Билет до Питера

- И что с того? - Блядь, ты прикалываешься? Сидели с Никитой в спорт-баре, там только открылись, на часах было одиннадцать утра, и Влад крупными глотками, торопясь, допивал второе пиво. - Нет. Допустим, так все и было. Дальше что? - И то, что Чейни – пидор, получается? «Полупидор, полуправда»… блядь, это все неправда какая-то… - Так, ну. - ….Гоукилла – пидор, что важнее. Или не важнее? Или как? Блядь, ты нарочно щас? - Допустим, пидор. Что с того-то? - Да в пизду. Влад пошел за третьим. Рассказал Никите все, дважды сбивался и начинал с другого края. Вот его разбудил звонок. Вот он пробовал встать. Вертолетило. Из кухни слышал голоса, но толком было не разобрать, о чем говорили. Наконец, узнал голос Артура и сразу стало любопытнее. Под кожей распространился нервный, тревожный азарт: гадал, о чем они? Чувствовал, что отстает в забеге, непреодолимо. Артур мог вломиться к Чейни – вот так, в три часа, трезвонить в дверь, как к себе домой, - Влад даже близко не подобрался, к таким раскладам. Ощущенье было где-то между завистью и паникой. Не хотел уступать. Не мог смириться с тем, что Артур свой, у него чит-код, очевидное преимущество – в тусовке и в турнирке. Подошел к двери, тихонько приоткрыл, чтобы лучше слышать – когда они вернулись в коридор. И увидел, как Артур прижал Чейни к стенке. Смотрел, не отрываясь, но ощущение было, словно это не на самом деле. Это какая-то хуня. Так не бывает. Не мог отвести глаз от чужих ладоней, на его теле. Артур по-хозяйски лапал Чейни за жопу, и все это был не вброс с ТСП и не пьяный сон, и они сосались самозабвенно, два здоровых мужика, и в этом было что-то одновременно мерзкое, противоестественное – и завораживающее, потому, что противоестественное. Никогда ничего подобного не видел живьем и поэтому нужно было досмотреть до конца. А потом вдруг Дэн приоткрыл глаза – и посмотрел в его сторону. Влад приказал себе не шевелиться. Ни в коем случае. Один шаг, один звук – и все, его бы заметили, и пришлось бы на это чем-то отвечать, и это был бы конец, разумеется. А как иначе? До усрачки обидно было все проебать из-за вот этой вот грязи, но как отрулить, Влад не представлял. Чейни смотрел по-прежнему – туда, где он стоял, пока Артур клепал засосы ему на шею, и он слегка отодвигался, но не мешал всерьез, и, когда он поморщился и сжал зубы, Влад как будто почувствовал это на себе, и словно стерлась граница, между его телом, между его нормальным миром – и тем, что там происходило. Пустой спокойный взгляд Чейни отдельно вышибал. Пиздец как трудно было – смириться с тем, что ему можно быть спокойным, вот здесь, вот так, пока Влада трясет. Влад убеждал себя, что, пока он не палится, Чейни его не видит. Остановился бы, если б увидел? Конечно, должен был остановиться… - Ты законтачиться боишься, что ли? Влад на всякий случай взял стакан и Льву. - Ну в том числе, вообще-то? Или нет, не знаю. Никто ж пока не в курсе, правильно? Ну типа – в тусовке. Если это все как-то выплывет, там законтаченных же будет каждый первый? То есть и похуй. И похуй как бы. Какие ко мне вопросы, если что. Так? Он орг площадки, в конце концов, мы даже не друзья… - Да даже были бы друзья – - Мы не друзья. - …то что с того-то? - Блядь, я тебя очень люблю – очень блядь уважаю – но ты реально будешь продолжать вот это? Когда ебнул по столу, чудом поймал стакан. Пролилось через край. Влад жадно отпил, до половины. - Что продолжать? - Вот