Новогоднее полено

Бриан пришел в себя в новогоднюю ночь — разве что не с боем часов на главной столичной ратуше. И, наверно, произошедшее стало самым большим, самым невероятным подарком, который можно было бы получить от Дядюшки Мороза и вообще от судьбы. Правда, сразу он этого не понял, а, напротив, перепугался до сбившегося дыхания. Шок был понятен: один, в темноте, в окружении каких-то судорожно взмаргивающих лампочек и диаграмм на непонятных приборах, с трубкой в носу и еще одной прямо в горле и, главное, неподвижный, будто полено. Потом, конечно, дошло, что он, скорее всего, просто в больничной палате. А главное, когда миновал первый, самый острый приступ паники, стало ясно, что паралича на самом деле нет: пальцы на руках и на ногах шевелились. Вот только общая слабость была такой, будто Бриана выпотрошили, лишив его тело и костей, и мышц, а после пустую дряблую оболочку набили ватой. Причем сделали это как-то неплотно, кое-как, местами. Зато память, кажется, была на месте! По крайней мере, прекрасно помнились причины, по которым он — успешный бизнесмен и молодой сильный альфа, способный без позорной трусости до конца стоять за свое — оказался здесь, на больничной койке. Дело было, в общем, обычным: конкурентная борьба в бизнесе иной раз мало отличалась от настоящей войны. И оружие в процессе передела зон влияния или интересной собственности применялось достаточно часто. Но в этот раз дело дошло до похищения! Лерой! Любимый муж! Нежный, утонченный, вечно витавший в облаках, погруженный в творчество… Он — и в руках похитителей?! Даже думать об этом было тошно! Так что на ту встречу, которая и закончилась выстрелами, Бриан согласился сразу, практически не раздумывая. Правда, перед этим он все же позвонил другу детства Одену Марчу. Этот более чем нестандартный омега, вечно тершийся в компании своих тогда еще маленьких соучеников-альф, и сам был по всему — по повадкам, интересам, манере вести себя и даже по габаритам — типичным альфой. Так что много лет спустя, когда все друзья-приятели Бриана выросли и стали выбирать себе путь в жизни, никто из их некогда сплоченной школьной шайки не удивился, узнав, что Оден пошел служить в полицию. И более того — оказался там исключительно на своем месте, раз за разом доказывая, что мозги у него заточены как надо! Бриан позвонил другу, воспользовавшись одноразовой симкой, которую точно никто не станет прослушивать. Просил лишь совета, потому что предсказуемым условием, выдвинутым похитителями, был отказ от обращения в органы. Оден поначалу, конечно, орал как резаный, угрожая слить все своему начальству, но смирился после того, как Бриан заявил, что на встречу все равно пойдет, причем о месте и времени в известность никого не поставив. Правда, смирение это было очень в духе Одена: оторавшись и создавшееся положение оценив до конца, он выдвинул условие — без него попавший в беду друг к парням, выкравшим Лероя, не пойдет. И Бриан на это согласился, если честно, испытав что-то вроде облегчения. Встреча состоялась, как и было запланировано, деньги похитители пересчитали и уложили в сумку… А потом что-то пошло не так, хоть не было в этом никакой логики! Зачем начинать пальбу? Зачем пытаться убить курочку, которая еще долго могла нести золотые яйца? Но в Бриана ведь реально стреляли на поражение! Первая пуля пробила грудь, швырнув на землю. Тут к действу подключился Оден, и второй выстрел, нацеленный Бриану уже в голову, классическим контрольным не стал, прилетев не так точно, как убийцам хотелось бы. Однако это второе попадание оказалось последним, что осталось в памяти. Потому что потом была лишь глухая чернота небытия. Которая теперь вот сменилась обычной темнотой, расцвеченной лампочками медицинских приборов и озвученной каким-то странным сопением со стороны одного из приборов, который словно бы дышал. Сколько пришлось проваляться