От одного сладкого страха, до двойной горькой любви.

На улице разразилась вьюга, мотающая снег вместе с дождём в безумные ураганы. Жители города были в ужасе от погоды, и отменились все мероприятия, закрылись школы, рабочих отправили на отгул. Было слишком опасно выходить из домов на улицы. Горожане ни разу в жизни не наблюдали за такой угрожающей погодой в их тихом городке. И да, на поверхности бушевал настоящий ад, словно сам Бог обозлился на людей. Но это не так. Под землёй же, происходил свой ужас. — Пенни!!! — прокричала Стефани. Её лицо облилось слезами, и даже, на секунду, показалось, что это не взрослая женщина бежит к ним, а маленькая девочка, в голубом платье с поясным бантом и ободком с Гарденией на левом боку. Розали оглянулась и посмотрела на тётю. Контроль её тела вновь перешел к ней. Чувствуя, как сердце, которое она держит в руке, отбивала свой минутный ритм. Сердце демона, мертвеца, людоеда. Его жизнь в её руках. — Тётя Стефани? — как вдруг, страх накрыл её с головой, когда она повернулась обратно к умирающему клоуну, что так старательно тянул свои руки к своему сердцу. Ей так и хотелось отдать это сердце ему в руки, и сделать вид, что она здесь не причём. Но… Этот монстр натворил столько бед в их городе, столько детей было убито! — Раздави его! — выкрикнул Майк, поднимаясь на ноги, медленно приближаясь к Розали. — Раздави и мы убьём его! — Нет! Не надо! Стойте! — Стефани значительно быстрее добиралась до Розали, чем это делал Майк. Растерянность встала у неё в сердце, она не знала кого слушать, и что делать? К кому прислушаться? «Любовь рвёт на части этот бренный мир…» — прошептал какой-то голос внутри неё, и она, под давлением, не справляясь с этим, кинула сердце наверх. Сердце, выдавив из себя ритм, полетело, словно выполняла желания её владельца — «летать внизу со всеми». Майк дернулся вперед, чтобы поймать его, но он знал, что был слишком медленен, поэтому схватил дробовик и нацелился на него. Миг. Сердце в руках у Стефани. *Бах*… В это мгновение, успело родится сотни детей, кричащих от радости, что они живы. За это мгновение, успело влюбиться много парочек, признаться в любви, выйти замуж или пожениться. За это чудное мгновение, много людей успело исполнить свои желания. За это мрачное мгновение, успело погибнуть чрезмерное количество людей, по неаккуратности, или случайности, или же… из-за ненависти. Раздался громкий взрыв, и пуля несущиеся на Стефани, успело бы проткнуть сердце Пеннивайза, как и её саму, но она успела вовремя отвернуться, и поэтому пуля поразила лишь её сердце и её лёгкие… или так всем показалось. Нет. Дробовик издал приглушённый щелчок, говорящий, что патронов больше нет. Нижняя губа Стефани задрожала от волнения, но точно не от страха. Девушка гроздно посмотрела на Майка. А сам Андерсон, понимая, что мог сделать непоправимое, откинул от себя дробовик. — Отойди. — грозно и уверенно сказала она, впритык приближаясь к Майку. Тот дёрнул в сторону, глядя на неё виноватыми глазами. Он мог убить свою возлюбленную. Ему лишь повезло, что там не оказалось патронов. Он бы никогда не простил себя за это… Нет, он бы сам отдал сердце людоеду, чтобы тот его сожрал, или он бы в конечном итоге убил клоуна, и после чего, самого себя. — Пенни… — тихо прошептала Стефани, опускаясь к клоуну. Он устало улыбался и тянулся к сердце. Стефани сама вложила в его грудь сердце, и клоун словно ожил, — хоть это и есть так. Его тело вернулось обратно в изначальный вид. — Как хорошо сработано, милая. — улыбнулся Пеннивайз, и Стефани заплакала больше, выпуская пережитое ею, и обняла его за шею. — Я боялась. Я так боялась тебя потерять. Пенни… Я бы тебя никогда не простила, если бы ты умер! — воскликнула она, и продолжала его крепко обнимать, и плакать в пышный воротник его клоунского костюма, и вдыхать тот самый запах — жжёного