Пидоры в Волейболе. Челлендж 2020

      Быть гребаным фетишистом отстойно. Иваизуми мог бы написать сочинение на десять тысяч слов, расписывая, как в жизни ему это мешало. Большую часть он бы посвятил тому, что очень сложно найти подходящего партнёра. Многие изначально не имели ничего против, считая это забавным. Кто-то говорил, что тоже заводится от подобного. А на практике все оказывалось иначе. Партнёры — и парни, и девушки — начинали жаловаться, что он крепко держит, или же руки затекают в одном положении. Многие ныли из-за оставленных синяков. И это раздражением перекрывало все удовольствие, что он получал во время секса.       Иваизуми не был в Теме, не любил делать больно, не хотел кого-то контролировать в повседневной жизни. У него был чёртов фетиш на ограничение. Он не получал полного удовлетворения от секса, если не удерживал партнёра, вжимая его руки в кровать. Если не имел возможности связать, не позволяя пошевелиться. Поэтому в его квартире постепенно появлялись всевозможные атрибуты связывания. От банальных наручников до железных оков, стирающих нежную кожу запястий в мясо. Он и половины не испробовал. Многие выбирали что-то лайтовое или же соглашались только на удерживание руками.       Иваизуми несколько раз пробовал встречаться с мазохистами, но уже он не мог полностью удовлетворить их потребности. Что казалось какой-то безвыходной ситуацией. Секса хотелось дико. Не тихой возни под одеялом, а грубого траха, когда партнёр полностью в его руках, позволяя делать с собой, что душе угодно. Иваизуми любил чувственных, отзывчивых, громких в постели любовников, но, черт побери, собрать все свои «люблю» воедино казалось нереальным.       Дрочка за просмотром годного порно не спасала. Как бы Иваизуми сам ни домысливал, как бы ни старался фантазировать и представлять, что все взаправду, и членом он толкается не в собственную ладонь, а в узкий зад красивого парня или в сжимающуюся дырку развратной девушки, дрочка все равно оставалась дрочкой. Раздражение скапливалось, как и неудовлетворённый сексуальный голод. А с его профессией нельзя было выходить из себя. Иваизуми второй год работал в пожарной службе, и хоть им редко выпадало тушить огонь, они спасали людей не только от пожаров. Работа была опасной, нервной. Требовала серьезности и спокойствия, коим Иваизуми в последнее время не мог похвастаться.       Однажды возвращаясь с вызова, на котором они спасли ребенка, вывалившегося из окна, Иваизуми получил конфетой в лоб. Изумление сменилось злостью. Раздражённо глянув на Матсукаву, который совершил глупость, запулив в него леденцом, он не успел ничего ни сказать, ни сделать, тот пояснил:       — Съешь конфету, а то на твою кислую рожу уже невозможно смотреть.       Крыть было нечем. Иваизуми взял круглый леденец, завёрнутый в шелестящую обёртку, что упал ему на колени, и быстро вскрыл. Закинув сладость в рот, он прикрыл глаза. Было вкусно. Напоминало топленое молоко. Не приторно сладко, самое оно. Иваизуми с удовольствием рассосал первую конфету и повернулся к Матсукаве.       — Ещё есть?       — Неа, последняя была, — Матсукава слабо усмехнулся, явно заметив, как вновь нахмурился Иваизуми. — Но я знаю, в каком магазине их можно купить. Они импортные и лишь в одном месте продаются.       Иваизуми шумно вздохнул, понимая, что так просто Матсукава не расколется. Пришлось пообещать угостить его в баре, лишь после этого получив желаемый адрес.       В магазин он зарулил сразу после смены. Помещение было небольшим, всего несколько стеллажей с товарами, но Иваизуми почти ничего не узнавал. Никаких японских производителей, только импортная продукция, что привлекала внимание необычностью. За кассой стоял лохматый брюнет, поглядывающий на него и почти незаметно усмехающийся. Иваизуми мог бы принять это за интерес, но не принял. Продавец был совсем не в его вкусе. Прекратив обращать на него внимание, Иваизуми неторопливо прохаживался по узким проходам, но в упор не видел нужных конфет. Или Матсукава намахал, или же у него проблемы со зрением. Оказалось, второе. Когда он не выдержал и подошёл на кассу, демонстрируя обёртку, парень, на бейдже которого было написано Куроо, широко улыбнулся и поманил его за собой, выйдя в зал.       