эту вот хуйню всю! Что с того, да что с того. С того, блядь… что я недели три у пидораса прожил, совокупно, я на площадке баттлю у него, бухал с ним, руку ему жал и звал его по отчеству. Сука, я в комнате спал у него, когда… - И – - Блядь, Никит, серьезно – от всей души: иди нахуй. - Да чо ты завелся так? - Да потому что, блядь! А почему, действительно? Так странно было думать: о тех моментах, когда к нему прикасался. О том, какой на ощупь была его ладонь. Было даже не противно. Как раз – странно. Не мог подобрать слова. «Опасно» было ближе всего, но и оно не подходило. Влад навернул пару кругов по рыгаловке, даже куртку сдернул с крючка, сгонял на воздух, закурил и тут же выбросил сижку. Замял окурок. Вернулся к столу. - Все, извини. Лев пил, как ни в чем не бывало. - Остудился? - Извини, я сказал! - Все, все. Не ори. - Блядь, ну извини конечно – ну ты ж специально злоебешь меня сидишь… - Ты чо боишься? - Не знаю. А чо, не бояться мне? Ты не боишься? «Боишься», блядь. Я не боюсь, я брезгую! Ну и боюсь – блядь, ладно. Да сука. Хули все не может быть нормально? Спокойный, пустой взгляд, и Чейни продолжал смотреть – туда, где Влад стоял – когда говорил Артуру… Что у него гости. А потом Чейни толкнул ногой его кроссы, и намек не мог быть прозрачней. - Тут еще как. Тут еще блядь такая штука… Раскидал в двух словах. - Он так это сказал еще, как будто… ну ты понял… ну вот типа, как будто – - …ты с ним спишь – - Да – блядь – ну нет, ну нет, ну ты чо, угараешь, что ли? Не говори даже такого никогда! Вот – чо я боюсь, действительно. Чо я боюсь, блядь. Вот этих вот боюсь я разговоров всех ебучих. - От кого? - Да от кого угодно! От - от него, для начала! - А ему это надо? Куда он это дальше понесет-то, у него в три раза больше проблем будет, если это все где-нибудь всплывет. - Ну блядь Гоукилла понесет – да как блядь понесет, вот, вот, уже пиздец этот пошел. Он ничего не может разнести, нихуя не было-то, чтобы разносить. Он напиздесь может только. Это ж пиздеж, чистой воды. Но мы уже об этом так говорим, как будто что-то было. Если б нас кто-то слышал со стороны – это бы как все выглядело? Как будто есть что обсуждать. И уже все, уже пиздец. И Чейни, блядь, конечно… я хуй знает, зачем он так… хуй знает. Зачем он так все это подал. Это ж так и звучит? Ну звучит, скажи? Типа как не просто у меня бухой чувак спит, а типа «гости», блядь… - Ревность хотел вызвать? - Я блевану сейчас. - Такая, конечно, бабская хуйня. - Ты чо смеешься? - А не смешно? - Ага. Я б тоже посмеялся. Я б тоже посмеялся, знаешь. Если б так близко к телу не было, что я вот-вот заплачу. - Ну хорошо, думаешь, Килла кому-то об этом напиздит? - Не знаю… - А ему это зачем? - Ты специально меня высаживаешь, чтоб меня заранее порвало, я понять не могу? - А как он это говорить-то будет? Ну, что в твоем воображении? Типа, слушайте все, когда я Чейни хуй сосал, он мне поведал… - Ну а чо, он не найдет, как обернуть? Не найдет, как закинуть? - Тут как бы его самого не обернули. - Не знаю. Не знаю, блядь… - Или ты боишься, что Чейни на тебя реально виды там какие-то имеет? - А? Да не, ну это совсем трэшак. Ну как бы с хуя ли. Тем более, если он – не знаю. На меня посмотри и на Гоукиллу, опять же. Да нет, нет, это бред все полный. - Ну и какие тогда проблемы? - Блядь – кроме вот этих всех? - Да? Пиво закончилось. - Ну хорошо, допустим, это правда все серьезно. Ок. Ты что дальше хочешь? Выходим