сахара. Спустя некоторое время, все стояла вокруг них, но в страхе приближаться к клоуну. — Ладно… — она отстранилась от клоуна, и встала на ноги. — Я их страхи чувствую очень сильно. Мне продолжать лежать, или же встать? — Пеннивайз оглядел всех. — Ужас, как же вы боитесь меня. — и улыбнулся. — Ты… Ты так много убил, как тебя не бояться?! — спросил Дик, и отстранился дальше, чтобы за его слова ему не дали по щам. — Вставай. — сказала Стефани, и клоун, словно вампир из гроба, встал из пола во весь рост. И он пугал до жути, что уж скажешь. Так всегда. — И… Теперь мне необходимы объяснения, почему ты нам не дала убить его? Он же… Господи, он же чуть не сожрал тебя в детстве, разве тебе не хочется отомстить?! — воскликнул Майк, и в страхе покосился на клоуна, который без интереса смотрел на всех них. — Я люблю его. И когда была маленькая, любила. И Майк… — Стефани взглянула на Андерсена так, как никогда раньше. Взгляд тёмно-зелёных глаз с блеском любви, без привычного одиночества. — Я всё помню. — Предупреди их, благодаря кому всё вспомнила. — злостно улыбнулся клоун, и сложил руки на груди. — Что-то я есть захотел. — и шуточно глянул на всех детей вокруг. — Майк, мы… потом поговорим, ладно? — Дик, Натали и Люк быстро ушли вон из этого места. — Тётя Стефани… Но разве… Вам не страшно? — спросила Розали, глядя на клоуна и на неё саму. — Эх… Давайте поговорим дома, хорошо? Я устала. — спросила Стефани и все согласились. Отправившись к выходу, Розали и Майк шли своим путём, тем же, как они сюда и попали. А вот Пеннивайз со Стефани поднимались другим путём, который знает только клоун. Это была небольшая труба, по которой можно было спуститься или подняться с помощью веревок. Но наш клоун, не просто клоун, поэтому он смог без труда, пройти по вертикальной поверхности вверх, держа в руках свою любимую. — Разве, ты не хочешь есть? — Удивительно, но страхи этих детей не вызвали во мне звериный инстинкт. Твоя любовь насыщает меня лучше другой плоти. — улыбка клоуна для Стефани была не такой обычной, страшной. Наоборот, он улыбнулся ей так же, как в детстве… Нет, он всегда ей так улыбался, но теперь она видела в нём не людоеда-клоуна, нет, она видела в нём возлюбленного, подарившего ей то, чего она никогда не получала от других. Выходя в город, клоун перевоплотился в «Роберта Грея», и они зашагали домой. Постучавшись в дверь, им отворили Майк и Розали, стоило видеть их удивлённые лица. — Так, погоди, Роберт? — удивился Майк, и его лицо в ужасе скривилось, так как он понял, кто был Роберт на самом деле. — Так з-значит, ты?! — А кто ещё, челядь? Издевался надо мной, как только мог. Скажи спасибо, милой Стефани, что я тебя ещё в тот раз не разодрал по кусочкам! — с презрением сказал клоун и фыркнул. — Так значит, ты облики можешь менять? — спросила Розали, выглядывая из-за спины Майка. — А как же. Без смены обликов, я, скорее, не прожил бы и дня в вашем социальном мире. И почему вы не можете быть не разумнее собаки. Моя жизнь стала ТАКОЙ лёгкой. — довольно сказал клоун, и почувствовал, как по его груди легонько бьют рукой. — Можно я попью чай. Для меня выдался довольно болезненный день. Кстати, дыра?! — воскликнула Стефани, и посмотрела на бок Роберта, но тот повертел отрицательно головой и мягко улыбнулся. — Не беспокойся. С возвращением сердца в материальное тело, я смог его восстановить. — ответил он и они все зашли в дом. И вновь Роберт Грей гостил у них, и за столом они расселись так же, как и в тот раз. Только, всё было иначе. Каждый налил себе чай, но никто не подал угощение Роберту. Да и он не особо был против этого, потому что, ему они не смогут дать фрагмент человеческого тела. — Так… Тебя зовут Пеннивайз? — спросила любопытная Розали, и клоун увидел отсутствия страха в её глазах. Он покосил взгляд на Стефани. Она посмотрела на него с волнением. На него