Dominion

Я ждала, что Джек отведет меня в какое-нибудь уединенное место, но этого так и не произошло. Вместо этого все остальные должны были просто сидеть и смотреть на меня. Ухмыляются. Вспоминают свои собственные инициации? Нет. Я не была такой, как они. Может быть, Ожог и Ампутация когда-то и были такими же, как я. Напуганными. Одинокими. Но почему-то я не видела этого в прошлом Птицы. Она явно с радостью прошла все тесты. С радостью получила свой приказ на убийство. Сибирь? Краулер? Удивительно, что ни один из них не решил попробовать на вкус Джека из-за лезущих из него дерьма и хихиканья. — Это… люди, которых я люблю, — медленно произнесла я. — Да. Это все для твоего первого испытания, — ответил он. — Расскажи мне о них. Это же была шутка? Неужели это должно было стать настоящим испытанием? Я думала… я думала, что он заставит меня убить кого-то! Или хуже того, одного из моих собственных рабов. Этого я боялась. Боялась стать кем-то, кто мог бы сделать это без малейших колебаний. Но это…? — Я л-люблю своего отца? — Мой голос надломился. Я ненавидела себя за то, что это прозвучало вопросом, но мой страх и моя собственная злость на отца заставляли меня чувствовать себя неуверенно. Ожог хихикнула, и искра безумия так же ясно отразилась на ее лице, как и отметины, похожие на сигаретные ожоги, которые вертикально спускались по ее щекам. Вместо того, чтобы сосредоточиться на мне, как все остальные, она совершенно точно жаждала вернуться в свой огонь. Рука Сибирь на ее плече была единственной вещью, которая удерживала ее от убийства остальных горожан. Птица фыркнула. Сибирь никак не отреагировала, а Ампутация сочувственно фыркнула, чуть покровительственно. Манекен… я не могла сказать, что он чувствовал, смотря за этим металлическим лицом. Я чувствовала себя неловко под его отсутствующим взглядом, но почему-то была уверена, что он смотрит на меня пристальнее всех. Джек только улыбнулся.   — Но почему же? Я открыла рот, чтобы ответить, но поняла, что мне нечего сказать. — Он… Я… — Он твой отец? — Спросил Джек, злобно усмехнувшись. — Это лучшая причина для любви, которую ты можешь придумать? — Он вырастил меня, — ответила я, чувствуя стыд за свой ответ. Насколько это было печально? Я даже не могла придумать причину, почему я любила своего отца. — Нет… ни одного человека. — Его не было там, когда ты больше всего в нем нуждалась. Сочувствую. Мой собственный тоже был не совсем адекватным примером того, каким должен быть кормилец семьи, — медленно произнес Джек. — Ты ничего о нем не знаешь, — настаивала я. — Ты просто пытаешься меня надуть! Заставь меня… — Пожалуйста, расскажите мне о нем. Как его зовут? — Спросил он. Его тон был настолько вежливым, что было легко забыть, что он был серийным убийцей и окружен другими убийцами. Я свернулась калачиком, подсознательно прячась за спину Краулера. — Ты сделаешь ему больно. Ты его убьешь! Ты… — На тебя выписан «приказ на убийство», Маленькая Роза. Родители людей с приказом… они вредны для прессы. Вполне вероятно, что он уже либо мертв, либо где-то, где ты никогда не сможешь до него добраться. Что ж. С нами ты могла бы… Я пошатнулась. — Н-Нет. Они бы не стали… он же ничего не сделал! С чего бы им…? — Удивительно, что ты все еще можешь быть шокирована беспределом, до которого готовы опуститься «так называемые» герои. — Он усмехнулся и подошел к Валианту. — Посмотри на этого человека. Как ты думаешь, он заботится о тебе? Он почувствовал твое тяжелое положение, хотя и заперт в клетке. Неужели ты думаешь, что он сделал бы что-то меньшее, чем просто убил бы тебя, будь у него хоть малейший шанс? Я вздрогнула, глядя на Валианта, и внезапно испугалась. А может, и нет? Я… привела его сюда. Привела в такое место, где его жизнь может оборваться в одно мгновение. Неужели он испытывал ко мне сострадание? Или просто злился на то, что я с ним сделала? — Это совсем другое дело, — сказала я. — Я сделала ему больно. Я посадила его в клетку. Не трогай его. У него есть причина ненавидеть меня. — А с тобой они вели себя как-то иначе? — Спросил