то время пожить без поисков работы, чтобы отойти от того ужаса, что пришлось им пережить и от той жестокости, с которой они столкнулись. Родные улицы района, в котором жил Чонгук, практически не изменились. Да, появилось значительно больше магазинов и домов, но спальный район оставался всё таким же тихим и спокойным, что и раньше. Люди обновляли свои дома, подстригали газоны и сажали цветы. Наверняка многие старики остались жить здесь и Чонгук их вспомнит, стоит только взглянуть в лица. Подъезжая к дому, в котором им предстоит жить какое-то время, Чонгук хмурится. Это будет наверняка самым настоящим испытанием не только для него, вернуться сюда спустя долгие годы, словно он проиграл какой-то бой и войну. Тяжело будет и Чимину, которому нужно оправиться после всех событий. Поворачивая плавно руль, Чонгук въезжает на дорогу. Он отстёгивает ремень, открывая тихо дверь, направляясь к воротам, чтобы открыть их и заехать в гараж. На этот дом со серыми стенами даже смотреть не хочется, не хочется вспоминать, как долгие годы возвращался со школы, запоминая каждую деталь. Лишь бы не заходить в дом. Домик соседки рядом кажется куда более родным и уютным. Достаточно того, что в доме по соседству Чонгук получал куда больше внимания, тепла и заботы. Возвращаясь в машину, Чонгук видит, как Чимин выпрямляет голову и подносит пальцы правой руки к глазам, потирая кончиками пальцев веки. Он сдерживает зевок, чуть надувая щёки, а после убирает пальцы и смотрит на то, как Чонгук садится в машину, бросая на него взгляд. Они уже приехали, оказывается. Чимин бросает взгляд на стены тёмного гаража, слыша, как Гук глушит мотор. Пространство заполняется темнотой, но ни один из них не спешит прерывать звенящую темноту разговорами. Может, устали дорогой, а может, устали жизнью. И неловкости не было среди них, но что-то мешало дальнейшей счастливой жизни. Чонгук первым выходит из машины, вдыхая запах масла, протискиваясь в узком пространстве между двумя машинами. Он обходит машину, открывая дверь для Чимина, который вылезает из машины. Чимин берёт одну сумку с заднего сидения, а Чонгук остальные три. Закрывая машину и гараж, они отправляются в дом. В сумках всё самое необходимое — постельное бельё, сменная одежда, пижамы, полотенца, небольшие сумки с гигиеническими средствами. Также есть отдельный пакет с едой, которую приготовил Юнги и Хосок, чтобы парни, приехав, не бросались делать все дела сразу, а плотно поужинали и легли спать. Также там лежат зарядки, телефоны, необходимые документы. Чонгук открывает дверь, пропуская первым зайти Чимина. Они зашли со двора, втаскивая сумки в коридор. Чимин тянется к обуви, низко склоняясь, но Чонгук останавливает его лёгким движением. — Здесь такая грязь, даже не думай разуваться, — Чонгук включает свет в коридоре и всматривается в комнаты. Планировка дома достаточно лёгкая: небольшой коридор с выходом на гостиную по правую сторону, по левую — кухня, дальше — туалет, совмещённый с ванной и две спальни. Всё пропитано запахом табака и алкоголя, казалось бы — это не сможет выветриться отсюда никогда. Здесь не пахнет мужчиной, что убивал свою жизнь, здесь пахнет пылью, отчаянием и грустью. — Я открою окно, — говорит Чимин первым, нарушая звенящую между ними тишину. Он проходит по гостиной, в которой темно из-за сгущающихся сумерек, отодвигая шторку рукой в гипсе, другой Чимин налегает на ручку окна, открывая его и запуская в комнату свежий ветерок. Так определённо легче дышать. Пак поворачивает голову в сторону своего парня, прекрасно видя все сомнения, которые отражаются на его лице. Он и сам бы ни за что не поехал сюда, но поехать к маме, значит доставить ей неудобства и заставить её волноваться, переживать. Она и так каждый день звонит ему по четыре раза, в один раз обязательно заливая телефон слезами из-за того, что судьба жестоко относится к её сыновьям. — С чего начнём? — Спрашивает Чимин, оставаясь стоять около окна. — Я помою полы и принесу сюда матрас. Спать на диване не советую. Ты сможешь погреть еду нам? — Отзывается Чонгук, переводя взгляд на своего парня. — Да, конечно. Чимин направляется к коридору, поднимая один