Пидоры в Волейболе. Челлендж 2020

      Ойкава считал, что можно обрести счастье не только со своим соулмейтом — с любым человеком, если вы находитесь на одной волне. Если у вас схожие интересы, взгляды на жизнь. Если между вами искрит. Если симпатия так велика, что щемит в груди. Всего этого Ойкава ещё не испытывал, но верил, что так бывает. Не могло не быть.       Найти своего соулмейта удавалось единицам. Некоторые люди были раскиданы по разным странам, или между ними была пропасть в несколько десятков лет. Да и рисунки иногда располагались на таких местах, которые не покажешь каждому встречному. Больше всего везло тем, у кого рисунки украшали руки и шею. Ойкава счастливчиком не был. Созвездие Эридан расположилось на правой ягодице, что было чертовски неудобно для поиска соулмейта. У того рисунок мог быть и на другой части тела, более видной. Но в любом случае, поиски были бы односторонними, что сводило шансы практически к нулю.       Ойкава вообще считал себя «везунчиком». Мало того, что место метки было чертовски странным, так ещё и созвездие. Да они пока с мамой поняли, что это именно созвездие, оба извелись. Ойкава истерил, что у него вообще нет метки, а на заднице какая-то сыпь. Мама же пыталась успокоить его, пряча улыбки. Это только больше злило, чуть ли до слез не доводя десятилетнего Ойкаву. Но все же с разбросанными по ягодице точками пришлось разбираться. Мама предложила сфотографировать метку и вдвоем подумать. Так они и сделали. Думали, соединяли точки, крутили телефон с фотографией, но долго не могли понять, что изображено. Помогла бабуля, случайно заставшая их за разглядыванием фотографии. Она сказала, что это похоже на созвездие. Именно после этого Ойкава увлекся звёздами и бескрайним космосом. И некоторое время даже гордился, что у него такая метка — созвездие с красивым названием «Эридан». Лишь став старше, он понял, что гордиться-то нечем. Звёзды разбросаны на жопе, никому не покажешь. А даже если на ком-то и увидишь такое, то хрен признаешь родное созвездие без детального изучения. Именно после этого Ойкава решил забить на всю эту ерунду и самостоятельно строить отношения, не обращая внимания на метки. Таких реалистов, как он, было много. Найти себе девушку не составляло труда, но отношения долго не длились. Да и не нужны они были Ойкаве. Он только закончил университет и устроился ассистентом к известному фотографу, чтобы набраться у того опыта. Работа отнимала все время, которого перестало хватать даже на краткосрочные интрижки.       И если Ойкава забил большой и толстый на всю эту романтическую ерунду с соулмейтами, то его лучшие друзья — нет. Ханамаки с Матсукавой нашли друг друга ещё в старшей школе, и смотря на них, Ойкава не мог не согласиться, что более подходящих друг другу людей он ещё не встречал. Биба и Боба два долбоеба, не иначе. Но он их любил всем сердцем, как и они его. Хотя в последнем Ойкава иногда сомневался.       — Приветик, счастье мое, — Ойкава сильнее сжал телефон и шумно вздохнул. Если бы разбудивший его Ханамаки был рядом, он бы его убил. С особо тяжкими.       — Я лег час назад, Макки, — недовольно ответив на приветствие, Ойкава глянул на время и тихо застонал.       — Мы с Матсуном нашли группу в инете…       — И вставать мне через час.       — Ага, здорово. Так вот, — Ойкава уткнулся мордой в подушку, заглушая полный отчаяния стон. За что ему в друзья достались такие засранцы? — В этой группе люди ищут своих соулмейтов, выкладывая туда фотки меток.       — Ты из-за этого меня разбудил?       — Ну да, — Ханамаки улыбался, по голосу слышно было. Падла.       — Не звони мне больше. Никогда.       — Но…       Больше слушать Ойкава не стал, сбросив вызов. У него оставалось ещё пятьдесят пять минут, чтобы поспать, после чего нужно было собираться и ехать на очередную съёмку. Фотограф, с которым Ойкава работал, был одним из лучших в Японии. И хоть он был строгим, немного капризным, требовательным, но учил хорошо. За восемь месяцев, которые Ойкава провел бок о бок с Томурой Аки, он многому научился. И пофиг, что спал по два-три часа в день, зато он набирался опыта.       