на больничной койке? Что произошло за это время? И главное: все ли в порядке с Лероем? Отпустили его или?.. Стало страшно. Ослабевшее сердце пустилось в пляс, дыхание сбилось, а из-за этого вокруг тревожно запищали приборы… Переданные ими данные, как видно, отразились у дежурного медбрата на посту, потому что через несколько минут его силуэт нарисовался на фоне открывшейся двери в освещенный коридор. Бриан отчаянно зажмурился, когда лампы зажглись и в палате, а потому остальное только слышал: и то, как медбрат (судя по запаху, омега) подошел к кровати, и то, как он тихо ахнул, осознав, что пациент пришел в себя, и то, как побежал прочь, видимо, за врачом, потому что тот вскоре явился и тоже только и делал, что вздыхал. Убедившись, что пациент на самом деле вышел из комы, пребывает в сознании, он тщательно обследовал Бриана, а после, убедившись, что тот теперь в состоянии дышать самостоятельно, освободил от теперь уже ненужных трубок. Освободил и искренне пожелал счастливого Нового года: — Везения желать не буду. Вы и так везунчик, каких мало. — Все так плохо? — Голос был хриплым, будто бы чужим. — Все просто прекрасно! Просто прекрасно. Собственно, глубокая кома была относительно короткой, а вот выход из нее затянулся — вы то выныривали ненадолго, то вновь погружались. Помните эти свои появления в реальном мире? По идее, не должны — полностью в сознание, вот как сейчас, вы не возвращались. — Не-ет… Нет, не помню. Я… Я о другом, доктор! Скажите, с моим мужем… все в порядке? — Я, честно говоря, не очень в курсе причин, которые и уложили вас на больничную койку… Да и о нем мало что знаю. Я ведь просто дежурный врач. Но все ведь решается просто: давайте мы вашему супругу позвоним. Порадуете и его, и друзей на Новый год своим воскрешением! — Мой мобильный телефон?.. — Увы! Он вместе со всеми вашими вещами в камере хранения. Сами понимаете — везде воруют… Но вы можете продиктовать номер, — врач кивнул медбрату, и тот с готовностью вынул свой мобильник, выжидающе уставившись на Бриана. — Я… Я не помню, — в диком смущении выговорил тот. Глаза врача сузились: — А что помните? Ваше имя? Имя супруга? — Я… Сколько я здесь валяюсь уже? — Главное не переживайте! — медбрат подступил ближе. — Я принесу вашу карту, а там точно должны быть записаны контакты ваших близких. — Да, да, спасибо, — прошелестел Бриан и заморгал часто-часто, потому что проклятая слабость и скопившаяся тревога так и норовили пролиться глупыми омежьими слезами. Единый бог! Ну не идиотизм ли — в такой вот момент не суметь вспомнить нужный телефон?! Нет, провалов в памяти, кажется, действительно не было, хоть врач, похоже, решил иначе. Просто Бриан никогда не стремился удерживать в голове информацию, которая зафиксирована в памяти телефона. Да и, если честно, всегда, всю жизнь имел отвратительную память на цифры. — Не напрягайтесь! Все вернется само, — врач, похоже, действительно сделавший на основе тревожного молчания пациента совершенно определенные выводы, успокаивающе положил руку Бриану на плечо. — Такие случаи, увы, частое явление. Но, как правило, память со временем удается восстановить… ну… без серьезных потерь, которые могли бы сказаться на качестве жизни. Главное, что вы пришли в себя. Наберетесь сил. Вспомните, каково это — пользоваться своим телом. Опять же подключатся коллеги-мозгокопатели. Все будет хорошо. Врать не стану, поработать, конечно, придется изрядно, но вы, уверен, справитесь. Молодой, красивый альфа… В палату вновь вошел медбрат. В одной руке у него была медицинская карта, в другой мобильник. Однако Лерой на звонок не отозвался! А ведь он, в отличие от самого Бриана, всегда отвечал на все вызовы! Даже если звонили с незнакомых номеров! Отвечал и разговаривал вежливо, с милой улыбчивостью объясняя, что не туда попали, или он, Лерой, в предлагаемых услугах не заинтересован. Лерой! Навалился