Пидоры в Волейболе. Челлендж 2020

      Иваизуми всего три месяца работал в токийском отделении профессиональных героев, а уже поседел и постарел лет на десять минимум. И все потому, что ему достались три стихийных бедствия, а не герои. Лучше бы он и дальше оставался в Сендае, руководил бы добрыми, хорошими, послушными героями, которые ему буквально семьёй стали. Но нет же, за хорошие заслуги его перевели в Токио, приставив к тройке самых проблемных героев. И ладно Куроо с Бокуто, эти двое, да ещё и в тандеме — та ещё разрушительная сила. Но Ойкава? Иваизуми в жизнь никому не признается, но он всегда наблюдал за Ойкавой, считая его одним из самых сильных, справедливых, а ещё чертовски красивых героев. И статистика у него замечательная была. Минимум разрушений во время спасательных операций. Всего две смерти гражданских за семь лет геройствования. И тысячи спасённых жизней. Идеальный герой. Так Иваизуми думал, пока его не перевели в токийское отделение.       В его работу входило курирование трёх сильнейших героев. Выдача миссий, ведение статистики, начисление заработной платы и поощрительных бонусов. Продвижение всевозможного мерча с героями на рынок. Через него проходили все предложения сняться в рекламе или принять участие в фотосессии. Любая благотворительная деятельность тоже одобрялась им. Иваизуми был для своих героев и мамкой, и отцом, и старшим братом. Всем, блядь. А те так по-свински себя вели.       В очередной раз вызвав к себе в кабинет провинившуюся троицу, Иваизуми честно старался не нервничать. Говорить спокойно, даже по-доброму, в надежде, что хоть так на них подействует. Но стоило глянуть на отчёт, присланный Ханамаки, который отвечал за финансы, и его бомбануло.       — Да сколько же можно, блядь? — от его крика герои вздрогнули, повесили головы и боялись даже глянуть. Хм, не все. Ойкава хоть и склонил голову, но поглядывал исподлобья. Бесстрашный, что ли? Ну ничего. Иваизуми, если быть совсем честным, кайфовал, что сильнейшие люди планеты ссутся перед ним, перед обычным смертным. — От вас вечный геморрой. Это какой-то пиздец.       Иваизуми схватил стопку листков, где были перечислены все разрушения после очередной миссии, и метнулся к героям, потрясывая стопкой перед их лицами.       — Вы суммы видели? В них не должно быть столько нулей, ёб вашу… Вас! Нечего ваших матерей трогать, не такими они вас растили, — шумно выдохнув, Иваизуми прикрыл глаза и свободной ладонью растер лицо. Боги, он никогда так не выражался, но на этих придурков уже не находилось иных слов.       — Но все покрывает страховка, зачем же так нервничать, Ива-чан? — голос Ойкавы распалил поутихшую было злость. Вскинув взгляд, обещающий все муки ада, Иваизуми шагнул к Ойкаве ближе, цедя слова сквозь стиснутые зубы:       — Заткнись, Придурокава. Заткнись нахрен, — вновь вскинув руку с отчётами, чуть ли не ткнув в хорошенькую физиономию Ойкавы, Иваизуми буквально прошипел: — От тебя в этот раз больше разрушений, чем от этих двоих вместе взятых.       Ойкава виноватым не выглядел, пожал плечами и все же опустил взгляд. Хоть бы кто раскаялся. Суки!       — Так. В этом месяце все без премий, а ты, Ойкава, и без основной зарплаты.       — Ну, мои доходы с рекламы гораздо больше…       — Вон! Все трое на повторный экзамен на профпригодность.       — Опять? — впервые голос подал Бокуто, глянув раненой совой. Кинув на него злющий взгляд, Иваизуми ничего не сказал, лишь махнул рукой на выход.       Никто из профессиональных героев не любил экзамен на профпригодность. Это било по их эго, по самолюбию. И грозило понижением или вообще разжалованием из героев. Эта тройка идиотов уже несколько раз сдавала экзамены, что для них было истинным наказанием. И если даже на экзамене Бокуто и Куроо делали погрешности, то у Ойкавы все проходило чисто. Идеально, блядь. Вот только куда девалась эта идеальность, когда тот выходил в город?       Иваизуми, грешным делом, нехорошее думал на организаторов экзаменов. Думал, что они подсуживают Ойкаве, выдавая такие потрясающие результаты. Поэтому один раз сам пришел посмотреть на своего героя в действии. И ведь реально тот мог выполнять миссии по спасению заложников идеально. Ни одно здание не было разрушено или задето. Все стекла на месте, как и стоящие около домов машины. Ойкава так мастерски владел своей силой, контролируя ветер, что, казалось, мог тонким потоком воздуха выталкивать бруски в Дженге, не разрушив самой конструкции. Вот только непонятно было, куда девался его контроль вне экзаменационного полигона.       