***
На протяжение нескольких следующих дней Сунен постоянно пишет Джихуну. Обычно — о всяких мелочах: фотографии еды, селфи из зеркала в студии, хаотичные детали, которыми наполнены его дни. Сообщения приходят постоянно, пожалуй, чаще, чем когда-либо, и хотя Джихун — не самый большой любитель переписок, он искренне наслаждается короткими сообщениями, всплывающими на его экране. В субботу ночью сообщения становятся странными, и Джихун вспоминает, что вечером был концерт Джины. Джихун [00:12]: ты что пьяный? Сунен [00:12]: ехеххехехех Джихун все еще не знает, как справляться со своей ревностью. Как держать эту дистанцию… Он понятия не имеет, с кем Сунен общается и чем занимается в свое свободное время, и на самом деле, у него нет желания контролировать это. Ему просто хочется… знать. Знать, с кем сейчас Сунен и чем он занят. Сунен [00:13]: когла мы отмеяали джина и менедлеры нвпоили меня >< Сунен [00:14]: ненаааавиду напиыаться Сунен [00:14]: хочу с*кса Джихун [00:14]: ты серьезно сейчас зацензурил это Сунен [00:15]: нуууужжжеее джихуниииии отругай меня Джихун [00:16]: ты где? Сунен [00:16]: [прикрепленное фото] птаюсь понятб какая из ътих дверей от моего номерв Размытая фотография коридора, и Джихун садится в кровати, в одних боксерах, скрещивая ноги, а затем собирает все свое мужество и нажимает на «вызов». — А-а-а… Джихун… — вздыхает Сунен, отвечая. Его голос звучит чуть приглушенно, и Джихун буквально может увидеть, как он, отдыхая, устало упирается лбом в стену. — Ты нашел свою комнату? — По-моему, у меня был номер 1304, — бормочет он. — Это 1031… Еще чуть-чуть. Джихун невольно смеется. — И сколько ты выпил? — Я не помню… Они продолжали и продолжали подливать мне сакэ… Убойное дерьмо, кстати. Соджу намного лучше, особенно виноградная… сладенькая… Не такая отвратительная и напиваешься с нее на раз. М-м-м-м… Ага! Вот! Джихун слышит щелчок двери, потом возню в комнате. — Дом, милый дом, — бормочет Сунен, падая на кровать. — Как прошел концерт? — Супер! — выдыхает он довольно. — Джина водит дружбу с кучей артистов! Я успел взять пару номерков, но потом она приревновала меня и заставила пить, — Сунен смеется сам себе, но Джихун слишком напрягается от одной этой темы. — Джихуни молчит… Ну же, не ревнуй тоже… — голос Сунена звучит мягко и успокаивающе. — Она спросила, не хочу ли я поужинать с ней, когда мы вернемся в Сеул, но я сказал, что мне придется спросить разрешение у тебя. Джихун издает сухой смешок. — И что она ответила? — Хм-м-м, а это имеет значение? Теперь она знает, что я занят, — даже пьяным Сунен звучит на удивление серьезно, и тишина, которая следует за этим, кажется оглушающей — до первого стона. Джихун вспыхивает скулами от удивления. — Ты что, трогаешь себя? — Не могу удержаться… Когда слышу тебя… Так хочу, чтобы ты был рядом, — стонет Сунен, не стесняясь своих звуков. — Скажи что-нибудь своим сексуальным голосом. — Мой голос не сексуальный. — Для меня — очень. Ты тоже трогаешь себя? Ах, боже… Еще десять дней, и ты снова будешь лежать подо мной, растянутый и готовый… Джиху-у-ун, — Джихун чувствует, как у него встает под тканью боксеров, но он не двигается, просто наслаждаясь таким Суненом. — Скажи хоть что-то… Джихун облизывает губы, и они кажутся такими пересохшими под его языком. — Я не знаю, что сказать, я просто хочу слушать тебя. — Ах… Ладно, — он сглатывает и хрипло выдыхает. — Боже, я такой никчемный без тебя. Это безумно тупо, всего три глотка сакэ, и я уже хочу, чтобы твои руки оказались под моим бельем, но я блять оставил тебя в чертовом Сеуле… Дурацкий Сунен… Он снова стонет, его дыхание становится отрывистее, и Джихун уверен, что его собственное дыхание тоже сбивается. — Так ты скучаешь по мне? — Джихун удивляет сам себя этим вопросом, но его рука накрывает член, и разум тонет в тумане желания от удовольствия слышать Сунена таким. — Разве это не странно? — Нет ничего странного в том, чтобы скучать по кому-то, — тихо говорит Джихун и минуту слушает только сдавленные стоны Сунена, тяжелые вздохи и звук, с которым ладонь двигается по члену, а в конце — хриплый стон, когда Сунен кончает. — М-м-м-м, — тянет он, и шуршат простыни. — Спасибо за это, Джихуни. Джихун не отвечает. Спустя секунду в его динамиках раздается мягкое посапывание, и Джихун больше не чувствует себя таким уж возбужденным. Он вешает трубку и идет принимать холодный душ, чтобы уговорить себя хоть как-то поспать.***
Суненовы сообщения становятся реже после этого. Он слишком занят постановкой хореографий для той японской группы, из-за которой изначально полетел в Токио. С ним заключили контракт всего на полторы недели — и Сунен предупреждал, что этого слишком мало, но агентство отказало в продлении, заставляя их с Джуном и Минхао работать в максимально сжатые сроки. — Они вообще ничерта не понимают! Они притащили меня сюда, чтобы игнорировать наши идеи и свято ожидать, что мы посвятим все время… — Сунен, прости. Мне надо идти, — Бомджу бросает на Джихуна недовольный взгляд из дверей, постукивая по циферблату часов, потому что Джихун определенно опаздывает на совещание, пока Сунен переживает нервный срыв на том конце телефона. Они толком не говорили четыре дня — сегодня Джихун отправил ему короткое сообщение, вопрошающее, как он, после чего Сунен позвонил и вот уже полчаса как нервно ругался на ситуацию. — Я позвоню тебе вечером, договорились? — обещает Джихун, и Сунен вздыхает. — Да. Прости. Прости… — повторяет он. — Спасибо, Джихун. — Это мелочи, — говорит он, зажимая телефон плечом и собирая бумаги. — Мы поговорим позже. Джихун действительно звонит ему вечером, но Сунен не отвечает, перезванивая только ближе к полуночи. — Они загоняют бедных девочек до смерти только потому, что не могут определиться с хореографией и меняют решение каждые две минуты. Это так идиотски… — Сунен жалуется двадцать минут, а затем устало вздыхает. — Я не хочу об этом больше говорить… — А о чем хочешь? — О чем угодно. — Хочешь послушать, над чем я работаю все это время? — Да… было бы здорово. Поэтому Джихун рассказывает ему о трех своих любимых песнях, которые еще шлифует, цитирует строчки лирики и даже дает послушать превью одного из треков, которым гордится больше всего. Он рассказывает Сунену о своих днях и о том, как Сынкван нервничает перед свадьбой, пока они оба не оказываются в кроватях с телефонами на подушках, и когда Джихун слышит суненово сонное сопение, то тоже проваливается в сон.***
