Теплую и уютную комнату освещало полуденное солнце, благодаря которому в помещении творилась невероятно чарующая атмосфера. За приоткрытым окном сверкало синевой чистое небо с редко проплывающими белыми облаками, был слышен смех и разговоры людей, топот ног и шум машин. Для Харгеона такая погода в октябре была действительно редкостью. Лёгкая прохлада и солнечный свет поднимали настроение многим, сидеть дома под пледом уже не хотелось, душа рвалась творить, гулять, работать и просто жить.
Нацу казалось, что он находится между двумя мирами со стеклянной преградой: тишину в студии нарушал городской ритм, солнечные лучи стремились заполнить все пространство, жизнь за окном проникала сюда, в совершенно иную вселенную со своими законами и правилами, и это вмешательство не было чем-то неправильным и противоестественным, наоборот, два мира гармонично сливались друг с другом, образуя новый, такой же удивительный.
Нацу нравилось абстрагироваться от всего и наблюдать за своими ощущениями, за тем, чего раньше не замечал, и находить что-то интересное, уникальное. Пальцами он пробегался по гладкой поверхности акустической гитары, его собственной, чувствовал тугие и тонкие струны, холод дерева и лёгкую тяжесть на ногах — инструмент находился на его коленях. Всем телом впитывал свет и тепло, ловил витающий по комнате запах цитруса (Мира любила наполнять помещения различными фруктовыми и цветочными ароматами), ощущал прохладу кожаного дивана и его мягкость. Он находился в моменте, ни о чем не думал и наполнялся жизнью.
— Настраиваешься на занятие? — нарушил тишину и спокойствие женский голос, отчего Драгнил аж вздрогнул.
Штраус с двумя чашками в руках ногой закрыла дверь и двинулась к парню, усаживаясь рядом.
— Черт, напугала, — выдохнул он, снова расслабляясь.
— Ну я не специально, — хихикнула девушка, протягивая тому кофе. — Держи.
Терпкий вкус американо горчил на языке, приятным жаром растекался по горлу, согревал и заставлял сделать ещё один глоток.
— Весьма неплохо для кофемашины, — прокомментировал Нацу.
— За эту малютку я отдала целое состояние, поэтому она просто обязана делать хороший кофе, — Мираджейн облизнула испачканные молочной пенкой губы и довольно улыбнулась.
— Ты открыла студию, а тратишься на кофе. Я бы даже не удивился, если бы ты пригласила бариста на работу сюда.
Девушка хмыкнула и гордо протянула:
— Мои клиенты и сотрудники достойны самого лучшего.
— Ой да брось, ты просто не хотела в перерывах бегать на другую улицу в ближайшую кофейню.
Мира из-под опущенных ресниц взглянула на него так, что Драгнил нервно сглотнул и отодвинулся от нее от греха подальше. Порой он забывал, что в ее присутствии за словами нужно следить, иначе и огрести можно.
— Я сейчас чашку у тебя заберу.
— Молчу-молчу.
Они просидели в молчании ещё некоторое время, допивая кофе. Девушка нередко угощала своих клиентов напитком до или после занятий, отчего те уходили от нее довольными и радостными. Улыбка Мираджейн, ее сервис и добрая (если не злить) душа заставляли людей проникаться к ней симпатией и безоговорочно верить каждому ее слову. Своим очарованием она пользовалась и в корыстных целях, о чем не боялась говорить, и в других ситуациях тоже. Друзья и родные знали о ее проделках, а потому не велись, и Нацу, к его радости, был в их числе.
Сегодня было его пятое занятие в студии, и парень уже начинал более менее разбираться в самой сути. Он также тренировался дома, получал огромное удовольствие от игры, хоть и часто раздражался из-за собственных глупых ошибок, злобно-шутливые тычки под ребра на каждом неверном аккорде и обманчиво милую улыбку подруги.
По словам Штраус, Драгнил, как человек, который никогда не имел дело с музыкой, хорошо справлялся и был способным учеником. Она часто подтрунивала над ним, отпускала колкости в его адрес, на что парень только огрызался и обиженно дулся, но на деле Мира действительно верила в парня и знала, что у него все получится. Нацу чувствовал это и не воспринимал ее шутки всерьез, прислушивался только к достойным замечаниям.
— Ты делаешь успехи, — проговорила девушка, когда Драгнил отложил гитару.
