no strings attached

Четверг начинается медленно. Джихун просыпается с тяжелой головой, злой сам на себя, и игнорирует все суненовы звонки и сообщения с прошлой ночи. Предпочтение он отдает ленивому утру: никуда не торопясь, собирается на работу, покупает себе пафосный кофе в Старбаксе, даже зная, что Джонхан все равно притащит ему неизменный американо, и берет себе круассан в довесок. Сегодня Джихун не будет никуда спешить. Он добирается в офис к десяти. В сегодняшнем расписании — только запись во второй половине дня, в то время как утро относительно свободно. Можно было бы посвятить его разгребанию корреспонденции и наброскам музыки к камбэкам позднего лета, но для музыки Джихун чувствует себя слишком растерянным. Ничего хорошего… Разве чувства не должны приносить вдохновение? Сейчас аудитория сходит с ума по тяжелому EDM, так что Джихун сильно сомневается, что какая-нибудь айдол-группа захочет балладную заглавку, которая только и может получиться из его невзаимных привязанностей. Он вздыхает, откидывая голову на спинку кресла. Да и плевать. Ближе к двенадцати в дверь его кабинета стучат. К этому моменту Джихун успевает записать небольшую мелодию из головы и поспешно сохраняет файл, спрашивая, кого там принесло.  — Сюрпри-и-из, — он резко поворачивает голову и видит в дверях заглядывающего Сунена. Джихун безмолвно пялится на него, краем разума осознавая, что лицом слишком выдает удивление, но Сунен принимает это за разрешение войти в кабинет, запирая за собой дверь с громким многообещающим щелчком. В руках у него пакет с едой на вынос, а сам он выглядит максимально довольным и гордым за свой сюрприз.  — Голодный? — спрашивает он, но Джихун только молча взирает, как Сунен ставит пакет на стол, принимаясь распаковывать его. — Я взял нам чаджанмен, так что потом придется вернуть тарелки… Я надеюсь, что ты не откажешься от обеда.  — Да… Я бы поел, — признается Джихун в конце концов, и Сунен улыбается — больше сам себе — пригласительно вытягивая стул для Джихуна и занимая тот, что рядом. Джихун колеблется мгновение, но все же поднимается с рабочего места и садится к нему. Чаджанмен пахнет вкусно, и Джихун, функционирующий всего на двух чашках кофе в системе, осознает, что забыл съесть купленный заранее круассан. Прежде чем Джихун успевает потянуться за палочками, Сунен уже кладет их перед ним вместе с салфеткой и даже открывает для него банку колы. Джихун смотрит на все это молча, не зная, как реагировать, когда Сунен так ухаживает за ним в своей привычной, но очаровательной манере. Глупо, думает он.  — Спасибо, — произносит вслух. Сначала они так и едят в тишине, но потом Сунен начинает говорить об айдолах, которых он учит, о том, как они хорошо справляются с хореографией, затем о новой хореографии, которую он поставил японской герлз-группе, почему ему приходится лететь в Японию, о том, как сильно отличаются танцевальные стили для корейской и японской сцены, и Джихун просто ест и впитывает каждое слово. Он заканчивает с обедом первый, пока Сунен еще пытается болтать с набитым ртом, разбавляя тишину. Словно это заложено в него природой… Сглаживать острые углы, особенно, когда сам Джихун едва проронил несколько слов. На самом деле, он не сердится и даже не расстроен. Скорее, просто смущен и чувствует себя немного безнадежно.  — Что насчет тебя? — спрашивает Сунен, добираясь до колы, которую они делят на двоих.  — Меня?  — Нет, другого тебя, — это дурацкая шутка, и Сунен знает это, но за одну улыбку Джихун уже готов простить его.  — Я в порядке. Скоро третий квартал, так что будут новые проекты, — медленно проговаривает Джихун, отстраненно гоняя по дну тарелки остатки лапши, которые не уместились в его желудок. — И еще одна айдолка скоро дебютирует… Сегодня записываем ее.  — Ага, Джина, да? — спрашивает Сунен, не отвлекаясь от еды, и Джихун переводит на него взгляд.  — Да… Ты знаешь ее?  — Она солистка, которую я сейчас тренирую. Джихуну требуется несколько секунд, чтобы кусочки сложились у него в голове, и, видимо, его шок легко читается, потому что Сунен добавляет:  — Ты удивляешься? Я же постил наши занятия в инсту?  — Я не проверял… — признается Джихун, разблокируя телефон, чтобы прогрузить аккаунт Сунена.  — Это хорошая реклама для меня, — объясняет он. — Она раньше была участницей известной герлз-группы, но их расформировали в прошлом году, а Джина все еще на слуху. Конечно, он прав. В его профиле несколько последних постов с Джиной: одна совместная фотография в зеркале студии, затем видео, где Джина танцует, затем селфи. В суненовой сториз репост из сториз Джины с ужином-барбекю. Джихун хмурится.  — То есть ты продинамил меня в пользу Джины, — бормочет он со вздохом, не отдавая себе отчет.  — Это не «продинамил». Это работа.  — Работа, — повторяет Джихун, мягко хмыкая. — И сколько она тебе платит за работу? Сунен жует, поэтому отвечает не сразу:  — Немало, — признает он.  — За ужины она тоже платит?  — Ага…  — А за секс? Сунен в ответ легко толкает его локтем:  — Ничего такого. Она просто клиент.  — Это не исключает возможность секса. Сунен вспыхивает щеками.  — Джихун, не начинай… — это звучит почти как мольба, даже не предупреждение, и Джихуну становится дурно.  — Прости… прости, — он отодвигает тарелку от себя. — Я знаю, что это нечестно, но мне кажется, у нее небольшой краш на тебя, — говорит Джихун, вспоминая все те разы, когда Джина прерывала запись ради встречи со своим загадочным хореографом.  — Что ж, тебе ли ее винить? — Сунен очевидно пытается разрядить обстановку, но это не помогает, когда Джихун сидит рядом с таким же небольшим крашем на Сунена. Аргх. Он закидывает голову и пялится в потолок, слушая, как жует Сунен, и пытаясь понять, бесится он из-за этих звуков или из-за самого себя.  — Ты ведешь себя странно, — замечает Сунен наконец. — Это потому, что я уезжаю?  — А ты переводишь тему? — голос Джихуна не звучит резко, но вот вопрос сам по себе…  — Ты ревнуешь? — неожиданно осознает Сунен. — Серьезно? К Джине? «Неужели в этом есть что-то удивительное?» — думает Джихун, скашивая на него взгляд. У Сунена на подбородке остатки бобового соуса, и Джихун содрогается от ужаса, потому что даже это кажется ему милым. Он тянется убрать их и, когда отстраняется, его палец ненадолго замирает рядом с суненовыми губами. И тогда Сунен, всегда охотно готовый Сунен, понимает намек и ловит подушечку его пальца влажным поцелуем, слизывая остатки соуса.  — Вкусно, — усмехается он, но выражение лица Джихуна не меняется, пока он смотрит, как угасает улыбка Сунена, оборачиваясь немым вопросом.  — Что, если я все же немного ревную? — спрашивает он, опуская руку на суненово плечо.  — Тебе незачем ревновать, — говорит Сунен буднично, пожимая плечами. — На данный момент я очень доволен своей сексуальной жизнью. На данный момент. Джихун горько улыбается, поднимаясь, и сокращает расстояние между ними, чтобы подарить Сунену долгий поцелуй. Сунен издает удивленный звук, но Джихун лишь целует его настойчивее, настолько отчаянно, что суненово кресло чуть откатывается назад. Он пристраивает колено между его разведенных бедер, жадно скользит языком в рот, и спустя всего мгновение Сунен оплетает его за талию, притягивая ближе, и сжимает в ладонях задницу. Когда Джихун со вздохом разрывает поцелуй, Сунен склоняет голову к голой коже, туда, где джихунова рубашка застегнута не до самого воротничка, и Джихун улыбается, чувствуя острые зубы на коже и то, как член болезненно пульсирует под ширинкой.  — Погоди минуту, — шепчет он, отодвигаясь, и Сунен хмурится — ох, его красные припухшие губы — но отпускает Джихуна. — После того раза я купил кое-что в офис, — признается Джихун, вытаскивая из ящика презервативы и маленькую бутылочку смазки, и Сунен любопытно поднимается с кресла, чтобы рассмотреть получше.  — Боже, Джихуни… ты такой испорченный, — улыбается он, и Джихун краснеет, не успевая ничего сказать, потому что Сунен целует его, обхватывая ладонями горящие щеки. — Что Джихуни хочет сегодня? Как насчет офисных фантазий?  — У меня нет таких, — бормочет он между поцелуями, и Сунен отстраняется с улыбкой, начиная расстегивать его рубашку.  — Это не может быть правдой, — мурлычет он, и, господи боже, думает Джихун. Есть что-то в том, какими яркими кажутся его губы, когда они целуются, и как он складывает их, когда говорит… Просто великолепно. — Ты же купил все это в кабинет… Наверняка ты много думал об этом. Джихун молчит, позволяя Сунену аккуратно спустить рубашку со своих плеч и проследить пальцами вниз по торсу. Он смотрит на Сунена и видит красивого, нежного мужчину, которому платят сверху за то, что он учит девчонку танцевать. Которого кормят бесплатными ужинами просто за то, что он невозможно милый и очаровательный. А Джихуну даже не приходится платить за его общество: горячие губы под челюстью, сладкий шепот в ушах… Это все его. На данный момент. Джихун резко втягивает воздух — то ли от этих мыслей, то ли от того, что Сунен сжимает зубами его сосок, выводя из ступора, и легко толкает суненовы плечи.  — Снимай одежду. Сунену не приходится говорить дважды. Он с готовностью выныривает из футболки, пока Джихун смазывает пальцы, и выпрямляется гордо обнаженный, полностью возбужденный и твердый, ухмыляясь на Джихуна.  — Трахнешь меня на своем столе? — спрашивает он с энтузиазмом, и Джихун приподнимает бровь.  — Твои фантазии или все-таки мои?  — Непринципиально, если внутри меня окажутся твои пальцы. Джихун улыбается.  — Тогда поворачивайся. Сунен слушается, и Джихун быстро наклоняет его, заставляя схватиться руками за подоконник, проталкивая в него первый палец и выбивая судорожный вздох, ложащийся поверх оконного стекла.  — Черт, меня отсюда видно? — спрашивает он вслух, но Джихун не утруждает себя ответом, добавляя еще палец и разводя их внутри. На левой руке, которая придерживает суненову поясницу, он мельком проверяет часы — без пятнадцати час. Через пятнадцать минут ему нужно быть в студии. Он торопливо вставляет в Сунена и третий палец.  — Блять, — ругается Сунен, падая лбом на подоконник, и сразу же стонет, дергая бедрами вперед. Джихун сжимает его задницу в ладони, возвращая на свои пальцы, и Сунен отвечает влюбленным смехом.  — Ты такая маленькая шлюшка, — бормочет Джихун тихо. Суненов смех оседает на стекле. — Готов поспорить, тебе нравится тешить себя тем, что симпатичная айдолочка крутится вокруг тебя и платит за твои обеды, особенно, когда ты знаешь, что можешь прийти ко мне и сделать так, что я тебя трахну. А еще заставить меня ревновать и сходить с ума. Джихун не говорит этого вслух, безжалостно растягивая его тремя пальцами, чтобы затем толкнуться глубже и услышать суненов протяжный стон, найдя простату.  — Ох, блять, да, сделай так еще… Она просто клиент… да-а-а, вот так, блять, — стонет он, расставляя ноги шире, когда Джихун снова стискивает его задницу, раскрывая так, что Сунен запрокидывает голову. — Ах-х-х, м-м-м… Джихун… Неужели ты думаешь, что мне так хочется таскаться на эти ужины? Деньги — это, конечно, здорово… Но это… — выдыхает он, прижимаясь лбом к окну, — еще лучше. «Сказал парень, который работает на износ», — думает Джихун, вытягивая пальцы, и надрывает зубами упаковку презерватива, распределяя смазку по члену. Он входит медленно, но до самого основания, и ростовые окна с видом на Сеул, вид небоскребов и самого Сунена, склонившегося перед ним, делают все ощущения острее.  — Я сейчас как будто упаду вниз, — шепчет Сунен, и Джихун слышит это, сильным толчком прижимая его к окну, а затем еще раз — жестче.  — М-м-м… Джихун… Я не могу, не могу так, — выдыхает Сунен слабо, и Джихун запоздало понимает, что он пытается отодвинуться от окна. — Мне стремно… — добавляет он беспомощно. Джихуна тут же возвращает с небес на землю. Он выскальзывает из Сунена и торопливо втягивает его в комнату, разворачивая за плечи, чтобы проверить, в порядке ли он. Спросить не успевает, потому что Сунен набрасывается на него с поцелуем — ладони на щеках, пальцы зарываются в волосы, возбужденный и влажный член трется о джихуново бедро. Джихун стряхивает с себя штаны, переступая через них, и толкает Сунена на свой стол, прямо поверх набросков лирики. Он трахает его быстро, возможно, даже слишком быстро. Сунен обхватывает его бедрами за талию во время толчков, и Джихун кончает, оставляя синяки от своих пальцев на порозовевшей суненовой заднице и прижимаясь губами к его обнаженному плечу. Он громко рычит и дрочит Сунену, пока тот тоже не спускает себе на грудь с шумным вздохом и неожиданно нежными пальцами в джихуновых волосах. Комната на несколько минут застывает в тишине, заполненная только их тяжелым дыханием и сиренами скорой, доносящимися с улиц города.  — Хех, — хмыкает Сунен наконец. — Офисный перепих, — он потягивается, изгибаясь в спине и издавая довольный вздох. — Горячо. Джихун не отвечает, завязывая презерватив узлом, и кидает его в мусорную корзину так, чтобы он упал между бумаг и никто не заметил в кабинете ничего непристойного. Влажными салфетками из ящика стола он вытирает Сунена, задумчиво наблюдающего за ним, приподнявшись на локтях.  — Спасибо, — улыбается он мягко, нежно убирая джихуновы взмокшие волосы со лба. — Я знал, что ты не самый болтливый парень, но в последнее время ты слишком тихий. Это странно. На это Джихун тоже не отвечает, подбирая суненовы вещи с пола и передавая их ему.  — Если что, я не обижаюсь из-за окна, — добавляет Сунен.  — Я знаю. Сунен спрыгивает со стола и неловко пошатывается, натягивая штаны, а затем ловит джихунов подбородок пальцами, заставляя посмотреть на него. И сам долго смотрит в ответ, словно пытаясь решить невозможно сложную задачу.  — Что не так? — спрашивает он, и Джихуну удается не отвести взгляд. — Ты правда настолько ревнуешь?  — Я не ревную. Уголки суненовых губ дергаются вверх.  — Неужели?  — Представь себе.  — Тогда, думаю, тебе захочется услышать это: сегодня вечером у нас личная тренировка с Джиной, — говорит он, поблескивая глазами, и это вызов. — Иногда она просит меня помочь ей с растяжкой, знаешь, надавить на ее бедра, чтобы она смогла сесть на шпагат. Джихун все еще смотрит в ответ, хотя перед глазами начинает расплываться. Вот говнюк.  — Она все пытается меня споить, флиртует без остановки… У нее руки так и тянутся ко мне, иногда она так сильно впивается ногтями в мои ноги… Это непривычно, — он усмехается, прекрасно понимая, насколько Джихун ненавидит этот разговор. — Ты такой очаровательный, Джихуни, — мурлычет Сунен и цепляет ногтем большого пальца джихунову нижнюю губу перед тем как отстраниться. — Ты был бы ужасным партнером по сексу без обязательств, если бы мне хотелось трахаться с кем-то, кроме тебя. Он натягивает футболку и приглаживает волосы, чтобы они легли, как следует.  — Спасибо за перепих, — весело усмехается он, как будто джихуново молчание — самая забавная вещь в мире.  — Обращайся. Сунен светится еще ярче.  — Кстати, я рассказывал, что мне приходится вылететь в Японию раньше, потому что Джина хочет, чтобы ее хореограф был рядом во время концерта? Да господи блять, нет, Джихун не собирается это терпеть. Он рывком притягивает Сунена к себе за футболку, заставляя издать удивленный смешок, переходящий в искренний вздох, когда джихуновы пальцы оказываются в его волосах и тянут, наклоняя голову. Джихун прижимается ртом к открытой шее и жадно целует, и целует, втягивая кожу, вгрызаясь зубами так, чтобы наверняка оставить метки. Когда суненовы руки скользят вниз по его спине и устраиваются на заднице, притирая Джихуна ближе, Джихун отрывается от него с последним размашистым поцелуем прямо поверх новообретенного красного засоса и поднимает затуманенный, голодный взгляд.  — Спасибо, — шепчет Сунен честно, и Джихун впервые возвращает ему улыбку.