— Вону просил узнать у тебя, как дела у Сунена, — говорит Мингю во время тренировки за неделю до его возвращения. — Почему бы ему не спросить самому? — Сунен не особо поддерживает связь с нами… Но Вону уверен, что он списывается с тобой, — Мингю переводит на него взгляд. — Это так? — … возможно? Мингю картинно падает в обморок, тут же поднимаясь. — Вы двое такие милые! — Я кину в тебя это, — Джихун взвешивает в ладони трехкилограммовую гантель. — Я вполне уверен, что за это можно угодить в тюрягу, а как же ты будешь встречаться со своим милым сладким Суненом, если будешь сидеть в тюрьме? Хорошенько подумай. — Заткнись. Пожалуйста. Мингю усмехается и откладывает этот разговор, возвращаясь к руководству джихуновой тренировкой, чтобы поднять тему снова на ужине. — Нет, но серьезно, мне просто интересно, что происходит между вами, — Мингю переплетает пальцы в замок, обращая на Джихуна терпеливый взгляд. — И раз уж я плачу за ужин, ты должен мне откровение. — Я лучше заплачу сам за себя… — Ну, Джиху-у-у-ун… Это мучение. Без преувеличений. С Джихуна хватило бы этих бесед с Сынчолем, но еще и Мингю, который (боже, храни его душу) не умеет держать рот закрытым? Джихун не идиот. Лучше промолчать, чем унижаться. — Отлично. Можешь не говорить. Тогда говорить буду я, и если ты не опровергаешь, я принимаю сказанное за истину! — Господи, блять, за что… — Вы заварили все это изначально как любовники, но сейчас вы действительно встречаетесь, и каждый из вас слишком смущен, чтобы признать, что отношения, включающие только лишь секс, не работают. — Они работают до тех пор, пока не перестают сами по себе, — говорит Джихун тихо, просто чтобы удовлетворить Мингю. Чтобы заставить его заткнуться. — И у ваших истек срок годности? — Нет. — Но… — Здесь нет никаких «но». Наши отношения все еще завязаны исключительно на сексе. — Тогда почему он говорит каждый день с тобой, а не с Вону? — Я не знаю? Может, он просто не хочет беспокоить Вону? — То есть ты признаешь, что вы разговариваете каждый день? Джихун смотрит на него угрожающе, пока официантка не приносит им обжигающий бибимпаб. — Не каждый день, но почти, окей? — Ты так остро реагируешь. Люблю, когда ты бесишься, это очень забавно. Ты огрызаешься, а вот Сунен почему-то улыбается, когда говорит о тебе. — Ешь, — Джихун нервно мешает содержимое тарелки ложкой. — Молча. — Очаровательно. Он твоя пара на свадьбу? — Мы не пара, мы оба приглашены. — Ага-ага, но вы пойдете вместе? — Мы еще не обсуждали это. — Ну, раз уж вы теперь соседи… — Богом клянусь, Мингю, если ты не захлопнешься… Мингю смеется и с энтузиазмом принимается за еду.***
Джихун возвращается домой после десяти и принимает быстрый душ, зная, что к одиннадцати Сунен напишет узнать, могут ли они созвониться. — Привет, — голос Сунена звучит глухо, и джихуново сердце глупо пропускает удар, когда он слышит его таким подавленным. — Еще пару дней, — утешает Джихун, и ответный смешок почти физически щекочет ему кожу. Сунен жалуется, но быстро перескакивает на более приятные темы: он пробовал недавно новый бенто, надеется, что в Сеуле можно будет найти клевую персиковую газировку, а еще Джун достиг двухсот тысяч подписчиков, в то время как Сунен — уже четырехсот. — Как ты? Я вечно много болтаю о себе… — Это нормально, я совсем не против. Сунен неловко прочищает горло: — Хорошо, но все-таки, как ты? Серьезно… Что у тебя нового? — Ничего особо. — Новые песни? — Не сказал бы. Повисает тишина, и Джихун искренне ненавидит такие моменты, когда он не может подобрать слова. — Я знаю, ты, должно быть, не хочешь говорить об этом, но этот парень с ужина… Даниэль, не беспокоил тебя больше? Джихун застывает. — Ты прав, я не особо хочу говорить об этом… — отвечает он наконец. — Прос… — Нет, все в порядке. Хочу я или нет, мне наверно стоит? Он не донимал меня больше, я думаю, намек был понятен. И я, на самом деле, в порядке после этой встречи… почему-то это ощущается, как облегчение. — Почему же? — осторожно спрашивает Сунен. — Потому что я понял, что не скучаю по нему. Я не хочу иметь с ним ничего общего, как бы сильно я его ни ненавидел… Это камень с моих плеч. — Тогда я рад за тебя. — Я тоже, — вздыхает Джихун удовлетворенно. — Кстати, — начинает он, чтобы закрыть эту тему, — я занимался в зале с Мингю, и он сказал, что ты не разговаривал с Вону с самого отъезда. — Это неправда… Наверняка мы должны были… — Ну, тем не менее, он попросил Мингю узнать у меня, как ты. — Он драматизирует. Я точно говорил с ним на прошлой неделе. «Но на этой неделе ты говорил только со мной». — Что ж, возможно. — Я правда не умею постоянно поддерживать контакт. — До сих пор так думаешь? — Джихун не удерживается от шпильки. Они говорили каждый день чуть ли не по часу. — Так и есть, — говорит Сунен убежденно, но задумывается. — Вернее, давай так: обычно это правда. Ты же… Мне придется повториться. С тобой все по-другому. — Ты часто это говоришь… — голос Джихуна становится мягче. Телевизор в гостиной работает без звука, Джихун сидит на диване, подтянув ноги к груди — стол завален упаковками готовой еды. Это странно — вот так тихо болтать с Суненом, когда он далеко. Джихун скучает по нему. — Я знаю, ага, — смеется Сунен. — В какой-то момент ты просто стал для меня еще и человеком, с которым легко разговаривать. — Друг и любовник в одном лице с функцией психологической поддержки. Это заставляет Сунена рассмеяться, и Джихун тоже улыбается сам себе в пустой квартире, наслаждаясь тем, как счастливо звучит этот смех в его ушах.***