пакет и уходя на кухню. Он щёлкает выключателем, осматривая небольшую комнатку. У них явно уйдёт не один день, чтобы навести здесь порядок и привести этот дом в чистоту, чтобы избавиться от зловонного запаха, что оседает на их коже. Чимин слышит, как через стенку гудит вода, а после Чонгук шумит чем-то. Брюнет находит посуду, вымывая её. Он уже практически хорошо справляется одной правой рукой, но запястье всё ещё иногда побаливает. Едва ощутимо, фантомно, покрываясь липким ощущением страха. Чимин помнит всё, никогда не забудет. Каждое слово, каждый свой крик и просьбы остановиться. Они покрыты унижением от причинения боли, страхом от несправедливости и ощущения неизбежной смерти. С переездом им обоим казалось, что жизнь немного изменится. Станет чуть легче. Легче не стало, вздохнуть спокойно они пока что не могут. Не могут полной грудью надышаться воздухом, не могут отбросить все свои сомнения, переживания и личные страхи. Чонгук боится, что подобное случится вновь. Чимин боится, что пока Чонгук рядом с ним — он в опасности. Заглянуть бы в будущее одним глазком, чтобы понять, как дальше быть. Как стоит поступить и как выбрать правильную дорогу. Пусть она будет такой же сложной, извилистой, но без ям, без кочек и препятствий на пути. Пусть на этой дороге будет хоть один фонарь со слабым освещением, чтобы больше никогда не попадать в такую передрягу. Когда Чонгук домывает пол в гостиной, он отодвигает столик к стенке, освобождая пространство. Стаскивает матрас, снимая с него защитное покрытие. Оно без пятен и неприятных запахов, как раз то, что им нужно. Лишь бы не простудиться ночью. Кладя матрас прямо на пол, Чонгук идёт в коридор за пакетом с постельным бельём. Он также уходит в гараж, чтобы принести две подушки, одно одеяло. Бросая всё это на матрас, Чонгук вздыхает и идёт к кухне. Чимин накладывает еду в чистую посуду, ставя её на стол. Занавески слабо колышутся — Чимин и здесь открыл окно. Гук сдерживает грустный вздох и проходит вглубь кухни, отодвигая стул и садясь за стол. — Спасибо, — говорит он, подтягивая к себе тарелки и палочки. Чимин молча садится напротив, начиная есть. Ужинают в полнейшей тишине, словно незнакомые друг другу люди. Не делятся любимыми взглядами, не ведут беседу. Словно на поминках, молчаливо едят, стуча палочками. Чонгук заканчивает первым. Он складывает грязную посуду и направляется за чистой одеждой, чтобы принять душ и лечь спать. Он слишком сильно измотан дорогой, чтобы тратить силы на разговоры. Ему плевать, что нет ещё и девяти часов вечера. Когда он возвращается из душа — Чимин уже помыл посуду за ним и взял одежду себе. Чонгук ложится на матрас, укрываясь одной частью одеяла, вжимаясь лицом в подушку и закрывая глаза. После долгой дороги приятно вытянуть ноги и прилечь, чтобы отдохнуть. Он даже не спросил, нужна ли Чимину помощь, а его парень, кажется, даже и не хочет разговаривать с ним. Чимин возвращается в тёмных штанах и футболке Гука через пятнадцать минут. Его парень уже уснул. Пак выключает свет во всех комнатах, проверяет, закрыта ли входная дверь, и только после этого идёт в гостиную. Ложась на матрас и укрываясь частью одеяла, Чимин не перестаёт смотреть в потолок. Пахнет уже посвежее из-за оставленного открытого окна. Шторка слабо колышется, едва задевая матрас. Сверчки шумят. Вот бы не было комаров. Слышно, как слабо сопит Чонгук, слишком утомлённый прошедшими днями. Он уснул практически моментально, стоило только его голове коснуться подушки. К Чимину сон всё никак не шёл. Парень повернулся спиной к Чонгуку, прижавшись поближе, но родное тепло не успокаивало. Он отодвинулся и повернулся к нему лицом — результата никакого. Полежав так ещё немного, Чимин прикрыл глаза, теребя пальцами край гипса, который ему уже не терпелось снять. Чонгук слабо заворочался, переворачиваясь и чуть съезжая под одеяло, пряча половину лица. Его нос и уши наверняка замёрзли, да и не следовало ему ложиться ближе к окну — наверняка простудится. Чимин понял, что стал моргать медленнее, когда лицо Чонгука перед его глазами медленно стало расплываться. Он уснул, также сильно устав за прошедшие дни. Только вот