Под звук скрипки

Джон сидел на диване, легко чиркая что-то в альбоме, его ноги покрывал плед, а солнечный свет без особых препятствий попадал внутрь, играясь с тёмными кудрями парня. Все мысли были заняты одним и тем же в течении последнего месяца, а именно размышлениями о правильности его поступков. Лоуренс понимал — он не хороший человек, хорошие люди не изменяют своим мужьям, не играют на собственных и чужих чувствах, не врут всем подряд, что находятся в полном порядке. Чем больше художник думал об этом, тем сильней его поглощала вина, чувство, что он должен прекратить этот фарс и сознаться. Он просто обязан выговориться хоть кому-то, пока это не дошло до предела. А время шло, и шло, и шло, тишина наедине с самим собой становилась невыносимо громкой, хотелось просто закричать, исчезнуть! Но самотерзания прекратились в тот же момент, как и послышался звонок в дверь. Кудрявый поймал себя на мысли, что был готов снова запереться где-нибудь, каждый раз он пытается, и каждый раз это заканчивается провалом и глубоким разочарованием в себе. И даже вновь появившаяся забота со стороны Александра не спасает ситуацию, вместо этого отчаяние словно поселилось в душе, отвращение к себе каждый день бьёт всё сильней и сильней, а выхода до сих пор не видно. Одно неверное движение или слово, и жизнь не будет прежней, всё закончится и придётся просто наблюдать и надеяться на счастливое стечение обстоятельств. Из транса его вывела чья-то рука на плече и глухой вопрос, раздающейся эхом в голове: «Ты в порядке?». Джон замер, он был слишком напуган, а неразбериха в голове помешала любому распознаванию голоса, это Алекс? Парень обернулся и облегчённо вздохнул. Это была Пегги, хотя и выглядела та чересчур обеспокоенной. Её волосы были заплетены в высокий хвост, а губы были накрашены красной помадой и та красиво выделялась на тёмной коже, она выглядела практически также, как и Мария, стоящая рядом. — До сих пор не понимаю, как вы так похожи, словно сёстры, — отдалённо прошептал Лоуренс, пока Льюис глубоко вздыхала, приговаривая «я же говорила, что живой». Маргарет приложила ладошку ко лбу, а поняв, что тот, скорей всего, не заболел, убрала её, вместо этого подхватывая на руки своего сына Жоржа, — привет, ребята, давно не виделись. И как вы вообще вошли? — Конечено не виделись, Джон, вы же с Алексом прямо отгородились от нас, мы переживаем, что-то случилось? — Мария села рядом с ногами парня, пока Пегги заняла место на кресле, стоящем рядом, держа сына на руках, — и да, мы помним, где ты оставляешь ключ, Джеки. — Да, простите, в последнее время я сам не свой, но всё налаживается, я думаю, — на вопросительный взгляд девушек, Лоуренс продолжил, становясь всё более нервным, может им и стоит выговориться? А вдруг они расскажут Гамильтону? Нет, он доверил бы им и свою жизнь, но страх глубоко в сердце не давал расслабиться, — Алекс сильно заработался, не обращал внимания на меня, мог покричать, но неделю назад мы поссорились сильнее обычного, а после этого он начал действительно заботиться и всё становится как прежде. — Дорогой, — Пегги посмотрела на парня так, словно была готова расплакаться, Лоуренс понимал, она видит его насквозь, врать было глупо и бесполезно, ничего это не даст. Но может выйдет сменить тему? — Мария, а как Сьюзен? — заинтересованно поинтересовался парень. Он помнил, как четыре года назад Мария наконец-то развелась со своим соулмейтом, Джеймсом кажется. Он ни один раз замечал синяки у подруги, и вся их компания настаивала на их разрыве, но Льюис боялась, ведь на руках у неё была годовалая дочь. Сейчас же у их всё хорошо, но всегда не помешает убедиться, да? — Ох, ну, я полагаю хорошо, она в школе сейчас, как я знаю, они с друзьями хотели попробовать новую игру, — смущённо рассказала девушка, не понимая, что её друг пытается скрыть. — Я рад, о, вы слышали о открывшемся кафе неподалёку? — уже начал кудрявый, как был грубо прерван. — Что происходит, Лоуренс? Либо ты скажешь, либо мы звоним Александру, пригрозила Маргарет, точно собиравшаяся узнать, что твориться в голове у Джона. — Ладно, — неожиданно согласился художник, набирая в лёгкие побольше воздуха, — я познакомился ещё с кое-кем и влюбился, но вот беда, во-первых, я женат, во-вторых, тот парень в курсе и отвечает взаимностью, но Алекс ненавидит его. Мы общаемся тайно, чёрт, мы и переспали один-два раза. Я чувствую себя таким опустошённым, мне так стыдно, но я ничего не могу сделать, я просто попал в ловушку, — по щекам потекли слёзы, но Джон не обращал внимания, — я влюбился в Джефферсона, и нет, я сделал это не назло, всё вышло совершенно случайно. После того, как Алекс всё также повысил на меня голос, я вышел прогуляться, тогда мне казалось, что в последний раз, — девушки ошарашенно посмотрели на Лоуренса, но тот не останавливался, поддаваясь панике, — я собирался повеситься, или что-то вроде того, после того, как вернусь, но в одном из кафе я встретил Томаса и мы поговорили, он захотел помочь, как только узнал, что я врежу себе, я пообещал, что перестану, но я и тут оплошал, я согласился. А потом, после той сильной ссоры с Лексом, я опять встретился с ним и мы напились, а пьяным я не смог себя контролировать и, — теперь Джон рыдал на руках у Льюис, которая поглаживала его по голове, пытаясь успокоить. Ей было ужасно больно видеть друга в таком состоянии, ведь она не могла ему помочь, она не знала о том, что Лоуренс делал с собой, ей было стыдно, что они не навестили его раньше. А если бы Джефферсон не остановил его? Они бы уже похоронили его? А справился ли Гамильтон. Пегги выглядела такой же подавленной. — Расскажи ему, он должен знать, милый, — Маргарет обняла своего сына, прижимая к себе. А если бы это случилось с её Жоржем? Она не знала чтобы делала, если бы её сын испытывал что-то такое, — если всё обойдётся? Тебе же будет проще, не придётся ничего скрывать, пожалуйста, не знаю, что буду делать, если с тобой что-то случиться. — Я попробую, спасибо, Пегги, Мария, чтобы я без вас делал, — сказал Джон, уже немного успокоившись. — Ты нам как брат, Джеки, — заботливо сказала Льюис.