— Было бы ещё лучше, если бы ты не била меня по рукам, — насупился Нацу.
— Ой да перестань, — девушка слегка толкнула того в плечо и улыбнулась.
— Ну вот опять!
— Я же любя и от добрых побуждений!
— Насилие не является добрым побуждением!
— Это меры профилактики!
Нацу раскрыл рот для очередного гневного высказывания, но внезапная вибрация телефона в кармане отвлекла и слегка поумерила пыл. Однако, не обращая на это внимание, он вновь начал ворчать и недовольно хмурить брови. Смартфон продолжал разрываться от сообщений, а Драгнил негодующе всплескивать руками.
— Да-да, я поняла, больше так делать не буду, — сдалась Мира, устало вздыхая. — Только ответь ты уже этому бедному человеку, что тебе пишет, а то звук раздражает похуже тебя.
Нацу довольно усмехнулся и вытащил из кармана телефон. На экране светилась иконка с десяткой непрочитанных сообщений. Слегка удивившись, он открыл диалог и принялся вчитываться в каждое, улыбаясь все шире и шире от комичности описываемой ситуации.
Его новая собеседница была забавной и немного странной. На его вопросы она могла ограничиться одним словом или вовсе раздражающим его смайликом, а порой на что-то короткое и конкретное строчила минимум шесть больших сообщений. Сейчас же его Незнакомка описывала произошедшую с ней глупую и смешную ситуацию, делилась своими чувствами и сетовала на вселенскую несправедливость. За это короткое время знакомства парень, как ни странно, привык к их ненавязчивому и лёгкому общению. Он с радостью писал ей почти каждый день, ждал ответа и интересовался девушкой. Ему не было важно, кем она работает или на кого учится, как выглядит и сколько ей лет. Как человек она нравилась ему, и этой симпатии, причем взаимной, было вполне достаточно для комфортного взаимодействия.
Драгнил не видел себя со стороны, не замечал, как растягиваются в улыбке его губы, как появляются милые ямочки на его щеках, не видел, с какой быстротой пальцы бегают по экрану, печатая ответ, и как он, не отрывая взгляда от телефона и слегка смутившись на вопрос Миры, кому же он так срочно понадобился, невнятно отвечает:
— Да так, один знакомый с универа.
Штраус видела, как подрагивают кончики его пальцев, и про себя это подметила. Она не стала докапываться до истины, а только хитро улыбнулась и промолчала.
***
Каждый день просыпаясь и отправляясь в ванну, Люси старалась не смотреть в зеркало, боясь увидеть искаженное отражение самой себя. Она не хотела лицезреть свой уставший и потрёпанный вид, замечать собственную слабость, угасший огонек жизни и отстранённость. Она не выходила из дома ещё некоторое время, проводила дни наедине с собой и пыталась разобраться. Хартфилия стремилась восстановить свое душевное равновесие и подзарядить все необходимые батарейки для нормальной жизнедеятельности.
Долгое время девушка не могла понять, почему же она так выматалась, почему чувствовала себя крайне паршиво на протяжении последних нескольких месяцев, почему несла один только вред и себе, и окружающим и почему все выявилось именно сейчас. Ответ приходил постепенно и был довольно прост: причина в ней самой. В ее прошлом, детстве, воспитании, в ее поведении и поступках.
И когда Люси это поняла, внутри нее что-то словно оборвалось. Все стало куда более ясным и оттого менее приятным. Вспомнились детские обиды, поведение родителей, которое позже она стала проецировать на себя, отношения с одноклассниками и друзьями, со Стингом, их общие проблемы и многое другое. Ей предстояло проделать большую работу и принять свое прошлое. Хартфилия немного разбиралась в психологии и знала, что многое закладывается в человеке его родителями и окружением, подобное она испытала на себе, а потому примерно осознавала масштаб работы.
Днём за днём, неделя за неделей, и Люси, на ее удивление, начинала чувствовать потребность хоть в каком-то социальном взаимодействии. Мусолить прошлое уже надоедало, копаться в самой себе тоже. Она звонила Леви, общалась с ней по видео-чату, переписывалась с тем чудаковатым парнем, однажды сыграла с ним в HOTS и на протяжении всей игры выслушивала (читала) его ехидные замечания по поводу ее умений. Однако после двух последовательных поражений он заткнулся и игнорировал Люси ещё часа два и только потом отправил непонятный смайлик и слова признания неплохих навыков девушки в игре. Хартфилия от скуки читала психологию для чайников, увлекалась различными постами на подобную тематику в инстаграме, смотрела ролики на ютубе, записывала свои мысли в дневнике, писала свою новую историю со своими героями и медленно, но верно созревала для выхода из спячки.