черный ужас: а что как муж убит в тот же день, когда едва не простился с жизнью сам Бриан? Что как его схоронили уже давно? — А ты на домашний набираешь? Или на мобильный? — негромко, с четко слышимой тревогой уточнил врач, а после шагнул к Бриану и взял его за руку, попутно изучая показания приборов. — На тот, который тут указан, — пожав плечами, откликнулся медбрат. — Да, это городской номер. — Ну так, может, ваш супруг просто к родственникам уехал в гости? — врач улыбнулся ободряюще. — Новый год все-таки… — Новый год? — переспросил Бриан. — Тоже не помните? — Нет. Помню. Но я… — горло перехватило, и Бриан замолчал, разевая рот в тщетных попытках набрать воздуха. — Тише. Тише! — врач склонился ниже. — Я уверен, что все с вашим супругом в полном порядке! Он навещал вас. Навещал ведь? — Да! — энергично кивнул медбрат. — Стройняшка такой, красавчик темноволосый! Он ведь? Описание ко внешности мужа подходило, и Бриан подтвердил, что да, это был его Лерой (да, собственно, кто еще-то, если не он?). Медбрат улыбнулся и продолжил все так же воодушевленно: — Он чуть не каждый день ходил! Разговаривал с вами, помогал медперсоналу с уходом, массаж освоил — делал вам, чтобы в мышцах тонус поддерживать. А еще друг ваш часто ходил. Рослый такой парень. Полицейский. — А ему? Ему можно позвонить? — оживился Бриан. — Сейчас. Он свой мобильный, а не домашний номер оставлял. Я помню, сам записывал. Так. Оден Марч. Я наберу и, как он ответит, трубку у вашего уха подержу, чтобы вы поговорить могли. Сначала были долгие и какие-то безрадостные гудки, а потом на звонок все-таки кто-то откликнулся, перекрикивая шум и музыку: — Слушаю. Алло! — Здравствуйте! Мне нужен Оден. Оден… «Марч», — проартикулировал, желая помочь, медбрат, и Бриан послушно повторил, перед этим откашлявшись, потому что в горле по-прежнему хрипело и саднило: — Оден Марч. — Это я. А вы? — Я… Я Бриан… — Кто? — Бриан Атчинсон. Я… Я вернулся… — Рогатый и все его прихвостни! — заорали на другом конце провода. — Единый бог! Святая жопа с чудесами! Бриан, друг ты мой! Неужели? Ты как там? Нет, ничего не говори, я сейчас приеду! Вот просто сей момент! — Скажите ему, что его сейчас к вам никто не пустит! — явно разобрав суть сказанного, предупредил медбрат. — Меня? — поразился Оден, тоже услышавший его слова. — Щас буду! И ведь не соврал. Минут через сорок, самое большое через час, когда врач уже давно ушел по другим делам, да и медбрат отбыл на свой пост, дверь в палату Бриана распахнулась, и в нее вперся решительный Оден собственной персоной — высоченный, плечистый, очень коротко стриженный и при этом сладко пахнущий половозрелым омегой. Более того — Бриан принюхался, не веря себе — несвободным омегой! От Одена, вечного одиночки Одена теперь пахло каким-то альфой! Да так четко, что сомнений не было — это не просто разовая связь. Все серьезно, и под одеждой на шее омеги наверняка прячется метка его постоянного партнера… Может, даже мужа, потому что кому попало Оден метить себя точно бы не дал. Мысли эти с одной стороны взбодрили — Бриан был рад за друга, — а с другой вновь испугали. Сколько же времени прошло? Медбрат, было повисший на Одене, пытаясь не допустить его вторжение в палату больного, был аккуратно отцеплен от рукава куртки, а после у него перед носом появилось служебное удостоверение. — Спокойно! Не видите — дела полицейские! — весомо, даже будто бы со скрытой угрозой изрек Оден, а после, повернувшись к Бриану, радостно заулыбался: — Дружище! Как ты? Вошедший следом за омегами молодой альфа — стройный, светловолосый и даже с виду мягкий, интеллигентный, а главное (Бриан опять рефлекторно принюхался), тот самый, чей запах Оден на себе и нес, — тут же принялся негромко извиняться перед ошалевшим от происходящего медбратом. А сам Оден прошествовал к кровати Бриана и, нагнувшись, осторожно сжал в ладонях