налезла, ему привычная, зловещая улыбка, и загорелись янтарные глаза. — Сразу можно сказать, что воспитанница милой Стефани. Ни капли страха. — жутко проговорил он, голосом с подземного мира. Вибрации голоса дошли до каждого, и Майку хотелось скорее убежать, но глянув на спокойную Стефани, которой, видно, даже понравился голос, заставил себя усидеть на месте. Розали посетили сомнения, но так же, в ней было любопытство. — Да, я Пеннивайз — танцующий клоун. Разве, я сначала не представился тебе? — сказал он уже своим голосом. — Ты был клоуном. Нелепый костюм знаешь ли… — Майк испугался словам Розали, ведь она нарывается на него, ну, а Стефани просто слушала. Клоун засмеялся. — Да-да, ах-ха-ха, согласен! — смеясь проговорил он. И смех этот, не был злым, страшным, пробирающий до дрожи. Нет. Вполне себе, мужской, добрый смех. Стефани дёрнулась от этого, и с испугом посмотрела на Пеннивайза. — Что такое? — сразу же это ощутил клоун, и схватился за рот. — Милая, я же тебе сказал, не боятся меня… — проговорил он сквозь рот. — Прости-прости, — старалась отшутиться Стефани, все посмотрели на клоуна в напряжении, и увидели, как у того, прерывается его настоящая внешность — клоуна. Они видели, как волосы становились рыжими, как лицо гримировалось, как красные полосы разрезали глаза, как клыки выступали через щёки. Розали отпрянула от стола вместе со стулом. — Что происходит?! — воскликнул Майк, и схватился за серебряный нож, и это увидел клоун. Он схватил рукой, которая уже была в перчатке, этот же нож из рук Андерсена, и воткнул в руку вертикально. Все услышали шипящий звук. Клоун, будто, стал выдуваться как шарик, и его тело вернулось в Роберта. — Я думал, сам стану тянутся к нему. — сказал Пеннивайз, и достал нож из руки. Рана неторопливо стала затягиваться. Клоун протянул нож Майку. — Что это только что было?! — воскликнул Майк, и посмотрел на Розали, которая медленно отходя от испуга, пододвигалась к столу. — Майки, успокойся, всё хорошо. — так легко улыбнулась Стефани, делая вид, что ничего даже не произошло. Так же вёл себя и Пеннивайз. Но Андерсон категорически не соглашался садиться обратно за стол, только не с людоедом. — Нет-нет-нет, погоди! Ты видела что только было? Видела, так ведь?! Он же был готов тебя сожрать! — крикнул Майк, Пеннивайз уже приподнялся, чтобы что-то сказать, стараясь гнев держать при себе, втыкая когти в свои ладони, — о как же долго ему придётся привыкать к людям, если хочет быть вместе со Стефани, — но его возлюбленная встала со стола, и указала рукой, чтобы тот сидел на месте. Клоун послушался, и сел обратно, посмотрев на Розали. Она испугано спрятала взгляд от него, и совсем затихла. Он пригнулся к ней. — Эй, Розали, не бойся меня. Я не буду вас есть, даже если мне этого сильного захочется, правда. — он улыбнулся, так мягко, как всегда мог, чтобы дети ему доверяли. Он умел настроить к себе детей. Играя на их же желаниях. Немного мешала та часть, что она не ребенок. — Майк, послушай меня, — серьёзно сказала Стефани, и Андерсон видел в ней не свою любовь, перед ней был другой человек. Значительнее, сильнее той, которую он знал. Ту Стефани он хотел оберегать, защищать и заботиться, но ту которую он видит сейчас, перестала иметь в этом потребность. — Я всё вспомнила, и да, это сейчас был мой промах, ведь мы с Пенни…вайзом, давно договорились, чтобы я не боялась, — она посмотрела на него, и слегка приподняла уголки губ. — Да и мы нашли способ, как останавливать его порыв меня съесть. — Каждый раз, когда мне хочется покуситься на её бочок, я впиваюсь клыками в свою руку. — клоун раскрыл свой рот и показал зубы. — Хах, помню забавный случай. — Это когда ты руку себе по-локоть откусил, когда мы играли в догонялки? — Стефани присела обратно, недовольно взглянув на него, но всё равно улыбнулась. — Так, смешно же! — Ничего