Если не считать редкие дни посещаемости, в университете ее не было около трёх недель. За это время она успела отвыкнуть от учебной суматохи, преподавателей и сокурсников. Отвыкнуть, но не заскучать. Кроме Макгарден, у девушки больше не было друзей, лишь пара-тройка хороших знакомых, которые даже не интересовались причиной ее отсутствия на учебе. Люси не жаловалась, но неприятный осадок все равно оставался.
В любом случае, как бы она ни противилась, ей придется вновь вклиниваться в эту атмосферу, обстановку и стараться изо всех сил, только бы ее не выкинули с бюджетного места. А иначе…
А что иначе?
Что будет, если она уйдет, лишится государственного обеспечения и будет искать что-то другое?
Люси потеряется. Окажется в неизвестности. Встанет на перепутье и будет долго мучиться перед выбором дорожки. Зайдет в самую чащу и не найдет выход. Растворится в таинственном, туманном будущем.
Хартфилия до сих пор не знала, чего хочет от жизни, кем будет, какие цели поставит, как будет справляться со всей той кучей дерьма из тупой неуверенности, комплексов, ошибок и порицаний. Люси принимала свой страх, в тайне ругала себя за трусливость и, намотав сопли на кулак, пыталась справиться с ним самостоятельно. Она зареклась разобраться во всем позже, но не сейчас, когда ее ментальное состояние только-только начало приходить в норму.
Поэтому, едва почувствовав, что ее начало отпускать, девушка следующим утром с готовностью (вовсе нет) подорвалась с кровати и, зевая на ходу, встречала новый день. В зеркале ванной на нее смотрело какое-то потрёпанное чудище с нечесаной и немытой головой, кругами под глазами и другими несовершенствами кожи, которые порой появлялись на ее лице ещё с подросткового возраста. Люси особо никогда не жаловалась на свой внешний вид, но за период ее затворничества все уходовые средства были успешно позабыты и заброшены, и вот тебе результат.
Приняв душ, она ещё около получаса крутилась у зеркала, высушивала волосы, под консилером прятала круги под глазами и придавала лицу более свежий вид. Декоративной косметикой девушка пользовалась редко, а потому в ее сумочке находилась лишь тушь, тональное средство, парочка палеток теней и две помады. Даже сейчас Люси не стала наводить марафет, считая его абсолютно ненужным. Ну серьезно, кому какое дело до того, накрашены у тебя ресницы или нет?
Воинственно стоя возле плиты с лопаткой в руках, Хартфилия мысленно составляла свой план на день и параллельно следила за яичницей, чтобы та не сгорела. На столе уже дымилась кружка свежего кофе с медом и молочной пенкой, все как девушка любила, и ждала своего часа. В спальне на стуле была аккуратно сложена ее одежда, которую она собиралась сегодня надеть, чистая обувь ровно стояла на полке в коридоре, тетради и прочие мелкие принадлежности не валялись по всему периметру маленькой квартирки, а смирно покоились в ее кожаном рюкзаке. Утро начиналось просто идеально, даже на неспешный завтрак хватало времени, что было не характерно для обычного утра понедельника.
«
И даже не подгорела», — хмыкнула она, перекладывая еду со сковороды на тарелку.
За окном, как и всегда, светило солнце, термометр показывал десять градусов тепла. Люси надела лёгкие черные сапожки с каблуком, накинула пальто и вновь взглянула на себя в зеркало, поправляя волосы.
«
Пожалуйста, Хартфилия, не облажайся»
Кивнув самой себе, девушка улыбнулась, схватила сумку, ключи и выпорхнула из дома.
***
Леви радостно встретила ее у самых ворот, по пути в аудиторию не смолкала ни на минуту, делилась вестями и жаловалась на нового соседа, который показался ей слишком грубым и невоспитанным. Хартфилия слушала ее вполуха, кивала и местами пыталась вставить и свои пять копеек для поддержания все же диалога, а не монолога. В коридоре они встретили Грея, перекинулись с ним парой слов, парень поинтересовался причиной отсутствия девушки (все-таки заметил), на что Люси отмахнулась, мол, ничего серьезного. С Фуллбастером они поддерживали чисто приятельские отношения, иногда обедали вместе на перерывах, переговаривались в стенах универа и сталкивались по пути к нему. Он был неплохим парнем, встречался с общей хорошей знакомой Люси и Леви, не раз делился банкой пива на тусовках и подвозил до дома поздним вечером.