он, но поднял руку, чтобы предупредить мой ответ. — Нет-нет, мы отклонились от темы. Ты до сих пор не объяснила мне, почему любишь своего отца. Я прикусила губу, стыдясь своих мыслей. Но все, что приходило на ум, — это то, как ему не было до меня дела. Как он не мог понять меня и как мы отдалились друг от друга. Ему было не все равно. Но он ничего не сделал, чтобы показать это. Он не пытался общаться со мной, не пытался влиять на мою жизнь. И все же… … — Он любит меня. Он заботится обо мне больше, чем о себе. Я… я знаю это, — сказала я, и мои слова были полны уверенности. Джек нахмурился на мгновение. Я почти ничего не поняла, но мне показалось, что я каким-то образом опередила его. Но уже через мгновение его уверенная улыбка вернулась. — Очень хорошо. Возможно, нам следует нанести ему визит. Будет ли он все еще любить тебя, если ты войдешь в нашу компанию? — Да, — ответила я. — Ну что же… Он протянул руку, и маленький нож со щелчком выпал из его ладони. Лезвие, казалось, … выступало наружу. Неестественно далеко, оно протянулась до самого конца здания департамента. Я закричала, когда клинок пронзил горло одного из Моих рабов, стоически стоявшего внутри. — А ты уверена? Я вся дрожала. — Вера людей легко колеблется. Возможно, мы увидим, если ты пройдешь через наши испытания. Или ты могла бы попробовать свой предыдущий курс? Ты ведь говорила, что хочешь захватить Нилбога, чтобы быть достойным нас, не так ли? Я медленно перевела дыхание. Странно, но я ощутила чувство решимости, которое казалось мне чужим. Страх, так сильно связанный с решимостью… я знала, что это должен быть один из Моих рабов. Трудно было сказать, что именно, но это «что-то» придало мне уверенности, в которой я так нуждалась. — Я буду одной из вас, — твердо сказал я. — У меня больше нет другого выхода. Улыбка Джека стала еще шире, и он провел пальцами по своей козлиной бородке. Он игриво повернулся к остальным членам «клуба». — И ты думала, что эта девушка будет неинтересной, Птенчик. Женщина закатила глаза. — Ее сила сделает все скучным для остальных из нас. Как весело будет убивать ее куклы? Они даже не кричат! — Нет, но могли бы.- Прошипела я, и Краулер с вызовом зарычал. Женщина вздрогнула, но не отступила. Почему я так сильно ее ненавижу? Джек до смерти меня напугал. Сибирь, жуя человеческую ногу, заставил меня содрогнуться. Но Птица просто заставила меня захотеть убить ее. Эта мысль не наполнила меня ужасом, хотя я заметила, что так и должно было быть. Вместо этого я приняла её. Мне пришлось это сделать. Я должна стать такой, как эта… Шляпница хотела, чтобы я стала такой. И… лучше это, чем молчание. Чем полнейшее одиночество. Я должна была выяснить, как они это делают, и найти способ использовать это. Так или иначе. Я повернулась, чтобы посмотреть на Девятку, но остановилась, как только заметила Ампутацию. Ее глаза яростно сверлили меня. Эмоции выплёскивались из маленькой девочки так, как я никогда не чувствовала от нее раньше. Что-то сказанное мною вызвало в ней такую напряженность, на которую я даже не подозревала, что она способна. — Это правда… твой отец действительно так думает? — Она замолчала на мгновение, взглянув на Джека, а затем снова на меня. — О тебе? Джек нахмурился: Это казалось более важным, чем вопрос девочки, но я все равно ответила ей. — Мой папа любит меня. Я в этом уверена. А я была уверена? Была ли я уверена, что он почувствует то же самое, если я вернусь к нему после того, как присоединюсь… к ним? Мои слова и мысли не совпадали, и снова Джек интуитивно понял, что я сомневаюсь. Вот это меня и беспокоило. Я боялась, что могу ошибаться. — Люди умирают, Доминион. Лучше поторопиться. Вот дерьмо! Я почувствовала внезапное осознание… или, скорее, отсутствие сознания того человека, которого только что убил Джек. Я… я даже не попыталась ему помочь. Он истекал кровью прямо на глазах у всех подконтрольных людей, а они просто стояли и смотрели, пока я была слишком напугана тем, что сделал Джек. Я должна был заставить их бежать! Я должна была… что-то делать. Что-то. На ум ничего