Сунен возвращается в Сеул ранним вечером в четверг — Джихун получает его сообщение в спортзале. Он рад, даже очень, но по своей скромной натуре ответное сообщение Джихун отправляет с поднятым пальцем вверх, а не с тонной сердечек, а затем закидывает телефон в сумку, чтобы в следующий раз взять его в руки через час, уже из дома. На удивление, новых оповещений нет, и это немного странно… Он заказывает пиццу на ужин и топает в душ, выходя как раз к тому моменту, когда в дверь начинают звонить. — Черт, вы быстрые, — Джихун поспешно натягивает шорты и футболку, торопясь к двери. Он открывает, чтобы ему наконец-то перестали трезвонить, но вместо парня из доставки за дверью обнаруживается Сунен. — Эм, — говорит Джихун, глупо буравя его взглядом. — Что ты здесь делаешь? Честно говоря, Сунен выглядит так, словно и сам не очень понимает. — Я не знаю… Я хотел приехать, и я просто приехал к тебе? — он криво усмехается и выглядит как мальчишка в своей бейсболке, удобной футболке и спортивках, с дорожным чемоданом позади. — Прости, мне стоило предупредить. Я просто… так хотел увидеть тебя. — Я… Улыбка Сунена превращается в гримасу. — Это слишком, да? Я понятия не имею, я никогда раньше так не делал… я чувствую себя нелепо, — он стягивает кепку, пробегаясь пальцами по волосам, и Джихун безмолвно смотрит на него, не в силах понять, какого черта происходит. — Я пойду, наверно. Прости, я напишу те… — Нет-нет-нет, все хорошо, — Джихун резко отмирает, распахивая дверь шире. — Заходи, конечно. Сунен медленно проходит и неловко замирает в коридоре, не снимая обуви. — Я собирался домой, но потом подумал, что заскочу узнать, как у тебя дела… Боже, это наверняка выглядит так странно, прости, серьезно. — Все в порядке, это правда окей. Разувайся уже, — Сунен медленно снимает обувь, пока Джихун проверяет, не поздно ли добавить еще одну пиццу к заказу приложения доставки. — Я заказал ужин, но не уверен, что нам хватит на дв… Он поднимает взгляд, чтобы посмотреть на него, и сбивается в середине фразы, потому что суненовы губы тут же оказываются на его губах. Сунен целует его, целует и целует, не останавливаясь — скользя языком в его рот, зарываясь пальцами во влажные после душа волосы, притягивая к себе за талию невозможно близко. Отстранившись, он довольно смотрит из-под полуприкрытых век, и Джихун не может не смотреть в ответ. — И тебе привет, — говорит Джихун глупо, просто чтобы разбить словами это странное напряжение. Сунен выпускает его из рук и быстро возвращается к своему рюкзаку. Джихун ждет, опираясь поясницей на столешницу, растеряв все мысли и отложив телефон. — Я увидел это в каком-то магазинчике в Токио и подумал, что обязан купить, — Сунен смущенно улыбается, держа в руках брелок на цепочке с Мицуки из «Full Moon o Sagashite». — Я вспомнил твой магнит на холодильнике. Ты фанат или я, как обычно, выставил себя дураком? — Я фанат… вернее, был, — он подходит ближе и позволяет Сунену уронить брелок в его ладонь. — Он милый, — бормочет Джихун. — Спасибо, что подумал обо мне. — Вообще без проблем, — мягко улыбается Сунен. — Это тоже мое любимое аниме. Мы должны когда-нибудь пересмотреть вместе. Джихун возвращает на него взгляд, сжимая подарок в ладони. — Обязательно, — соглашается он, и Сунен ловит этот бесценный момент, чтобы наклониться и запечатать его губы еще одним коротким, неторопливым поцелуем. — Я так скучал по тебе, ты в курсе? — поцелуй. — Я чувствовал себя почти глупо, — поцелуй. — Даже когда мы созванивались каждый вечер, — еще поцелуй. — Я думал, я сойду с ума, — и еще один. — Я не знаю, что ты творишь со мной, — и еще, и еще, и еще. Джихун готов поклясться, что это все ему снится. Его руки дрожат, пока Сунен шепчет нежности ему в губы. «Неужели ты не понимаешь, что все это значит?» — отбивает пульсом его сердце, но Джихун ничего не говорит, смыкая пальцы на брелке еще сильнее. Он не хочет рушить этот момент. Ни сейчас, ни когда-либо.***
Следующий день Джихун плавает в блаженной дымке — едва выбирает, что надеть с утра, наверняка застегивает рубашку не на те пуговицы, но теряется слишком глубоко в своих мыслях, чтобы проверить. — Ты в норме? — спрашивает Джонхан, наблюдая, как Джихун вот уже десять минут бесполезно тупит в экран компьютера. Нет, он не в норме. Или, возможно, он слишком в норме — в зависимости от того, что считать «нормой». — Я в порядке, — говорит Джихун, поверх экрана глядя на Джонхана, присаживающегося за его стол. — Точно? — Точно. По-моему, я даже… чересчур «в порядке». Ты… вообще задумывался, как это чувствуется, когда тебя обожают? Мне кажется, я вчера как раз узнал… Джонхан улыбается, устраивая подбородок в ладони. — И виной все тот же мальчик? — Все тот же мальчик, — подтверждает Джихун, почти не чувствуя стыда. Медленно, но верно, эта ситуация дает все больше надежды. Сунен… целующий его, шепчущий, как он скучал, как не мог не думать о нем, ласкающий его всю ночь — в каждом смысле этого слова. — Он нравится тебе, — говорит Джонхан. — Он мне нравится, — и наконец-то, сказанные вслух, эти слова звучат как облегчение.***
В пятницу вечером Джихун помогает Сунену с переездом. Его вещи уже выгружены в квартиру — дань выходному дню Мингю — поэтому обустраивание занимает всего несколько часов. Закончив с работой, они заказывают ужин в доставке, а затем Сунен объезжает джихуновы бедра на своей новой кровати. — Ты первый человек, которого я трахаю в этой квартире, — шепчет Сунен ему в губы, и Джихун лишь сильнее стискивает его бедра в ладонях. — Вообще-то, это я трахаю тебя, — голос Джихуна звучит шероховато и вмиг становится еще более хриплым, когда Сунен царапает ногтями вдоль его открытой шеи и надавливает чуть сильнее. — Неужели? А почему всю работу приходится делать мне? — его усмешка Джихуну кажется совсем дикой и развязной, почти животной, прекрасно сочетающейся с его взглядом. — Но мне все равно нравится, когда ты вот так подо мной, — пальцы Сунена обвиваются вокруг джихуновой шеи, и Джихун стонет, не скрываясь, впиваясь в его прекрасные бедра. — Помнишь стоп-слово? — Сунен наклоняется, чтобы прошептать ему в ухо. — «Бананы». И Джихун не может сдержаться — смеется, с суненовыми пальцами на своем горле и суненовой улыбкой напротив своей щеки, чувствуя теплый поцелуй. Сунен двигает бедрами, заставляя Джихуна войти еще глубже, и трахает его, как и обещал.***
