Антиквариат в кожаной куртке

      В первом часу ночи, среди спящей в соседских домах тишины, слышится скрип закрываемой мною двери. <Главное, чтобы эта псина меня не заметила, с остальным разберусь.>       Матери настолько все равно, чем занята ее дочь, что я решила, мол, слишком много чести вылезать из окна, когда ей вообще плевать, дома ли я. Преодолевая тропинку, тянущуюся вдоль дворовой лужайки, я, оказавшись на освещенной высокими фонарями дороге, перехожу на бег и несусь к машине, в которой меня ждет Клэр. — Я думала, ты по трубе спустишься, — разочарованно произносит блондинка, которую я, судя по всему, лишила уморительного зрелища. — Он что, все тебе рассказывает? — возмущенно фыркаю я, садясь на переднее сиденье зеленого минивэна, попутно, сильнее необходимого, хлопая дверцей.        В машине, на зеркале заднего вида которой висит милый, бледно-голубой пушистый брелок, стоит приятный запах сигарет с ванильным вкусом. — Не твое дело, — поучительно отвечает Клэр голосом родителя, который хочет отвязаться от надоедливого ребенка, — он просил передать тебе, — серые глаза указывают на бардачок, в который на данный момент упираются мои колени.       Не имея ни малейшего понятия, что такого Вишня просил мне передать, я открываю бардачок, внутри которого лежит маленький, перевязанный пастельно-розовой лентой, изящный пистолет. Оружие поразительно удобно легло в ладонь. — Такой легкий, — заключаю я после пары минут вращений в руках. — Там шесть патронов, — констатирует блондинка, поворачивая ключ зажигания, — Вишня сказал, ты в этом нуждаешься. «Он чертовски прав»       Я не свожу глаз с нежно-розовой ленты. С тех пор, как я потеряла скин ду, я постоянно чувствую себя уязвимой, будто бы на мне нет одежды. Идти на собрание к Кайманам с голыми руками представлялось мне весьма идиотским предприятием, поэтому если вы сейчас откроете мой рюкзак, то найдете в нем небольших размеров кухонный нож, хотя, благодаря подарку Вишни, необходимость в нем теперь отпала.       Засунув за пояс пистолет, прячу ленту в карман. И все же этот вопрос не дает мне покоя… — А что у вас с ним…       Клэр не дает мне закончить, обрывая своим красивым смехом меня на полуслове. По-видимому, я насмешила ее тем, что сунула свой нос в чужие дела, где и искать-то, как оказалось, нечего. — Сара, мы просто друзья. <Но ведь сам Вишня говорил мне…> — Но вот насчет Морли будь осторожнее, — говорит Клэр, выпрямляя в локте руку, лежавшую на руле.       Это еще что значит? Отразившееся на моем лице недоумение заставляет женщину продолжить: — Она без ума от него. И она видела, как он испугался, когда ты слетела с байка. — И что? — Ревность — страшная вещь, Сара. Она слепит даже самых здравомыслящих людей. — Что ты хочешь этим сказать? Что меня ненавидит человек, который меня даже не знает? Из-за Вишни?       Это какая-то чушь. Невозможно нажить себе неприятеля, даже не познакомившись с ним. Как такое вообще возможно, она же видела меня один раз в жизни, и то в состоянии, в котором я вряд ли смогла бы составить ей конкуренцию. Да и к тому же, конкуренцию в битве за что? За внимание Вишни?       Вишни? Меня особенно возмущает тот факт, что эта мадам на пустом месте заревновала его... ко мне? Вишню ко мне? Из-за того, что он испугался вида еле живой школьницы? К кому мне ревновать в таком случае… <Черт, опять думаю о нем>       Возможно, Клэр права, и ревность до того искажает восприятие человека, что тот не может отличить абсурд от правды. Потрясающе. Просто потрясающе, если из-за этой Морли, меня опять засосет в какое-то невиданное дерьмо. Тогда Вишне повезет, если я не пристрелю его этим же изысканным пистолетом. — Я хочу сказать, что, когда мы там окажемся, ни при каких обстоятельствах не отходи от меня, ни на шаг, Сара.       «Там» — представляла собой заправочную станцию с небольшим кафе. — Как-то не впечатляюще, — произнесла я, пробегаясь по забегаловке оценивающим взглядом. — Сара, я думала, ты уже поняла, как это устроено, — Клэр берет меня за руку и проводит через столики, направляясь к кухне, где на нее никто не обращает внимания, и заводит меня в овощехранилище, где открывает дверь, куда бы вы думали? Правильно. В подвал! <Следовало бы догадаться. Наверное, это такое негласное правило — располагать сию обитель под землей.>       Пока я следую в темноте за Клэр, я вижу, как где-то в конце лестницы горит неоновый розовый свет. Приблизившись, я рассмотрела «Тикающий крокодил» — надпись над дверью, из-за которой доносилась музыка.       Положив ладонь на позолоченную ручку, Клэр предупреждающе ткнула мне в грудь пальцем: — Не смей от меня отходить, а то я тебе голову оторву, поняла? — Да поняла я, поняла!       И она открывает дверь.       Сперва, мы оказываемся в залитом фиолетово-розовым цветом гламурном фойе, заставленным высокими до потолка растениями. Вдоль стен, на которых висели картины эротического содержания, расположились мягкие малиновые пуфики. Черная мраморная плитка вела дальше, через такой же загадочный темно-фиолетовый коридор, в огромную круглую арку, по бокам которой громоздились тяжелые пурпурные шторы.       Сквозь шум восхищенных голосов и улюлюкиваний оттуда доносится песня Мадонны «La isla bonita». — Еще раз говорю, только отойдешь от меня… — Клэр заворачивает в зал первая. — Да господи, я поняла… <Чтоб меня. Это. Чертов. Стрип-клуб.>       Огромной площадью квадратный зал с четырьмя длинными светящимися розовым неоном подиумами, вдоль которых расставлены высокие металлические пилоны. Мужчины разных возрастов и профессий, словно пчелы, облепили края конструкций, жадно впивались горящими желанием глазами в извивающихся на сцене богинь. Те, которым не хватило места у женских ног, сидели за небольшими, раскинутыми по залу, столиками.       Я встаю на месте при виде этих женщин, как громом пораженная их длинными шикарными волосами, их соблазнительным нижним бельем, которое дополняют бандажи, портупеи, пояса для чулок, чокеры и просто невероятной длины блестящие каблуки. — Сара! — шипит на меня Клэр, хватая за руку. — Ты видела ее…? — я показываю свободной рукой на одну из стриптизерш, чья грудь с проколотыми сосками теперь мне наверняка долго будет сниться, — … она одета как горничная! —Господи! — Клэр тащит меня мимо мужчин, которые уже слюной захлебываются, время от времени лакая алкоголь, даже не отрываясь от женщин, в следствие чего, некоторые из них, умудряются вылить пойло себе на штаны.       Я их не осуждаю. Несомненно, если бы не мертвая материнская хватка Клэр, я бы села рядом с ними, тем более, что ни один из них не обратил бы на меня внимания, так как я люто проигрываю этим женщинам в схватке похоти и желания.       Господи, они бесподобны. Мне кажется, время остановилось в этом туманном приглушенном розово-синем свете, который разрезают белые лучи прожекторов, скользящих по совершенным женским телам.       Я вижу как одна горячая брюнетка, схватив шест обеими руками, поднимает свое тело, затем, согнув колено вокруг пилона, начинает крутиться вокруг него, пластично выгибая тонкую спину. Черные локоны, развеваясь по воздуху, летят вслед за завораживающими движениями. — Клэр, она голая! У нее татуировка прямо на… — Сара, если ты сейчас не замолкнешь, я тебя ударю.       Другая блондинка, которая только что одним легким движением избавилась от того, что с натяжкой можно назвать юбкой, опустилась на колени и, словно кошка, потянулась к краю сцены, где один из клиентов протянул к ней зажатую в руке банкноту, которую она позволила вложить себе в лиф. Отскочивший от нее, луч прожектора устремился в зеркальную стену бара, на котором останавливается мой взгляд. «По-твоему, бордель может быть лучше этого?» — в голове возникает образ убежища Драконов. «Нет, не может. Этому месту не сравниться с твоим казино» — отвечаю я фокуснику в своей голове, пока глаза скользят по мерцающим на полках зеркальной стены бутылкам.       