Собственно, на этом их «дружба» заканчивалась, что, в общем-то, не сильно расстраивало.
На парах было скучно, неинтересно, Люси почти не слушала преподавателя и витала где-то в своих мыслях. Она делала какие-то зарисовки на полях тетради, пометки, образы персонажей, прописывала их характеристики. Ей это нравилось, расслабляло и успокаивало гораздо больше, чем изучение основ композиции. Макгарден, что сидела рядом, увлечённо записывала всю информацию со слайда и не отвлекалась. Хартфилия усмехнулась про себя этой разнице и продолжила заниматься своими делами.
Учебный день проходил спокойно и медленно. К Люси только один раз подошёл куратор, отчитал, сказал, какая она безответственная и бессовестная, потому что не предупредила его об ее отсутствии, сделал кучу замечаний и только к концу длинного перерыва отпустил, взяв с девушки обещание серьёзней относиться к учебе. Хартфилия лишь молча кивала и считала секунды до окончания этого «наказания».
В целом, все шло неплохо, даже удачно. Оставалось отсидеть две пары, после чего можно было бы со спокойной душой идти домой и продолжать залипать на новый сериал. Люси, предвкушая скорый отдых, таки летела на физкультуру, чего раньше за ней не наблюдалось. Леви едва поспевала за подругой, на ходу что-то выкрикивая и пытаясь остановить девушку, но та продолжала подгонять Макгарден. К чему такая спешка — непонятно.
В раздевалке уже столпились девчонки, о чем-то переговариваясь и смеясь. Пара была совмещена с другой группой, а потому найти свободное место в этой куче представлялось довольно проблематичным. Вздохнув, Люси уместилась в уголке, скидывая на пол сумку и пакет со спортивной формой. За спиной слышался противный смех и кудахтанье, казалось, ещё немного, и направленные на девушку взгляды непременно прожгут в ней дырку. Студентка раздражённо закатила глаза, прекрасно понимая, чье внимание завоевала — знакомую черную макушку она приметила сразу, как только вошла в тесное помещение. Спорить и пререкаться ей не хотелось, но без словесной перепалки сегодня вряд ли обойдется — слишком уж долго терпели и «ждали» ее возвращения местные завистливые медузы.
Едва она натянула на себя футболку, как сзади послышался насмешливый голос:
— Рада видеть тебя здоровой и невредимой, Хартфилия.
Люси скривилась.
«
Ну нормально же все было, сейчас-то что?»
Вот и нашлось объяснение ее странно удачливому началу дня.
— Надо же, а я думала ты терпеть меня не можешь, — приторно-сладко улыбаясь, ответила она.
Минерва с прищуром смотрела на нее, возвышаясь и гордо подняв подбородок, словно Орландо была на ранг выше по призванию и положению. Словно она здесь главная. Словно Люси — просто мошка.
Ага, ещё чего.
— Ну что ты, — протянула она. — Лишний раз увидеть твое несчастное личико мне только в удовольствие. Особенно сейчас.
Хартфилия вопросительно вскинула бровь.
— О чем ты?
— Ой да брось, — со смешком произнесла Орландо. — Ты ведь все понимаешь, милая.
Не сводя с Люси взгляда, Минерва мягко приблизилась к ней и наклонилась, злобно прошептав на ухо:
— Все случилось так, как я и говорила. Ты проиграла,
брошенка.
А после, виляя бедрами, удалилась в компании своих подружек.
Простая, банальная до жути провокация с целью показать себя выше, заявить о своем превосходстве, подготовить к более серьёзному шагу. Первый выпад. Первый ход. Первое очко в пользу Орландо — самой стервозной и до скрипа на зубах раздражающей девушки. До этого все их мелкие споры были лишь чем-то, что хорошенько подготовит почву для дальнейших и опасных стычек. Люси никогда не обращала внимание на замечания, злобные шутки и ругательства, она всегда отмахивалась от кучки девиц под предводительством Минервы как от мухи, не считая важным хоть как-то реагировать на них. Но сейчас было иначе.