***

Запись с Джиной проходит нормально, потому что большую часть времени Джихун предвкушает ее реакцию на отвратительно огромный засос на шее у Сунена. Черт, он ведет себя, как ребенок, подписывающий любимую игрушку своим именем. Впрочем, на запись он все равно опоздал, и Бомджу одарил его взглядом, четко говорящим «Будь добр, удались в уборную и приведи в порядок свои волосы». Поначалу Джихун не понял намека, но затем и Джина поинтересовалась, кем это он был так занят утром, и его догнало осознанием.  — А тебе действительно интересно? — улыбается он ей, настолько выпадая из характера, что Джина недоверчиво присматривается, прежде чем рассмеяться.  — Можешь не говорить, но если у тебя есть парочка советов, как дать парню понять, что ты его клеишь, я бы послушала, — шутит она, и Джихун не может удержаться от победной улыбки.

***

Сунен вваливается к нему этим вечером, даже не дожидаясь приглашения.  — Ты маленький засранец, — рычит он Джихуну на ухо, вгрызаясь поцелуями чуть ниже. — Бедная девочка не знала, куда девать глаза.  — Знаешь, она спрашивала у меня совета, что сделать, чтобы до тебя дошло, что она с тобой флиртует, — легко смеется Джихун, пока Сунен скользит пальцами под его футболку, щекоча кожу.  — И что же ты ей посоветовал?  — Ничего. Подумал, что она и так должна понять намек.  — Какой же ты ревнивый говнюк, — Сунен жестко прижимает его спиной к кухонной стойке, и Джихун даже не против, прослеживая кончиками пальцев фиолетовые отметины на его шее.  — Всего лишь хочу быть уверен, что на мое время с тобой не претендует кто-то еще, — мягко говорит Джихун, и Сунен прекращает выстилать поцелуи по его шее, поднимая взгляд.  — Я знаю, наше соглашение не то чтобы официальное, но я думал, это и так понятно, что мы не трахаемся с другими людьми.  — Даже если это понятно, иногда вещи просто случаются, — замечает Джихун, спускаясь ладонями, чтобы обхватить суненовы плечи.  — Ты намекаешь, чтобы я проверился?  — Я девять месяцев не спал ни с кем, кроме тебя, — Джихун чуть сжимает пальцы, словно ставя точку на этой теме. Сунен улыбается.  — Понял, — мурлычет он мило и клюет Джихуна в губы. — Раз уж я сегодня пропускаю халявный ужин, найдешь, чем порадовать меня?  — Голодным ты от меня не уйдешь, — многообещающе говорит Джихун. Сунен ухмыляется и сжимает в ладонях джихунову задницу, принимая вызов.

***

В пятницу Джихун опаздывает на работу, но не чувствует себя виноватым. Вот вообще нисколько. Кто бы чувствовал себя виноватым за опоздание, если цена этому — утренний минет. На таких условиях Джихун был бы не против опаздывать на работу всю оставшуюся жизнь.  — О, Джихуни знает мой кофейный заказ, — довольно улыбается Сунен, заходя на кухню после душа этим утром. Когда он подносит чашку ко рту, его яркие губы выделяются на фоне белой керамики.  — Я просто добавил отвратительное количество молока и сахара. Невелика наука.  — Но сама попытка! И ты помнишь, что мне нравится! Так лестно. Они завтракают быстрым омлетом с остатками говядины и овощей, и к моменту выхода из дома Джихун уже десять минут, как должен был быть на работе.  — Куда тебя подвезти? — спрашивает Джихун, играясь с брелком сигнализации на ключах от машины, но Сунен не отвечает, и он поднимает взгляд. Сунен залипает на флаер, который сорвал еще до того, как подъехал лифт.  — Кто-то сдает апартаменты-студию несколькими этажами ниже, — читает Сунен с флаера и переворачивает его, чтобы посмотреть, есть ли что-то на обратной стороне. — Может, стоит позвонить? Джихун не уверен, спрашивают ли его, поэтому молчит, придерживая Сунену двери, чтобы он успел войти. Что вообще говорят в случаях, когда твой друг-любовник раздумывает о квартире в твоем же доме? Не могу дождаться, когда мы станем соседями, чтобы наконец трахаться в любое время! Надеюсь, я не влюблюсь в тебя еще сильнее! Какой. Ужас. Отвратительно. Как же он так проебался?  — Эм-м, — красноречиво выдает Джихун, когда Сунен обращает на него внимание, ожидая ответа. — Попробуй позвони? Лицо Сунена озаряется улыбкой, как будто это лучшее, что он слышал за всю неделю. Чоль сияет не меньше, когда Джихун рассказывает ему об этом происшествии за ланчем.  — Тебе про-о-осто пиздец. Джихун буравит его взглядом, но не может не согласиться.