Следующим утром Сунен готовит им завтрак. Его новая квартира настолько мала, что запах успевает разбудить Джихуна, но потом завтрак приносят ему прямо в постель на подносе, отбивая любое желание ворчать на ранний подъем. — Доброе утро, красавчик, — улыбается Сунен, и сонный Джихун возвращает ему улыбку. — Вечером все собираются у меня на новоселье, а потом едем отмечать мальчишник Сынквана. — У-у-у, — Джихун зарывается в подушку, но его недовольный стон оборачивается мурлыканьем, когда Сунен убирает его челку со лба. — Я помню, ты говорил. — Так что мне надо все подготовить, а тебе надо просыпаться, — Джихун стонет еще раз, но приводит себя в сидячее положение, цепляясь за звуки суненового голоса. Они завтракают с подноса яичницей с тостами и двумя чашками кофе. — У тебя будет куча крошек в постели! — Если мы будем есть аккуратно — то не будет! — Тогда лучше бы следил за собой. Сунен усмехается, мол что есть — то есть, и Джихун улыбается ему в ответ. Он знает, что сейчас самый момент спросить «Какого черта мы вообще делаем?» Он знает, что этот разговор близится, но прямо сейчас — не хочет заводить его. Если уж он может позволить себе насладиться всем этим еще хотя бы чуть-чуть… Сунен наклоняется к нему и целует, и Джихун понимает, что завис, пялясь на его губы. Очевидно, у Джихуна больше нет власти над направлением своего взгляда. Вкус суненовых губ быстро становится его самой любимой вещью в мире, закрепляя его в настоящем и отправляя его сердце в облака совершенно одновременно.***
Джихун возвращается домой прямо перед приходом Сокмина и Джошуа, призванных помочь Сунену с вечеринкой. Он не хочет пересекаться с ними, и Сунен не возражает. Они оба понимают, что это повлечет много вопросов, на которые ни один из них не готов отвечать. Во всяком случае до серьезного разговора (которого они, очевидно, избегают всеми силами). У себя Джихун принимает душ и пишет Сынчолю, не хочет ли он составить компанию, чтобы сходить в магазин за вином. Сынчоль с Суненом не то чтобы хорошо знакомы, но так или иначе Сынчоль приглашен на мальчишник, поэтому Сунен разрешил позвать его и на новоселье тоже. Сынчоль подъезжает к половине восьмого, и они прогуливаются несколькими кварталами ниже за шампанским (Джихуну) и пивом (Сынчолю). — Не собираюсь тратить такую пропасть бабла на твоего парня. — Не называй его так. Сынчоль ухмыляется, забирая свои пакеты, когда Джихун вытаскивает собственную кредитку, чтобы расплатиться за три бутылки шампанского, игнорируя цену. — Как прошло воссоединение? — спрашивает он, пока Джихун расписывается на чеке и складывает бутылки. — Хорошо, — признается Джихун. — Даже слишком, — добавляет он, когда они оказываются на улице. — Но все еще никаких разговоров по душам? — Мне кажется, мы намеренно избегаем этого… Но я не волнуюсь, — говорит Джихун, с удивлением понимая, что это правда. — Просто жду правильного момента. Сынчоль кивает: — Так мудро. — Не-а… В конце концов, вся эта затея все равно провалилась, разве нет? — Зависит от того, с какой стороны посмотреть. Джихун соглашается с этим, приглаживая волосы рукой. — Я действительно думал, что смогу избежать нежелательных чувств. Я правда думал, что я… Впрочем, наверно, это невозможно, если парень, с которым ты трахаешься, не полный мудак. — Ты романтик, Джихун, — улыбается ему Сынчоль. — И это нормально, если ты признаешь это. Джихун игнорирует замечание. — Я рассказывал, что Сунен никогда не влюблялся? — Хм, нет… Интересно. Но не вижу ничего удивительного, ему же всего двадцать шесть? — Ага… — Знаешь, если ты влюбляешься в каждого, кто относится к тебе с малейшей симпатией, это не значит, что все остальные такие же. Джихун поворачивается к нему с убийственным взглядом. — Бред! — Твоим первым крашем была девочка из десятого класса, которая одолжила тебе ручку и сказала, что ты можешь оставить ее себе, — Джихун лишается дара речи. — Потом был этот парень, который признался тебе, и ты начал испытывать к нему чувства с нихрена, просто потому, что он был мил с тобой. Потом Даниэль… и я думаю, он и был твоей первой любовью. Но дело в том, что тебе нравится любить кого-то. Именно поэтому этот перерыв с отношениями был настолько болезненным. Неудивительно, что после этого ты влюбился в первого попавшегося парня, который… — Сынчоль замолкает, осознавая, что он говорит. — Я не подразумеваю, что с Суненом все случилось от безвыходности, — исправляется он, — просто неудивительно, что у тебя появились чувства к нему. — Я правда пытался сделать так, чтобы этого не произошло, — бормочет Джихун тихо. — Я знаю. — Но он такой хороший. Заботливый. Непредсказуемый… Я никогда не знаю, чем он удивит, и это сейчас не только о сексе. — Тебе не надо убеждать меня, — говорит Сынчоль доброжелательно. — Я думаю, это прекрасно. — И да, ты прав, — они уже подходят к зданию, и Джихун останавливается. — Я думал об этом тоже… Нравится ли он мне только потому, что он добр ко мне? Потому, что я скучаю по ощущению влюбленности в кого-то? Он никогда не влюблялся, и это… Да, это не так уж и странно, но я не хочу, чтобы мне разбили сердце в очередной раз. И, прошу тебя, не говори «Я же говорил», — добавляет он, видя, как Сынчоль открывает рот. — Неужели ты думаешь, я хочу видеть, как ты страдаешь? — Надеюсь, что нет, — случается пауза, пока Джихун не начинает снова. — Он звонил мне каждый день, пока был в отъезде, не общался ни с кем, кроме меня. Он примчался ко мне домой сразу же после прилета и бесконечно признавался, как сильно он скучал по мне… А ведь говорил, что никогда раньше не скучал ни по кому. Сынчоль улыбается: — Что ж, тогда могу понять, почему ты не волнуешься. Джихун двигается с места и, набирая пароль, надеется, что света над дверью будет недостаточно, чтобы разоблачить его пылающие щеки.***