выспаться ему не дают кошмары, что преследуют его с момента жестокого избиения. Иногда они незначительные, иногда ему снится, что его вновь избивают, ломая кости, а он никак не потеряет сознание, иногда снится, как Чонгук видит его такого — избитого, жалкого, как он морщится и в его глазах можно увидеть только страх. Чонгук говорит, что боится за свою жизнь, боится оставаться рядом с Паком, а потом разворачивается и уходит. Такие сны самые тяжёлые для впечатлительного Чимина. Иногда он просыпается с громким криком, глуша его ладонью, иногда не просыпается от крика вовсе, стараясь звучать громче, пытаясь пробудиться от очередного кошмара. Это психологически зависимое. Чимин знает, что это пройдёт, когда его душа успокоится. Он знает, что это пройдёт, когда он поговорит с Чонгуком, найдёт в себе смелости признаться в страхах и, возможно, отпустить парня. Чонгук захочет уйти? Чимин медленно открывает глаза, когда пробуждается от очередного неспокойного сна глубокой ночью. Он переводит взгляд на стену, на которой висят большие часы. Стрелки показывают почти четыре утра. Ночь прошла так легко и быстро, словно он просто закрыл глаза на несколько секунд. Чонгук совсем рядом — спрятал руки под подушку, уткнувшись в неё правой стороной лица. Он чуть задрал ногу, упираясь коленом в бедро Чимина, одеяло сползло к пояснице. Пак потирает глаза одной рукой, медленно садится. У него слегка кружится голова. Он неловко изгибается, накрывает Чонгука, что всегда лежит по левую сторону от него самого, всегда близко к сердцу. Аккуратно вставая, Чимин засовывает ноги в кроссовки, поднимаясь с матраса. С крючка в коридоре он снимает свою ветровку, набрасывая её на плечи. Сам же копается в тумбочке, находя пачку сигарет. Зажимает одну между губ, тихо задвигает полку и идёт в сторону кухни. Там он ищет спички или зажигалку, но ничего не находит. Пытаясь не подпалить себе волосы или брови с ресницами, Чимин поджигает плиту и склоняет голову, подкуривая сигарету. Выключив плиту, парень открывает дверь, что находилась на кухне и вела на небольшое крыльцо со стороны улицы. Садясь на скрипучие половицы, Чимин набрасывает на голову капюшон. Кожа под гипсом сильно чешется, хочется найти какую-нибудь длинную палочку, чтобы почесать её. Нет. Нужно терпеть. Запястье правой руки снова сводит фантомной болью. На улице темно, почти у каждого дома горят фонари. В домах не горит свет, все жители улицы наверняка спят крепким сном. На небе ещё нельзя разглядеть начало рассвета, но можно увидеть, как звёзды становятся более тусклыми и пропадают. Здесь такое чистое небо. Оно яркое, полное звёзд и светлой пыли. Чимин стряхивает пепел в траву под ногами и задумчиво крутит сигарету в пальцах. Он почти вздрагивает, когда слышит шум позади, а после молча прикрывает глаза. Дверь за спиной открывается, на крыльце появляется заспанный Чонгук. — Снова кошмар? — Спрашивает заботливо парень, садясь позади Чимина, кладя ладони на его плечи, заставляя парня прислониться спиной к своей груди. — Нет, сегодня спокойно, — лжёт Чимин, убирая дрожащие пальцы в карманы ветровки. Чонгук мычит где-то сверху, забирает сигарету из губ Чимина, тушит её о половицу и откладывает подальше от них. Он обнимает своего парня, смыкая руки на его груди. Зарывается лицом в волосы, пахнущие дымом, шампунем и кондиционером от подушки. Чонгук такой тёплый и так бережно его обнимает, что на глаза невольно накатывают слёзы. — Прости меня, — говорит Чимин совсем тихо, едва слышно. Он чувствует, как Чонгук освобождает свои руки и тянет их к лицу. Эта была молчаливая и верная привычка Чонгука — узнать и проверить, насколько больно сейчас Чимину. Если он касается пальцами его пушистых ресниц, век и кожи под глазами, там сухо — держится, если влажно от слёз — больно. — Настало время поговорить? — Чонгук поддерживает этот шёпот, не стремится заглянуть в глаза, но сердце его дрожит, когда под пальцами становится влажно. — Честно? — Чимин кусает губы, не понимая, что дрожит всем телом. — Как и всегда, — мягко говорит Чонгук, понимая, что ему в который раз нужно быть сильным. Он и не против, если его парню от этого станет