смешного! — воскликнула она, и сложила руки на груди. — Так… — Майк решил сесть обратно. Раз нет опасности (На самом деле, это была из самых опасных моментов во всей вселенной! Сидеть рядом с Пожирателем Миров, и общаться с ним, это опаснейшее из опасностей!) то, он присядет обратно. — Почему это случилось? Стефани, чего ты так испугалась? — обратился он к подруге, и клоун сам с интересом посмотрел на неё. — Даже если я умею читать мысли, я до сих пор не могу проникнуть в твои мысли через белый шум. — досадно сказал клоун. — Так ты и читать мысли умеешь?! — воскликнула Розали, и клоун глянул так, словно она удивилась обычному. — А как ещё прикажешь узнавать страхи? — удивился людоед, и перевёл глаза обратно на Стефани. — А… Просто… Я подумала, как же всё-таки ты был одинок… Тебе так не хватало просто общения с людьми. И твой смех… Он такой человеческий, словно ты давно так хорошо не проводил время. — грустно сказала она, и ломано улыбнулась. Все перевели глаза на клоуна, и каждый, как слышал он, пожалел его. — Не надо меня жалеть. И нет, я никогда не проводил так хорошо время со своей разумной пищей. — он весело усмехнулся, и всем стало жутко, и всем стало спокойно. — Так вот, на самом деле, всю мою земную жизнь, меня как только не звали. Мертвец, чудовище, монстр и так далее. — Что и не удивительно. — промямлил Майк, и смог улыбнуться. Сам он бы никогда не порадовался и не почувствовал необыкновенного спокойствия рядом с людоедом. — Так тебя никак не звали? — спросила Стефани, и клоун отрицательно покачал головой. — Хах, так мне не было это нужно. У меня не было того, кто постоянно ко мне бы обращался, так ведь? — спросил он, и снова почувствовал от всех троих жалость. — Хватит меня жалеть, я столько ваших поубивал. — после его слов, настала неловкая тишина. Так и есть. Он убийца. Они не должны жалеть его. Ладно, Стефани, он для неё спаситель, но не для Майка и Розали. Он для них убийца, пожиратель, маньяк, людоед, но точно не друг, которого надо жалеть. — А почему взял себе имя? — спросила Розали, разрывая эту гнетущую тишину. — Я встретил одного человека. Первого, наверное, на моём веку, с которым мне удалось пообщаться на свою тему. Тему убийств… — как грустно сказал это клоун. — Хм? И кого же это? — спросила Стефани заинтересовано, и он перевёл глаза на неё, а потом оглядел всех. — В этом городе, в середине 19 века, был убийца «Кукольник». — А! Я знаю его! — воскликнула Розали, перебивая клоуна, и Майк кивнул, мол, тоже знает его. Только Стефани не была в курсе. — Он совершил самоубийство перед своей последней жертвой! — Тогда мы думали, что роль «Кукольника» представлял ты. — Майк посмотрел на клоуна. — Чтобы разнообразить свои убийства, как больной гурман. А потом подкинул тело бедолаги. Только… — Майк щёлкнул пальцами, словно у него всё в голове сошлось, да только лицо поменялось, будто ни во что из понятого не верил. — Да-да, правильно подумал. Это был человек. Роберт Грей. — подтвердил догадку клоун. — Тогда имя Пеннивайз? — спросила Розали, и Пеннивайз улыбнулся, посмотрев вдаль, о чём-то вспоминая. — В нём было две личности. Пеннивайз — танцующий клоун, так же известный, как «Кукольник» совершающий, похвально красивые, убийства. И Роберт Грей — простой учитель начальной школы, который даже не подозревал, что убийства совершала другая личность. — Удивительно. — вдохновлёно сказала Стефани, и все вновь замолчали. — Что же, я очень сильно устала от сегодняшнего дня. Я буду рада, если мы все отправимся спать. Ну ты… Сам найдёшь, чем тебе заняться, да? — грустно сказала она, и все покосились на клоуна, зная, что будет совершенно ещё одно убийство. — Мы вот так его отпустим? Просто так? — удивился Майк, указывая на сидящего клоуна. — Хочешь меня задержать? Если ты сумеешь сделать это, думаю, я признаю тебя вселенским героем… — и клоун замолчал, глянув