Они вваливаются на вечеринку уже после восьми. Из открытой двери по лестничной площадке разносится громкая музыка, и Джихуну остается только надеяться, что Сунен не выбесит всех своих соседей, не успев нормально въехать — хотя с точки зрения домоуправленческой этики в музыке после восьми не было ничего такого. — Джихун! — Сунен замечает его первым и подлетает помочь с пакетами. — Ой… Тебе не обязательно было… — говорит он неловко, вытягивая бутылки Moët. — Все окей, я принес пивас, чтобы снизить градус мажорства, — Сынчоль устраивает на кухонной столешнице упаковку с пивными банками. — Классная квартира, кстати! — Ага… — Сунен, наконец, отрывает взгляд от Джихуна. — Спасибо, что пришел, чувак. Он отвешивает Сынчолю чересчур фамильярный хлопок по плечу, несмотря на то, что они едва общались, и Сынчоль понимает это как намек пойти поздороваться с Сынкваном, сидящим на кровати. — Ты снял постельное, — говорит Джихун только чтобы сказать что-нибудь. — Я, может, и не чистюля, но меня не особо прельщает идея, что люди будут сидеть на простынях, на которых я сплю, — он наклоняется ближе, и его пальцы ложатся чуть выше джихунового пояса джинсов, — или на которых трахаюсь. Джихун крутит бутылку в руке, чтобы чем-то занять себя и игнорировать то, какую заинтересованность в штанах вызывает у него суненов шепот. — Тебе не стоило так тратиться. — Ерунда, — Джихун поднимает на него взгляд. — Мне нравится оно на вкус. Плюс, это еще и для Сынквана. Сунен улыбается. — Ты слишком милый. — Хм… — Джихун отводит взгляд, не в силах выдержать, когда Сунен смотрит на него с такой… гордостью? Он понятия не имеет, что это в его взгляде. — Босс! — к ним подходит Сокмин, и суненова ладонь соскальзывает с джихуновой поясницы. С ним оказывается еще и Джонхан, понимающим взглядом окинувший пространство между Джихуном и Суненом. Джихун позволяет себе отвлечься на коллег, пока Сунен пытается открыть шампанское, и когда у него получается — пробка хлопает и пенная струя чуть проливается на стол. Сунен бросает на него виноватый взгляд, но Джихун только смеется.***
К десяти вечера у них заканчивается вторая бутылка шампанского, наступившая после четырех бутылок соджу и пары банок сынчолевого пива. На удивление, большую часть вечера Джихун болтает с Вону — они неплохо поладили, и в итоге Джихун даже сохраняет себе его номер — на случай, если тот захочет заглянуть и позалипать в приставку с Сынчолем. Вону не говорит с ним о Сунене, что тоже весьма поощряется, даже если Джихуну не нравятся его всезнающие взгляды, когда Джихун случайно поглядывает на Сунена во время разговора. Потом Вону уходит в ванную помогать Мингю отмывать пиво с белой рубашки, и Джихун остается один на подоконнике, слегка пьяный, наблюдающий за тем, как Сокмин и Сунен пытаются зажать Сынквана в бутерброд на кровати без постельного. Вернон с Минхао на другом конце кровати щекочут ему пятки, пока Сынчоль, Джонхан и Джош распивают на троих соджу на кухне, а Джун пытается найти еду в пустом холодильнике. — Джихун-ним? — Джихун недоуменно моргает, когда кто-то зовет его так. Он поворачивается и видит суненова младшего брата, устроившегося рядом на подоконнике. Чан, должно быть, видит замешательство Джихуна, потому что улыбается, опуская ладонь на джихуново плечо. — Я Чан, младший брат Сунена. Я хотел бы поговорить, если можно? Джихун кивает спустя секунду: — Точно, я помню. — А-а-а, я польщен! — Чан улыбается даже шире, чем Сунен, но так же сладко, и Джихун не удерживается от ответной вежливой улыбки. — Я просто хотел еще раз поблагодарить вас, что разрешили мне осмотреться в вашей компании. Это помогло мне наконец-то сложить картинку в моей голове и понять, чего я на самом деле хочу достичь! Джихун отпивает из стакана: — И чего же? — Хочу работать с SM! Джихун хмыкает — распространенная мечта для подростков Сеула. — Ты уже проходил прослушивание? — Сунен не говорил вам? Меня уже взяли в трейни. Джихун переводит на него удивленный взгляд. — Тогда почему внезапно SM? — Ну… компания, к которой я присоединился, не очень большая, поэтому, да… я продолжаю ходить на прослушивания в большие компании, но это непросто, — Чан осознает, что Джихун выглядит слишком удивленно, поэтому бросает взгляд на брата. — Сунен правда не говорил вам? Он ведь поэтому вернулся в Корею. Когда ты трейни — тебе почти не платят зарплату, поэтому Сунен оплачивает мне общежитие, чтобы компания не загнала меня в долги. Джихун смотрит на Сунена, катающегося по кровати с друзьями, надрывно хохочущего, и внезапно вспоминает о его трех работах, о кромешной нехватке времени даже на себя, уставшего и вымотанного. — Он действительно тяжело работает, — говорит Джихун, и Чан кивает. — Он сумасшедший. Я говорил ему, что это необязательно, что я не против жить с ним, но он настоял, чтобы я… отнесся к этому серьезно, если это моя мечта… — он явно хочет сказать что-то еще, но заставляет себя замолчать. — Что? — Я не уверен, вправе ли я вам рассказывать это… — он находит глазами Сунена, потом снова обращает взгляд на Джихуна с грустной улыбкой. — Сунен тоже хотел быть айдолом. Он прошел во все большие компании, но условия контрактов были ужасными, и он не захотел подписывать свою юность на это. Наши родители не могли финансово поддержать такое «детское хобби», — Чан хмурится. — Так они это называют. — Поэтому теперь Сунен платит за тебя? — Да… — Чан выглядит искренне виновато, сжимая пальцы на подоконнике. — Он лучший старший брат в мире, — добавляет он тихо, и Джихуну хочется, чтобы выражение его лица перестало быть таким