Редкая болезнь солнца...

Я возвращаюсь. Маттео стоит на том же месте. Делаю глубокий вдох и начинаю: – Мне нужно тебе кое-что сказать… На этот раз я настроена решительно, и название моей болезни почти слетает у меня с языка. Честное слово. Но у Маттео такое искреннее, открытое лицо, он смотрит на меня и видит ту, кем я очень хотела бы быть, – совершенно нормальную девушку. И я опять не могу заставить себя признаться. – Кота у меня никогда не было, – говорю я. Маттео заливается смехом: – Да ты что? Офигеть! После вечерних событий мне никак не хочется спускаться на землю. До самого утра я сочиняю новую песню – «Скалы любви». Мне кажется, это лучшее, что я написала за всю свою жизнь. Песня получается сложной, глубокой и тонкой. Наконец-то я достигла того, к чему всегда стремилась. По крайней мере, очень на это надеюсь. Я засыпаю с широкой улыбкой на лице, когда солнце уже встает. После ужина заходит Амбар. Мы валяемся на моей кровати. Потом я беру гитару. Мнение подруги очень важно для меня; интересно, что она скажет о моей новой песне. Итак, я пою, изливаю всю душу. Но когда поднимаю глаза, чтобы посмотреть, как Амбар мне сопереживает, вижу: она где-то далеко. Улыбается, глядя в телефон, пальцы бегают по клавиатуре. Я перестаю петь и откладываю гитару. – С кем ты переписываешься? Она отрывается от телефона, морщится и прячет его под одеяло. – А? Ни с кем. Извини. – Амбар! – произношу я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более угрожающе. Она пожимает плечами и бормочет что-то невнятное. – Чего-чего? Снова бормотание. – Ни слова не могу разобрать. Можешь говорить четче? – Себастьян! – выкрикивает она наконец. – Я с Себастьяном тискалась! Не могу сдержать улыбку. – Заткнись! – рычит Амбар. – А я ничего и не говорю! – отвечаю я, улыбаясь еще шире. – Заткнись! – повторяет она. Я прыскаю со смеху: – Да я же ни слова не сказала! Амбар краснеет как свекла и прячет голову под одеяло. Оттуда доносится: – А он типа ничего, да? – Он очень милый! И вкус у него хороший, раз он влюбился в тебя. Мне даже его чили-кон-карне понравилось. – Вот тут ты врешь, и мы обе это знаем. Чили было невозможно проглотить, – возражает Амбар под одеялом. – Зато все остальное точно правда. Значит, моя подруга дала Себастьяну шанс. Я искренне рада, но эту радость перевешивает беспокойство: как отец воспримет то, что у меня появился парень? Который, между прочим, не знает о моей пигментной ксеродерме. Наверное, папа захочет немедленно с ним увидеться и как пить дать выдаст мой секрет. И не будет у меня больше никакого парня. Уродливая тень болезни повиснет над нашими головами и все разрушит. У Маттео и так сейчас проблем предостаточно. Не хватало ему только меня с моим стремным диагнозом. Нет, нельзя допустить, чтобы все пропало, едва зародившись. У меня созрел план, для реализации которого понадобится помощь Амбар. Вчера я вполне успешно изображала нормальную девчонку: играла в пиво-понг и тайком целовалась с парнем на яхте, не принадлежащей ни мне, ни ему. А раз так, то почему бы не продолжить игру? – Можно, я скажу, что пойду сегодня вечером к тебе? На самом деле мы с Маттео договорились встретиться. Амбар сбрасывает одеяло с головы и выпрямляется: – Хочешь, чтобы я помогла тебе обманывать отца, пока ты проводишь время с парнем? – Готова поклясться: она еле сдерживает слезы, хотя обычно ее нелегко заставить плакать. – Горжусь тобой. – Странное дело, но я как будто тоже собой горжусь, – улыбаюсь я. – Иди. Иди проверни это прямо сейчас, – Амбар подталкивает меня ногой, пытаясь спихнуть с кровати, – пока у тебя запал не кончился. Я делаю глубокий вдох и спускаюсь по лестнице. Отец у себя в каморке. Перебирает портфолио фотографов. У меня возникает странное и неприятное чувство: как будто он может видеть, что делается в моей голове. – Чем занимаешься? – спрашиваю я, решив начать издалека. – Оцениваю работы.