Почему именно сейчас мне захотелось, чтобы он научил меня какой-нибудь игре? Почему мне вдруг стало интересно, а был ли здесь Вишня? <Наверняка был, и не один раз.>       Что-то кольнуло меня в груди при этой мысли. А представив его сидящим где-то здесь и вот так раздевающим глазами и без того обнаженных девиц, мне вдруг стало как-то плохо. Ревность- страшная вещь?       Пока Клэр проводит меня сквозь эту цитадель похоти и разврата, глаза мои перескакивают с одной девушки на другую, пока я не замечаю позади них расположенную наверху vip-зону, в которой узнаю… — Это что, мэр Сэнтфора?!       Мои глаза становятся размером с медную монету при виде седой макушки пожилого мужчины, у которого на коленях извивалась молодая, знойная, рыжеволосая красотка в костюме болельщицы. — А ты думала, он только у Драконов ошивается?       Мы шмыгнули в коридор, через который Клэр повела меня к месту, откуда доносились возмущенные возгласы. Затем громкий голос Джаспера, сводящий гомон толпы на нет.       Мне хочется назад, я хочу в казино. Господи, я сейчас даже с Бурым готова общаться, лишь бы за барной стойкой крутился Вишня, а в кабинете сидел Хилл. Я бросаю полный отчаяния взгляд на дверь. Господи, там же куча людей, которые знают обо мне либо со слов Морли, либо со слов Рэндела, и я даже не знаю, что из этого хуже. — Все будет хорошо, — развернувшись ко мне, ободряюще бросает Клэр, перед тем как открыть дверь.       Войдя внутрь, я сразу почувствовала как едкий неприятный, в отличие от сигарет Вишни, табачный дым витал в воздухе вместе со смешками, которые на мгновенье затихли, как только мы зашли.       Около двадцати человек находилось в большом отделанном под кабинет зале. Кто-то расположился на кожаных багровых диванах, кто-то сидел за старым столом для покера, остальные же, собравшись в небольшую кучу, стояли по углам комнаты.       Джаспер стоял в центре зала, разговаривая с двумя товарищами о чем-то серьезном, судя по тому, как те хмурили брови. Я начала беспокоиться, потому что нигде не видела Рэндела. — А где… — начала бы я спрашивать Клэр, но та резко меня перебила. — Его здесь нет, Сара. Сегодня его не будет.       Эти слова словно разрешили мне дышать. Несмотря на немного мерзкий воздух, я все равно с облегчением вбираю его поглубже в легкие. Каждая клетка моего тела избавилась от железного напряжения, которым я себя сковала, чтобы ни дай бог ни выдать свою острую тревогу. Его отсутствие освобождает меня от постоянного контроля над своим поведением, так как я до последнего не могла предсказать собственную реакцию при виде ублюдка. В мгновение, где его образ предстает перед глазами, мне невольно вспоминаются ощущения, связанные с его касаниями и голосом, ощущения, от которых меня начинает тошнить, от которых хочется впасть в истерику. Но спустя секунду желание защитить себя берет вверх над паникой, и мне уже хочется достать при всех пистолет Вишни и, наплевав на обстановку, пустить все шесть пуль в Рэндела.       В этот раз я точно не промахнусь. И это не будет чертовым везением. Хорошо, что его здесь нет.       Пока я иду за блондинкой, я чувствую на себе подозрительные взгляды всех собравшихся. Это бы могло смутить меня, но новость, сказанная Клэр, придала мне сил и уверенности. Его здесь нет.       Однако один из пристальных взглядов все же смог вывести меня из равновесия: сидевшая в центре дивана в окружении поклонников, худощавая блондинка буквально прожигала меня своими зелеными, подведенными черным карандашом, глазами. » Значит, ты у нас Морли».       Я помню, как видела ее однажды, перед гонкой, когда Вишня привел их с Клэр в казино, но образ ее размылся в голове после аварии.       