Тельма

      Душила такая невыносимая тоска, слёзы струились по щекам, а от боли в груди хотелось лезть на стены, нечеловечески крича. Всё вокруг окрасилось в чёрный цвет, смешавшись со светом в душе, излучаемым её душою. Чувства, притухшие на мгновенье, издали хлопок, взорвавшись где-то внутри грудной клетки.       Ни в чём неповинный снег медленно опускался на тёмно-рыжие волосы женщины, уснувшей навеки в этом мире. Что может быть прекраснее первого снега? Лишь только, улыбка родного человека. Белоснежные лилии, аккуратно возложенные ей в руки, тихо колыхались на морозном ветру. Девушка, стоящая подле гроба, как капля воды похожая на свою мать, тихо всхлипнула. Лента, выбившаяся из её непослушных волос, легко скользнула по ветру и скрылась в голых ветках дерева. Сильная мужская рука аккуратно опустилась на её плечо. — Поплачь, малышка Лу, — обратился к ней, немного охрипший, но уже огрубевший мужской голос.— Похороны для того и нужны, чтобы позволить живым плакать, сколько они захотят. — Нет, я не хочу, — неуверенно, немного вздрагивающим голосом, возразила девушка.— Чтобы, прощаясь с лучшими людьми, мы рыдали, как жалкие сопляки…— отводя взгляд от гроба и поднимая свои рубиновые глаза, продолжила девушка. Он нежно погладил плечо девушки, замечая, как её глаза наполняются слезами.— Но…я…не мо.г.у… — Ну тише, тише, — обнимая, проговаривал парень.— Мы справимся…       Крышка гроба накрыла бездыханное тело её матери. Когда опускали гроб, девушке казалось, что половина её души будет покоится вместе с ней. Всё закончилось. Соболезнования были приняты и все тихо начали расходиться. Но рыжеволосая так и осталась стоять возле могильного камня, сотни раз читая одну и ту же надпись: Вероника Блоссом 1851–1889гг. 《Любимой жене и матери 》.       В один миг девушка засмеялась и упала на колени, прямо перед могилой. Из её глаз потекли слёзы, а смех стал усиливаться. — Прости меня, мама, — прошептала девушка хрипло, обнимая себя за плечи.— Прости, что в последние минуты твоей жизни я сказала, что ненавижу тебя…прости меня, мамочка… — Время — оно не лечит.— раздался сзади девушки незнакомый голос.— Оно заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта… И иногда, зацепившись за что-то, это повязка слетает, и свежий воздух попадает на рану, даря ей новую боль…и новую жизнь…— девушка не открывала взгляд от надгробия, а мужчина умолк, прикуривал сигарету, но после продолжил.– Время — плохой доктор, заставляет забыть о боли старых ран, нанося все новые и новые. Так и ползём по жизни, словно её израненные солдаты. И с каждым годом на душе всё растёт и растёт количество плохо наложенных повязок… Не стоит убиваться по одной смерти, впереди их ещё множество.— мужчина глубоко вздохнул и его шаги стали удаляться, оставляя девушку в одиночестве.