легче, он будет сильным каждую минуту их совместной жизни. — Я считаю, что тебе не место рядом со мной, — жестоко говорит Чимин, чтобы намеренно причинить боль, — они могли убить меня. Я не был рядом с тобой тогда, хотя должен был держать за руку, ведь обещал быть рядом. Не сдержал обещания, подвёл. Чонгук низко опускает голову, чтобы вжаться лицом в шею Чимина, мягко поцеловать его холодную кожу. Хочется заткнуть его бредовые мысли и слова, хочется так крепко обнять, чтобы, почувствовав тепло, он успокоился раз и навсегда. Хочется, чтобы все переживания отошли на задний план и чтобы он больше не думал о чём-то плохом. — Если ты думаешь, что я уйду из-за этого, что вздумаю тебя бросить — ты глубоко и очень сильно ошибаешься, Чимин, — шепчет в самое ухо, касаясь губами. Чонгук сжимает его в своих руках крепко, крепко держит за больную руку, возможно даже принося боль. — Мы должны разойтись по разным сторонам, чтобы больше никто не видел нас вместе, чтобы никто даже не задумался о том, что может причинить боль тебе. Я себе этого никогда не прощу, — Чимин почти запинается — так быстро хочет это сказать. — Я не боюсь этого, — смело отвечает Чонгук, убирая волосы за ушко Чимина, — я люблю тебя всем сердцем и ни за что не оставлю одного. Не после того, что случилось. Ты зря прогоняешь меня. — Так будет лучше, — Чимин тяжело вздыхает, слова даются ему с трудом, а дыхание сбивается так сильно, — если вновь что-то произойдёт- — Тттссс, — шепчет Чонгук, поднимая одну ладонь, затыкая ею губы Чимина, что вмиг искривляются в унизительном и некрасивом плаче, — вот так, выпусти это. Выпусти эту боль. Здесь никто не видит и не слышит, а я рядом. Всегда буду рядом. Чонгук продолжает сдерживать своего парня, тело которого бьёт дрожь. Он открылся ему, наконец-то открылся спустя долгое время. Рыдания сотрясают его так сильно, что на глаза Чонгука тоже набегают слёзы. Он слышит эти звуки боли, сильнее прижимает ладонь ко рту, помогая Чимину заглушить их. Он чувствует, как поток его слёз капает на его ладонь, делая её полностью влажной. Он чувствует его дрожь, а потому второй рукой прижимает к себе сильнее, обхватывая бёдра своими ногами. Он давит другой ладонью на его грудь, после перемещается на волосы, зачёсывает их назад, целует в открытый висок и морщится от вида зажмуренных глаз, от скорченного лица. Ему больно. Он слышит эту боль, глушит своей ладонью. Он чувствует эту боль, прижимая его ближе к себе. — Я ни за что не уйду от тебя, — продолжает Чонгук, шепча в самое ухо, лишь бы Чимин слышал его голос, выпустил всю боль и успокоился, — никакие обстоятельства не позволят мне отказаться от тебя. Ты моя семья, ты мой дом, мой океан, моя пустыня, моё солнце, моя душа, моя жизнь. Я могу говорить так бесконечно, пока не онемеют губы. Ты — моя крепкая любовь. Я не собираюсь больше отпускать тебя. Если тебе больно, будет больно и мне. Но мы справимся с этим, если будем вместе. Так будет легче. Со временем будет легче. Тебе больше нечего бояться. Мы справимся со всеми трудностями вместе. Я люблю тебя сильнее, чем своё существование. Рыдания постепенно сходят на нет, ответом лишь служат ощутимое вздрагивание тела, красные веки и нос. Чонгук убирает ладонь от губ парня, проводит кончиком пальца по всей длине носа, плавно проводя по горбинке. Какие-то шрамы останутся с ними надолго. — Тебе получше? — Да, — Чимин громко икает и быстро закрывает рот, вынимая руки из ветровки, — спасибо. — Люблю тебя, — вновь шепчет Чонгук, зарываясь носом в волосы Чимина. — Я знаю. Я не заслуживаю такого парня, как ты, — честно признаётся Чимин, поворачивая голову в сторону и утыкаясь лицом в грудь Чонгука. — А я не заслуживаю такого парня, как ты, — Чонгук позволяет себе коротко улыбнуться и поднять ладонь, проведя кончиком большого пальца по щеке своего парня. — Я тоже люблю тебя, — вымученно говорит Чимин, — прости, что оказался таким слабым. — Тебе не обязательно быть сильным всегда, — Чонгук заглядывает в глаза парня, видя там безграничную любовь и благодарность, — я часто бываю слабым перед тобой. Тебя это ни разу не смутило и ты никогда не жаловался, привык всё брать на