***

Алексу пришлось задержаться на работе, и когда девушки выходили, он как раз собирался войти в дверь. Как только мужчина увидел их, то широко улыбнулся и сердце обоих закололо сильнее. Он же понятия не имеет, что твориться с его соулмейтом, что же случится, когда тайна раскроется? Они действительно надеялись, что если всё пойдёт слишком плохо, кто-то успеет спасти Лоуренса от него самого. Живот обоих скрутило от мысли, что они потеряют лучшего друга и они будут причастны к этому. Поддержав беседу с Гамильтоном и разделив парочку объятий, они разошлись. Если бы у самого Александра спросили как он и насколько у того хорошее настроение, он бы радостно и в красках начал описывать свой день, особенно тот факт, что Джефферсон был особо тихим, настолько, что даже ни разу не посмотрел в сторону соперника. На этом бы моменте Джон с опаской бы глянул на телефон, начиная испытывать беспокойство за любовника, вдруг что-то случилось и это что-то важное? Тогда почему Томас и слова ему об этом не сказал, и если призадуматься, то весь день от него ни слуху ни духу. Как раз это и случилось. У мужчин развязалась короткая беседа, в следствии которой старший сел рядом с мужем. Александр немного наклонил того на диван и поцеловал, аккуратно, словно боясь спугнуть. А Лоуренс отвечал, обхватывал шею Гамильтона, но остановился, как только рука возлюбленного сжала бедро, и стала подниматься выше к паху. Мужчина недовольно застонал, он уважал решение супруга, не собирался принуждать, но он же не слепой, видел, что парень тоже хотел этого. Только вот, что его останавливало? — Прости, я не могу, — прошептал парень, он звучал действительно расстроенным, казалось, что вот-вот и он не сможет сдержать слёзы. Сердце ушло в пятки, волнение и непонятный страх вперемешку с надвигающимся отчаянием не давали спокойно дышать. — Почему? Что не так? Я же вижу, как ты скучаешь, позволь мне мне подарить тебе нежность, милый, — сладко сказал Алекс, звуча совершенно уверенным. Джону было так больно, он всех отталкивал, причинял боль сам того не осознавая. Строил из себя жертву, жаждал того, чтобы его жалели и успокаивали. И что теперь? Чего он добился? Изменяет соулмейту, которого действительно любит, заставляет друзей волноваться и плакать из-за него, а Томас? Он так нагло втянул его в это, лучше бы тогда они не встретились и Лоуренс успел был избавиться от такого ужасного человека, как он. Всем было бы гораздо проще. Он не заслуживает ничего, не заслуживает семьи, не заслуживает жизни, не заслуживает надежды и… — Я не заслуживаю твоей любви, Алекс, — со слезами на глазах признавался он; дышать было так трудно, ещё немного, и казалось, что Джон рухнет в обморок, но он держался, хотя так сильно хотелось умереть прямо на месте. Ноги становились ватными, а если бы парень сейчас попытался подняться, упал бы на месте. Даже руки были слишком тяжелы. Разум затуманен, а контролировать собственное тело было невозможно. — О чём ты? Джеки, я люблю тебя, не говори так, ты заслуживаешь всего только самого хорошего, слышишь меня? — мужчина взял лицо младшего в свои руки, пытаясь найти в глазах хоть что-то от прежнего человека, что-то от того, каким он был всего полтора года назад, но было пусто и сердце Гамильтона разбилось. Он чувствовал себя жутко виноватым за всё это. — Я просто не могу, как ты мог влюбиться в такого эгоиста, как я? — будто игнорируя всё, что ему сказали, парень зарыдал пуще прежнего. Осознание было настолько болезненным, он просто не мог его принять, это было слишком много. — Это не правда, и никогда ты не был им, а если это и так, то это моя вина, только моя, не суди себя, любовь моя, — мужчина и сам чувствовал, что слёзы начинают появляться, но он должен был быть сильным для его мальчика, быть рядом, чтобы успокоить, как он обещал ему, когда они оба были младше. — Я всегда им был, разве не видишь? Ещё до нашего грёбанного знакомства, всегда думал только о себе, вёл себя как последняя сволочь, — но Лоуренса уже было не остановить, он должен рассказать обо всём. Он правда раскаивался, да толку то? Он должен быть наказан, лишён всего, чтобы хотя бы начал ценить то, что имеет, перестал вести себя как какая-то сучка и рассказать правду, чтобы потом умереть никому ненужным. От этой мысли Джона даже в дрожь не бросало, ведь он сам устроил себе эти проблемы, всё, что творится в его жизни, сплошь его вина! Носить такую ношу было так трудно… — Ты изменился, — пытался достучаться старший. — Я изменяю тебе с Джефферсоном, ох, и люблю его также сильно, как и тебя! Пока ты не видел, я переписывался с ним, иногда встречался, ой, и да, когда ты накричал на меня той ночью, я пошёл к нему! Тогда всё началось, когда ты не видел ничего дальше собственного носа! Знаешь, почему я боюсь переспать с тобой? Почему я тебя отталкиваю? Я знаю, что не заслуживаю и частички себя, что единственное, на что я годен, просто валяться где-нибудь в подворотне или на кладбище, — Джон поднял рукава, показывая следы порезов, тех самых, что скрывал так долго. Господи, так приятно выговориться, так приятно вскрыть всю правду, как жаль, что только напряжённое молчание со стороны Александра не даёт покоя. Не дожидаясь ответа, младший хватает телефон и убегает в прихожую, быстро одеваясь и обуваясь. Слёзы всё также текли по его лицу, глаза покраснели, а он всё продолжал твердить беспорядочное «прости», «я не могу больше», «я ужасен». Лоуренс выбегает из дома и убегает не оборачиваясь, но что-то ещё бьёт так больно. Алекс не пошёл за ним. Он действительно ранил его. Опустился так низко, что начал косвенно обвинять его. Ужасен. Ничего не заслуживает. В отчаянии оставалось только напиться.

