Один на миллиард

      Алан шел словно сомнамбула, руководствуясь в построении траектории движения только тем, ослабевает след от аромата его пары или чуть крепчает. У многих рабочий день уже закончился, но кто-то по пути ему всё же встречался и наверняка с ним здоровался, а вот кивал ли хотя бы он им в ответ, альфа не знал. Не важно. Сейчас важно только одно… В голове мелькнула пугающая мысль, что омега мог быть кем-то типа курьера, то есть зашёл-вышел и больше никогда сюда не вернётся! Голова пошла кругом, и накатил приступ панической тошноты.       Так, надо успокоиться и взять себя в руки. Во-первых, альфа выяснил для себя главное: у него есть истинный! И он его найдёт, даже если для этого полмира надо будет перетрясти. А во-вторых, феромон пока ещё ощущался в здании и терять надежду было рановато.       Алан добрёл таким манером до актового зала, зашёл в него через открытую боковую дверь и был вынужден сразу же сесть в ближайшее кресло: ноги буквально подкосились из-за концентрации лучшего из лучших запахов! Сам зал был погружён в темноту, но небольшая сцена ярко освещалась софитами. Рядом с ней стояла стремянка, на самом верху которой за сдвинутой вбок потолочной панелью чем-то сосредоточенно занимался омега. Ал остался сидеть, где сидел, отчётливо осознав, что его сейчас удар может хватить, – до того сильно защемило в груди. Док когда-то рассказывал ему, что люди в равной степени могут заработать инфаркт как от беспросветного горя, так и от неожиданного счастья. И пусть у Нейтона Горна как у врача была другая специализация, сомневаться в его профессионализме не было никакой надобности, особенно в данный момент.       С трудом и поверхностно дыша, альфа восторженно оглядел ладную фигуру, тёмный кудрявый затылок и поднятые вверх округлые руки. Омежка опустил одну из них к своему поясу для инструментов и не глядя вытащил отвёртку из одного из многочисленных карманов. Что-то подкрутил ею, сунул обратно, а следом уверенным движением вернул панель на место и аккуратно спустился вниз.       Когда омега достал блокнот и стал вносить туда записи, присев сбоку на ступеньку стремянки, у Алана появилась возможность разглядеть его лицо. Нет, личико. Сердечком! Высокий лоб, соболиные изогнутые брови, выразительные умные глаза, пухловатые губы. Ноль косметики и смелая стрижка. В одежде ни малейшего кокетства или эротизма. Омега делал всё, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания, но это вряд ли срабатывало, ведь он был невероятно хорошеньким от природы.       В пользу того, что омега не ищет встреч с противоположным полом, говорило и то, что он однозначно сидит на ударных дозах блокатора, ведь даже в такой близи его запах не приобрёл и толики насыщенности и глубины. Посторонние альфы его уже даже и не чуяли как омегу и наверняка принимали бы за бету, если б не столь нежная внешность. Понадобились уникальные данные Алана, чтобы уловить это едва ощущаемое благоухание.       Док абсолютно прав – омеги самые незащищённые. Если нет постоянного альфы, или любящего семейства, или целой бригады преданных друзей, то кто, спрашивается, будет опекать и защищать омежку в его самые уязвимые дни в году? Понятное дело, что темперамент у всех разный и некоторым была по вкусу бурная сексуальная жизнь с регулярной сменой партнёров. Но непосредственно этот омега точно был не из таких, так как был готов пичкать самого себя далеко не безобидными препаратами, лишь бы не связываться с похотливыми самцами.       На мини-сцену из-за кулисы вышел альфа в униформе техника. Он протянул омеге какую-то папку:       — Здесь вроде бы все схемы подключения. Розетки и освещение – вначале, акустические системы – в середине, а пожарка – в конце.       — Спасибо, — деловым тоном ответил омега и забрал папку.       Альфа присел на корточки и произнёс более интимно:       — Может, помочь с чем-нибудь?       — Большое вам спасибо, но в этом нет необходимости, — жёстким, с толикой раздражения и презрения тоном проговорил омега.       Техник сразу выпрямился и ушёл обратно за кулисы, не забыв вполголоса едко процедить:       — Фригидный уже.       Омега и бровью не повёл. Алан судорожно выдохнул, попытался двинуться и едва не взвыл от боли: все его мышцы были напряжены до судорог и команды мозга выполнять отказывались. Когда ж это всё прекратится?! Альфе казалось, что он уже вечность здесь сидит, беспомощный и неподвижный. В действительности прошли лишь считаные минуты с того момента, как он только увидел омегу на стремянке. Да, так и есть. Омежка – вот он, никуда не убегает, занят делом, следовательно, надо просто прийти в себя. И вообще, не мешало бы продумать, с какими ещё речами подойти к такому недотроге?! Отбреет же и глазом не моргнув! Ведь адские таблеточки не только его собственный запах прибили, но и практически блокировали восприятие феромонов альф. Доказать, что ты его истинный, будет ой как непросто!       Хоть его пара и выглядел чрезвычайно молодо, Алан по опыту определил, что тому плюс минус тридцать. И это просто великолепно! Альфа вообще предпочитал зрелых, мудрых, сильных, опытных в жизни и уже познавших и понимающих самих себя партнёров. Ну и ещё один однозначный плюс: взрослого омегу будет легче уговорить зачать ребёнка в первую же после отказа от блокаторов течку! Ух, у Алана даже ёкнуло внутри! Малыш омежка, или альфочка, или даже беточка – от этого прекрасного будущего мужа все детки будут горячо любимы. Дождался наконец!       Альфа почувствовал, что вполне владеет собой. Хотя он так и не нашёл слов для своего истинного, но уже собрался подняться и подойти, как из-за кулис снова кто-то вышел. Совсем юный омежка. Фамильное сходство было настолько очевидным, что он был либо младшим братом, либо…       — Пап, я всё. Две гирлянды не алё, у трёх горит только часть светодиодов. Остальные норм. Неисправные я оставил в коробке, исправные – на столе. Дальше: снежинки фурычат все. А эти… ну, типа падающая искорка, как ты и говорил, – хлам, работают через одну.       — Умница, солнышко. Спасибо. И вот что… мне дали добро только на ночные работы. Впрочем, ничего нового. Я сейчас переоденусь и…       — Оу-оу, пап! Стоп! Сам считай: мне уже не ровно четыре, а четыре плюс десять. До общаги две остановки на автобусе – не заблужусь. И представь себе, я не только сам себя накормлю, но и тебе на завтрак что-нибудь приготовлю, чтобы ты мог поесть и сразу лечь спать. И в школу с утра, прикинь, я тоже сам могу собраться – ехать одну остановку!       — Такой взрослый и самостоятельный, мой Ники-Ник.       — Ну, мы, вроде бы, проходили это уже! Сам же всегда говоришь, что мы команда. Я справлюсь, пап! Так что давай – цём и я пошёл. И кстати, там за кулисами есть очень уютный закуток – сможешь вздремнуть, если получится.       — Ты у меня такой замечательный. Я уже говорил сегодня, что люблю тебя?       — Каждый день говоришь, папуль. Всё, работай спокойно, а я пошёл.       Омеги обнялись, поцеловали друг друга в щёчки, и младший вышел из актового зала. Ошарашенный Алан встал и… направился за ним, ведь тонкий, едва уловимый аромат исходил от… этого ребёнка!