У таких, как Кай, Истинных не бывает.

      У таких, как Кай, Истинных не бывает.       Я убеждаюсь в этом с каждым рассказом о его семье, о его умерщвлённой им самим семье. Я убеждаюсь в этом, наблюдая, как срабатывает переключатель: когда он крушит всё вокруг, оставляя после лишь хаос. И я вновь убеждаюсь в этом, получая очередной нож. О нет, не тот, о котором все так любят говорить, рассуждая о предательстве любимых и не очень людей. Абсолютно не тот метафоричный нож. Реальный, который вспарывает кожу, окрашиваясь в алые тона.       Он всегда стоит сзади, поддерживая, пока тяжелое дыхание опаляет мою шею. Наслаждается моим ужасом: криком, застрявшим в горле и вымокшими в слезах глазами, которые устремлены только на рукоятку, торчащую из живота.       Я умираю, а потом просыпаюсь, будто ничего не было. Целая и невредимая. Тюрьма Паркера сохраняет мне жизнь, не давая окунуться в спокойную бездну подальше от этого психопата. Судьба смеётся, решая, когда холодная сталь окажется во мне в следующий раз, но в какой-то момент её заменяет моё сочувствие, напоминая хлёсткую пощёчину. Я сочувствую ему, узнавая его историю, понимая, что его сделали таким.       Двадцать два года он был податливой глиной в руках клана, а потом не выдержал, сорвался, опалённый и потрескавшийся. Пытался сделать хотя бы что-то сам, лишь бы эта боль прекратилась, потому что прошлая жизнь приносила именно её каждый день. Восемнадцать лет в магическом заточении… сделали его хуже: хитрее, мстительнее.       Мне пришлось столкнуться с ним. С чудовищем, которое породили другие чудовища. Мне пришлось принять каждый удар, который я не заслужила, просто став куклой для битья, но, что греха таить — я тоже не самый милый собеседник, который мог выпасть Паркеру. В какой-то момент моему терпению пришёл конец: и я, в отместку, пыталась сделать из его жизни ещё больший Ад. Всем, чем могла: ледяной водой, краской, отравлениями. Бывало, просто запирала его в комнате. Он кричал, как ненормальный, но всё равно успокаивался, признавая свою очередную ошибку, которую совершил перед моей маленькой пакостью.       И, наконец, я стала единственным человеком, который временами получал «пряники»: его чувства. Я называла их так, потому что они были сладкими, желанными до боли в костях. Я желала каждую его эмоцию, готовая вновь и вновь терпеть выходки Малакая ради чего-то более глубокого.       Мы начали разговаривать вечерами у камина или около костра, устремив взгляды в звёздное небо. Начали готовить вместе, делясь рецептами из разных столетий, оценивая кулинарные способности друг друга. Мы просто проводили время в компании друг друга, лишь бы избежать одиночества, которое пыталось сделать из нас больших чудовищ, чем мы на самом деле являлись.       Это было неправильно, так непохоже на меня. Признавать Кая ровно таким, какой он есть, наслаждаться его обществом, нашим любым взаимодействием. Иррационально. Я боялась этого, каждый вечер в душе осматривая светлую кожу на наличие нежеланных рисунков, и выдыхала с облегчением, не находя ничего лишнего. Но не сегодня… сегодня выдоха не состоялось.       Ноющая несколько дней ключица окрасилась будто чернилами. Я так надеялась, что там выступит синяк. Обычный синяк, а не Метка, которая ознаменовала начало моего конца. И это я не драматизирую. Кай Паркер стал моим Истинным — тем, без кого я не смогу дальше жить. У моих родителей были Метки — у каждого по браслету из татуировок друг друга. Я помню, как сильно искажалось лицо матери, когда какой-нибудь слащавый консультант был слишком настойчивым в своей «помощи».       Метка обязывает. Ни один мужчина или женщина, будь у них романтические намерения не смогут коснуться меня, точнее смогут, но не факт, что я буду чувствовать себя, как минимум, нормально. Хотя, почему я переживаю? Мы же всё-таки застряли в магической тюрьме. Я, Кай и Бонни, где бы её черти не носили.       Кай Паркер — мой Истинный… Это даже звучит неправдоподобно. Почему судьба не предпочла ему заботливого Дерека Максфилда или слишком умного Лиама? Почему? — Ненормальная, долго ждать ещё? Я начну смотреть «Короля Льва» без тебя! — слова ведьмака доносятся до меня через дверь ванной комнаты, заставляя оторваться от отражения в зеркале.       У таких, как Кай, Истинных не бывает.       У него никогда не появится Метка, моя Метка. А я не смогу сделать вид, будто между нами ничего нет. Физически не смогу: боль, которой наградили меня фазы затмения, как символично, практически сводит правую руку. И я чувствую, что дальше — хуже.       Болезненная Метка — неразделённая Метка. Не понимаю, почему напоминаю себе об этом. Конечно, у него нет ко мне чувств… — Уже иду! — мне нужно ответить, чтобы молчание не вызывало подозрений.       Я трусиха, потому что ночью поступлю, как трусиха. Уеду, а он и не найдёт меня, если вообще будет пытаться. Потому что ему незачем это делать. Он будет жить так же, как жил все эти восемнадцать лет, пока я буду искать лучшее обезболивающее в 1994, потому что мне хреново.

***

      Он засыпает рядом со мной, даже не дождавшись конца мультфильма. Я же собираюсь тихонько встать и исчезнуть из дома Сальваторе, как голова Кая вдруг оказывается на моём плече.       Первое, что я понимаю в этот момент — мне не больно. Метка перестала ныть, чувствуя прикосновение своего «хозяина». А второе, мне придётся задержаться ненадолго, повинуясь желанию побыть с ним чуть дольше.