печальным. — Не расстраивайся, он делает это, потому что сам хочет, — говорит Джихун, пока Чан изучает свои колени. — И сейчас вполне доволен своей жизнью, — продолжает он. — Я хочу сказать… из того, что он рассказывал мне, возможность тебя поддерживать многое значит для него. Он очень любит тебя. Чан молчит долгую минуту, но находит силы улыбнуться. — Я знаю. Я правда знаю все это это… Но иногда об этом так легко забыть, поэтому слышать это от вас… Спасибо, Джихун-ним, мне нужно было, чтобы это кто-то сказал. Джихун морщится, и уши у него теплеют. — Пожалуйста, зови меня просто Джихун. Чан смеется, забирая у него пустую чашку. — Давай я налью тебе что-нибудь, Джихун, — он кланяется. — Спасибо, что выслушал. Теперь я понимаю, почему ты так нравишься моему брату. Джихун не успевает ничего ответить, потому что Чан сбегает от него на кухню, и когда он переводит голову на возню в кровати, случайно ловит суненов взгляд и быстро отводит глаза. Хм, странно. Джихуну кажется, что он узнал что-то, о чем Сунен предпочел бы не говорить.***
Когда в ход идет третья бутылка шампанского, вечеринка быстро перерастает во что-то непристойное. Они завязывают Вернону и Сынквану глаза галстуками и выводят их вниз к заказанным заранее такси. Чан остается приводить в порядок суненову квартиру, потому что лучше бы ему не быть пойманным в мужском клубе для… ну, вы понимаете, мужчин. Остальные парни делятся на две машины, и Джихун оказывается с Верноном, Сынчолем, Джонханом, Вону и Джуном, а остальные уезжают с Сынкваном. — Ребята, это не смешно, — говорит Вернон, когда в машине становится тихо после всеобщего смеха. — Вообще-то, это пиздец крипово. — Эй, это же твой мальчишник! — Сынчоль легонько толкает его и растирает успокаивающие круги по его спине. — Пожалуйста, не говорите, что вы везете меня в стрип-клуб… — просит Вернон, и Сынчоль переглядывается с остальными. — Все устроили Сунен и Сокмин, если тебе это о чем-то говорит, — Джонхан отвечает за них всех, и Вернон только стонет. — Кто дал добро на это?! — Сынкван. Вернон стонет еще отчаяннее. Когда они добираются до Мужского клуба для Мужчин, их более быстрые друзья уже внутри, и через несколько шотов Сынкван танцует у пилона в компании трех полуголых мужиков, а Вернон опрокидывает в себя что-то, подозрительно напоминающее бутылку дорогой русской водки. Джихун в пьяном тумане находит все это умопомрачительно веселым. Он сидит у бара между Вону и Мингю и смотрит, как позорится Сынкван, пока Джун, Сынчоль, Сунен и Сокмин закидывают его тысячными чеками. Потом он отвлекается на Минхао, забирающего у Вернона бутылку водки, и Мингю толкает его локтем. — Ты определенно захочешь это увидеть. Джихун следует за направлением его взгляда и давится собственным языком, видя Джуна и Сунена, присоединившихся к Сынквану на сцене. Из динамиков громко играет «Low*», и Джихун слишком оглушен флэшбэками к единственной школьной дискотеке, на которой он был. Ему хочется рассмеяться от выбора песни, но на самом деле нет ничего смешного в том, как Сунен изгибается у шеста посреди сцены. — О боже, — выдыхает он. Вону рядом смеется, хватаясь за руку дернувшегося Мингю: — Нет, ты не пойдешь туда. Мингю одаривает его невинным взглядом: — Я же оператор, — он поднимает камеру, и Вону приходится отпустить его. Джихун слегка отключается от их беседы, когда Сунен обхватывает пилон коленом и прогибается в спине так, как не должен мочь ни один живой человек. Он знает, что Сунен гибкий… черт возьми, да он сам не раз проверял, насколько широко он может развести ноги, но это совсем другое. Он на публике, на сцене перед людьми, которых они оба прекрасно знают, и Джихун чувствует острый прилив собственничества, охватывающий его сердце. Ему хочется быть единственным посвященным в то, что суненова спина может так гнуться. Сунен встречается с ним глазами, словно зная, что Джихун смотрит, и его взгляд — острый, притягивающий и завораживающий. Это жестоко — вот так дразнить Джихуна: скользнуть пальцами вниз по шесту, оказавшись на разведенных коленях, качнуть бедрами, притеревшись к металлу, и снова подняться. Суненова улыбка дикая, когда он танцует. Яркая. Словно он принадлежит сцене. Джихун движется к нему, даже не осознавая. Периферией зрения он видит, как Сынкван начинает раздеваться под музыку, пока Сунен оккупирует пилон полностью для себя, опускаясь на колени и разводя ноги так, что мышцы на его бедрах напрягаются самым сексуальным образом. Он оборачивается через плечо, чтобы увидеть Джихуна, стоящего прямо у сцены и шарящего по карманам в попытке найти хоть какие-то чеки. Сунен улыбается дразняще, прищуривается и прикусывает легко губу перед тем, как отстраниться от шеста, подкрадываясь к Джихуну. — Нравится то, что видишь? — спрашивает он, когда их носы почти соприкасаются, и Джихуну так хочется потянуться к его губам, но Сунен оказывается быстрее, отклоняясь назад и усаживаясь на пятки. Кто-то свистит им, потому что Сунен приподнимает свою футболку, готовясь стянуть ее, и Джихуна, если честно, вообще не волнует, что происходит вокруг, когда Сунен вот-вот окажется перед ним на сцене полураздетым. Он находит свой кардхолдер — без единого чека внутри. — Иди ко мне, — безнадежно выдыхает он, но Сунен с улыбкой отрицательно качает головой. Там, где футболка задралась, его открытая кожа блестит от пота после танцев, но в этом нет ничего непривычного для Джихуна. Наоборот, это делает Сунена невозможно желанным. Джихун хочет его так сильно, что это почти смешно, насколько он возбужден сейчас, как сильно он хочет прикоснуться к нему. И когда Сунен ведет ладонью вниз по своей груди до самого паха, толкаясь бедрами в воздух, Джихун пускает по полу весь свой бумажник, чтобы тот ударился о суненово колено. — Пытаешься купить меня, Джихуни? — склоняется к нему Сунен, накрывая бумажник ладонью. Джихун прижимается лбом к его лбу, как только он оказывается достаточно близко. — Если этого хватит. — Хватило бы и меньшего, — Сунен пропускает его волосы между пальцев и тянет, заставляя взглянуть на себя. — Привет. Он улыбается, и это просто невозможно, как он умудряется быть невероятно сексуальным в одну секунду и совершенно очаровательным в следующую же. Джихуну хочется раствориться в нем, прижаться к нему лбом и вплавиться в него, просочиться под его кожу, но суненовы пальцы в его волосах сжимаются крепче, заставляя Джихуна блаженно закрыть глаза со вздохом. — Скажи мне, чего ты хочешь прямо сейчас, Джихун-а, и я дам это тебе, — шепчет Сунен в его губы. Вокруг них грохочущая музыка, перекрикивающие друг друга люди, но в их крошечном мире — никого кроме них двоих, и Джихун выдыхает в его рот то единственное, в чем он был абсолютно уверен последние несколько недель: — Тебя.***