его безвольную, совсем слабую руку. — Похоже, я многое пропустил, — Бриан вновь повел носом в сторону альфы, сопровождавшего Одена. — Сам не верю! — улыбнулся Оден. — Но поразительней всего, что у нас это серьезно. Даже обручились уж. Он — это то, что мне с моим характерцем надо. А я, кажется, — то, что надо ему. — Рад за тебя. Но… Скажи, что с Лероем? Как он? — В порядке. В тот же день, как тебя сюда свезли, дома уже был. Ни царапины. Отпустили, когда поняли, что все подвисло. Ты ж парень осторожный — все свои денежки и все активы на себя и свою подпись завязал. Если бы помер, Лерой, вступив в наследство, смог бы распоряжаться твоим добром, и его получилось бы выдоить. Но ты жив, и ни фига у тех подонков не вышло! — Оден на редкость хищно улыбнулся. — Вот сейчас оклемаешься, отстегнут от тебя мешочек с мочой, и как задашь всем жару! — Жару! Я… Я будто полено! И соображаю с трудом, и двинуть даже пальцем не в состоянии! — Ну, а чего ты хочешь? Почти три месяца провалялся, врачи говорят: долго восстанавливаться придется. Но ты сможешь. И… И я так рад за тебя, Бриан! И за себя тоже! Я ж, знаешь, как изводился из-за того, что с тобой произошло! Моя ж вина… — Брось… — Нет, не «брось». Я так облажался! Был бы альфой, имел бы ваш острый нюх — учуял бы запах оружейной смазки от их стволов, а так… Некоторое время даже думал, что правы те, кто говорит: омегам в полиции не место. Почти поставил крест на себе и карьере. Но теперь… Я сумел! Представляешь? Выследил тех уродов, из-за которых ты чудом к Единому на прием не загремел. Выследил, а после мы их взяли и упаковали в деревянные костюмчики! — Круто… — на душе почему-то стало пакостно, и Бриан с некоторым даже трудом заставил себя задать следующий вопрос: — Удалось узнать, кто именно меня заказал? — Нет. Пока нет. Говорю ж: этих поганцев взять живыми не вышло, — Оден тронул себя за плечо и поморщился, — так что допрашивать некого было. Но, надеюсь, и это порешаем. А пока я начальству своему о тебе доложу. Надо будет к тому моменту, как все прознают о твоем воскрешении, организовать охрану у палаты, чтобы избежать… повторения. — Повторение я уже не переживу. Это точно, — Бриан улыбнулся тускло и шевельнул рукой, попытавшись ощупать себе раненую голову. Сделать это не удалось — тело действительно почти не слушалось. Полено! Как есть полено! Торт со столь странным, совсем не кулинарным названием любил делать папа Бриана, пока был жив. Причем, подшучивая над домашними, он еще и оформлял этот рулет с нежным кремом — сливочным внутри и шоколадным снаружи, — в виде самого настоящего дерева с ветвями-обрубками. И даже на шоколадном креме кору зубочисткой прорисовывал. Семейная легенда гласила, что началась эта новогодняя традиция с того, что папа вусмерть поругался с отцом. Обвинял, что тот ему весь мозг выклевал. Слово за слово. Папа обозвал отца дятлом, отец папу тупым, как полено, зазвенела посуда… А вот после того, как эти двое помирились, на семейные торжества стал неизменно изготавливаться торт в виде сучковатого полена… Шутил папа так, припоминая отцу былое… А вот Бриану лежать натуральным бревном на больничной койке было совсем не смешно! Беспомощность пугала. Причем даже не из-за того, что теперь точно не удалось бы защитить себя, явись кто-то в палату добивать чудом выжившую мишень. Куда страшнее было другое — остаться лежачим больным, неподвижным инвалидом до конца жизни. Да, давешний врач после осмотра назвал случай Бриана чистым, редкостным, просто-таки уникальным везением: пуля, выпущенная в голову, прошла по касательной. Но и при этом он совсем не удивился, когда пациент не смог и пальцем шевельнуть, а после и вовсе затупил, продемонстрировав свою беспамятность… Разуверить всех по этому поводу или?.. Мелькнувшая мысль поначалу показалась глупой, но потом пришло понимание: раз уж все само собой сложилось так, раз врач