У таких, как Кай, Истинных не бывает.

      Утро начинается с первыми лучами палящего солнца 1994 не потому, что я не задёрнула тяжелые тёмные шторы, а потому, что мне так нравится. Мне нравится ранним утром нежиться в ярком свете небесного тела, чувствуя, как нагревается кожа, мягко пробуждая из очередного…кошмара? Хотя, нет, я преувеличиваю. Эти сны кошмарами не назовёшь по одной простой причине, там есть Он.       Он в каждом из них. Абсолютно. Кай Паркер захватил мой разум настолько, что стал действовать как обезболивающее, заманивая каждый раз окунуться в эту пучину. Там я видела его другим…глаза больше не резали по мне ледяными бритвами, больше не насмехались, ставя под сомнение любое моё слово, как в самом начале нашего знакомства. Я видела Малакая таким, как если бы на нём вдруг оказалась моя Метка.       И нет, он не олицетворял эталон любви, нет. Даже в сновидениях, он был просто чуть нежнее того человека, которого я оставила в доме Сальваторе семь месяцев назад. Семь долгих месяцев, которые сводят мою ключицу тупой болью. Семь долгих месяцев, которые научили вовремя принимать таблетки или я просто не смогу встать.       Метка без Истинного, будто болезнь, прогрессировала, охватывая всю левую часть тела. В последние недели я переставала чувствовать грудь и рёбра уже с другой стороны, поэтому увеличила дозу обезболивающего. Я стала зависимой от маленьких белых капсул. Докатилась, что тут скажешь. Но лучше уж жить так, чем вечно умирать от боли. Иногда таблетки переставали помогать, и мне приходилось выбираться из уютного особняка на берегу моря, чтобы найти что-то более действенное в ближайших городках. Морфий уже лежал в одном из шкафов, но его использовать я не решалась, оставляя на крайний случай.       Вечное лето радовало возможностью спокойно жить около воды, не опасаясь никаких штормов или разливов. Изо дня в день одно и то же.       Кофе и рассвет. С веранды открывался завораживающий вид на светило, и я каждое утро выходила с кружкой в руках на деревянный помост. Странно, что сегодня не захватила ни одну книгу из обширной библиотеки бывших владельцев этого дома.       Шум моря и лёгкий ветер, скользящий сквозь ветви деревьев, заставляют закрыть глаза, вслушиваясь в симфонию, которую, кажется, уже выучила наизусть. Волосы немного развеваются под натиском последнего, пока я допиваю бодрящий напиток.       Неужели, мне придётся вечность проторчать в этой золотой клетке? Ладно хоть боль не даст мне почувствовать себя одинокой. Касаюсь пальцами источника всех проблем: очерчивая Метку, отодвигаю тонкую лямку шёлковой пижамы. Фазы затмения опять начинают распространять коктейль неприятных ощущений по моему телу. Пора принимать таблетки. Даже раньше, чем я планировала, значит, всё опять становится хуже.       Я лишь тяжело вздыхаю, направляясь в дом, залитый светом из-за панорамных окон. Кухня встречает меня кучей лекарств на столешнице, кучей пустых коробочек от лекарств. Я открываю уже десятую упаковку и не нахожу там ни единой таблетки. Я помню, была одна, оставалась одна полная. Где же?       От поисков отрывает хлопнувшая кухонная дверь, заставляя меня обернуться, как ошпаренную. Паркер преграждает собой дорогу к выходу из особняка, а я бледнею под льдинами, которые горят синим пламенем. Нет, нет, нет. Его тут не должно быть, он не мог меня найти. Просто не мог. Я ехала, куда глаза глядят несколько суток, пока не нашла этот дом.       Метка сводит руку режущей болью, будто прокалывая её сотнями игл, а моё лицо искажается, хоть я пытаюсь держаться изо всех сил, не сводя глаз с Кая. Я вижу, куда устремлён его взгляд. Нравится? Твоя, любуйся.       Меня хватает ненадолго. Даже эти крупицы храбрости, что есть внутри, подавляет его ледяная буря. Я хочу спрятаться, скрыть от него татуировку, но рядом нет ни единой вещи, что сошла бы для моего укрытия. Рядом нет ничего, что может мне помочь. Он в бешенстве, я должна бежать. Всё тело просто кричит об этом, сводя в напряжении мышцы. Краем глаза замечаю, что в руке ведьмака что-то блестит, отражая яркие солнечные лучи. Серебристое. Нож. Он убьёт меня.       Малакай делает шаг в мою сторону, а я срываюсь с места к арке, ведущей вглубь дома. Просто бегу, опрокидывая стулья, лишь бы преградить ему путь, замедлить, чтобы у меня было больше времени. Я знаю, что он, не раздумывая, помчался за мной, слышу, как скрипит обувь, но оборачиваться боюсь. Зацепляюсь за косяк каминной, резко сворачивая. В голове мелькает мысль, спасительная мысль под названием «задняя дверь». Я могу убежать, призрачный шанс, но он есть. Нас разделяет всего одна комната. Перескочу через диван, и я уже снаружи.       Я опираюсь рукой на софу, начиная перепрыгивать, но боль, как на зло, охватывает всё тело, забирая у меня контроль. Я вскрикиваю, рука сгибается, заставляя почти кубарем свалиться на пол, если бы не Паркер, вовремя прижавший меня спиной к себе. Мы вместе летим на ковёр. Приземление не из мягких, но я хотя бы падаю на Малакая. Ему в этот момент не так повезло.       Тяжелое дыхание раздаётся на всю комнату, мы оба пытаемся его выровнять, но никто не принимает попытки сдвинуться. Ни Паркер, чьи руки меня окольцевали, ни я, до сих пор до конца не понимающая, почему он не вонзил мне лезвие в живот.       Ведьмак успокаивается быстрее, рывком усаживаясь спиной к дивану. Его губы прижимаются к моему плечу, нос немного задевает Метку. Боль исчезает моментально, будто её и не было совсем, а семь месяцев — страшный сон. По всему телу волнами блуждают мурашки, а место соприкосновения становится эпицентром этого безумия. Сладкого безумия, подчиняющего. Кай выкидывает из руки серебристую упаковку моего бывшего обезболивающего, которое я приняла за нож. — Из-за неё сбежала? — лишь тихонько киваю, наслаждаясь волной спокойствия и безмятежности, которые, наконец, нашли ко мне дорогу. — Ты и правда ненормальная.       Паркер хмыкает, закатывая передо мной рукав синей кофты. Невозможно. С внутренней стороны предплечья на меня испуганно смотрит оленёнок. Моя Метка на ведьмаке. На нём моя Метка. Я теперь его Истинная. Все слова, которые мне хочется сказать, застревают в горле. Я лишь касаюсь изгибов животного на коже парня. Поразительно. Никого из нас тишина не напрягает, мы наслаждаемся ей в объятиях друг друга, облегчённо выдохнув из-за отсутствия постоянной ломоты и усталости. Мы излечились. — Как давно? — Сразу же, как ты уехала, — я хмурюсь, не понимая причины, по которой судьба наградила его татуировкой, и, кажется, он это чувствует, поэтому продолжает спокойным голосом. — Как только понял, что потерял тебя, Метка проявилась.       Я хочу увидеть их, его глаза, поэтому мне приходится вывернуться, сев на колени прямо перед Малакаем. Его глаза — это правда лучшее, что я видела в жизни.       Они таяли, его Антарктида подверглась моему глобальному потеплению. — Больше не убегай, оленёнок.