Люси задели ее слова. Заставили вновь вспомнить тот вечер, с которого все и началось. Заставили усомниться.
Люси ненавидит, когда кто-то, толком не разобравшись в ситуации, начинает все судить по-своему и делать какие-то выводы. Люси ненавидит, когда ее ни во что не ставят и откровенно насмехаются. Она ненавидит, когда ее считают бедной и… слабой, даже если это действительно так.
И на этот раз Хартфилия не спустит все с рук сучке Орландо. Иначе потом она зайдет ещё дальше.
Во время разминки и пятиминутного бега студентка то и дело замечала на себе взгляды, усмешки и даже тычки пальцем. Ее нарочно толкали плечом, ставили подножки, громко смеялись вслед и выкрикивали что-то по типу:
— Пора бы тебе встряхнуться, Хартфилия!
— Мы поможем тебе оправиться от расставания!
Люси скрипела зубами и показывала средний палец.
Терпела.
Но терпение, как известно, не вечно.
Во время игры в волейбол Минерва специально подавала мяч резко, агрессивно и далеко не плавно, целясь при этом в Хартфилию. Ее подружки давали звонкое и показушное «пять» каждый раз, когда кто-то из них совершенно случайно (нет) задевал девушку или же когда команда Люси пропускала очко. Откровенное издевательство напрягало уже всех, включая и парней, которые раньше лишь забавлялись женскими перепалками. Атмосфера в зале была напряжённой, каждый старался выложиться на все сто. Такой соревновательный дух в рамках обычного физкультурного урока Люси всегда считала глупостью, однако сейчас и в ней самой, на удивление, загорелся азарт. Проиграть не было никакого желания, хотелось утереть нос противнику, в частности одной наглой стерве, и с довольным видом наблюдать за ее перекошенным личиком.
Хартфилия хотела увидеть злость на лице Орландо. Ярость. Боль. Хотелось отомстить.
— Ну давай же! — крикнула Шерри, стоя напротив сетки и ухмыляясь.
— Вперед, Хартфилия, — язвительно пропела Минерва. — Покажи нам класс.
Студентка не стала закрываться и молча глотать оскорбления и насмешки. У каждого человека есть свои границы, через которые никто не вправе перешагивать. Границы Люси были нарушены. Она не скрывает тот факт, что сама же позволила это сделать, нарекла себя грушей для битья. У бедной Орландо такая скучная и неинтересная жизнь, что та от безнадёги копается в чужом белье. Ладно, пускай плюется ядом первое время, поможем ей выпустить пар, чего уж там, нам не трудно.
Но что-то она в последнее время увлеклась, не находите? Такая херня продолжается уже длительное время, и Люси устала это терпеть. На уступки главная Горгона университета идти не желает, прекращать сей балаган тоже. Что ж, ладно. Если она не понимает простых человеческих слов, значит, пойдем по другому пути.
По тому, который она заслужила.
Люси зла. Чертовски зла. У всего есть предел, черта, граница, за которую нельзя преступать. За ее черту переступили и неоднократно. И так просто она теперь это не оставит.
Хватит.
Следующий ход — ее.
«Как скажешь, милая. Будет тебе класс»
Рукой она равномерно отбивала мяч, готовясь к броску. Ребята из ее команды активно поддерживали выкриками, свистом и хлопками. Перед собой Люси видела только насмешливую улыбку и раскосые темные глаза. Чувствовала готовность и прилив сил. Уверенность.
— Хэй, Орландо! — окликнула ее девушка. —Будь осторожнее!
И с этими словами Хартфилия целенаправленно, со всем размахом и удивительной точностью кинула мяч прямиком в «соперницу». Та не успела ничего сделать, только попятилась назад и с полным недоумением смотрела на летящий в нее снаряд. Сильный удар обрушился точно по лицу, отчего девушка чуть не упала, но, устояв на месте, сжала кровоточащий нос руками и едва слышно заскулила.
В зале на миг образовалась тишина. Кто-то удивлённо присвистнул и прокомментировал происходящее. Люси не слышала, что именно было сказано. Вся ее непоколебимость и решительность испарились, стоило ей выпустить эмоции и увидеть капли крови, падающие на пол. На секунду девушке стало страшно. А вдруг она переборщила? Вдруг из-за нее человек, пускай и не самый хороший, получил серьезную травму? Вдруг теперь все станет ещё хуже? А что если она все испортила?