на Розали. Та заметно напряглась, так как взгляд этот был диким, звериным. — Девочка… — промычал он, и принюхался. — Нет-нет! Я не вкусная! — воскликнула она, и стала защищаться руками. — Да не собираюсь я тебя есть. Ты ведь… Когда собиралась убить меня, не контролировала себя, да? — спросил клоун, и у Розали дёрнулись плечи, заметно напряглась спина. — Откуда ты знаешь? — спросила она, но он не ответил, продолжая принюхиваться. Запах черепахи с неё исчез. Переведя взгляд, ни на кого другого запах не перешёл. — Да так, заметил это. Ты в мыслях кричала, что не можешь контролировать себя. Знаешь, почему? — спросил он, но она отрицательно помотала головой. И как тут, Пеннивайз уловил еле ощутимый, слабый запах черепахи, опять на ней, на Розали. «Зачем он выбрал тебя?». — Сейчас же всё хорошо? — Да…? — она недоверительно покосила на него взгляд и встала со стола. — Ладно, если вы все со всем разобрались, давайте же ляжем спать, хорошо? — спросила Стефани, и все кивнули, кроме крепко размышляющего Пеннивайза. — Это ночь не будет спокойной из-за кое-кого. Господи, не допусти ещё одну жертву. Отдай монстру взрослого человека, аминь. — прошептал Майк, и ушёл в зал, где сел на диван, и смотрел на Стефани с клоуном, что остались на кухне. Розали настороженно отправилась к себе в комнату, но чувствовал страх. Страх — что людоед лишь играется ними. Это его развлечение. — Пенни? — подозвала Стефани клоуна из его мыслей, и провела рукой по его спине. — Всё в порядке? — Кажется, я стал понимать людей. Осознавая, что тебя только что могли убить, что это уже доказательство твоей смертности, никогда не будешь спокоен после. Как… Как ты жила после того, когда узнала, что можешь умереть от моих рук, от моих клыков? — прошептал он, и Стефани обаятельно улыбнулась, после чего, схватила его руку и повела его в спальню. Майк проследил за ними, и его сердце кровью обливалось. Он жалел, что не убил его. Он жалел, что не был за место Розали, а поддался своим страхам. — Я люблю тебя. — свободно сказала Стефани, закрыв за собой дверь, усаживая клоуна на свою кровать. Она вновь глянула на свою детскую комнату, и она, для неё, стала преобладать теми же, раздражающими розовыми цветами. — И я не боялась. Тогда, когда ты спас меня от одиночества, что пожирало меня изнутри, я поклялась себе, что не испугаюсь тебя, чтобы ты не сделал. И если бы ты захотел меня убить, я бы приняла это, как должное, как необходимое для себя. — Хочешь сказать, что если бы не ты, мне стоило принять тот факт, что я погибну? — спросил клоун, и Стефани подошла к нему, присела к нему на колени, и пустила пальцы в его волосы. В мгновение, её пальцы заплетались в рыжие кудри. А глаза смотрели в глубокие, голубые глаза. — Может, да? Может, нет? Если бы ты погиб, мой смысл жизни ушёл бы за тобой. — прошептала она тихо, словно боялась, что кто-то услышит её, её личное и секретное. Клоун сидел на кровати, и держал его милую принцессу на руках. Теперь его тело стало высоким, грудь широкой. Он стал собой прежним, собой клоуном — Пеннивайзом. — Тогда бы мне пришлось найти всё, чтобы выжить. — проговорил он так мягко, так сладко для неё, что она невольно улыбнулась и потянулась к его губам. Их губы сомкнулись, и она повалила Пеннивайза на кровать, оказываясь сверху. Её тело вспылило, как зажигалка. — Иногда мне так страшно… — сказала она, в перерыве вздохнуть больше воздуха, отрываясь от сладких губ клоуна. Снимая с себя, через верх, мягко-красный свитер. Клоун улыбался пылкости его возлюбленной, и сдерживал себя, чтобы он не оказался сверху. Ему было интересно, что сделает его мал… уже повзрослевшая принцесса. — Чего ты боишься, милая Стефани? — улыбался он хитро, а глаза его зажглись янтарём. — Потерять тебя. Лишиться тебя. Оставить тебя одного. — призналась она, опустилась к нему, чтобы продолжить поцелуй. Она