Конфеты были волшебными, не иначе. После них он успокаивался, жажда секса притуплялась, что позволяло нормально работать и не пугать коллег хмурой физиономией. Иваизуми стал постоянным клиентом небольшого магазина, который держали родители Куроо. С ним получилось быстро подружиться. Тот обожал поболтать, уже после третьего визита Иваизуми рассказав о себе почти все. Что сам Куроо не желает наследовать бизнес родителей, что учится на медика, а это его подработка, где он во второй половине дня сменяет мать. Работа была лёгкой, свободного времени много, что позволяло заниматься учебой. Тот даже из-под прилавка стопку конспектов и книг достал, желая впечатлить Иваизуми. Он впечатлился, да. Радуясь, что в свое время выбрал работу пожарного, а не доктора, иначе до сих пор бы учился. А так он уже второй год самостоятельно зарабатывал себе на жизнь, занимаясь тем, что ему нравилось.       Зайдя за очередной порцией конфет, он поздоровался, быстро скользнув взглядом по парню, стоящему рядом с Куроо за кассой. Тот был таким же высоким, но более милым, что ли. Красивый, с идеальной прической и обворожительной улыбкой. Иваизуми за пару секунд успел запечатлеть его образ в сознании. Он взял конфеты и пошел на кассу, стараясь откровенно не пялиться на нового кассира. Опустив взгляд вниз, Иваизуми залип на его руках. Тонкие, длинные пальцы, изящные ладони и запястья, и светлая кожа, на которой бы ярко выделялись синяки от его хватки. Черт, этот парень был в его вкусе, но обычно именно такой типаж людей был неженками. Вообще не вариант.       — Привет, Иваизуми. Знакомься, это наш новый сотрудник Ойкава. Я со следующей недели буду проходить практику, а он подменит меня на эти дни, — Куроо кривовато скалился, смотря на него пытливо, будто ожидал реакцию.       Иваизуми призвал всю выдержку и посмотрел на Ойкаву, что буквально пожирал его взглядом. Вот так откровенно, не стесняясь. Пялился и не переставал улыбаться. Иваизуми чуть не фыркнул, представив, как бы Ойкава выглядел, увидев его коллекцию. От чувственной улыбки не осталось бы и следа. Только ужас в красивых глазах и просьбы не попортить его идеально гладкую, молочно-белую кожу.       — Приветики, Иваизуми-чан. Если Куроо меня представил, значит, ты один из постоянных клиентов. Очень этому рад, — казалось, что у Ойкавы по лбу бегущая строка шла «Ты мне интересен», так выразительно было его лицо. Иваизуми не ответил на улыбку и не собирался поддерживать разговор. Устал уже разочаровываться, обламываться. — Очень.       Куроо заржал, пробивая конфеты, и пихнул локтем Ойкаву, который все так же откровенно на него смотрел.       — Слушай, чувак, ты нам так всех клиентов не распугай.       — Ой, прекрати, Тэцу-чан. Я прекрасен, — Иваизуми был согласен, Ойкава был красив, но вот его манера разговаривать… Бесила. Точно бы ныл из-за синяков и грубости. — Ведь правда, Иваизуми-чан?       — Нет, — слишком быстро, излишне грубо ответив, переводя взгляд на Куроо, он быстро расплатился и вышел из магазина.       Ойкава стал его испытанием. Каждый поход в магазин превращался в пытку. Ойкава откровенно к нему подкатывал, даже прямо на свидание позвал, полностью игнорируя отказы и грубость. Иваизуми с удовольствием бы закупился конфетами и не приходил в магазин до возвращения Куроо, но конфеты поступали небольшими партиями, что не оставляло ему выбора. Без сладости он не мог, но и Ойкава его изводил, являясь откровенным соблазном. Даже снился ему. Во всевозможных откровенных позах, оплетенный веревками, в кожаных манжетах, пристегнутых к кровати, и прочем. Иваизуми был уверен, что Ойкава стонет громко, сладко, ведь голос у того был безумно приятным. И как же сложно было его отталкивать, когда хотелось отодрать прямо в магазине. Перегнуть через прилавок, прижать к нему руки Ойкавы и трахать короткими, резкими толчками. Но он лишь хмуро смотрел, ждал, пока Ойкава пробьет покупку, делая это максимально медленно, при этом пытаясь в очередной раз склеить Иваизуми, оставлял деньги и позорно сбегал.       