Стянув Сунена со сцены, не разрывая поцелуя и спотыкаясь о столы и людей, они наконец оказываются за угловым столиком. Сунен почти забирается к Джихуну на колени, и они целуются так, словно от этого зависят их жизни, словно они снова отчаянные и перевозбужденные подростки, цепляющиеся друг за друга впервые. Джихун впивается пальцами в суненово бедро, перекинутое через его колени, а Сунен двигается, уменьшая давление на свой член. — Мы можем просто свалить отсюда, — предлагает он уже не в первый раз. — Мы не можем свалить с вечеринки наших друзей в первый же час просто потому, что нам захотелось потрахаться. Сунен разочарованно стонет, прижимаясь к его рту зацелованными губами и гладя пальцами джихунов затылок. — Я все равно не хочу ничего больше, чем тебя… — хнычет он, обвиваясь вокруг Джихуна крепче и влажно чмокая его в щеку, давая ему возможность заглянуть через свое плечо. К счастью, их друзья слишком увлечены Сынкваном, танцующим приват перед Верноном, вокруг которых кружит Мингю, снимающий детали во всех ракурсах. Джихун, чувствуя суненов член, прижимающийся к своему бедру, притягивает его еще крепче к себе. — Блять, — вздыхает Сунен ему в шею, полностью перекидывая ногу через его бедра и забираясь сверху, чтобы было удобнее тереться об него. Они хватают воздух друг у друга с приоткрытых губ, оба прекрасно осознающие, как это далеко от приличного, но Сунен несколько раз проезжается задницей по его члену, и Джихун не может его остановить, когда это ощущается так невероятно хорошо. — Нас вышвырнут отсюда, — шепчет Джихун, когда Сунен прижимается к нему пахом еще раз — такой твердый — их члены пульсируют, прижатые друг к другу под одеждой, и Сунен смыкает зубы на джихуновом горле — просто чтобы унять возбуждение в паху. — Боже, я так тебя хочу, — шепчет он, влажно зализывая место укуса. — Знаешь, я мог бы сделать это прямо здесь. Трахнуть тебя на сцене — я привязал бы твои руки к шесту и заставил бы выставить задницу, чтобы все могли видеть, как отлично я вхожу в твою дырку. Дыхание Джихуна становится еще тяжелее, пальцы впиваются в суненовы ягодицы, они с Суненом все еще прижаты ширинками, и Джихун чувствует, как белье мокнет от смазки. Сунен продолжает рассказывать ему, как бы он трахал его на сцене, обжигая кожу горячим шепотом, прижимаясь ближе и ближе до тех пор, пока Джихун не сжимает его бедра до боли, ловя приближающийся оргазм. Пока не кончает, запрокинув голову и обняв Сунена, чтобы удержаться, хотя именно он сидит на диване. Когда Джихун открывает глаза, бездумно глядя в потолок, Сунен оставляет короткие поцелуи на его шее. — Поверить не могу, ты заставил меня кончить на людях, — говорит Джихун ошарашенно, и Сунен прикусывает его нижнюю губу, чтобы затем скользнуть языком в его рот для долгого поцелуя, и в конце концов съехать задом с его колен. — И как ощущения? — спрашивает он, прижимаясь носом к его щеке. — Ой, отвянь… — Я всегда знал, что ты немного эксгибиционист, — Сунен устраивает голову на его плече. Джихун боится пошевелиться, потому что ему кажется, что он кончит еще раз. — Сказал парень, который обожает сцену. — Это да, но я-то знаю, что я эксгибиционист. Ничего не доставляет мне больше удовольствия, чем подниматься на сцену, зная, что после меня зрители заведутся. Это заставляет Джихуна расхохотаться. — Это точно проходит возрастную цензуру для фанаток айдолов? Повисает крохотная пауза, пока Сунен не говорит: — Ну, я ведь и не айдол? Какое-то время они смотрят, как их друзья напиваются шотами за баром. Вону находит их глазами, кажется, собираясь позвать, но передумывает, увидев их интимную (если это вообще можно так назвать?) позу. — Я разговаривал с твоим братом на вечеринке, — говорит Джихун спустя секунду. — Я видел. Они молчат, и Джихун знает, сейчас его выбор, как преподнести то, что он хочет сказать. — Когда мы только познакомились… Я знал, что это было не мое дело, но не мог не удивляться, почему ты заставляешь себя так много работать, — Сунен совсем притихает рядом с ним. Джихун смотрит на крохотное пространство между их лежащими ладонями и, не давая себе времени передумать, вопросительно касается мизинцем его указательного пальца, словно спрашивая разрешения. — Первая вещь, которую Сынкван рассказал мне о тебе, что ты хороший парень, но я сказал, что не хочу знать этого. Хорошо это или плохо, мне было все равно в тот момент, — он почти уверен, что Сунен заснул на его плече, пока тот не ловит джихунов палец своим. — Но всего спустя пару месяцев знакомства я понял, что ты действительно… замечательный. Ты слишком хорош. Абсолютно все знают это: Сынкван, Вону, и особенно — твой брат. Я думаю, ты должен гордиться собой. Сунен не двигается несколько долгих моментов, его палец крепче сжимает джихунов, когда он прижимается лбом к его плечу. Джихун косит на него взгляд, но по суненовой макушке тяжело сказать что-то, поэтому Джихун ждет. Дает Сунену столько времени, сколько нужно, чтобы отфильтровать мысли. — Что Чан сказал тебе? — спрашивает Сунен, выпрямляясь и мягко переплетая их пальцы. — Что ты хотел быть айдолом. — Хм-м… Да. Меня заметили в