Каждая минута сна была на счету. Ойкава отключил звук, надеясь, что Томура не вызвонит его, и попытался снова уснуть. Вот только слова Ханамаки засели в голове. Группа поиска с фотографиями меток. Черт.       Все то время, что Ойкава мог спать, он провел в этой группе. Статистика была неутешительной. Даже так мало кто находил свою родственную душу. Не было гарантии, что оба соулмейта сидят в группе. Или они могли зайти в нее в разное время, когда нужная фотография опустилась слишком низко, чтобы до нее долистать. Ойкава быстро пришел к выводу, что группа практически бесполезная. Да и не собирался он выставлять фотографию своей жопы.       Ханамаки был прощен аж через три недели, все это время пытаясь задобрить Ойкаву забавными сообщениями и мемами. Ойкава старательно делал вид, что дуется, на деле же — у него совсем не было возможности встретиться с друзьями. И каково же было его удивление, когда они завалились на съёмки. Направились не к нему, а напрямую к Томуре, который в это время пил кофе.       — Здравствуйте, Томура-сан, — разговор начал Ханамаки, но Матсукава сразу же подхватил. И пока Ойкава пробирался к ним через провода и аппаратуру, те успели наговорить ужасных вещей.       — Мы очень любим ваши работы. И ценим, что вы приняли в ассистенты нашего друга, но…       — Рабство уже давно запретили.       На этих словах Ойкава подлетел к друзьям и чуть не взвыл. Он опасливо глянул на Томуру, который слегка нахмурился, непонятливо их осматривая.       — Ойкава почти не спит, — когда Ханамаки снова заговорил, Ойкава больно сжал его локоть, взглядом умоляя заткнуться. Ханамаки замолчал, а вот Матсукава нет.       — Он очень похудел. И выглядит как трупешник. Наверное, и воняет так же.       — Матсун, — зло шикнув на него, Ойкава повернулся к Томуре и низко поклонился. — Простите, пожалуйста, моих друзей. Они уже уходят.       — Хмм, Тоору-кун, а правда, когда ты отдыхал в последний раз? — Томура смотрел на него недовольно. Казалось, что все пропало. — Твое рвение и трудолюбие похвальны, но и про отдых не стоит забывать.       — Мне не ну…       Томура заткнул его взмахом руки, благо не той, в которой был стаканчик кофе.       — Я поручу твою работу Ю-куну, а тебя чтобы три дня не видел. Понял меня?       — Но…       — Все, кыш отсюда.       Друзья широко заулыбались. Бодро поблагодарили лучшего фотографа Токио и подхватили Ойкаву под руки, выводя его из студии. Суки и падлы. Если Ойкава из-за них лишится работы, то спрыгнет с моста и будет являться им призраком, изводя их изо дня в день.       Ханамаки с Матсукавой погрузили его бренное тело в старенькую Тойоту и куда-то повезли. Ойкаве было все равно. Скорее всего, когда он вернётся через три дня, Томура даже имени его не вспомнит. Все труды пойдут коту под хвост. И все благодаря двум сволочам, что его так подставили. Злясь на друзей, Ойкава не заметил, как уснул, укаченный ровным ходом машины. Проснулся от того, что они остановились. Ханамаки что-то говорил Матсукаве, касаясь его уха губами. Или интимничали, или не хотели его разбудить. Во второй вариант верилось с трудом.       — Я не сплю уже, — недовольно пробурчав, Ойкава пнул переднее сиденье, где расположился Ханамаки.       — Не обижай Джини-чан, — Матсукава строго на него посмотрел и даже головой покачал, явно выражая свое недовольство. Ойкава лишь глаза закатил и нормально сел на сиденье, с которого слегка сполз. Заозиравшись по сторонам, не видя привычных огней Токио, он слегка нахмурился.       — Куда это вы меня привезли?       — Ща, сладкий. Погоди, — Ханамаки принялся крутить ручку на двери, опуская окно, и Ойкава сразу все понял. Океан. Шум ветра, крики чаек, набегающие на берег волны… А ещё потрясающий запах. Ойкава бодро выскочил из машины, вдыхая полной грудью, и запрокинул голову, смотря на украшенное звездами небо. Он мог назвать много созвездий, а вот найти свой Эридан выходило не всегда почему-то.       — Нравится? — подкравшийся со спины Ханамаки напугал, заставив вздрогнуть, но все же Ойкава широко улыбнулся.       — Безумно.       Утром Ойкава не стал ждать разоспавшихся друзей, сам пошел на пляж, где уже было полно народа. Выспавшись днем в машине и поспав ночью больше трёх часов, Ойкава чувствовал себя бодрым, отдохнувшим. Полным сил. Сейчас бы в студию. Взять в руки камеру и начать работать, создавая что-то интересное, необычное. И хоть работа с людьми Ойкаве нравилась меньше всего, но сейчас он бы сфотографировал красивую девушку или парня, заставив одними глазами показать эмоции, которые будут видны на снимке. Жаль, что на пляж он даже телефон не взял. Прихватил лишь полотенце и крем, заботливо притащенный друзьями. Скинув шлепки у кромки воды, туда же он постелил полотенце, после чего тщательно намазался кремом и долго смотрел на океан, представляя, какие можно было бы сделать фотографии. Но он, как сказал Ханамаки, на отдыхе. Нужно было хоть немного не думать о работе.       Что стало причиной, Ойкава не знал, но когда он пошел плавать и заплыл на приличную глубину, ногу свело судорогой. Следом накатила такая паника, что он начал беспорядочно барахтаться в воде, нахлебавшись ей от души. Последней мыслью было, что офигенно он отдохнул. А виноваты во всем любимые друзья.       Глотку обожгло болью, а по глазам резануло солнце, заставив снова закрыть их. Отплевываясь от воды и кашляя, Ойкава повернул голову набок, чтобы не поперхнуться. Немного отдышавшись, он снова откинулся на песок, открывая глаза и мутно смотря перед собой. Живой. Значит, ещё поборемся. Голова была ватной, мысли ворочались лениво, зрение было совсем нечетким. Но Ойкава понимал, он на песке, его кто-то вытащил и откачал. Когда перед глазами прояснилось, он заметил, что над ним нависает какой-то парень с потрясающе красивыми руками. На них Ойкава и залип. Смуглая кожа, под которой перекатывались мышцы, так и манила, чтобы провести по ней пальцами. Особенно дико хотелось очертить созвездие Эридан, красиво легшее на плечо. Ойкава приподнял руку, чтобы прикоснуться, через шум в ушах начиная различать голоса. Вроде бы, это к нему обращались, но сейчас не было ничего важнее, чем коснуться чужой метки. А потом все так завертелось. В нос ударил запах нашатыря, заставив дернуться. После его посадили и заставили отвечать на вопросы. В голове немного прояснилось. С ним находились медики, но Ойкава крутил головой, выискивая парня с такой же меткой, как у него. Не мог же он почудиться. Или мог?       — Простите, а кто меня спас?       Медсестра, оказывающая ему первую помощь, тоже начала осматриваться.       — Молодой человек вас вытащил на берег и помог избавиться от воды. Но он куда-то спешил, сразу же передав вас в наши руки.       Ойкава скривился. Отлично. Отлично, блядь. Он упустил своего соулмейта, да ещё и опозорился на весь пляж.       Вскоре подошли Ханамаки и Матсукава, отбив его у врачей, которые хотели увести Ойкаву в больницу. Пообещали, что будут следить за его состоянием и забрали в номер. Там Ойкава упал лицом в футон и попытался умереть.       — Хэй, утопленник. Хватит уже стараться встретиться с почившей бабушкой, — Ханамаки резко перевернул его на спину, прижимая плечи к матрасу. — Шутки шутками, но скажи, ты же не пытался выпилиться?       — О боги, Макки, — Ойкава шумно вздохнул, чувствуя, как неприятно скребет горло. Найдя рядом с футоном воду, он потянулся к ней, и лишь тогда Ханамаки отстранился. Напившись, Ойкава грустно глянул на друзей и тихо проговорил: — Я видел парня с такой же меткой, как у меня.       Друзья переглянулись между собой и расплылись в одинаково гадких улыбках.       — На дне морском его видел?       — Русал, да?       — Почему вы такие идиоты? — Ойкава снова откинулся на футон и прикрыл глаза сгибом локтя. Они почему-то неприятно горели. Из-за соленой воды, точно, а не из-за слез обиды. — Он меня вытащил. И передал медикам. А сам ушел. А я, кроме метки и накачанной руки, ничего не видел.       — Офигеть. Ты нашел и сразу же потерял его…       — Своего звезданутого мальчика.       Эти клоуны снова глумились, а Ойкаве сейчас совсем не было смешно.       — Звездный мальчик, идиоты. Я проебал своего звёздного мальчика.       Ойкава перевернулся на бок, лицом к стене и зарылся под простыню с головой. Было безумно обидно. Как ни странно, друзья ничего не сказали. Молча вышли, оставив его одного.       Ханамаки с Матсукавой вернулись лишь к вечеру, когда Ойкава успел заскучать. Смирившись с утратой так и не обретенного, он собирался по возвращении вновь полностью посвятить себя работе. Ни к чему ему сейчас были отношения. Если Томура его ещё не выгнал, то придется вкалывать ещё больше, чтобы вернуть его расположение. А если все же уволил, о чем даже думать страшно было, тогда нужно было думать, как жить дальше. В каком направлении двигаться.       — Короче, Ойкава, мы обошли весь пляж, осмотрели всех мужиков, но твоего звезданутого не нашли.       — Звёздного.       — Пофиг. Мы не нашли его, — Ханамаки присел на футон, непривычно серьезно смотря. — Ну ничего, завтра продолжим поиски. Если он тоже здесь отдыхает, то мы его найдем.       — Ойкава, тебе и самому нужно пройтись и посмотреть на людей. Себя показать, — Матсукава слегка улыбнулся, заставив недовольно нахмуриться.       — Себя показать? Мне по пляжу без трусов пройтись? — Эти идиоты громко засмеялись, заражая смехом. Ойкава успокоился первым, выбираясь из футона и проходя к окну. — Спасибо, что попробовали его найти. Но сейчас мне это не нужно.       Убедить в этом любимых балбесов не получилось. Весь следующий день они дёргали его, указывая на очередного мужчину с надоевшим вопросом «Этот?». Но как бы они не высматривали его звездного мальчика, так никого и не нашли.       Ойкава вернулся к Томуре выспавшийся, загоревший и с тоской, поселившейся в груди. Как бы он ни бодрился перед друзьями, все же упущенный шанс его тяготил. Но постоянная загруженность на работе не позволяла долго хандрить. Томуре заказали сделать каталог мужской одежды в стиле стрит-кэжуал. Он поручил Ойкаве ставить свет и подбирать позы для модели. Ойкава был счастлив, с нетерпением ожидая этой работы. За день до съёмок к нему попало портфолио модели. Иваизуми Хаджиме. Двадцать три года. Ойкава пробежался по его параметрам, считая их идеальными для такого стиля одежды. Листая его фотки, находя Иваизуми чертовски привлекательным, Ойкава представлял, в какие позы его поставит, чтобы подчеркнуть его мужественную красоту.       Иваизуми пришел вовремя. Был приятным в общении и так смотрел на Ойкаву, что было даже немного неловко. Но такое внимание было приятно.       Первая часть съёмок прошла успешно. Ойкава подбирал освещение, помогал Иваизуми работать на камеру. Томура не сделал ни одного замечания, молча фотографируя. Ойкава, окрылённый успехом, летал по съёмочной площадке, даря улыбки и получая их в ответ.       На перерыве Иваизуми сам подошёл к нему. Кривовато улыбнулся и заговорил, буквально сразу выбив почву из-под ног.       — Вижу, что ты в полном порядке. Я тогда не смог убедиться в этом, пришлось срочно уезжать с пляжа на другие съёмки. Но теперь я спокоен.       Ойкава обалдело смотрел на Иваизуми, не веря, что это тот самый парень, который спас его на пляже. Шумно вздохнув, он поджал губы, решительно сокращая между ними расстояние и нагло расстегивая на Иваизуми спортивную мастерку.       — Вау, я ещё не успел позвать тебя на свидание, а ты меня уже раздеваешь, — Иваизуми посмеивался, не мешая Ойкаве сдергивать с одной руки ткань. Увидев созвездие, такое же, что украшало его жопу, он неверяще коснулся его пальцами, медленно прочерчивая. — Ойкава?       — У меня точно такое же…       — О, так ты такой же звезданутый, как и я? — Иваизуми тихо засмеялся, заставив сердце пропустить пару ударов. Но Ойкава быстро взял себя в руки, возмущённо восклицая.       — Звездный, Ива-чан, звездный.