***
Драко бесцельно блуждал по коридорам Хогвартса. Все его мысли сейчас были или заняты Гермионой, про которую так ничего и не было слышно — к Поттеру, как и к ней, идти было нельзя, появятся нежелательные вопросы — или проклинали Паркинсон. Его снова загнали в тупик, как какое-то животное. Поставили перед выбором, как когда-то это сделал Волан-де-Морт. Или семья, или то, чего ты не хочешь всеми фибрами души. Или жизнь Гермионы, или то… правильно, чего ты не хочешь всеми фибрами души. Отлично! Драко со всей силы ударил кулаком по стене. Боль волной прошла от кисти по всей руке, а рана, которая только начала покрываться коркой, снова закровоточила. Да, это был не первый раз за сегодня, да вообще за последние сутки, когда он срывался на стенах. Костяшки на обеих его руках были сбиты. Обреченно выдохнув, Малфой тряхнул головой, стараясь смахнуть упавшую на глаза челку. Остановившись посередине коридора на восьмом этаже, блондин посмотрел на стену. Пройдя три раза мимо нее, он думал лишь об одном: «Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать?» К его огромному удивлению, в стене появилась дверь. Не такая, как когда он думал о тихом месте для встречи с Гермионой. Эта была больше похожа на дверь в камеру в Азкабане. Из цельного куска металла, без ручки. Проклиная все, что только существует в этом мире, Драко вошел. Сейчас комната была пуста. Каменный пол, стены потолок. Казалось, что она не обустроена ровным счетом ни для чего. Тут царил полумрак. Только поэтому Малфой не сразу увидел его. У противоположной стены стояло зеркало. Его туманная гладь заманчиво блестела в полутьме помещения, а на раме были выведены какие-то слова. Лишь подойдя ближе, Драко смог разобрать их: «Я показываю не твое лицо, но желание твоего сердца». Никогда раньше парень не видел ничего подобного, ведь зеркало Еиналеж было спрятано от посторонних глаз много лет назад. Слизеринец вплотную подошел к таинственному артефакту, вглядываясь в свое нечеткое отражение: бледное лицо, растрепавшиеся волосы, сбитые костяшки пальцев и немного помятая одежда. Он уже хотел плюнуть на эту затею и уйти, когда вдруг разглядел неясный силуэт. Она была такой же, как он ее помнил. Все те же живые карие глаза с золотыми искрами, каштановые волосы, заплетенные в небрежную косу, и теплая улыбка. Не веря своим глазам, Драко подошел ближе к зеркалу, коснулся его холодной глади, но она так и осталась твердой. Гермиона лишь улыбалась ему с той стороны. Малфой обернулся, но в реальности гриффиндорки рядом не было. Вдруг рядом раздалось шелестение, как от ветра, путавшегося в опавших листьях, и перед Драко предстал никто иной, как Альбус Дамблдор. Такой же, каким парень когда-то знал его. — Мой юный друг, — улыбаясь заговорило видение, — я лишь заклинание, не бойтесь. Наверное, меня уже давно нет в живых, — Драко грустно усмехнулся, но продолжил слушать. — Это зеркало Еиналеж. Оно показывает самые сильные и потаённые желания вашей души. Когда-то я спрятал его, но, раз вы нашли его, значит очень нуждались. Не оставайтесь здесь надолго, не вглядывайтесь в несуществующее, примите ответ и забудьте о зеркале. Стремитесь к мечте, но не тоните в ней, — сказав это, Дамблдор растворился, как туман. Как же Драко сейчас хотел исчезнуть, как и покойный директор. Снова переведя взгляд на зеркало, он шумно выдохнул, закрывая глаза. Гермиона все еще стояла с ним рядом, тепло улыбаясь, как когда он злой и растрепанный возвращался с тренировок… Малфой сам не понял, как упал на колени перед зеркалом. Когда он снова открыл глаза, Гермиона сидела рядом, а ее рука была на его плече. К горлу подступила тошнота. Даже нереальная, она заботилась о нем, будь проклята ее добродетель. — Что мне делать? — еле слышно прошептал Драко, смотря на девушку. — Как мне защитить тебя? Но Гермиона не ответила, лишь грустно улыбнулась, крепче обняв его. А парень этого даже не почувствовал. Он все еще был один, сидел на каменном полу в Выручай-комнате, а все его существо разрывалось на части. Почему зеркало показало только ее? Не власть и силу, не гордого отца, не любящую семью. Нет, Еиналеж показало самое потаенное его желание, мечту — Гермиону. Дамблдор сказал идти за своей мечтой, но не тонуть в ней. Ах, как же слизеринец хотел утонуть в ней, забыть обо всем и утонуть, вместе с ней. Драко всегда был эгоистом и с легкостью послал бы Пэнси с ее угрозами, но все меняла она, Гермиона. Он дал себе слово, что сделает все, чтобы она была в безопасности. Грейнджер, сама того не ведая, стала единственной нитью, что соединяла его с живыми, что даровала счастье. Впервые Драко был готов пожертвовать чем-то ради других, ради нее, но и то, не из бескорыстных целей. Он просто знал, что если она умрет от очередного проклятья Паркинсон, ненависть к себе и вина, сожрут его изнутри. За то, что не предотвратил это, хоть и знал, что так будет… Поднявшись с каменного пола, Малфой в последний раз посмотрел в зеркало Еиналеж. Гермиона все еще стояла рядом и улыбалась ему, обнимая себя за плечи. Грустно усмехнувшись, Драко развернулся и пошел к двери. Он принял решение. Грейнджер возненавидит его, но будет жива, будет мелькать перед глазами в гостиной старост, будет ссориться с ним, как когда-то…***