решил, что у Бриана амнезия, действительно будет разумно не сообщать всем и сразу, что на самом деле пациент скорее жив, чем мертв. По очень простой причине: раз заказчика покушения вычислить не удалось, тот факт, что «клиент» после ранения потерял память, вполне может послужить защитой. Зачем идти на риск и добивать недвижное и тупое полено, которое конкуренции в бизнесе уж точно не составит? Нет, если бы сейчас Бриан был наедине с Оденом, ему бы он открылся, но к кровати уже подошел его светловолосый жених, а следом за ним и явно успокоенный им медбрат… — У меня, кажется, с памятью проблемы, — твердо сказал Бриан, глядя Одену в глаза. — Тебя вспомнил только после того, как увидел и запах твой почуял. А мужа своего… Его, да, помню. Почему мы не смогли ему дозвониться? — Честно? Не знаю, — отводя глаза, ответил Оден. — Если ты забыл, то сообщаю: я твой друг, а не друг Лероя. Но Новый год ведь. Может, он к кому в гости отправился? — К родным? — с облегчением спросил Бриан, повторяя версию, уже высказанную ранее все тем же врачом, и даже улыбнулся. — Может, и так. Я про его родню вообще ничего не знаю, кроме того, что она у Лероя есть. Могу сказать лишь, что когда я его в последний раз видел, выглядел он хорошо, был здоров и в финансовом смысле явно не бедствовал. Так что… не переживай ты за него. О себе лучше думай. Номер мобильного телефона Лероя Одену был неизвестен, но он обещал его узнать: — Утром, дружище. Ну, в смысле, когда народ проспится после гулянки новогодней. Да и тебе поспать надо. Так, чтобы не в коме тушкой валяться, а именно поспать сладко и правильно! Увидишь: проснешься совсем в другом настроении! — А там, глядишь, муж сам придет вас навестить, — поддержал Одена медбрат. Бриан кивнул, действительно чувствуя дикую усталость — будто сутки кряду физическим трудом занимался, а не валялся тупым поленом в кровати. С этим всем точно надо было что-то делать, но утром. Действительно утром… Сил хватило только на то, чтобы познакомиться с женихом Одена, уже после их ухода выпить самостоятельно (что уже было подвигом!) немного бульона, а после соскользнуть в сон… Снилось Бриану что-то муторное, что-то такое, от чего хотелось избавиться, убежать. Избавление от этих пугающих видений пришло с появлением голоса: кто-то далекий и в то же время близкий разговаривал будто бы с самим собой и в то же время с Брианом. Повторял что-то размеренно-успокаивающее, напевал негромко и приятно, а главное, все это время касался заботливо. Лерой? Ведь именно про него медбрат говорил, что тот занимался с Брианом, ухаживал за ним, даже массаж делал… Вот будет для него сюрприз, когда выяснится, что муж пришел в себя! С этой мыслью Бриан и проснулся. Проснулся после самого обычного сна! Как самый обычный здоровый альфа! Захотелось вскочить, подойти к окну и раскрыть жалюзи, выйти, нет — выбежать в коридор… Но удалось лишь шевельнуть пальцами рук. Единый бог! Как же он ослабел! Ослабел, превратился хрен знает во что… Еще и на башке наверняка уродливый шрам. И на груди тоже. Шрамы, конечно, красят альф, но было очевидно, что не всех и не всякие. Срочно потребовалось взглянуть на себя в зеркало, и Бриан даже обрадовался, когда услышал в коридоре за дверью палаты приближающиеся шаги и голоса. Лерой? Пришлось напрячь слух. Но через секунду выяснилось, что нет — уж восторженное и радостное щебетанье мужа Бриан узнал бы из тысячи. Да и вообще, с чего он решил, что посетители идут именно к нему, а не к кому-то другому? Или все же к нему? Это предположение странным образом оказалось верным: собеседники остановились у дверей палаты Бриана, и тому даже удалось разобрать пару последних фраз. — Мне жаль, — сказал кто-то с сочувствием. — Ничего. Я справлюсь, — заверил другой. Ручка на двери начала поворачиваться, и Бриан торопливо зажмурил глаза, теперь вдруг почему-то испугавшись. Кто это