Они возвращались с вызова, где несколько часов тушили пожар. Иваизуми был грязным и чертовски раздраженным. У него секса не было пять месяцев. Когда они вырулили в знакомый район, он попросил водителя притормозить на пару минут у магазина Куроо. Конфеты кончились ещё вчера. Казалось, ещё немного — и он начнет убивать. Благо Ханамаки не был вредным и все же остановился, при этом на пару с Матсукавой засыпав подколками. Но остальные члены бригады были адекватны и никак это не прокомментировали. Иваизуми быстро вышел из машины и поспешил в магазин, чтобы не задерживать людей. Тем более, их смена ещё не закончилась и вызвать могли в любое мгновение. Зайдя в магазин, даже не глянув на кассу, он прошел к полке с конфетами, хватая пачку и идя к Ойкаве, который голодно на него смотрел.       — Я спешу, — грубо проговорив, предупреждая Ойкаву, чтобы тот даже не смел тормозить, он выложил деньги на прилавок, ожидая конфеты. Тот не стал медлить, видимо, не совсем тупой, быстро пробил покупку, но все же не смолчал:       — Я весь горю. Потушите меня, господин пожарный.       — Я могу плеснуть тебе в лицо водой.       — Мм, как грубо. Мне нравится.       Иваизуми нахмурился, вырвал упаковку из чужих рук и чуть ли не выбежал из магазина. Весь оставшийся день и даже следующий из головы не выходили слова Ойкавы. Реально ли он любил грубость или ляпнул это, не подумав? Его внешность, поведение, все это говорило о том, что Ойкава не мог любить грубость. Но, черт побери, как же хотелось поверить его словам.       В магазин он приехал через неделю. Никуда не спешил, спокойно пройдя между полок. Взял конфеты и пошел к кассе, где Ойкава обслуживал клиента. Он был предельно вежлив, улыбался, но как-то иначе, чем ему. И даже голос разительно отличался. Лис грёбаный. Но стоило им остаться наедине, как тот враз переменился. Улыбка стала откровенной, а взгляд буквально отливал похотью. Кошмар каким Ойкава был сексуальным и желанным.       — Сегодня вы без формы, господин пожарный. Вам она безумно идёт.       — Достал уже, серьезно. Ойкава, чё тебе надо? — Иваизуми шумно вздохнул, за усталостью скрывая нетерпение. Он что-то хотел услышать, что-то особенное, что позволило бы поверить — у них все получится. Реально получится, а не так, что после первого секса Ойкава будет улепетывать от него в слезах.       — Мм, любишь, чтобы тебе откровенно рассказывали о своих желаниях? — Ойкава прямо смотрел в глаза, улыбаясь при этом запредельно чувственно. — Окей, Ива-чан. Что мне надо? Чтобы ты прекратил ломаться и сходил со мной на свидание. После которого мы поехали бы ко мне или к тебе, это не принципиально, и всю ночь бы трахались.       Иваизуми понятия не имел, откуда взялось дебильное «Ива-чан», но это и не важно было. Остальные слова Ойкавы перетянули на себя все внимание. Иваизуми шумно выдохнул, чувствуя, как разом стало жарко, а в паху приятно потянуло. Черт, ему срочно нужно было съесть конфету. Вот только он был почти уверен, что сейчас она нихрена не поможет.       — Я же вижу, что ты тоже этого хочешь. Или думаешь, непонятно, что ты скрываешь за хмурыми взглядами? Только все не пойму, чего ты ломаешься. Ты женат? Если да, то раньше бы сказал, и я бы отвалил.       Ойкава тихо засмеялся, от чего разгорающееся желание стало сильнее. Иваизуми не мог отвести от него взгляда, безумно желая пригласить его на свидание, а потом всю ночь трахаться. Сама формулировка фразы подсказывала, что Ойкава не нежная фиалка. Но, блядь. Если у них нихера не получится, от него сложно будет отказаться. Ойкава реально нравился.       — Не женат.       — А мог бы соврать, — Ойкава вновь засмеялся, весело на него смотря. — Я заканчиваю сегодня в девять. Встретишь меня? Можем даже пропустить первое свидание, потом сводишь меня на него.       — Черт с тобой, ненормальный, — широко улыбнувшись в ответ на загоревшийся довольством взгляд, Иваизуми забрал конфеты и вышел из магазина. Нужно было как-то дождаться вечера и не сгореть от нетерпения и дикого желания трахнуть Ойкаву.       Иваизуми приготовился, желая сразу расставить все по своим местам, наглядно продемонстрировав Ойкаве, что ему нравится. Он разложил на кровати всю свою коллекцию, презервативы и смазку спрятал в тумбу, склоняясь к тому, что они не пригодятся. Что бы Ойкава ни говорил, все равно он казался любителем нежного секса с долгими прелюдиями, на которые у Иваизуми обычно не хватало терпения. Окинув взглядом кровать, он усмехнулся, чувствуя, как горечь оседает на языке. Лучше быть готовым к отказу, чтобы сохранить лицо, когда Ойкава будет с ужасом от него сбегать.       Иваизуми принял душ, побрился, заполняя оставшееся время, и, надев привычную одежду, покинул квартиру. К магазину он пришел за пятнадцать минут до назначенного времени. Заходить не стал, через большие окна заметив Куроо-сан, которая пришла закрыть магазин и о чем-то мило разговаривала с улыбающимся Ойкавой. Тот улыбался как-то иначе. Не так, как ему, и не дежурной улыбкой кассира. Красиво улыбался. Тепло. Иваизуми отошёл от магазина, не желая пялиться, чтобы прохожие не посчитали его сталкером. Он прождал Ойкаву сорок минут, рассосав несколько конфет, одну со злостью даже сгрыз, чувствуя накатывающее раздражение.       — Заждался, Ива-чан? — не заметив, как к нему подкрался Ойкава, он вздрогнул от приятного голоса, оборачиваясь и тяжело смотря. — Прости-прости. Куроо-сан такая милая женщина, с ней очень приятно поболтать.       Сложно было злиться, когда Ойкава так смотрел и так улыбался. Предвкушающе. Голодно. Черт бы его побрал.       — К тебе или ко мне? — бодро проговорив, Ойкава прилип к его боку, сжимая локоть, будто боялся упустить. Пф. Это Иваизуми его придется держать, чтобы не сбежал.       — Ко мне, — коротко бросив, неотрывно смотря в глаза, он хотел видеть в них лишь эти эмоции, а никак не страх и разочарование.       — Тогда веди. И расскажи наконец, почему так долго меня динамил.       — Я лучше покажу.       Ойкава картинно схватился за сердце и округлил глаза.       — У тебя маленький член?       — Ойкава, — зло глянув, чувствуя, как снова подкатывает раздражение, он грубо сказал: — Мы и пяти минут не пообщались, а мне уже хочется тебя ударить.       — Мм, ты садист, Ива-чан?       В этом вопросе не было ни ужаса, ни отторжения. Лишь заинтересованность. Иваизуми повел плечами, не зная, как ответить. Он не мог назвать себя садистом, но слышал в свой адрес это определение много раз.       — Скоро узнаешь, Ойкава. И не называй меня Ива-чан.       — Да-да, конечно. Пойдем скорее, Ива-чан, мне уже не терпится узнать твой секрет. Заинтриговал.       Иваизуми только хмыкнул и повел Ойкаву к станции. Ехали они молча. Ойкава достал наушники, один предложив ему, и включил музыку. Иваизуми с удивлением отметил схожесть их музыкальных вкусов. Боги, хоть бы не сбежал.       Зайдя в квартиру, Ойкава снял обувь и лёгкую кофту, повесив ее на вешалку. Оставил сумку на полке в маленькой прихожей и выжидательно на него уставился. Иваизуми хотелось сразу же вжать его в стену и смачно поцеловать. Крепко удерживать руки, притираться пахом к паху и исступленно целовать, распаляя желание.       — Хм, мне сразу идти в душ? — Ойкава сам подался к нему, тихо шепнув в губы: — Ты так смотришь, Ива-чан. Мне нравится.       Иваизуми шумно вздохнул, с трудом удержав руки при себе. Ойкава провоцировал, откровенно возбуждал взглядами, словами, действиями.       — Нет, пойдем сначала в спальню.       