из турнирки? - С хуя ли? - Не выходим, значит. Какие еще наши варианты? Влад честно признался: - Не ебу. Ты мне скажи. Я чо – я пришел, чтобы ты мне сказал. Порылся по карманам. - Заплатишь только? Я где-то карту проебал: пиздец блядь погулял вчера, на все. Решили, что Влад отруливает в тихую. Больше у Чейни не живет, лишний раз глаза не мозолит, не лезет в ближний круг и в запертые комнаты «наверху», вежливо держится подальше, это сыграет даже в плюс, Шумму сыграло и Без Паники, в конце концов, и до конца турнира Влад притворяется, что ничего не видел, а после – ему с Чейни не детей крестить. Вышел на улицу, двинул к метро, достал телефон, чтобы позвонить Катьке. И в телеге увидел сообщение: «Карточку забыл, подъезжай-забери». Влад матернулся и повернул обратно, на Коменду. - Широко живешь. Чейни отдал ему кредитку. - Не разбрасывайся деньгами больше. У него был сонный, заебанный вид. Пока Влад добирался, в голове крутился Никитин вопрос: что, если у него на Влада планы? Вспомнилось живо, как он сказал «Ты красивый». Дэн был первым после мамы, кто говорил такое Владу. Теперь в этом читалось гораздо больше, чем раньше, и все это была какая-то дрянь и ебань, и ехать к нему домой было все равно, что трогать слизня, и не хотелось переступать порог, ждал подвоха, - но в итоге ему было так на Влада похуй, что Влад был почти разочарован. Чейни спросил, когда он закашлялся: - Кофе будешь? Горло согреть. - Да, давай. Кайф. Чейни зевнул и двинул на кухню. Когда он лениво тер шею, Влад заметил вчерашний засос, но сделал вид, будто не замечает ничего, снова. Прошел на кухню и старался вести себя, как раньше. А сам Дэн тоже был точно таким же, каким Влад его помнил – пока все было нормально, все было, как надо, - и в этом всем была какая-то наебка, но Влад боялся нарушить хрупкое равновесие. - Как в итоге, разрулилось все? У вас с твоей дамой? Или личное, извини? Дэн поставил на плиту турку. Влад хотел отшутиться. Подпирал косяк, вис в дверях, до последнего был уверен, что останется на ногах и съебется как можно скорее. А потом как-то невзначай обнаружил, что уже сидит – и уже пиздит – и не может закрыть ебало: - Да… не знаю я, чо там разруливать, если честно. Даже еще ей не звонил: она мне тоже не звонила, кстати. И ладно, как бы, заебись, уж лучше пусть и не звонит, я заебался выяснять с ней. - Ответ нужен какой-то тебе? Я так, на всякий случай. Чейни снял с огня турку, взял кружки и сел за стол. Они оказались совсем рядом, Влад заметил это, когда невзначай задел его коленом. Очень как-то отстраненно и лениво вспомнил, что это должно бы стать проблемой, что он должен париться, но париться не было никаких сил. - Я хуй знает уже. Навалилась дикая усталость, вроде только глотнул кофе, а рубило, словно вышел из забоя. - Просто как бы. Если это все гемор и выяснялово, и оно совсем безрадостно – может, и нахуй, извини меня? Или это не такая женщина? - Хуй знает. А есть сахар? - Да, конечно, поищу. - Я реально – пиздец, уже ничо не знаю, ни про себя, ни про нее, ни чо нам делать. В детстве как-то раз в лесу заблудился. - Летом типа? - Ну я в деревне жил, если ты к этому, там лес круглосуточное – круглодичное – удовольствие. Но типа я его знал вдоль и поперек. И чо-то мы короче пошли за клюквой с батей. И я проебался. И типа: все советуют на самом деле, я потом узнал, потерялся если – сиди на жопе. Но на жопе невозможно же сидеть, еще часов нет, ты