***

Тренировка в пятницу выходит быстрая, но интенсивная. Чоль не может составить ему компанию, а Сунен опаздывает, поэтому Джихун удваивает усилия, чтобы выжать все дурное настроение из своей системы до встречи с Суненом, который потом поможет вытрахать оставшееся недовольство. Возможно, в этом и состоит его инновационный метод борьбы с жизненными трудностями. Что ж, до последнего времени это работало.  — Я позвонил по поводу квартиры! — довольно говорит ему Сунен, присоединяясь к тренировке. К этому моменту Джихун уже остывает, лениво растягиваясь на мате и не упуская голодный взгляд, которым Сунен оглаживает его бицепсы. — Они сказали, я могу заглянуть посмотреть на нее даже сегодня вечером! Арендная плата тоже отличная! Чуть больше, чем я плачу сейчас, но, учитывая, что это студия и отличный комплекс… Он буквально раскидывает вокруг себя восторженные звездочки, и Джихун занимает себя тем, что пытается развести ноги как можно шире, наклоняясь руками вперед.  — Ты же не против, правда? — слышит он неожиданно рядом и поднимает голову, чтобы увидеть Сунена, присаживающегося прямо перед джихуновой слабой попыткой в шпагат.  — Ты о чем?  — Если мы будем жить в одном доме?  — Честно говоря, это не мое дело, где тебе жить… Главное, чтобы тебе все нравилось. На какое-то мгновение Джихуну кажется, что Сунен его поцелует прямо здесь и сейчас, но он этого не делает… Конечно нет, они же не какая-нибудь чертова парочка, или окей, ладно, возможно, они парочка, но все, что между ними есть — это секс, и Джихуну, блять, пора перестать зацикливаться на этом. Сунен встает и берет телефон в руки.  — Тогда я договорюсь на просмотр сегодня, — говорит он с готовностью, и Джихун решает, что на сегодня хватит с него шпагатов.

***

Разумеется, Сунен проводит вечер у него, настаивая на совместном душе, что имело ряд очевидных преимуществ, и в числе первых — суненовы пальцы, растягивающие джихунову задницу. Сунен сегодня в прекрасном настроении: он болтливый, активный, тактильный и такой… такой жадный. Еще даже не восемь вечера, а Джихун уже кончил трижды, и был бы четвертый, но у Сунена звонит телефон — как раз когда они на диване, и Сунен расслабленно двигает пальцами внутри Джихуна.  — Я уже бегу, — обещает Сунен и вешает трубку, лишая Джихуна своих пальцев и сцеловывая недовольный стон с его губ. — Я быстро, Джихуни. Веди себя хорошо. Как будто у Джихуна остались хоть какие-то силы, чтобы вести себя плохо. Он почти уверен, что кончил бы насухую. Когда входная дверь закрывается, Джихун прикрывает глаза рукой и вздыхает. Его твердый член лежит на животе, но у Джихуна нет даже сил найти и натянуть боксеры, валяющиеся рядом с диваном, чтобы соблюсти хоть какие-то приличия в своей одинокой, опустевшей квартире. Мягкий шум телевизора убаюкивает его, и он проваливается в короткий сон, чтобы проснуться от звонка в дверь и заставить себя поплестись открыть дверь Сунену, натягивая белье по пути.  — Двадцать шесть — ноль — пять, — сонно бормочет Джихун, и Сунен непонимающе моргает на него, а затем расплывается в улыбке, понимая, что это код входной двери.  — Ох, Джихуни… нельзя же раздавать такую личную информацию, — говорит он негромко. — Но, да, владелец квартиры сказал, что это здание очень безопасное, — он проходит, закрывая за собой дверь, и следует за сонным Джихуном в спальню. Джихун валится поверх одеяла, зарываясь лицом в подушку и прикрывая глаза от ощущения всепоглощающего комфорта, когда матрас прогибается и Сунен устраивается рядом, обнимая его за талию необъяснимо привычно.  — Скажи честно, ты точно не против? — шепчет он в джихунову шею, и Джихун чувствует, как спина покрывается мурашками.  — Это же твоя жизнь, Сунен, — бормочет он.  — Но это и твоя жизнь тоже. Джихун мычит что-то отрицательное и лениво перекатывается на спину, чтобы взглянуть в суненово лицо, прижимающееся к подушке.  — Тебе понравилась квартира?  — Да, — легко признается Сунен. — Это студия, но главная комната — огромная! Я докуплю диван и, может быть, даже кухонный стол. И цена очень хорошая. Я достаточно накопил… — он останавливает себя, но Джихун понимает, что он хотел сказать что-то еще.  — Ты правда очень много работал все это время. Сунен улыбается чуть скованно и застенчиво.  — Спасибо.  — Если тебе нравится, соглашайся.  — Хорошо, Джихуни, — говорит он очень тихо. Джихун снова мычит и закрывает глаза, через минуту чувствуя мягкий поцелуй на своей щеке.  — Так что, четвертого раунда не будет? — слышит он над своим ухом, и какое бы нежное чувство ни посетило Джихуна, в этот момент оно ускользает.  — Подремать немного… Умоляю… Мне нужна энергия, — бормочет он. И Сунен действительно дает ему подремать. Кроме того, что «подремать» растягивается на девять часов здорового сна, и утром Джихун просыпается в одиночестве, находя на кухне неаккуратную записку. Прости, тренировка с Джиной… Мое время расписано до последней минуты, но я все еще целиком и полностью твой <3 Я напишу, когда мы сможем встретиться в следующий раз. Буду очень благодарен, если ты замолвишь за меня словечко своему соседу из 13В (это хозяин той студии, и я упоминал ему, что мы знакомы). Спасибо, Джихуни. Надеюсь, скоро увидимся ;) Хорошего тебе дня, детка~

***

Выходные проходят тихо и без Сунена, что не так уж и плохо, поскольку Джихун занят Сынчолем… (— То есть вы съезжаетесь?  — Он переезжает не ко мне, а в квартиру на четвертом этаже.  — То есть, все-таки съезжаетесь?  — Играй, блять, в свою игру молча.) … Мингю… (— Сунен нашел себе квартиру в твоем же доме? Мы с Вону съехались только через три года!  — Он будет в жить в другой квартире! Другой квартире!!!) … и Джуном… (— О господи, это ты тот мудак, который вечно оставляет на Сунене засосы? Чувак, ты и твой рот опасны для общества, у тебя не зубы, а челюсти. Тебе стоит быть аккуратнее!  — Конечно ты его знаешь… Каждый мой блядский знакомый знает Сунена…  — Что ты там бормочешь? Ар-р-р, так волнуюсь перед поездкой. Но учти, мы сходим поужинать вместе, когда я вернусь из Японии!  — Окей…) Все остальное время Джихун пишет — вернее, пытается писать музыку. Не сказать, что у него получается. Он рождает несколько черновых мелодий и строк лирики, но ничего не складывается в песню. Джихун медленно начинает отчаиваться, будучи прекрасно знакомым с тем, что такое писательский блок. И сейчас проблема в том, что он знает, кто именно «блокирует» его, но всем своим естеством отказывается что-то предпринимать. В воскресенье, ожидая обед из доставки, он бесцельно шарится в телефоне и, повинуясь минутной слабости, открывает суненову инсту. Там одна новая фотография, которой не было в ленте пару дней назад, и Джихун чувствует, как сердце замирает в груди. На фотографии разворошенная постель и крохотный кусочек кожи в уголке, который невозможно было бы заметить, если не искать специально. Подпись простая: «Как же я хочу остаться в кровати на весь день ❤️». Джихуну не нравится то, сколько намеков и подтекстов он, кажется, может увидеть между строк. Неужели засосов было недостаточно, думает он с мягкой улыбкой, и новая сладкая мелодия крепнет в его сердце. Возможно, Сунену тоже нравится быть его. Джихун лайкает фото, переотправляет его Сунену с подписью «Тогда жду» и идет писать песню.