Ойкава согласно кивнул и отстранился. Иваизуми отмер и сошел с места, чувствуя, как нервно бьётся сердце. Сейчас Ойкава или сбежит, или… сбежит. Почему-то иного варианта он не видел.       Открыв дверь в небольшую комнату, где помимо кровати стоял шкаф и комод, Иваизуми включил свет и отошёл в сторону, позволяя Ойкаве пройти. Смотреть на него было страшно, но Иваизуми пересилил себя и глянул на красивый профиль. Казалось, что на Ойкаве маска. Его эмоции оказалось нереально прочесть. Подойдя ближе к кровати, тот замер, неторопливо осматривая всевозможные ограничители. Он коснулся тонкими пальцами черной веревки, проигнорировав моток красной, и перевел на него задумчивый взгляд.       — Думаю, черный на светлой коже будет смотреться сексуальнее. Да, Ива-чан? — Ойкава изогнул губы в улыбке и немного склонил голову набок, не отводя от него взгляда. — Ты сказал, что не садист. Не любишь, когда к тебе прикасаются?       — Нет, мне нравятся прикосновения.       — Фетиш на связывание?       — На ограничения.       Ойкава взял верёвку, покрутил ее в руках, рассматривая моток, после подходя и вручая его.       — Подумай, как красиво связать мне руки, а я в душ, — и прежде чем уйти, Ойкава настойчиво поцеловал, сразу же толкаясь языком в рот и сладко засасывая. Если бы Иваизуми не был прибит словами Ойкавы, который не собирался от него сбегать, то уже повалил бы его на кровать, забив на душ. — Аперитив.       Облизнувшись, Ойкава отстранился и вышел из комнаты. Самостоятельный какой. Широко улыбаясь, чувствуя, как предвкушением скручивает внутренности, Иваизуми старался успокоиться. Но выходило хреново. Он безумно сильно хотел Ойкаву. Ойкаву, который раздевался в его квартире. Ойкаву, который попросил его связать. Ойкаву, который целовался, как грёбаный демон соблазнения. Шумно выдохнув, Иваизуми опустил взгляд вниз, смотря на выпирающую ширинку. Охуенно. Завестись от одного поцелуя и мыслей об Ойкаве. Нужно было отвлечься, чтобы не вломиться в ванную, где уже шумела вода. Не стоило представлять, как горячие струи обласкивают красивое тело. Но мысли настойчиво крутились в голове, лишь усиливая горячее, вязкое возбуждение. Иваизуми начал убирать лишнее с кровати, пытаясь отвлечься на это, но опять же — выходило хреново. Он хотел увидеть на Ойкаве все. И кожаные наручи, и оковы, и веревки. Мать его, все.       Он так погряз в своих мыслях, что не услышал приближения Ойкавы. Тот подкрался к нему сзади, обнял со спины, прижимаясь горячим телом, и чувственно поцеловал за ухом, пуская мурашки по всей спине.       — Ты только поэтому меня игнорил, Ива-чан?       — Ага, — не было смысла что-то придумывать.       — Глупый-глупый Ива-чан, — Иваизуми было все равно, что тот говорил, лишь бы продолжал прижиматься губами к уху и обласкивать слух голосом. — Можно же было сказать, и я не сходил бы по тебе с ума столько времени, не имея возможности прикоснуться.       Резко выдохнув, он не стал ничего отвечать, не собираясь признаваться в собственных слабостях. Не говорить же Ойкаве, что тупо боялся испугать этим, оттолкнуть и в очередной раз разочароваться в выбранном партнёре. Особенно когда партнёр нравился, безумно сильно. Повернувшись в жарких объятиях, Иваизуми заткнул горячим, настойчивым поцелуем болтливый рот, руками властно сжимая задницу через полотенце. Больше на Ойкаве ничего не было. Довольно улыбнувшись в поцелуй, Иваизуми стянул ненужную ткань, дразняще нежно пробегаясь кончиками пальцев по нежной коже спины и ягодиц. Ойкава ощутимо вздрогнул, протяжно простонав в поцелуй, и сжал пальцами его плечи. Потрясно.       Снова крепко сжав аппетитную задницу, впечатывая Ойкаву в себя, Иваизуми прервал поцелуй и коснулся губами шеи. Прикусив кожу, долгим мазком языка проходясь по следу, он кайфовал от реакций Ойкавы, который отзывался на каждое действие — стоном или лёгкой дрожью.       — На тебе слишком много одежды, Ива-чан. Разденься, — в чужом голосе проскальзывали капризные нотки, но это не бесило. Даже нравилось. Усмехнувшись, он болезненно укусил за плечо, срывая долгий стон, и отстранился. Иваизуми прошёлся жадным взглядом по идеальному телу, отмечая, что и Ойкава завелся, среагировав на поцелуи и тесные объятия. Охуенно.       Пока Иваизуми рывками сдергивал с себя одежду, Ойкава забрался на кровать, устраиваясь на спине и пробегаясь пальцами по своему животу и груди.       — Поцелуешь меня здесь, Ива-чан?       — Да, — хрипло выдохнув одно-единственное слово, он забил на неснятое белье, забираясь следом на кровать. Ойкава приглашающе развел и согнул ноги, открывая охеренный обзор.       Жадно касаясь его бедер, Иваизуми осыпал торс горячими, короткими поцелуями, не сдерживаясь и срываясь на укусы. Ойкава вздрагивал, гнулся под ним и тихо постанывал. И прикасался. Ерошил его волосы, тянул за них. Гладил по шее, царапал плечи и нежно водил руками вдоль позвоночника. Иваизуми казалось, что он кончит даже без всяких дополнительных приблуд в виде связывания, но он пообещал связать Ойкаве руки. Аргх. К черту бы. И он бы забил, но тот сам напомнил.       — Свяжи меня, Ива-чан, — взволнованно прошептав, Ойкава протяжно простонал, реагируя на скольжение языка по соску, и потянул Иваизуми за волосы, отстраняя от себя. Иваизуми шумно выдохнул и подчинился. Устроившись на коленях между разведенных ног, стараясь не обращать внимания на пульсирующий член, пачкающий трусы смазкой, он дотянулся до веревки, лежащей на краю кровати. Не сводя голодного взгляда с улыбающегося Ойкавы, который касался стопой его бедра, он быстро размотал черную верёвку, реально идеально сочетающуюся со светлой кожей. Иваизуми даже сказать ничего не успел, Ойкава сам протянул руки, протяжно выдыхая и ерзая своей шикарной задницей по кровати.       — Ойкава, твою мать, — тот только засмеялся, явно понимая, какой производит эффект.       Хотелось переплести его руки красиво, чтобы подчеркнуть чужое совершенство, но пальцы пиздецки тряслись, из-за чего витки получались не очень ровными, а узлы — слишком слабыми. Иваизуми тяжело, взволнованно дышал, то и дело отвлекаясь от веревок на лицо Ойкавы, который не прекращал его возбуждать, медленно водя стопой по низу живота, но не касаясь изнывающего члена.       Иваизуми лишь чудом смог окончить вязку, стянув руки Ойкавы от локтей до запястий. Оставив немного веревки, он запрокинул его руки над головой и привязал конец к витой спинке кровати. Не вплотную, чтобы иметь возможность перевернуть Ойкаву на живот, чего совсем не хотелось делать. На него нравилось смотреть.       Навалившись всем телом, срывая очередной стон, Иваизуми снова поцеловал, настойчиво притираясь к крепко стоящему члену и до боли проминая ягодицы. Как же хотелось трахаться. Драть Ойкаву, чтобы тот до хрипов голос сорвал.       Потянувшись к тумбе, он тихо хмыкнул, когда Ойкава крепко сжал его ногами, скрестив щиколотки у него на пояснице. Не хотел отпускать.       — Ойкава, ты пиздец.       — Мм, ещё какой, Ива-чан.       Иваизуми не сдержался, снова поцеловал в улыбающиеся губы, дурея от жадности и отзывчивости партнёра. Все же вытащив из тумбы смазку и презервативы, он прервал поцелуй и устроился на коленях. Ойкава отпустил, упираясь одной стопой ему в плечо. Иваизуми коротко поцеловал основание пальцев, отметив чужой румянец, и ещё укусил за большой палец, заставив Ойкаву дернуться. Но ногу тот не убрал, лишь чуть ниже опустил.       Выдавив на пальцы смазку, Иваизуми сразу же скользнул рукой между ног, касаясь сфинктера и растирая смазку по нежной коже. Ойкава протяжно выдохнул, прогнулся в спине, потянул руки, после обмякая, позволяя действовать.       Толкнувшись пальцем в желанное тело, он не сводил взгляда с лица Ойкавы, который смотрел в ответ. Совсем бесстыдник. Ещё и задницей повел, поторапливая. Видимо, в душе не только мылся. Усмехнувшись, Иваизуми вставил два пальца, начиная плавно двигать ими, чувствуя, как постепенно расслабляются тугие мышцы. Блядски сильно хотелось вставить член, истекающий смазкой и будто объятый жаром. Ещё и Ойкава подкинул дров, все же коснувшись стопой паха.       — Вау, Ива-чан, — тот подцепил пальцами резинку белья и потянул его вниз, высвобождая головку. Иваизуми прижмурился на пару секунд, боясь кончить только от действий Ойкавы, потирающего красную головку подушечкой стопы.       — В следующий раз я тебе и ноги свяжу.       Ойкава только засмеялся, начиная активнее насаживаться на пальцы, явно намекая на большее.       — Давай же, Ива-чан. Хочешь же меня трахнуть, — он сильнее надавил на член и убрал ногу, шире разводя бедра и дёргая связанными руками. — Иди сюда.       Невозможный. Нереальный. Будто пришедший из его фантазий. Охуенный Ойкава Тоору. Иваизуми широко улыбнулся и вытащил пальцы, сразу же дотягиваясь до презервативов. Действуя порывисто, нетерпеливо, он стянул трусы до середины бедер и раскатал резинку по крепко стоящему члену. Выдавив ещё немного смазки, размазав ее по стояку, он придвинулся ближе, проскальзывая членом между ягодиц. Ойкава сам приподнял задницу, вновь дёрнул руками и нетерпеливо простонал. Больше Иваизуми не медлил. Он вставил одним мощным, настойчивым толчком. Сжал бедра и начал двигаться, быстрыми резкими рывками вытрахивая стоны. Ойкава жмурился, сам шел навстречу его толчкам, сдавливал коленями его бедра и потрясающе стонал, подстегивая трахать его только сильнее. Грубее.       Возбуждение пузырилось в крови. Иваизуми заводился, набирая обороты и со всей страстью трахая Ойкаву. Тот все порывался его обнять, забываясь и дёргая руками, и разочарованно стонал, но сразу находил выход. Давил пяткой ему на ягодицу, провоцируя не сдерживаться. И Иваизуми не сдерживался, выплескивая все свое желание и похоть. Ойкава был в его руках, был в его власти, подчинялся, при этом активно участвуя в процессе. И это, как ни странно, нравилось.       Иваизуми вышел из тугой задницы, словив недовольный взгляд, и поцеловав в губы, отстранился, переворачивая Ойкаву на живот. Он сразу потянул его за бедра, заставив вскинуть зад, и вогнал член по яйца одним движением. Нагоняя оргазм, Иваизуми до смачных шлепков впечатывался бедрами в ягодицы, чувствуя, как с каждым движением удовольствие становится нестерпимее. Ойкава раскачивался вместе с ним, резче насаживаясь на его член, и приглушённо стонал в подушку. Лаская взглядом красивый прогиб поясницы, Иваизуми склонился ниже, опуская ладонь на его член и начиная дрочить в такт своим толчкам. Ойкаву буквально сразу затрясло. Он свёл лопатки, напрягся всем телом, до сладкой боли стиснув внутренними мышцами его член, и протяжно застонал. Беспокойно двигаясь, он кончал, сводя Иваизуми с ума. Жёстко вбиваясь по яйца, ему хватило нескольких фрикций, чтобы кончить следом, пропуская чужую дрожь через себя и делясь своей. Вдавив Ойкаву в кровать, он бездумно целовал его шею, не замечая даже, что широко, довольно улыбается. Они идеально друг другу подходили. Идеально. Ойкава просто не мог сказать, что ему такое не нравится. Иваизуми видел, чувствовал — нравится. Ещё как нравится.       Ойкава под ним зашевелился. Казалось, он сейчас попросит развязать его, но тот удивил. В очередной раз.       — Закажем пиццу, Ива-чан? Я чертовски голодный. А потом я бы хотел попро…       Иваизуми не сдержался, громко засмеявшись. Да, только этот ненормальный мог говорить о еде с членом в заднице. Но это давало понять, никуда Ойкава не денется.       — Закажем, Дуракава. И потом попробуем все, что захочешь.       — Грубо, Ива-чан. И вообще, слезь с меня, ты тяжёлый.       Иваизуми коротко поцеловал в плечо и вышел из горячего тела, скатываясь на кровать и ведя ладонью по спине. Ойкава повернул к нему голову, чувственно улыбнулся и вкрадчиво проговорил:       — Ты такой дикарь, Ива-чан.       — Но тебе нравится.       — Но мне нравится, да.