Куроо с Бокуто даже на полигоне устраивали разрушения, но не катастрофические. И коэффициент их полезности был высок, что позволяло им геройствовать. Куроо управлял огнем, имеющим большую разрушительную силу, чем ветер. Поэтому к нему в пару поставили Бокуто, который контролировал воду. Идеальная комбинация, если бы эти двое не были такими идиотами. И если для всех они были Героями, спасающими людей, то для Иваизуми — вечным геморроем, не иначе.       Но он понимал, что огонь контролировать сложно. Тот мог перекинуться на соседние здания, быстро распространиться, пока Куроо сражался со злодеями. Бокуто должен был всегда быть на подхвате, но чертовски часто тот ввязывался в захватывающий, по его словам, махач, и забывал, что нужно подстраховать бро. А когда вспоминал, то херачил таким напором воды, что недогоревшие здания затапливало. А Иваизуми потом приходили счета и жалобы. И если счета они оплачивали страховками и деньгами с продажи геройской атрибутики, то жалобы Иваизуми приходилось выслушивать лично. Как и нагоняи от вышестоящего начальства.       Выгнав героев, он устало уселся в кресло, скинув отчёты на стол. Все же было чертовски странным, что Ойкава так лажал вне полигона. Раньше у него была идеальная статистика, но с приходом Иваизуми все пошло по пизде. Может, он проклят, а Ойкава стал жертвой этого проклятия?       Шумно вздохнув, он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Но отдохнуть ему не дали, в дверь кто-то поскребся, а через пару мгновений Иваизуми увидел Ханамаки, который вошёл в кабинет.       — Мощно ты их, тобой все кураторы восхищаются, — с толикой насмешки проговорив, Ханамаки подошёл к столу, опираясь на него бедром.       Ханамаки и Матсукаву перевели вместе с ним из Сендая. С ними работать было комфортно, хоть те иногда и доставляли проблем своими дебильными шутками.       — У меня зла на них не хватает. Особенно на Ойкаву, — шумно выдохнув, Иваизуми растер кончиками пальцев виски, но помогало хреново. Голова начинала болеть, что всегда происходило после встречи с героями.       — А чё с Ойкавой? — Иваизуми показалось, или Ханамаки прозвучал как-то странно? Нахмурившись, он все же поделился своими непонятками. Взгляд Ханамаки забегал, он весь напрягся и еле заметно начал отступать к двери. И это заставило нахмуриться ещё сильнее. — Иваизуми, мне кажется, он этим пытается привлечь твое внимание. Думаю, ты ему нравишься.       — Чего? — это уже попахивало откровенным бредом. Он был самым обычным человеком, ничем не примечательным. Как он мог нравиться Ойкаве, который был одним из самых популярных героев Японии? Херня. Голова начала болеть только сильнее. — Ханамаки, ты несёшь какую-то ерунду. Типа, иначе нельзя привлечь внимание человека? На свидание позвать или тупо, по старинке, словами признаться. Для этого надо крушить город?       Хмыкнув, он покачал головой. Ханамаки совсем ему не помог. А у Иваизуми уже не было сил искать причины такого поведения Ойкавы.       Ханамаки уже откровенно попятился к двери, чем привлек к себе внимание. И выглядел, сука, так перепуганно, что Иваизуми медленно поднялся, упираясь ладонями в столешницу.       — Стоять бояться, Ханамаки.       — Бляяя, — тот тихо простонал, но остановился, виновато смотря. — Возможно, Иваизуми, это только возможно, что это мы с Матсукавой виноваты.       О боги. Хотелось взвыть. Если эти двое что-то сделали или сказали, то могли «испортить» его героя.       — Ханамаки, если ты сейчас же мне все не расскажешь, честно, без уверток, я нахрен уволю тебя. И Матсукаву прицепом, — Иваизуми говорил спокойно, даже не орал, так как чертовски устал. Но смотрел так тяжело, что Ханамаки поверил. Шумно вздохнул, явно призывая всю смелость, и рассказал:       — Через две недели после перевода к нам заявился Ойкава. Осторожно так, будто бы невзначай начал расспрашивать о тебе, — Иваизуми удивлённо вскинул бровь. Неужели реально понравился Ойкаве? Или, что более вероятно, наоборот. Тот невзлюбил его с первой встречи и решил узнать все слабости, а потом ещё и превратил его жизнь в ад, начав откровенно косячить на миссиях. — Ну, мы с Матсуном и рассказали. Немного приврали, самую малость.       