***

Это был трудный день для Томаса. Сегодня была годовщина смерти его жены, ему и дочери хотелось провести его вместе, но под конец дня мужчине захотелось прогуляться, развеяться, может это помогло бы ему уйти от нескончаемого ощущения вины? Он шёл туда, куда вели его ноги. Словно специально, сворачивая так, чтобы перейти на маршрут, где они когда-то гуляли с Мартой. Парк, улочка с кафешками, детская площадка и школа, где когда-то училась их дочь, старый мост. И как только он зашёл на финальную точку пути, он увидел кого-то. Человек, в темноте можно было понять лишь то, что он или она были одеты легко, стоя слишком близко к краю. Сердцебиение Джефферсона участилось, когда он понял, что собирался делать незнакомец. Недолго думая, он подбежал ближе и заметил знакомые черты лица: море веснушек, красивые кудрявые волосы и глаза, о, эти чудесные глаза. Он плакал, казалось, что в течении довольно долгого времени, но сейчас стекали лишь оставшиеся капли. Он устал. — Джон! — успел крикнуть мужчина в последнюю минуту; когда Лоуренс обернулся на крик, он раскрыл рот, собираясь заплакать снова. — Томас, — жалостно произнёс младший, казалось, что он соскользнёт, и тогда мужчина вытащил любовника подальше от края. Джек хотел что-то сказать, но заикался, его щёки были красные и от непрерывного плача, и от алкоголя. — Ты пьян, что случилось? Почему ты это сделал? Почему не написал мне? — его сердце болело, что, если бы он не успел, или отбил навязчивую мысль погулять именно этой дорогой? — Я-я рас-с-сказал ем-му, — и этого хватило для ответа. — Идём, я отведу тебя домой, ты поспишь и расскажешь мне всё, — печально произнёс Джефферсон, имея ввиду свой дом.