не приходило. Ничего такого, что могло бы сработать в любом случае. Мне все еще нужно было попытаться, так что один за другим я начала заставлять их скользить к задней части универмага. Я ничего не различала, хотя и старалась побыстрее вытолкнуть из дома тех немногих детей, которые там были. Джек сразу же все понял. — Ну-ну, не надо избавляться от своих игрушек. Они нам еще понадобятся. Или Сибирь может убить их всех прямо сейчас, если ты захочешь? Полосатая женщина царапала ногтем глазное яблоко и моргнула, услышав свое имя. Мне нужно было перестать бояться. — Блять. — Выдохнула я и замедлила поток людей, убегающих от меня подальше. Я не знала, как ему удается знать, что я делаю своими силами, но в данный момент это не имело значения. — А есть ли другие? А других ты любишь, Маленькая Роза? Я подозревал, что список будет коротким. Мир обременяет вас жестоким ярмом, не так ли?.. Шляпница? Неужели Я…? Я еще больше укрепилась в своем решении. Я сделаю это. Я действительно любила эту Леди. Потому что она была единственной, кто, казалось, заботился обо мне. Даже если она использовала меня, даже если я была просто пешкой в какой-то игре… Она сказала мне, что я была не одна. Она сказала, что верит в меня. Вот я и поверю в нее. — Нет. Больше никого нет, — мрачно сказала я, заставляя себя не бояться, в то же время чувствуя тот необычный прилив уверенности от одного из Моих рабов. Снова. Я не знаю, поверил бы он мне без этого маленького толчка. Как бы то ни было, Я напрягла свой взгляд и отказалась от жалости. Он все равно это сделал. — Сейчас же прекрати. Ложь тебе не идет. Кого ты от меня прячешь? Расскажите мне о них. — Поторопись! Я хочу сделать свой тест следующим! — Пропищала Ампутация. — Я любила свою мать. Но она умерла. — Ответила я. — Уже много лет назад. — Я вижу… Я моргнула. «И это все? Я думала, что он заставит меня ненавидеть их?» — Я… любила свою лучшую подругу. Но тебе не составит труда заставить меня возненавидеть ее. Я бы… нет. Когда-нибудь я убью ее. — Я хвасталась, уверенный, что он почувствует неуверенность. Уверенна, что он услышит мои слова как хвастовство маленького ребенка, что, честно говоря, и было. Легко было угрожать, но труднее было довести дело до конца. Я не знала, смогу ли на самом деле сделать это, но… По крайней мере, я буду знать, что она это заслужила. Джек, казалось, задумался. Способы обратить меня в свою веру? Как-то меня разозлить? Что он собирался сделать или сказать? — Очень хорошо. Я хочу это увидеть. — Ч-что? — Твои друзья. Я хочу посмотреть, как ты ее убьешь. Я выдохнула. Я не ожидала этого, но полагаю, что должна была. Вместо страха или сомнения я почувствовала глубокую злобу. Лицо Эммы, всплывающее в моей памяти, обнажило уродливого червя в моем сердце. Я вдруг поняла, что мне нравится мысль убить ее. На моем лице появилась усмешка. — Я думала, что эти тесты должны быть неприятными. — Она умеет улыбаться… а я уже начала сомневаться, — пробормотала Птица-Хрусталь в сторону. Джек рассмеялся: — Большинство из тех, кого мы испытываем, хотят стать одними из нас. Ты - исключение. Ты должна стать одной из нас. В конце концов, мы - единственная надежда, что ты вернешься к «овцам». Я напряглась. Джек повернулся и пошел вокруг павильона, его ботинки хрустели снегом под ногами. Несмотря на то, что вокруг нас бушевал огонь, он не казался даже немного мерзнущим. — Да ладно тебе, неужели ты думала, что это секрет? Мы невосприимчивы к твоей силе. Первое, что ты нашла. Твоя жадность к этой тайне почти осязаема. Но как далеко ты готова зайти, чтобы снова стать той кроткой, нелюбимой маленькой девочкой? Тот ребенок, который не имел значения и никогда не будет иметь. Ладно… он был прав. Так что если у меня не было другого выбора, кроме как открыто заявить об этом, я могла бы пойти на все. — Я хочу снова стать нормальной. Я так и сделаю, узнав, как ты скрываешься от моей силы. Когда я стану одной из вас, у вас не будет причин не говорить мне об этом. Я уже начинала ненавидеть эту ухмылку. — Правильно. Если ты станешь одной из нас, я скажу