***

Остаток дня Джихун чувствует себя в ударе: к ужину у него есть практически готовый трек, а еще спустя пару часов он заканчивает с большей частью лирики. Это песня о любви — может, не столько о любви, сколько о взрослении, о симпатии и о тех чувствах, которые переполняют тебя, когда ты думаешь о звуках того самого имени. Джихуну нравится она — милая и бодрящая, как раз для осенних камбэков, и в то же время свежая и не очень шумная — для подходящего к концу лета. Он переслушивает ее в очередной раз, но, когда распахивается дверь его маленькой домашней студии, Джихун пугается так сильно, что вырывает штекер от наушников из компьютера.  — Господи блять, — выпаливает он, и Сунен виновато улыбается из дверного проема.  — Я писал тебе, — извиняется он и поднимает наушники с пола, подходя ближе. — Вот поэтому и не стоит никому давать пароль от двери.  — Тогда ты мог бы звонить в дверь хоть всю ночь.  — Сомневаюсь, что прямо всю ночь. Джихун бы на его месте не был так уверен. Когда он ловит музыкальное вдохновение, его непросто вытащить из студии.  — Который час?  — Одиннадцать с чем-то.  — Поздно… — замечает он, и Сунен как-то странно дергает плечом.  — Я подумал, что ты еще не будешь спать. Он сегодня какой-то на удивление робкий. Джихун окидывает его взглядом, и в этот момент его живот издает громкий звук. Джихун стонет вместе с ним.  — Черт, умираю с голоду.  — Я тоже не успел поужинать. Я приготовлю что-нибудь? Предложение располагающее, и Джихун соглашается, сохраняя файлы и отправляя наработки Бомджу, а затем сгребает со стола остатки от заказанного обеда, чтобы направиться на кухню. Кухонный репертуар Сунена нельзя назвать впечатляющим, поэтому он готовит неизменную лапшу, против которой Джихун ничего не имеет. Сейчас он готов съесть что угодно. Он помогает нарезать овощи и слушает, как Сунен рассказывает о прошедших нескольких днях. Сунен много говорит, но это больше не кажется Джихуну странным, и он не против послушать кого-то еще после того, как пробыл весь день наедине со своими мыслями. Плюс, Сунену и самому нужно это — выговориться в пространство. Он очевидно расстроен и вымотан своей невозможной нагрузкой, и Джихуну приходится напомнить себе: кто он такой, чтобы комментировать это.  — Джун рассказал мне, что вы знакомы! — упоминает Сунен, когда они расставляют тарелки.  — Да, мы дружим с колледжа.  — А-а-а, это здорово! Если бы я знал, я бы пригласил его на прошлых выходных! Они ужинают за вялым разговором о Джуне, и Джихун запоздало начинает понимать, как же, черт возьми, это все странно. Каким домашним это все кажется. Сунен возвращается после работы, заходит в квартиру без звонка в дверь и готовит ужин, чтобы они поели вместе. Какого хрена. Как они очутились в этой ситуации? Каким, блять, образом его это устраивает?

***

В понедельник все оборачивается еще хуже. Хуже — потому что Джихуну приходится оставить спящего Сунена в своей постели из-за совещания, на которое нельзя опаздывать. Хуже — потому что они не занимались сексом этой ночью. Сунен спал рядом, и у них не было секса. Что вообще происходит. Они поужинали, Сунен ушел в душ, пока Джихун убирал на кухне, и, когда Джихун вернулся в спальню, Сунен уже дремал в кровати, а он не был настолько возбужден или плохо воспитан, чтобы тревожить его. Когда он забирался в кровать, Сунен вынырнул к поверхности своего сна, умудряясь пробормотать «Прости меня, прости… Я хотел прийти пораньше… Я так хотел… Прости».  — Все хорошо, Сунен, — сказал ему Джихун, обрывая бормотание, и Сунен окончательно провалился в сон. И все было хорошо. Все действительно было хорошо. Ему не за что было извиняться. Они оба оказались такими придурками, вот и все. К обеду от Сунена приходит сообщение, что он все-таки собирается подписать договор аренды. Джихун отвечает поднятым вверх пальцем и получает еще одно сообщение с обещанием увидеться во вторник. То есть понедельник без Сунена… Джихун в кои-то веки надеется, что это к лучшему: сосредотачивается на черновиках песен и заканчивает последние записи Джины, потому что ей улетать уже в четверг — вместе с Суненом. Кажется, она каким-то образом прознала, откуда у Сунена все эти засосы, и вела себя прохладно во время работы, но все же идеально закончила последние правки и сбежала на свою хореографию, чему Джихун абсолютно не удивился.  — Да что происходит? — вслух спрашивает Бомджу, и Джихун только пожимает плечами, набирая сообщение Мингю, чтобы убедиться, что он не останется один на вечернюю тренировку.

***

На этой неделе время как будто идет быстрее — слишком быстро, словно вселенная знает, что Сунен уезжает в четверг, и Джихун каждой клеточкой тела тоже это знает. Поэтому Сунен не хочет для себя отношений? Потому что одна только мысль о том, что ему придется ненадолго уехать, так выматывала всех его партнеров? Джихун не привык ощущать ничего подобного, поэтому оправдывает себя тем странным форматом отношений, в который они загнали себя, в котором они не обсуждают свои чувства и который неторопливо разрушает их изнутри. Джихун не может сосредоточиться. Джихун проверяет инстаграм Сунена по пять раз в час. Джихун чувствует себя полным дураком. Сунен заглядывает к нему на обед во вторник, но не задерживается надолго, поэтому это почти не считается. Он слишком занят последними приготовлениями, чтобы остаться на ночь у Джихуна, и Джихун едва реагирует на эту новость.  — Прости, — извиняется Сунен в сотый раз.  — Не извиняйся. Зачем? Ты же ничего мне не должен.  — Я знаю, ты постоянно твердишь об этом, но… Разве это так? Я чувствую, что обязан тебе во многом.  — Тогда ты можешь сказать мне «спасибо». Я не виню тебя за карьеру… Достаточно будет, если ты поблагодаришь за это. Сунен улыбается так, словно это лучшая вещь, которую он услышал за день.  — Спасибо, Джихун.  — Ага… Я к твоим услугам. Несколько секунд они наслаждаются обедом в тишине, а затем Сунен игриво толкает джихуново колено под столом.  — Я хочу пригласить тебя на ужин завтра, — заявляет он ни с того, ни с сего.  — Зачем?  — Ну, я уезжаю уже в четверг…  — Всего на пару недель. «Черт, Джихун, ты просто профи в проебах». Ему хочется отвесить пощечину самому себе.  — Это ужин в знак благодарности, — суненовы пальцы мягко ложатся поверх джихуновой ладони, и Джихуну кажется, что они легко подрагивают, но он уже не уверен, не выдумывает ли это его мозг. — Пожалуйста? А потом я останусь у тебя, — это знакомое предложение заставляет Джихуна расслабиться.  — Хорошо, — соглашается Джихун, и, на самом деле, улыбка, в которой расплывается Сунен в ответ, заставила бы его согласиться на что угодно.