старшей школе, я пошел на прослушивание и сразу же прошел в JYP. Они были готовы подписать со мной контракт на девять лет прямо на месте, но никакой гарантии выплат или даже дебюта. И я был готов переехать в Сеул — жить на несуществующие средства моих родителей или бесконечно брать в долг у компании, этого я тогда еще не знал. Но я знал, что я готов сделать это… Никогда и ничего я не хотел больше. Выступать на сцене — самая бесценная для меня вещь в мире. Это была мечта, ставшая реальностью. — Почему ты не сделал этого? — Моя старшая сестра забеременела и готовилась выходить замуж, Чан — только пошел в среднюю школу, моя мама не работала, а отец потерял работу… Слишком много всего произошло одновременно, и я не мог позволить себе быть их приоритетом. Я бы не простил себе, если бы позволил. Поэтому я не переехал в Сеул, а нашел работу у себя в городе. Учил детей танцевать и потом получил стипендию по танцевальной программе здесь, познакомился с Вону и завел достаточно знакомств, чтобы выживать в этой индустрии другим способом. Чан — боевой и амбициозный, а еще — он хорош, Джихун. Он правда хорош. Когда он сказал мне, что хочет пойти на прослушивание, я пообещал, что помогу ему всем, что от меня потребуется. Я хотел… и сейчас хочу, чтобы у него было то, чего не смог достичь я. Поэтому, когда он прошел в Pledis, это я ему сказал не переживать и подписывать контракт, а я буду рядом на каждом этапе его пути. Джихун молчит, глядя на их тесно переплетенные пальцы: — Ты просто невероятный. — Разве? Все, что я сделал, это сдался. — Как ты можешь говорить так? Ты помогаешь исполнить мечты своего брата. Сунен вздыхает легко и без сожаления. — Я знаю, да… Но разве это не плохо, что я завидую? Что мне хотелось бы, чтобы кто-то так же поддержал меня? Почему моя сестра не помогла? Почему мой отец не сказал мне следовать за мечтой? Почему этого не сделала моя мама? Почему именно я должен был отказаться от своих целей? Он снова вздыхает, отстраняясь и выпуская джихунову ладонь. — Это просто темные мысли, возникающий каждый раз, когда мне все кажется таким… Бессмысленным. Я не жалею, что помогаю Чану. Ни капли. Но я жалею, что никто не поддержал меня тогда. Джихун ничего не говорит, не понимая, что здесь сказать, и Сунен мягко смеется, неловко собирая пальцы в замок. Джихунова ладонь внезапно ощущается такой холодной. — Прости, это тяжело. — Все хорошо, — говорит он, отчаянно желая снова взять Сунена за руку, но зная, что сейчас ему нужна эта дистанция. — Мне нравится узнавать тебя. Сунен переводит на него взгляд и улыбается, опуская глаза. — Хм? Правда? Здесь нечего особо знать. Они замолкают, глядя, как их друзья дурачатся на баре, и Джихун немножко ненавидит эти странные отношения, в которых Сунен все еще понятия не имеет, сколько значит для Джихуна. Ему одновременно хочется рассказать все и не говорить ничего, и чтобы все было просто хорошо. — Это не так, — выдавливает он из себя наконец, и Сунен не отвечает.***
Они присоединяются к остальным, и никто не упоминает их непристойное поведение на публике, потому что все заняты Сынкваном, Джуном и Сокмином, ужравшимися в ничто, пытаясь выяснить, как и с кем отправить их по домам. Останавливаются на том, что Джуна забирает Минхао, Джонхан — с Сокмином, а Вернон берет на себя полную ответственность за Сынквана, ловя первое такси. Сунен и Джихун едут домой вместе с Сынчолем, выкидывая его по пути, и, когда они добираются до дома, у входа в подъезд наступает странная пауза, и ни один из них не знает, что дальше. — Чан ночует у меня, — говорит Сунен, набирая код двери. Вокруг них словно какая-то странная аура. Это не так уж и кошмарно, просто лишний раз напоминает, что сегодня они перешли еще одну границу личного и важного. — Хорошо? — отвечает Джихун, не уверенный, что Сунен пытается этим сказать. — Я, наверно, тоже посплю у себя. Мы почти не виделись с ним с тех пор, как я вернулся. — Без проблем, — конечно у Джихуна не может быть с этим никаких проблем. Зачем вообще понадобилось озвучивать это Сунену? Придурок. Они заходят в лифт. Сунен нажимает кнопку джихунового этажа, а не своего. — Провожу тебя до квартиры, — объясняет он с нежной улыбкой в ответ на вопросительный взгляд. Они молчат в лифте и, пока идут до джихуновой двери, тишина между ними становится только плотнее. Джихун чувствует себя неловким и смущенным, он уверен, что у него краснеют уши, и не знает, как заставить сердце биться помедленнее. Он не хочет снова испытывать это ощущение, словно что-то поменялось между ними. Дамба, которую они открыли, слишком ненадежна, чтобы пытаться ее закрыть, и лучше позволить потоку течь, не сдерживаясь, — мощно и постоянно. — Сунен, — зовет он, когда они оказываются перед нужной дверью. — Да? Джихун смотрит на него секунду, набираясь смелости, чтобы заговорить. Он чувствует себя, как ребенок — колени готовы задрожать в любую минуту, и Джихун бы этому даже не удивился. Как школьник перед своей первой влюбленностью. — Свадьба Сынквана. Давай пойдем вместе? Если Сунен и удивлен вопросом, он не выдает этого. — Конечно, можем поехать на одном такс… — Я не об этом, — перебивает его Джихун, глядя серьезно. — Давай пойдем вместе? — выделяет он на этот раз, и кажется, Сунен понимает. И теперь он действительно удивлен. — Оу… конечно? — его голос затихает с крохотной вежливой улыбкой, и Джихун чувствует подкатывающую тошноту. — Отлично, — как же хочется сдохнуть. — Обсудим позже, ладно? — Разумеется. Спокойной ночи, Джихун. — Спокойной ночи, — бормочет он в ответ и старается не оборачиваться, вводя пин-код неправильно с первой попытки, зная, что Сунен смотрит. Внутри темной и пустой квартиры Джихун, напрягая слух, пытается расслышать, ушел ли Сунен к лифту. Так и не услышав ничего, он безнадежно сползает на пол по двери к компании собственной обуви в коридоре, роняя голову между колен. — Блять, — выдыхает он вслух. Он проебался. И что ему теперь делать?