Люси стушевалась и не сразу смогла взять себя в руки. Вокруг Минервы столпились ее подружки, охая и ахая, один из парней побежал за физруком и аптечкой, а сама «пострадавшая» раздражённо от всех отмахивалась и метала молнии в сторону Хартфилии, но… оставалась на месте и не подходила к ней. Минерва молчала. Злостно шипела, плевалась ядом, но молчала. Возможно, ей просто было больно, но так же может быть, что… Люси взяла первенство. Заработала свое очко. Вырвалась вперёд.
1:1
Что ж, ладно. Пусть так. Но радоваться ещё рано, хотя бы потому, что злющая, как черт, Шерри стремительно наступала прямо на Люси. Бленди ловко перемахнула через сетку и чуть ли не прыгнула на блондинку, с силой ее толкая.
— Какого черта ты творишь, дрянь?!
Хартфилия пошатнулась, но все же смогла устоять на ногах, отталкивая от себя взбешенную девушку.
— Шерри, успокойся, — Рен дотронулся до ее плеча в попытке отвлечь, но та дернулась и прошипела в сторону Люси:
— Строишь из себя крутую и сильную, а? Уже забыла, как все об тебя ноги вытирали? Так может мне напомнить тебе те дни, когда ты позорно сбежала, поджав хвост?!
Студентка уже тряслась от злобы и ярости. Ее дрожащая рука замахнулась для удара, но Хартфилия быстро перехватила ее, больно сжав запястье. Люси была спокойна, по крайней мере внешне, и не выдавала своих эмоций. Ей было неприятно и обидно — Шерри знала, на что надо давить. Но показывать свои чувства она не собиралась. Много чести.
Люси была слабой и не скрывала этого. Она молчала, боялась дать отпор и предпочитала просто игнорировать проблему в надежде, что та рассосётся сама по себе. Но Люси никогда не подлизывалась к другим и не добивалась расположения с помощью лести, чего не скажешь о Шерри. Именно она ходила хвостиком за Минервой, выполняла каждую ее просьбу и положительно кивала болванчиком. Минерва никогда не считалась с мнением своих подруг, а уж тем более с Бленди. Она не достойна уважения. И она не имеет права попрекать этим Люси.
— Кто бы говорил, Шерри, — хмыкнула Хартфилия. — Не я вылизывала задницу нашей дорогой Орландо, лишь бы та приняла в свою компанию.
Девушка удивлённо замерла, раскрыв было рот для очередной колкости. Что-то мелькнуло в ее голубых глазах, и Люси понимала — она попала в точку. Бленди сама прекрасно все знала, но упорно игнорировала этот факт и продолжала тешить себя иллюзиями крепкой дружбы. Не замечала наплевательское отношение своей «подруги». Не видела ничего дальше своего носа, вернее, не хотела видеть.
Шерри сама та ещё тряпка.
— Ты и есть слабачка, Бленди. Уважения к тебе как не было, так и нет, вот ты и бесишься.
— Да что ты знаешь! — вскипела девушка и развернулась для ещё одного выпада. Схватив Люси за волосы, она прямо-таки швырнула ее на пол, отчего Хартфилия от неожиданности охнула, а после Шерри замахнулась ногой, намереваясь ударить ту в бок, но вовремя подоспевший Рен сумел перехватить девчонку и оттащить от блондинки подальше.
— Отпусти меня, придурок! — вырывалась она. — Я этой шмаре все ребра пересчитаю!
Девушка брыкалась и кричала, пока парень выводил ее из зала. Люси медленно поднялась и потерла саднившее колено. К ней тут же подбежала Леви, взволнованно ее оглядывая в поисках увечий, но их, к облегчению Макгарден, не обнаружилось.
— Ты в порядке?
Хартфилия только кивнула и окинула всех взглядом. Ребята молчали, явно растерявшись из-за устроенного предоставления. В зале стояла тишина. Никто не пытался разрядить обстановку или же вернуться к игре. Люси чувствовала, как в ней будто пытаются дырку проделать, пристально смотря на нее. Ей было неловко, некомфортно, хотелось спрятаться ото всех. И не сказать, что все устремлённые на нее взгляды были осуждающими, но… такое внимание заставляло поёжиться.