Зато теперь я отчетливо могу видеть ее дьявольски красивое лицо — этого у нее не отнять. Но презрение, с которым она на меня смотрела, искожало эти изящные черты. <Клянусь, я устрою тебе блэкджек, если выяснится, что половина стриптизерш тоже на меня обозлится из-за тебя>       Увидев меня, Джаспер приветливо мне кивнул, после чего привлек общее внимание парой громких хлопков. Речь пошла о торговле контрабандой, которую Кайманам доставляют из Балтимора. Банда обсуждала поставки, распределяла места и расписания встреч и сделок. Никто не вводил меня в курс дел, ровно как и внимание ко мне было сведено на ноль сразу же после начала дискуссий. Видимо, Джаспер посчитал неуместным объявлять меня всем собравшимся, как нового члена банды.       Я даже этому рада, потому что глубоко внутри, как и сказал Вишня, я Дракон. Среди крокодилов.       Мне все равно не дает покоя, куда Джаспер дел Рэндела. И когда тот вернется. И когда эта сука прекратит пялиться на меня. — Здесь есть черный выход? — шепчу я Клэр. — Если свернешь направо, то выйдешь через подсобку заправки, — она поворачивает на меня голову обеспокоенно спрашивая — в чем дело? — Дай мне сигареты, нужно подышать свежим воздухом. — Я же сказала тебе, не отходить. — Я быстро!       Приглушенно цокнув, Клэр достает из пачки свой леопардовый портсигар и протягивает мне. — Недолго.       Никто, кроме этой блондинистой супостатки, не обратил на меня внимания, пока я пробиралась к выходу. Надеюсь ей хватит ума не пойти за мной.       Следуя сказанной Клэр инструкции, я заворачиваю в коридоре направо и оказываюсь у другой лестницы, что ведет к небольшой кладовке в заправочном магазинчике. Молодой продавец в синей униформе клевал носом, опираясь о прилавок, когда я тихонько закрыла за собой дверь.       Оказавшись на улице, я с облегчением достала сигарету, и, подкурив ее, с глубоким вздохом впустила в легкие отдающий ванилью сигаретный дым.       Практически сразу, как я встала у входа в магазин, я заметила на противоположной стороне дороги черный пикап. Прищурясь, мне удалось разглядеть, кто курит в машине, внимательно следя за мной. <Невероятно>       Скорее всего, мое воображение играет со мной злую шутку, потому что какого лешего он забыл на этой заправке у черта на куличиках?       У меня слишком часто возникают галлюцинации, связанные с этим человеком. И каждый раз я не могу поверить в то, что эти галлюцинации — правда.       Выбросив сигарету, я стремглав направилась к автомобилю, до конца не понимая, что в ней сидит тот самый человек. — Что ты здесь делаешь? — шикаю я, даже не перейдя еще дорогу.       Блестящие карие глаза скользят по мне с ног до головы, пока его рука подносит ко рту сигарету: — Давно не был в «Тик- таке», решил заглянуть. <Он, что, стрип-клуб имеет в виду? > Зачем он это сказал?       Вот оно — меня еще раз кольнуло и совсем иначе, нежели когда я испытала боль, связанную с принятием невзаимности. Боль, которая сейчас режет мне сердце — это раскаленное железо живой ревности.       Пропустив эти слова ничего подобного мимо ушей, я встаю у бокового зеркала заднего вида, сложив руки на груди: —Ты что, караулишь меня? — А мне надо?       Он открывает дверь, заставляя меня подвинуться, и встает, оперевшись об машину спиной.       Такая разница в росте и комплекции негласно уменьшает мой призрачный, едва весомый авторитет. Он точно так же складывает руки на груди, после чего непринужденно спрашивает: —Все в порядке? —Да…— вспоминаю эту блондинку, которая, как мне кажется, еще попытается усложнить мне жизнь, — в полном. — Отвезти тебя домой? -Нет, нет, мне…— сложно подобрать слова, когда он такой… «Господи, соберись» — …после собрания, хорошо? Хилл бросает окурок себе под ноги и тушит его, выдыхая из легких последний дым: — Хорошо.