хотела его. Она очень хотела этого монстра, людоеда, который когда-то, как серый волчок, из баек на ночь, укусил её бочок. Вновь же оторвавшись от него, она стала снимать джинсы, клоун лишь повёл пальцем, как одежда с обоих слетела на пол. Стефани мысленно поблагодарила его и взглянула на клоуна. Тот расслабленно улыбался, и ничего не делал, предоставляя ей все полномочия над его материальным телом. Она залезла на него, удобно присаживаясь на его бёдра, и сжала в руке стоявший член. И присаживаясь на него, удобно для себя, стала двигаться. Клоун, в её такт, стал толкать бёдрами вверх. Сверху, Стефани могла лицезреть его бледное, как и его лицо, тело. Самое приятное для неё, наверное, так это было чистое тело, с рельефными кубиками. Запах сахарной ваты стал проявляться значительно сильнее, как и запах бабушкиных оладий. Пеннивайз, всё же, не смог сдержаться, и приподнял торс, оставляя Стефани сверху, проглаживая рукой по её бокам, — встречаясь руками со шрамам, — к её спине. Губами касаясь её шеи, оставляя засос, который имел горьковатый вкус, который за секунду, становился сладким. Он облизнул это место. Перешёл к ключицам, и ниже, так до сосков. — Ах… — тихо простонала Стефани, и хотела бы заткнуть себя рукой, как тут, третья рука Пеннивайза оказалась рядом с её ртом, чтобы закрыть, но девушка поймала его большой палец, и засосала во рту, облизывая языком. Он напоминал ей, действительно, вкус сахарной ваты. Четвёртая рука, запустила свои пальцы в её волосы. Её же руки удерживали своё тело на Пеннивайзе, схватясь за плечи. Ещё пара рук клоуна, взялось за её бёдра, и стали приподнимать, и опускать. Сам клоун вошёл в свой ритм, более быстрый, что доставлял великолепное удовольствие Стефани. Она почувствовала, как её возлюбленный встал на ноги, и стал быстрее, так как теперь… Выбивать ритм стало легче. Она тяжело дышала, стонала, и затыкала себя посасывая палец клоуна. Пеннивайзу же не надо было дышать, но он всё ровно тяжело дышал. И словно по щелчку, оба потянулись к друг другу, и заткнули себя страстным поцелуем.

Томно вздыхая его аромат, Вздыбившийся грудью, Твои щёки горят!

Некий голос прозвучал в голове Стефани, и она знала, что это голос девочки, маленькой её, которая так сильно любит Пеннивайза. Теперь эта маленькая она и она сама, одно целое. И страсть, и любовь, и привязанность обоих, суммировалось. Они оба чувствовали, словно они сейчас взлетят. Нет, не внизу, как просит клоун, а к небесам, прося прощения у Бога. Стефани чувствовала, как она непобедима с ним, как не победима перед всеми только с ним. И никто ей больше не нужен. Никто. Никогда. Они оторвались от поцелуя. Клоун-людоед слышал мысли её, так же ясно, словно он их читает. Он млел от них, он млел от неё самой. Её голос, её дыхание, её тело! Всё её тело пульсировало в его руках, она так была горяча, и она стала такой лёгкой, что он даже испугался, что она сейчас улетит от него, поэтому, с приближающимся оргазмом, он сжал её бёдра. Чтобы она точно никуда не ушла. Не в этот момент. Никогда. Ни за что. Клоун не смог справиться, и облизал её шею, и укусил. Её плоть стала такой сладкой, такой сладкой и вкусной, что он был готов её съесть. Но он этого не сделает, нет, он имеет обладание над собой. Кровь с укуса стала стикать вниз, между грудью, по животу, вниз, где происходит самое жаркое в этой комнате. Стефани схватилась за его спину, в отмщении, — хотя скорее, бесконтрольно, — процарапала ногтями по его спине. Смешавшаяся боль, и наслаждения, стали причиной скорого приближения оргазма. Он стал собирать длинным языком скатившуюся кровь. Она была так сладка для него. Что он был готов взреветь от счастья, но вместо этого, он подтянул к себе Стефани, поцеловал её, и зарычал в её рот от оргазма. Стефани же простонала, чувствуя свой оргазм, и мягкое тепло, вливающееся в её матку.