***

 — Это свидание? — спрашивает Сынчоль на следующий день, и Джихун в душе не представляет, как отвечать на это.  — Я не знаю, — говорит он честно. — Сунен сказал, что приглашает на ужин… Он уезжает завтра.  — Надолго?  — Две недели.  — Хм-м-м, — задумчиво мычит Сынчоль, работая челюстями над салатом, который приготовила его девушка как часть парной диеты. — Возможно, это какая-то новая форма прелюдии. Если это правда, Джихун согласен.  — Как поживают твои чувства?  — Кошмарно. Он ночевал у меня в воскресенье. В смысле, просто спал.  — Без секса?  — Даже без поцелуев.  — Может, это не так плохо? Во всяком случае, ночевка без поцелуев — это вполне… обыденно? Точно. Джихун осознает, что правда разрывает ему сердце.  — Я больше не знаю, что я хочу услышать, Сынчоль, — признается он. — Убедиться, что он мне нравится? Убедиться, что он мне не нравится? В моей голове — полный бардак.  — Вы должны поговорить друг с другом.  — Я же дал себе месяц…  — Тогда его отъезд должен прочистить тебе мозги, — слова Сынчоля звучат утешающе, и Джихун кивает. Еще три недели. Он выдержит, и без разницы, что Сунен подразумевает этим своим ужином. Если после этого он сможет скинуть напряжение привычным способом, это не имеет значения.

***

Все еще не уверенный, свидание ли это, Джихун надевает черные джинсы и светло-голубую рубашку с коротким рукавом. Лук получается повседневный и симпатичный, и Джихун, не имея представления, куда они пойдут, надеется, что это уместно. Сунен забирает его к семи, и в этот раз он из вежливости пользуется дверным звонком, что Джихун находит удивительным.  — Сегодня без пароля?  — В прошлый раз, когда я вошел по паролю, ты чуть не заработал инфаркт, — улыбается Сунен. К счастью, у него в руках нет ни букета, ничего такого, и волнение в животе Джихуна слегка успокаивается. Одет Сунен тоже как обычно — белая огромная футболка с цветочной вышивкой над сердцем заправлена в светлые джинсы, плюс высокие черные конверсы. Выглядит мило.  — Куда мы пойдем? — спрашивает Джихун, тоже выбирая поношенные белые конверсы, подумав, что шлепки — это все же чересчур повседневно.  — Минхао посоветовал мне одно место, — Сунен ждет его в подъезде, придерживая для него дверь. — Как ты относишься к мексиканской кухне? Что ж, действительно, ничего такого. Джихун сглатывает разочарованную горечь с языка. Никаких роскошных ужинов сегодня, никакие его фантазии не становятся реальностью. Скорее всего они просто нажрутся маргаритами и потрахаются на диване. Прогулка до ресторана занимает двадцать минут, и Сунен рассказывает ему расписание своей поездки в Японию, а потом вытягивает из Джихуна информацию о песнях, которые он пишет для третьего квартала. На месте Сунен называет администратору имя, на которое забронирован столик, и Джихун одновременно удивлен и взволнован количеством усилий, вложенных в повседневный ужин. За столом Сунен двигает свой стул на джихунову сторону, чтобы слышать его лучше среди постороннего шума, и вблизи он все еще такой милый, что Джихун не выдерживает. Он поднимает руку и просит две маргариты, стараясь успеть до того, как заходящееся пульсом сердце сведет его с ума.

***

Итак, когда у каждого на счету по четыре маргариты, Джихун прижимает суненову ладонь к столу, не давая ему открыть пятый раунд.  — Нет, хватит уже, — предупреждает Джихун, но хихиканье так и рвется из него, и Сунен заглушает его смех своим поцелуем. Ах да, теперь они целуются в публичных местах. Пьяные от текилы, забывшие о недоеденных тако на столе. Что интересного в тако, если Джихун может занять свой рот, например, Суненом?  — Хоть одна из твоих песен была обо мне? — жарко спрашивает Сунен ему на ухо, когда Джихун отстраняется от него, потому что, как бы ему ни нравилось целоваться с Суненом, публичность все еще напрягает. Это не совсем случайный вопрос — за ужином они обсуждали, откуда Джихун черпает вдохновение для песен. Из прошлых отношений, из снов, в одном из которых океан затопил небоскребы, из внезапных идей, приходящих в голову на беговой дорожке. Здесь есть что обсудить, когда за твоими плечами более сотни написанных песен.  — Не-а, — говорит Джихун, играясь под столом с суненовыми пальцами. — Не уверен, — добавляет он, подумав. — Может и да.  — Может? — ухмыляется Сунен, и, черт возьми, как же Джихун обожает эту его улыбку.  — Я пишу сейчас одну песню, — признается он, делая глоток маргариты, чтобы перебороть накатившее жуткое смущение. Глоток до дна. Возможно, стоило дать Сунену заказать по пятой. — Думаю, я вдохновился из-за тебя.  — Ты так думаешь?  — Вообще-то, я старался не думать о тебе, — вырывается из него, и, боже, Джихуну точно пора бы заткнуться, но он так пьян, а голос Сунена, теплый и близкий, пускает дрожь по позвоночнику, пока его ладонь лежит на джихуновом бедре.  — Почему же? Я думаю о тебе все время, — Сунен склоняет голову, пытаясь поймать его взгляд, но Джихун отказывается пересекаться с ним взглядами, прекрасно чувствуя, как алеют его щеки, и надеясь, что полумрак освещения скроет это.  — Что ж, это удивительно.  — Что именно? Что я вообще думаю? — Сунен крадет у него шутку. — Просто ты такой крохотный, что прекрасно умещаешься в моих мыслях, — Джихун поднимает на него глаза, хмурясь. — Хех, — хмыкает Сунен и тянется сцеловать морщинку между его бровей. — Ты наконец-то посмотрел на меня.  — Потому что ты хамишь.  — Я не хотел тебя обидеть. Я считаю, что ты идеального роста. Во всем идеальный. Идеальный Джихуни, — мурлычет он между поцелуями, и Джихун замирает практически в ужасе.  — Сунен… что ты несешь?  — Разве я не могу сделать тебе комплимент?  — Конечно, можешь, но это…  — Джихун? — в беседе появляется новый голос, легко узнаваемый для Джихуна, и какой бы ужас его ни охватил от суненовых слов, он не идет ни в какое сравнение с тем, что Джихун чувствует сейчас.  — Блять, — выдыхает он быстро, крепко сжимая в пальцах ладонь Сунена.  — Что ты здесь делаешь? — спрашивают его, и Джихуну хочется запустить тарелкой с остатками тако в это прекрасное, нарочито-невинное лицо.  — Ужинаю, — напряженно улыбается Джихун. Сунен притихает рядом с ним, расправляя плечи и изучая незнакомца любопытным взглядом. Его большой палец успокаивающе рисует узоры на джихуновом запястье, и, если честно, это единственная вещь, удерживающая Джихуна в сознании.  — Вау, а мы давненько не виделись, да? — ему улыбаются, как старому другу, словно это не ему разбили сердце несколько лет назад. Кан Даниэль. Очаровательный, галантный, забавный Кан Даниэль. Они знали друг друга еще с Пусана, со времен старшей школы, и снова сошлись, когда Даниэль переехал в Сеул и у него здесь не было ни одного друга. Возможно, это и есть настоящая джихунова слабость — подбирать одиноких мальчиков в огромном Сеуле. Как же хочется провалиться под землю.  — Не так уж и давно, — цедит Джихун холодно, искренне считая, что лучшего этот мудак не заслуживает. — Я, вообще-то, занят, — добавляет он, кивком головы указывая на Сунена.  — Ах, точно, что ж, был рад знакомству?..  — Сунен, — суненова улыбка сквозит самодовольством, но взгляд остается острым. — Уверен, что рад здесь был только ты.  — Ну разумеется, — усмехается Даниэль дружелюбно в ответ. — Джихун, нам стоит пересечься еще как-нибудь.  — Не думаю, что это хорошая идея.  — Прошло столько времени… Наши взгляды…  — Я предпочел бы больше никогда в жизни не встречаться с тобой, Даниэль, — и голос Джихуна звучит слишком уверенно для человека, выпившего четыре коктейля, но, скорее всего, эта фраза дается ему только благодаря им. Даниэль хмурится, но лишь на короткое мгновение, пока ему не удается снова изобразить беспечность на лице.  — Ну… тогда прощай? Приятно видеть, что у тебя получается двигаться дальше. Это совершенно лишний комментарий, уебок, думает Джихун, но заставляет себя промолчать, чтобы Даниэль убедился, что разговор окончен. Сунен тоже молчит, и Джихун очень ценит это. Он бы просто не выдержал, если бы они с Даниэлем продолжили взаимодействовать. Джихуну срочно нужно куда-нибудь подальше от этого места.  — Пожалуйста, попроси счет, — шепотом просит он, и Сунен поднимает руку, подзывая официанта.