Не было смысла как-то распинаться и делать вид, мол, все окей, давайте продолжать. Все и так было понятно. А потому Хартфилия спокойно поднялась на вдруг потяжелевшие ноги и, стараясь ни на кого не смотреть и держать при этом спину прямо, побрела в раздевалку.
Никто так и не вымолвил ни слова.
***
Прохладный ветер трепал волосы, заставлял прятать руки в карманах, просачивался сквозь одежду и продрагивал все тело. Город с высоты десятиэтажного дома виднелся как на ладони, верхушки зданий светились малиново-золотым светом, внизу слышался шум машин, люди — маленькие точки — бегали туда-сюда, прятались в подъездах домов словно зверьки в норках, запрыгивали в такие же маленькие автомобили и казались чем-то странным, нереальным. Будто ты вдруг впервые оказался в этом мире и с неподдельным интересом изучаешь все вокруг, потешаешься над жителями и раздумываешь, как ты здесь вообще очутился.
Ноги чуть дрожат, но в целом уверенно стоят на бетонных плитах, пальцы рук ловят потоки воздуха, тело дышит и впитывает ту поглощающую свободу и легкость, которой так не хватало в последнее время.
Жизнь. Чувствуешь ее? Она прямо здесь, внутри тебя. Ощути ее. Сделай вдох и выдох.
Медленно.
На часах около восьми, солнце уже заходит и дарит небу невероятный оттенок. Драгнил любил приходить на крышу именно в это время. С утра его с кровати не поднимешь, поэтому ни о каких рассветах и речи не было, но вот встречать и провожать закат вполне. Здесь он отдыхал, наполнялся энергией, находился в одиночестве, только с музыкой в наушниках, и отвлекался от внешнего мира. А в свете последних событий поразмыслить и отключиться было действительно нужно.
— У меня есть одна новость, — проговорила Штраус, поставив чашку на столик.
— Хорошая или плохая?
— Ну, скорее хорошая, чем плохая.
— Только не говори, что ты замуж выходишь или что-то типо того.
— Лисанна приезжает на следующей неделе.
Он и сам не знал, как реагировать на эту новость. С одной стороны, здорово повидать старую…подругу, а с другой, они давно не поддерживали связь и расстались крайне неловко. Не было ссоры и ругани, они просто разошлись и все. С кучей недомолвок и спрятанных обид за багажом.
В целом, было бы неплохо встретиться и все решить разговором. Так обоим станет легче, проще. В конце-концов, они с самого начала знали, на что идут, но все равно не смогли поставить жирную точку. Почему бы им сейчас это не сделать?
Светлые волосы, голубые глаза, красивое лицо. Точная копия своей старшей сестры, только характер мягче и добрее. Правда, испытывать судьбу все же не стоит. Лисанна любит готовить и рисовать. В ее квартире стояло множество цветков в горшках, а на стенах висели собственные картины. Нацу любил ее нежно и трепетно, но… все это было в прошлом.
Перед глазами стоял ее образ — светлый и все ещё четкий, несмотря на долгие дни разлуки. Она улыбалась и протягивала парню руку. Странно, но постепенно очертания лица и фигуры стали размываться, а потом и вовсе исчезли. На ее месте возник новый, нечёткий, далёкий, размытый и при этом знакомый. Нацу знал, кто это. И это осознание заставило его слегка улыбнуться.
Поддавшись какому-то порыву, он достал телефон и сфотографировал раскинувшийся перед ним вид. Такой красотой стоило поделиться.
Нацу. 20:09
Зацени
*фотография*
Неизвестный номер. 20:13
Ох…
Неизвестный номер. 20:13
Черт, ты живёшь на зефиром облаке?
Неизвестный номер. 20:15
Зацени (2)
После смерти из-за предстоящего проекта я попаду к тебе на зефирные облака
*фотография*
На присланном фото был изображен письменный стол, заваленный тетрадями, листками и книгами, прям как у него, честное слово.
Драгнил усмехнулся. В разбросанных ручках, красном ежедневнике, пенале со звёздами, в ноутбуке с наклейками и видневшимся томике «Унесенных ветром» угадывалась Она. Незримо, еле уловимо, но Нацу чувствовал Её. Частичка мира, которым она поделилась с ним, теплой волной растеклась по груди.
Она не какой-то несуществующий призрак, она вполне реальна. Она есть. Студентка с личными проблемами, болтливой подругой и «нездоровой» любовью к мармеладу.
Она стала его почти-что-другом. И Нацу не был против этого.