Гермиона и Падма и правда очнулись вечером на третий день. Уставшие, измотанные и перепуганные. Первый, кого они увидели — Рон, так и сидевший у их кровати. Через несколько минут прибежали и Гарри с Джинни, а за ними и МакГонагалл. Через час расспросов и проверок от Мадам Помфри, девушки, вооружившись зельями сна без сновидений, были отпущены отдыхать в свои комнаты. Рон вызвался провожать Падму, оно и понятно, а Гермиона отказалась от сопровождения. Она была слишком уставшей, чтобы терпеть вопросы кого-то из друзей. Бросив на нее виноватый взгляд, Рон, поддерживавший за руку свою девушку ушел. Грейнджер тоже не заставила себя долго ждать. Ей хотелось поскорее лечь в кровать и отдохнуть. Те кошмары, что она видела, высосали из нее все силы. Войдя в гостиную старост, она поплелась в сторону своей комнаты. Глаза слипались, а руки и колени дрожали от усталости, когда на лестнице со стороны Драко послышались шаги. Гермиона уже ожидала увидеть его, но… Паркинсон с немного растрепавшимися волосами, блестящими глазами и в одной мужской рубашке спустилась в гостиную и, скрестив руки на груди, встала перед гриффиндоркой. Внутри что-то оборвалось, а сердце упало куда-то вниз. Гермионе не нужен был ее феноменальный мозг, чтобы понять, что произошло. Вышитые инициалы «ДМ» на манжете она бы узнала из тысячи. Они говорили сами за себя. Девушка сама не раз накидывала одежду с этими буквами, чтобы дойти до ванной или своей комнаты. — Очнулась таки, — ехидно усмехнулась Паркинсон. — Как спалось? Три дня, кажется? — Выспалась на всю следующую неделю, спасибо за заботу, Пэнс, — натянуто улыбнулась Гермиона. — Что ты здесь делаешь? — А не понятно? — удивилась слизеринка, а потом рассмеялась. — Прости, я думала, что ты уже знаешь, откуда берутся дети. — Прости, я не знала, что теперь в твое обслуживание входит доставка на дом, — парировала староста девочек. — Малфой! — она скрестила руки на груди, продолжая пристально смотреть на брюнетку. Через несколько секунд спустился и сам владелец рубашки: — Грейнджер, чего орешь? — сухо спросил он, смотря в пустоту куда-то перед собой. Он был в одних штанах, будто хвастаясь своим атлетическим телосложением. Что ж, там было чем похвастаться, но Гермионе в глаза бросилась именно черная метка на его предплечье. Сколько раз она уже ее видела… — Привет, — кивнула гриффиндорка. — Во-первых, забери свою доставку на дом, если она еще не закончила со своей работой на час, а во-вторых, будь так добр, если продолжите, поставь заглушающие чары. Я планирую поспать, — хмыкнула Гермиона, а потом, развернувшись, ушла в свою комнату. Закрыв за собой дверь, Гермиона прислонилась к ней спиной, а потом сползла на пол. Из глаз потекли беззвучные непрошеные слезы, которые она пыталась смахнуть, но их было слишком много. Было больно. Больно от того, что ее использовали, превратили в такую же девицу, как Паркинсон, от того, что ее обманули самым гадким способом…***
Драко с болью смотрел на удаляющуюся спину гриффиндорки. Зная, что за проклятье на нее наслала Паркинсон, ему хотелось обнять ее, поцеловать в немного растрепавшиеся волосы, а потом положить спать рядом и стеречь ее сон, но он не мог. Защищая ее, он все больше ненавидел себя. Что бы он ни сделал, все равно ненавидел бы. Больше или меньше. В душе Малфой снова восхитился ей — ее спокойной, холодной реакцией на увиденное, на умение держать лицо. Сейчас ее самообладанию могли позавидовать все поколения Малфоев вместе взятые. Ни слезинки, ни истерики, ни криков, ни оскорблений или претензий. Только колкие высказывания и уверенная усмешка, но он увидел, успел заметить ту боль, что начала плескаться на дне ее карих глаз, как погасли золотые искры. И от этого становилось только хуже. — Проваливай, — прошипел Драко, продолжая смотреть на лестницу в комнату Гермионы. — Что? — переспросила Пэнси, удивленно смотря на него. — Ты плохо меня услышала? Проваливай, я сказал, — зарычал парень, медленно поворачиваясь к ней. — И не смей попадаться мне на глаза. — Драко, ты же не серьезно? — усмехнулась слизеринка. — Это просто грязнокровка Грейнджер и… — Убирайся, пока я не свернул твою шею, Паркинсон, — Малфой начал медленно надвигаться на нее, страшнее, чем когда-либо. Его глаза стали почти черными, и девушка невольно испугалась. — Я сделал, что ты хотела, а теперь исчезни. И если из твоего рта вылетит хоть одно слово, — Пэнси ударилась спиной о стену и оказалась зажата между ней и Драко, — которое мне не понравится, клянусь тебе, я превращу твою жизнь в ад.