***

Сунен платит за ужин, потому что заторможенных реакций Джихуна не хватает даже на то, чтобы вытащить кошелек. Джихун расстраивается, но Сунен настаивает, не давая ему потянуться за деньгами, обосновывая тем, что платит тот, кто приглашал. Когда они уходят, Джихун старается не смотреть на Даниэля, правда старается, но все равно замечает его на баре. Рука Даниэля покоится на оголенном женском бедре, и Джихун не хочет проверять, знакома ли ему эта девушка. Он просто благодарен за то, что теплая суненова ладонь, лежащая на его пояснице, подталкивает его вперед.  — Будет глупо, если я сейчас уточню, кто это был? — смеется Сунен, когда они оказываются снаружи. Джихун не винит его за неловкий вопрос: они все еще оба солидно пьяные, пусть тревога слегка и прочистила джихунову голову.  — Мой бывший. И скрывать это не было никакого смысла.  — Который из? — Тот самый, которого я поймал на измене. На мгновение становится тихо.  — Ты не рассказывал мне этого, — едва слышно говорит Сунен, но Джихун только пожимает плечами.  — Это не так уж важно, серьезно. Мы встречались два года, и я был уверен, что всю оставшуюся жизнь мы собираемся провести вместе, пока как-то не вернулся домой с работы и не застал его трахающим какую-то девушку на диване. У Джихуна пересыхает во рту. Хочется выпить… или сигарету… что угодно. Руки у него слегка дрожат, поэтому он обхватывает себя. Сунен внезапно кажется совсем далеким.  — Знаешь, что он мне сказал первым делом? Сунен молчит.  — «Долго же до тебя доходило», — Джихун горько смеется. — Понимаешь? Они трахались в нашей квартире три месяца, пока я не застукал их. Я был слишком занят на работе, чтобы понять раньше.  — Джихун, я… Джихун прикрывает глаза.  — Тебе не нужно ничего говорить. Не извиняйся, это же не твоя вина. Я даже не знаю, была ли в этом моя вина, — он поднимает веки, чтобы встретиться с суненовым печальным взглядом. — Мы с ним должны были тогда обсудить все, но оба были слишком глупы. У меня была куча других дел, а он был слишком горд. Они стоят на выходе из ресторана, в тишине, заполняемой машинами и снующими мимо людьми, и, спустя долгие секунды, Сунен тянется к нему — его пальцы оказываются на джихуновой щеке, и Джихун готов склонить голову для поцелуя, но Сунен отступает.  — Ты не заслужил всего этого.  — Я не заслужил? Откуда тебе знать? Я получил повышение сразу же после того, как мы расстались. И заодно запрет оставаться в офисе после пяти. Как грустно, что у меня больше не было парня, к которому я бы спешил домой, — его улыбка ощущается пластиковой, а чувство жалости в суненовых глазах — оглушающим. — Не надо меня жалеть, — бормочет Джихун, опуская взгляд в землю. — Прости, что я испортил нам ужин.  — Это не так.  — Хорошо, тогда прости, что мой бывший испортил его. Он поднимает глаза, потому что Сунен не издает ни звука, и не знает, как сопротивляться встречному взгляду, полному эмоций и словно пытающемуся найти в Джихуне что-то новое. Расшифровать все секреты вселенной, спрятанные в джихуновой голове.  — Не смотри на меня так, — шепчет Джихун. Сунен не отводит глаз:  — Как?  — Словно ты пытаешься понять меня. Здесь нечего понимать. Я влюбился и думал, что только этого будет достаточно. Сунен выглядит так, будто хочет что-то сказать, но, к счастью, ничего не говорит, предлагая Джихуну свою руку.  — Пойдем домой, Джихуни, — предлагает он. Джихун послушно вкладывает свою ладонь в его, даже не задаваясь вопросом, где должен быть «дом».