Ханамаки с каждым словом говорил все тише, вновь начав пробираться к двери.       — Ханамаки, — громко окликнув его, ещё и хлопнув ладонью по столу, от чего Ханамаки дернулся, Иваизуми хотел что-нибудь кинуть в старого друга.       — Черт, — обречённо простонав, он зачастил: — Прикололись мы, наговорив откровенного бреда, что в голову пришел. Что ты мужик старой закалки. Что у тебя жена и семь спиногрызов. Что ты терпеть не можешь котиков и геев, готовый работой пожертвовать, но не спасать их.       Иваизуми слушал и даже не злился. С каждым словом из него уходили силы. Боги, какие идиоты ему достались. Почему его вечно окружают одни чудики? Что плохого он сделал в этой жизни?       Протяжно выдохнув, он снова прикрыл глаза. Нужно было подумать. Перебив Ханамаки, он устало сказал:       — Иди отсюда, и чтобы я тебя пару дней не видел.       Ханамаки просить дважды не пришлось. Судя по хлопнувшей двери, тот из кабинета вылетел. Оставалось разобраться с Ойкавой. Неужели тот реально запал на него, а когда понял, что ответных чувств не дождется, то начал чудить? Плохой метод, чтобы привлечь внимание, но действенный. Иваизуми ведь вызывал героев к себе лишь тогда, когда нужно было их отругать. По остальным вопросам он просто им звонил. Тихо простонав, закрывая лицо ладонями, Иваизуми невольно улыбнулся. Он был реалистом, не привык фантазировать, что-то додумывать, но, блядь, вроде все сходится. Он нравится Ойкаве. Да и Ханамаки так сказал, а тот черт прозорливый.       Но прежде чем радоваться, нужно было проверить все, во всем разобраться. Убедиться, что интересен Ойкаве, который был его влажной мечтой долгие годы. И если это так, то Иваизуми самый настоящий счастливчик.       Действовать надо было прямо сейчас, пока он не растерял смелость. Терять-то ему нечего. С работы его за такое не попрут, а Ойкава хуже вести себя просто физически уже не сможет. Или сможет? Это заставило напрячься, но лишь на мгновение. Уверенно набрав заученный номер, он без объяснений вызвал Ойкаву к себе в кабинет.       — Да я же только…       Слушать его Иваизуми не стал. Сбросил вызов и замер, тяжело смотря на дверь. Скоро все решится.       Ойкава заявился через несколько минут, вежливо постучавшись и войдя в кабинет. Красивый, негодник. Самоуверенный и заносчивый на публике, но рядом с ним совсем не такой. И хоть чаще остальных пытается оговариваться, но все равно в его взгляде всегда столько неуверенности, столько затаенного отчаяния. И как Иваизуми мог игнорировать это раньше?       — Ойкава, пойдем на свидание? — улыбнувшись, Иваизуми поднялся со своего места, обходя стол и становясь напротив прибитого этими словами героя.       — А как же жена?       — И семеро детей? — весело проговорив, открыто смотря в глаза, он на осторожный кивок лишь засмеялся. Ойкава глупо хлопал глазами, непонятливо на него поглядывая. — Ойкава, ты вроде не глупый, но умудрился поверить в бредни этих идиотов.       — В смысле? Они так убедительно говорили. Как же не поверить твоим друзьям? — Ойкава начал распаляться. Взгляд загорелся, делая его ещё более привлекательным. — Так это все неправда? И котиков ты любишь?       Громко засмеявшись, заставив улыбнуться и Ойкаву, Иваизуми шагнул ещё ближе к нему.       — Так что, пойдешь со мной на свидание?       — Конечно, пойду, — Ойкава недобро сощурился, расплываясь в ядовитой улыбке. — Но предварительно наведаюсь к Ханамаки с Матсукавой.       Иваизуми хмыкнул, хватая Ойкаву за руку и притягивая к себе. Он уже видел Ойкаву в гневе. Тогда он устроил злодеям такую воздушную карусель, что даже Иваизуми затошнило. И хоть друзья и напортачили, но все же они были самыми близкими людьми. Их нужно было спасать от лучшего героя Японии.       — Прежде всего, Дуракава, ты поцелуешь меня, — строго проговорив, Иваизуми подался к нему и накрыл губы неторопливым, мягким поцелуем, сглаживая чужую злость.       Ойкава растаял через пару мгновений, прикрыв глаза и ответив на ласку. Красота. Иваизуми был уверен, что теперь от Ойкавы проблем не будет. Теперь бы найти управу на двоих идиотов, любящих играть с огнем, но это уже совсем другая история.