тебе. Но давай сделаем небольшую ставку, хорошо? К тому времени, когда ты пройдешь все наши тесты, ты уже не захочешь уходить. — Я хочу убить Эмму. Это вряд ли заставит меня трепетать от убийства. — Ты тоскуешь по тюрьме, из которой была вынуждена бежать, потому что это все, что ты когда-либо знала. Ты никогда не пробовала ничего, кроме пресной повседневности. Ощущение силы, радость от осознания того, что ты стоишь выше других. Тебе никогда не говорили, какая ты особенная. Ты никогда не имела значения. Тейлор Хэберт-жертва, ничтожное пятнышко. Даже пастухи человечества не нашли в тебе никакого применения. Но ладно, — он недоверчиво усмехнулся. — Кто же не слышал о Доминионе? Я постаралась скрыть румянец, насколько это было возможно.  — Особенная? Я? Ну… да, инстинктивно я знала, что моя способность была ужасающей. Так и должно было быть, что меня приговорили к тюремному заключению. Но… до сих пор я никогда и не думала использовать это. О… том, чтобы быть ею. Он был прав насчет того, кем я была. Я даже не смогла собраться с силами, чтобы возмущаться в свою защиту. Тейлор Хэберт никогда ничего не добьется. И никогда ничего не изменит. Точно так же, как Дэнни Хэберт не смог. — Твои рабы в этом здании? Осмелился бы один из них бросить нам вызов, чтобы спасти тебя? Нет… нет, ни один. Но ты…? Девушка, которую ни разу не называли героем, пришла сюда раненой, надеясь сделать все возможное, чтобы спасти их. И ты это сделаешь. И все равно будешь пробовать. Я был поражен, когда понял, что ты пришла одна, готовая умереть. Здесь так много героев, но до сегодняшнего дня я никогда не видел ни одного из них. И это то, что делает тебя интересной. Я хочу видеть, что этот свет будет испорчен. Я хочу видеть, как ты будешь смеяться, когда они начнут звать Сердцееда: «Маленький Доминион! — Мне даже не нужно это скрывать. Все, что мне нужно сделать, это дать тебе опробовать… По моей шее поползли мурашки. Я покраснела от такой похвалы. Когда в последний раз кто-то хвалил меня? Шляпница. Я вздрогнула, невольно взволнованная этой мыслью. Я бы никогда… этого не сделала. Но сомнения в моем разуме заставили меня так испугаться. Как гниль в моей душе, я видела триумфальное возвращение в Уинслоу. Я видела себя выпускающей Краулера на свободу на каждого человека, который внес свой вклад в силы, которые разрушили мою насмешливую жизнь. Набеги туда, откуда был Дракон. Сокрушая ее гребаные костюмы один за другим, упиваясь этим. Найти Чейза и вырезать его лживый язык! Я жадно пила из острых ощущений мести. — Это обычно та часть, где герой будет насмехаться, хвастаться, что они никогда не могут быть испорчены. — Джек явно издевался надо мной. По моей щеке скатилась слеза. Я сама этого захотела. Захотела почувствовать себя сильной. Никогда больше не хотела чувствовать себя слабой и напуганной. Никогда не пасть так глубоко, как Эмма. Девятка могла бы дать мне это. Они действительно могли бы. Так что слеза упала, потому что я уже знала, что моя решимость рушится. Неужели я убью его? Джек мог перевернуть каждую мою мысль. На мне был приказ на убийство. Я похищала героев. Без Девятки это был только вопрос времени, пока я не столкнусь с неправильным концом пули. Если бы я хотела жить, когда-нибудь жить, я бы так и сделала. — И-испытайте Меня. Просто. Просто заткнись и проверь меня уже. — Выдохнула я. — Ах вот как. Сибирь была очень терпелива, не так ли? — Спросил он, повернувшись к полосатой женщине. Удивительно, как спокойно они все себя вели. Только Ожег все это время подергивалась: ее внимание не отрывалось от пожаров, горевших по всему городу. Криков больше не было слышно. Все, кто мог бежать, вероятно, уже сделали это. — Но я же хотела попробовать! — Чирикнула Ампутация. Я уже почти забыла, что она была здесь. Но мне было все равно. Комок вины застрял у меня в горле, когда я повернулась, чтобы посмотреть на Сибирь, и встретилась с ее не совсем человеческим взглядом. Я уставилась на кровавый след, бегущий по ее подбородку, и попыталась представить, что это был ежевичный сок. Но это не сработало.