не знаешь, чо там ищет тебя кто-то, не ищет, когда люди придут. Короче, надо шевелиться: всегда ж типа надо шевелиться, чтобы что-то разрулить. И ты шевелишься. Чейни пододвинул сахарницу, но Влад не заметил, и он сам положил в чашку две ложки. - Спасибо. И вообще уже не понимаешь, короче, чо у тебя впереди, чо сзади, куда тебя несет, и нахуя это все… и страшно, что, когда остановишься, все закончится. - А ты не хочешь еще? Чтоб заканчивалось? - Я – - «…не знаю», да. Денис почти бесшумно рассмеялся, но не обидно, по-доброму, Влад редко видел, чтобы он смеялся в принципе, тем более редко видел, чтоб он смеялся вот так, и это до смешного трогало, и Влад улыбнулся в ответ раньше, чем подумал, как это будет выглядеть. - У нас бывает по-другому. Я ее помню – другой. - Скучаешь, да? Тут точно надо было панчануть и свернуть тему, но вместо этого Влад признался: - Пиздец, как. Особенно когда мы рядом. Если б потом пришлось объяснять кому-то – честно и целиком – как ему все это виделось, Влад бы сам с себя охуел, по всей длине, но в тот момент у него так стройно и гладко сложилась в голове картинка, что он даже не напрягся. Если чувака ебут другие чуваки, - так это ощущалось, - он, в общем же, практически за телку. А значит, в телках должен что-то понимать. И разговаривать с ним можно, в принципе, как с бабой, с которой ты не планируешь спать – а это в общем редкость, когда мирно и по-людски можно поговорить с бабой, без задних мыслей и правильных ходов, и почему бы не воспользоваться случаем. Наважденье, блядь. Но тогда казалось, что все разумно и толково. - Она злится, пиздец, что я бросаю ее одну. А я – ну блядь – я не бросаю ее, просто она как бы – - Не самый главный приоритет. - Типа того. Звучит обидно, конечно, если так посмотреть. Обидно, пиздец. Но чо вот можно сделать, чтобы телку убедить, что все серьезно? Что типа – готов совершать движения. - Не совершая движений. Влад осекся. Потом нехотя поднял глаза. - Типа того. - Постоянная тема, да. Было кино такое, помнится: Игра в имитацию. Не бери в голову. Чейни поднялся за сигаретами и открыл окно. - Пересядь, продует. У тебя вообще-то чо-то с легкими или с трахеей, я слышу, всю дорогу. Чо-то надо делать, иначе ты перестанешь просто лайв тянуть. Тут наважденье рассеялось, как не было. Это был Дэн Чейни, «великий и ужасный», генерал рэп-войск, здоровый правильный мужик с Урала. Влад смотрел на его вкаченные плечи, пока он закуривал, на бритый затылок и плотную складку на мощной шее. И готов был поклясться, что ночью тупо словил глюки по пьяной лавочке, и ничего не было, вообще, совсем. Но огромный засос никуда с этой шеи не делся. - Короче, постоянный такой забег. Притворяешься, что у тебя есть что-то типа каких-то чувств и планов, чтоб что-то было дальше, но нет ничего, и никогда не было, и из ничего ничего не вырастает. Кроме каких-то таких. Неловких телодвижений подражательных. А в итоге все разъебывается закономерно, и вот потом даже жалеешь, как будто там было, о чем жалеть, и повторяешь заново всю эту поебень. Бесконечный внос аванса в никуда, в общем. Ладно. Это уже мои заебы пошли, тебе своих хватает. Я хуй знает. Может, подарить ей чо-то? Иногда работает. Правда, чаще нет, чем да. Купил Катьке сережки в ебучем Санлайте. Стратегически не брал кольцо. Пробарахтались еще три недели, прежде чем его вещи полетели в окно, и пришлось со своей родной съемушки переезжать жить в кальянку.