Детский лагерь "Движение вверх"

POV Лось.

Я шла насупившись, видимо, крайнее слишком, потому что два американца — они, кстати, вообще друг от друга не отходят — от меня шарахнулись. Ну, блин, я задолбалась, ей-Богу. Братец, родители, вожатые, Аполл с Саней, тренерша… Все мозг долбят. Питйся нормально, питайся нормально! А если не могу? Ну вот не лезет в горло кусок — и всё. Вот если б плов всё время давали или картошку жареную, или там стейки из красной рыбы, бутерброды с авокадо — это другое дело. Но нельзя, видите ли, слишком много — калорийно и жирно им. Да пошло оно всё в жопу. Бесит. На открытой баскетбольной площадке Коркия с Сако бросали мяч в кольцо. Вот грузины — нормальные ребята. Не трогают, поют, на барабанах играют… В прошлом году привезли чуть ли не весь список запрещёнки. Супермен с Рупором всё забрали — и ай-да семь штрафных кругов по манежу. Так не же — они через каких-то знакомых, через прохожих на улице, как-то там через забор, с моря запрещёнку таскать стали. Конечно, это всё сразу попадало к вожатым, им грозили тем, что больше не примут в лагерь… Однако, а) они всё ещё здесь, б) продолжают таскать запрещёнку и в) на Королевской ночи пир за их счёт. — Парни, дайте мяч! — я зашла на площадку и тут же получила его от Зураба. Не успел мяч попасть в руки, как с такой силой полетел в щит, что тот неприятно зазвенел. — Чё злая такая, Мань? Фу, подумала я, какая Маня? Ну ладно, им можно. — Да бесят все просто. — Понимаю, — кивнул Мишико и хлопнул по спине, когда мяч отскочил от щита. — Ну вот как я буду это всё есть, если я просто не хочу? — я обиженно скрестила руки на груди. — У тебя в прошлый раз было минус четыре килограмм за смену, — обеспокоенно сообщил Зураб, — а должно быть плюс три. Я пробубнела себе что-то под нос и ушла в домик. Ну да, было. И минус пять было. Но что поделать… я домой приезжаю и набираю всё обратно. Но тут каждый день плов не готовят, уж извините. Кстати, сегодня ж первый день футбольных соревнований. Официальных причём. Надо б сгонять к девчонкам из третьего, с плакатами помочь. А завтра у Ленки день рождения, ей бы тоже плакат надо нарисовать… И гандбол с баскетболом женские завтра. Нам-то никто не нарисует, если не мы сами. Но соревнования завтрашние-то ладно, их можно и завтра спокойно штук пять наклепать. А вот Ленке… Когда я рассказала об этиз всез плакатах Аполлу перед завтраком, он сказал, что я перерабатываю. А эти плакаты нужны будут полтора раза. Ну а как по-другому, если никто кроме меня не делает? На главной аллее наткнулась на Нину. То, как она перекричала Мишико сегодня утром, — мощно, конечно. Тяжело, конечно, тяжело, когда в отряде пылкие дети и пылкая вожатая. Но круто, потому что получается каждый раз что-то невероятное. Ерёмина вообще сама по себе замечательная. Все, кто сейчас пятилетники — её первые дети. И вот сейчас её первый выпуск. Настоящий. С первого по последний год… Мы знали друг друга как пять пальцев, прекрасно ладили и очень друг другу доверяли. Это ли не замечательно? — Вот, как и заказывала, ещё краски, ватманы и кисти, — она протянула мне часть всего этого барахла, и мы направились к девчачьему домику первого отряда. — Ты ж не против, если я с тобой посижу? Нет? Супер, а то мои официальные матчи только через четыре дня — работы совсем нет, заняться нечем… Наконец, хоть кто-то болтливый, подумала я, а то совсем скучно. Мы разложились на балкончике сзади нашего дома. Здесь особо никто не бывал — балкон представлял собой веранду где-то сбоку, на которую не выходили двери, да и вид тут был на прутчатый забор, покрытый плющом, и дорогу. — Как у вас там с Болошем? — Рупор очень хитро улыбнулась. — Боже, а у нас как-то было? — Я закатила глаза. («Он за тобой бегает с первого дня.») — Ну… блин, он хороший, смешной — позитивный, в плане — заботится обо мне, но… мы с ним не сойдёмся же. Он слишком — не поврхностный, а… не знаю, шебутной что ли? Мне б кого-то спокойного. Буквально чуть-чуть приземистее. — Ой-ой, вот эти Жармухомедовы! — она всплеснула кистью, и мы, лишь посмотрев друг на друга, негласно сошлись на том, что сделаем фейверки. — Да, блин, — рассмеялась я. — Саня в облаках летает где-то всё время. Кто б меня контролировал с моей тягой к общественной организации, а тут мне придётся. Я заплела хвост, взяв себе минутный перерыв, и продолжила: — И ещё, я ж в Краснодаре. А он в Москве, понимаешь? («А Жар?») Он тоже в Москве. Мы двоюродные же, папы разъехались по разным городам после переезда в Россию, завели семью, так и остались. Но общаемся много. Я узнала тут про «Движение», тут же с Алжаном скооперировались — и стали ездить. Потом он с Саней там, в Москве, познакомился и его сюда привлёк. Мы замолкли. Говорить больше было нечего, и повисла тяжёлая пауза. Мы молчали всё время, пока делали плакат. Единственный раз я нарушила тишину, спросив, почему товарищеские матчи так сильно понапихали в первые дни, но Рупор пожала плечами. Может, хотят сделать перерыв перед финалами побольше… — А этот… Аполлон? — спросила Нина, когда мы закончили и ждали, пока плакат высохнет. — Аполлон?.. — я поджала губы. — Я не знаю. Как только я это произнесла, на сердце защемило. Не лги. — Хотя знаю я всё. Он… он мне очень нравится. Прям сильно. Все пять лет. Он такой… такой… Еремина, улыбнувшись, кивнула. Для неё всё ясно — новая пара в лагере. Я смутилась и потащила краски с плакатом в комнату, чтобы засунуть их под кровать. Ленки в комнате не оказалось. Или она вообще в другой живёт?.. Девочки лежали на своих кроватях, листая ленту или с кем-то списываясь. Так, настроение очень сильно сплетничное. Хочется обсудить или вожатых, или французов-теннисистов, или наших мальчиков. Я плюхнулась на кровать и, стащив с полки печенье, опёрлась на стену. — А видели, как новенький за Свешниковой бегает? — громко заявила я. Девочки общим хором загудели, смутив подругу, и тут же все телефоны оказались на тумбочках. Все рассказывали, что собственнолично видели, как Белов влюблённо и безотрывно смотрел на Сашеньку утром на отрядке, как тряслись его коленки при разговоре, как то, как это… А медляк — ммм! Подруга, положив ладонь под щёку, внимательно нас слушала — ей самой было интересно послушать. — Скажи честно, тебе он нравится? — спросила Марико. Саша повернулась на спину. — Нет, ну он симпатичный, согласитесь. И у него парфюм приятный. Но, блин, не знаю… Он так… серьёзно ко всему относится. Слишком правильный. На благо всех. Что? Что вы на меня так смотрите? — По-моему, он ничего такой, — добавила Соня. — Серёжа красивее, — вздохнула ещё кто-то. — А Модя? — Давайте честно, — я закатила глаза настолько, насколько вообще возможно, — самый лучший там вообще-то Жар. Соотрядницы рассмеялись. Вдруг мальчики завалились в комнату, постучав наспех по дверному косяку. — Мади-и-ин? — позвал Аполллон. — Не хочешь прогуляться?