там к нему пришел? И что там за очередные проблемы, с которыми обещает справиться вошедший в палату незнакомец, но которые, как почему-то подумалось, вот-вот, вот прямо сейчас навалятся именно на него, на Бриана Атчинсона? А ведь он еще так слаб! Так отвратительно беспомощен и слаб! «Только не сейчас! Пожалуйста, не надо!» Притвориться, оттянуть время, спрятаться… Кома теперь показалась чем-то вроде привычного спасительного укрытия от бед и волнений — как у детей, которые, когда играют в салки, в любой момент могут сказать «я в домике», и тогда их никто не сможет тронуть… Шаги неизвестного гостя приблизились, и Бриан, по-прежнему пугливо прячась в укрытии своего неподвижного тела, с надеждой втянул в себя его аромат… Втянул и тут же зажмурил глаза еще плотнее, потому что это был совершенно точно не Лерой и даже не какой-то другой омега, а бета с характерным для них слабым, невыразительным запахом! И все же в нем, в этом тонком, неявном аромате что-то было… Что-то знакомое… Да и голос, прозвучавший теперь совсем близко, точно не был пугающим, а, напротив, будто бы успокаивал, снижая градус позорной паники, охватившей Бриана. — Ну здравствуй, — сказал гость негромко, почти шепотом, но так ласково, что стало даже неловко. — Сегодня смогу побыть с тобой подольше — на работу мне не надо, праздники. Так что сейчас мы с тобой помоемся, а после сделаем и массаж, и зарядку. Бриан, пока так и не решившийся открыть глаза, почувствовал, как с него сняли одеяло, а потом теплые, уверенные руки скользнули ему под плечи и спину. Скользнули… и замерли. — Тебя отключили от ИВЛ? И трубки для питания нет… Неужели ты пошел на поправку, Бриан? Ведь, наверно, речь об улучшении, потому что о плохом они всегда сообщают первым делом. Надо будет узнать обо всем. Но уже потом, раз начали привычными делами заниматься. Уходить от тебя соберусь, позвоню твоему лечащему врачу. Или, скорее, придется дежурного искать — праздники ведь. Ладно, действительно потом… Давай-ка… Бета, который действовал так привычно и ловко, как может действовать только тот, кто совершает это все не в первый раз, бережно повернул недвижную тушку Бриана на бок. Теперь даже если бы и захотелось увидеть его, сделать бы это просто не удалось — основное происходило за спиной. — Врач твой, кстати, меня хвалит, — продолжил тем временем бета. — Говорит: ты в отличном состоянии — никаких пролежней или опрелостей, а значит, я хорошо ухаживаю за тобой, и вообще мы оба молодцы, держимся. — Чужие руки прошлись Бриану по спине с неторопливой массирующей лаской. — Так. Сначала мыться, потом заниматься. Я подстелю впитывающую пеленку. Ну вот. Сейчас. Подготовив все для омовения, незнакомец принялся даже не обтирать, а как-то, что ли, бережно промакивать кожу Бриана теплым и влажным — сначала спину, потом, перевернув его обратно лицом вверх, шею, плечи и грудь. Бриан начал мерзнуть, и это тут же было замечено — бета обтер его тело сухим и тут же вернул на торс одеяло. Теперь его внимание сосредоточилось на конечностях — он помыл Бриану руки, попутно немного массируя их, а после взялся за ноги… И за то, что между ними… Садануло адским смущением, и теперь стало совсем уж невозможно сознаться, что все это время Бриан был в сознании, хоть и по-прежнему лежал поленом, способным ходить только под себя. А вот ухаживавшего за ним бету происходящее опять-таки не смутило ничуть! Он по-прежнему действовал неторопливо и уверенно. Привычно! Единый бог! Но кто же он? Кто, если не Лерой?.. Впрочем, тот в одиночку с тяжелым телом Бриана и не справился бы — тут сила была нужна, чтобы ворочать и перекладывать, сила альфы или крепкого беты… Может, это медбрат, нанятый кем-то из близких? Но возможны ли со стороны профессионала, работающего за деньги, столь искренние чувства: тепло и нежность, явственно присутствовавшие в голосе и в прикосновениях этого беты?