***

Домой они добираются к девяти, и протрезвевший Джихун скучает по блаженному пьяному состоянию, поэтому достает бутылку вина и выкручивает пробку, пока Сунен отлучается в ванную.  — Джихун… — вздыхает он, видя Джихуна, наполняющего два бокала.  — Прости, у меня нет текилы, — Джихун с громким звуком ставит бутылку на стол и опрокидывает в себя бокал.  — Не хочу портить тебе веселье, но алкоголь — это не ответ.  — Я и не ищу ответов.  — Это и не выход тоже. Джихун смеривает его равнодушным взглядом.  — Ты все-таки портишь мне веселье.  — Я надеялся, что я и есть твое веселье, но если ты предпочитаешь провести ночь, обнимаясь с бутылкой вина, я могу уйти.  — Бесите, — бормочет Джихун, но оставляет бокал на столе. Он буравит взглядом светло-золотистую жидкость и не поднимает голову, пока Сунен не подходит ближе, осторожно заправляя его челку за ухо.  — Я? — спрашивает он почти шепотом.  — Вообще все. Суненовы пальцы вплетаются ему в волосы и удерживают, чтобы Сунен мог оставить невесомый поцелуй на скуле под глазом.  — Что мне сделать, чтобы тебе полегчало, Джихуни? — спрашивает он на ухо. Джихун подставляет лицо, ловя суненовы губы своими и целуя его широко и отчаянно, затем изворачиваясь всем телом, прижимаясь ближе и сгребая в кулак суненовы волосы. Сунен отвечает на поцелуй с тем же рвением, с силой вжимая Джихуна в кухонный островок и легко поднимая, чтобы усадить сверху. Джихунов бокал опрокидывается, и вино растекается по столешнице. Сунен отодвигается, чтобы устранить последствия, но Джихун притягивает его обратно, запирая рядом, сомкнув ноги на талии, и снова целует, быстро и глубоко, так, чтобы Сунен даже не подумал выпускать Джихуна из рук.  — Отнеси меня в кровать, — шепчет он в суненову шею, чувствуя, как джинсы становятся мокрыми от вина. Сунен затягивает его на себя, удерживая под бедра, и несет Джихуна в спальню, пока тот оставляет влажные поцелуи на его шее, открывая обзор. Его роняют на кровать. Джихун торопливо расстегивает джинсы, пока Сунен стягивает свои брюки. Он не успевает избавиться от рубашки, потому что Сунен тут же оказывается сверху, целуя беспорядочно подбородок и губы, скользя ладонями под ткань, чтобы огладить пресс и накрыть пальцами соски.  — Я всегда был снизу для него, — говорит Джихун неожиданно, и суненовы ладони неуверенно замирают на его ребрах. — Ты первый с тех пор, с кем я согласился быть снизу.  — Ладно, — отвечает Сунен, потому что больше ему нечего ответить. Джихун смотрит на него и обхватывает его лицо руками, притягивая для поцелуя:  — Если тебе в Японии захочется… заняться сексом с Джиной, пожалуйста, скажи мне. Не предавай меня так, даже если мы не… Сунен затыкает его поцелуем, сильным, жарким и полным надежды.  — Я ни с кем не поступил бы так, и, тем более, я не собираюсь так поступать с тобой. Джихун не открывает глаз:  — Хорошо. Кажется, этой ночью они занимаются любовью… Джихун не знает. Но Сунен продолжает целовать его везде, не отрываясь. Губы, кончик носа, скулы и лоб. Его шею, плечи и грудь, даже икры, раздвигая джихуновы ноги шире и толкаясь глубже, пока Джихун не начинает умолять ускориться, и затем Сунен крепко смыкает ладонь на члене, доводя его до пика. Сунен кончает сразу же после, выходя из Джихуна и пачкая ему живот, а затем вылизывает его в своем извращенном извинении и завершает все, дотянувшись до салфеток на прикроватной тумбочке. Потом Сунен падает рядом: его рука расслабленно лежит на джихуновой груди, и Джихун прекрасно знает, что Сунен смотрит на него.  — Джихун? — зовет он шепотом, щекоча дыханием кожу на плече.  — Да?  — Я никогда не сделаю тебе больно. Обещаю. Слишком поздно, думает Джихун с мягкой улыбкой, но вслух говорит:  — Хорошо.

***

Они принимают душ вместе и смотрят кино в гостиной, и все это время Сунен не отлипает от него, обнимая сзади, прижавшись грудью к джихуновой спине. Когда на экран выползают титры, Сунен целует его, утягивая обратно в спальню.  — Это ведь не тот самый диван, правда?  — Не говори мне, что ты думал об этом весь фильм…  — Я не думал, но хотел трахнуть тебя на нем и засомневался, не будет ли это странно…  — Придурок, мы ведь уже трахались там, — Джихун откидывается на подушки, пока Сунен неторопливо растягивает его пальцами, несмотря на то, что он достаточно податлив после предыдущего раза. Несколько раз Сунен предлагал побыть снизу, но сегодня Джихун вообще не собирался делать за него работу. К тому же, то, как Сунен вел себя, оказываясь сверху, принадлежало только им… Это было не напоминание о Даниэле, а исцеление для Джихуна. Очень кстати после сегодняшней встречи.  — Окей, но я все равно не рискнул бы…  — Тот проклятый диван я сжег сразу же. Сунен целует его в щеку:  — Вот и славно. Джихун приоткрывает один глаз, чтобы взглянуть на него:  — Ты ревнуешь?  — Я никогда не ревную, — ярко улыбается Сунен. — И я не вижу причин ревновать тебя к мудаку, который сделал тебе больно. Я не хочу становиться для тебя таким человеком. Иногда Джихун просто не может поверить, что Сунен говорит то, что говорит.  — Сколько же людей ты влюбил в себя, Квон Сунен? — проговаривает он тихо, когда Сунен собирается наконец-то войти в него.  — Что? — замирает он.  — Ничего, — мягко отвечает Джихун, притягивая его к своим губам. — Просто вставь уже и сделай так, чтобы мне этого хватило на две недели без тебя. Сунен улыбается, делая толчок.  — Заметано.

***

Утром Сунен готовит им завтрак и делает кофе перед тем, как вернуться к себе за чемоданом и улететь во второй половине дня.  — Ты уверен, что ты в порядке? — спрашивает Сунен в третий раз с момента пробуждения, и Джихун щелкает его по носу.  — Да.  — Если тебе захочется поговорить о чем-нибудь, звони мне, ладно?  — Я рассмотрю это предложение. Сунен кивает, удовлетворенный ответом.  — Всего две недели, и я вернусь, — говорит он, целуя Джихуна после завтрака, и у его губ кофейный вкус. — А потом перееду парой этажей ниже.  — Договорились, сосед, — Джихун подается к его губам, но Сунен удерживает его на месте, оставляя целомудренный поцелуй на щеке.  — Пока, Джихуни. Не забывай обо мне.  — Как будто это возможно. Сунен улыбается, глядя на него, и джихуново сердце застревает где-то в глотке.  — Я думаю, я действительно буду скучать по тебе, — наконец изрекает Сунен, и джихунова ответная улыбка меркнет.  — Что ты имеешь в виду, говоря «действительно»? Сунен заметно колеблется. Джихуну становится почти страшно, но вместе с тем внутри зажигается надежда — впервые с тех пор, как эти чувства начали снедать его живьем.  — Я не особо скучаю по людям, когда уезжаю… Понимаешь? Для меня это просто работа, и я всегда возвращаюсь. Рутина. Но, кажется, тебя мне будет не хватать… Джихун не выдает себя. Момент ощущается бесценно хрупким и подающим надежду.  — Что ж, возможно, в этот раз тебе откроется что-то новое? Сунен удивленно распахивает глаза и быстро прижимается к его рту уверенным поцелуем.  — Тогда… не могу дождаться, — шепчет Сунен, отстраняясь. И Джихун, безусловно, думает так же.