свои плечи. Нужно немного отпустить, расслабиться. Доверься мне, я сохраню твои проблемы и разберусь с ними, как со своими собственными. — Ты замечательный, — Чимин кусает губы, он всё ещё чувствует ощущение и тепло ладони на своём лице. Чонгук утыкается носом в его волосы вновь, легко вдыхает воздух. — Рассвет красивый, — замечает Чонгук, поднимая глаза к светлеющему небу. Чимин тоже задирает голову, полностью повернувшись боком к Чонгуку и крепко обняв его за талию. Чимин и не замечает, как за наблюдениями рассвета погружается в лёгкий короткий сон. Спустя четыре дня гипс с руки оказывается снят и Чимин чувствует себя свободно. Он помогает Чонгуку убираться, хоть его рука всё ещё и дрожит, и хотя сам Чон просит не напрягать не до конца восстановившуюся руку. Вечером, сидя на излюбленном матрасе, Чонгук пишет сообщение маме Чимина об их успехах, делясь с ней каждой мелочью. Он просит не плакать женщину, потому что Чимин впитывает её слёзы в себя и становится невероятно грустным. Она обещает, что этого больше не будет, безгранично много пишет слов о том, как гордится своими мальчиками. Из кухни тянет приятным запахом вкусной еды, а после в гостиной слышатся шаги. Чимин забрасывает полотенце на своё плечо и подходит к Гуку, кладя ладони на его плечи. — С кем ты там? — С твоей мамой, — Чонгук быстро открывает другой чат, собираясь написать ребятам, как чувствует пальцы Чимина в своих волосах, — заплетёшь волосы? — Угу, — тихо отвечает Чимин. Он помнит, как это делается. Он миллион раз уже плёл ему разнообразные косички, тренируя пальцы и много раз дёргал за волосы, заставляя сидеть ровно, не вертеться. В этот раз Чонгук сидит ровно и не дёргает головой, Чимину, по сути, ничего не мешает и не отвлекает. Он привычно подбирает прядку у корней и пытается обхватить другие, но пальцы не слушаются. Его пронзает сильная дрожь, волосы путаются и не складываются в определенные линии. Его пальцы когда-то сломанной руки не слушаются его. Чимин хмурит брови, кусает нижнюю губу и пробует снова. Чонгук чувствует, что у него не получается, потому что руки Чимина дрожат, волосы на голове натянуты слишком сильно и некоторые и вовсе выдернуты. Это больно, но Чонгуку приходится лишь кусать губы и терпеть. Не говорить ни о чём прямо сейчас. Откидывая телефон на подушку, Чонгук поднимает свои руки вверх, впиваясь пальцами в волосы. Чимин понимает его сразу, поэтому лишь трогает его пальцы, подсказывая, куда нужно двигаться, где и сколько локонов нужно захватить, как нужно держать пальцы. Это определённо занимает больше пяти минут, но волосы Чонгука собраны в абсолютно кривой колосок. Чимин затягивает их резинкой — хоть что-то получается. Гук ловит ладонь левой руки Чимина, мягко целует его пальцы с едва заметными белыми шрамами. — Вместе, помнишь? — Спрашивает Чонгук, поглаживая ладонь и грея её в своих руках. — Спасибо, — Чимин больше не извиняется за это, он лишь благодарит. Каждый раз искренне благодарит, закрепляя поцелуем. Он и сейчас тянется, чтобы поцеловать, но Чонгук вдруг тянет парня на себя, заставляя того упасть на матрас и удариться плечом о телефон, лежащий на подушке. Чимин притворно хнычет, пока Чонгук громко хихикает, протягивая ладони и крепко обнимая своего парня за шею. В его груди разливается тепло от того обожания, с которым он на него смотрит, от той любви, с которой он его обнимает. Чимин цепляется пальцами за футболку на спине Чонгука и прикрывает глаза, находясь в полном покое. Ему тепло и так хорошо оказаться в любимых и родных объятиях. Нет ничего важнее покоя, чувства заботы и любви. — Люблю тебя, — шепчет Чимин благодарно, чувствуя поцелуй у своей щеки. — Люблю тебя, — отвечает Чонгук, смотря в глаза Чимина. Он тянется, целуя кончик его носа, вкладывая в маленький и коротенький поцелуй всю нежность, которую готов подарить своему парню. Он чуть подтягивается, чтобы чмокнуть его в маленькую горбинку на носу, потому что считает её не недостатком, а очарованием. Чимин не скрывает своей улыбки, прикрывая глаза и хихикая так счастливо и очаровательно, что у Чонгука на ногах пальцы поджимаются от прекрасного звука. Тепло. Уютно. Он дома.