Бессмертие или краткий миг счастья?

«Темнота. Выедающая темнота. Всё ломит, и тело будто выворачивает наизнанку. Я просыпалась лишь изредка в неутолимой жажде – кто-то пытался напоить меня водой – и снова забывалась холодной темнотой неведения. Жажда. Голоса. Дрожащий звук». Прошёл день. И пролетел ещё один. И второй, и третий – я, как всегда, не вёл счёта времени. С того момента, как Мия пропала в дверях колледжа, она не звонила. И не писала. Мне ничего не было известно, и я быстро усмирил излишнюю нервозность по поводу благополучия этой девушки. Вампирский аристократизм был ей чужд, я же никогда не интересовался человеческим низменным мироощущением. Я носил титул графа старого рода, родственного мне по крови, да и воспитание соответствовало – Ноэль усыновил меня официально, поэтому я априори считался обладателем «голубой крови». Эта девушка не носила титула. И, как я уже упомянул ранее, всё между нами было решено. И только Шекспир, тихо покоившийся на стекле изящного стола, напоминал мне о чувстве, что впервые за долгие полтора века рядом со мной билось живое человеческое сердце. Его мерный стук успокоил меня на три мимолётных вечера, и я пришёл к выводу, что это вспыхнувшее спокойствие явилось мне на лоне моей гармонии непозволительной роскошью. Я с той же лёгкостью выполнял работу, доводя каждую деталь до безупречности. Всё так же посещал офис, переговаривал со Скорсезе, выполнял некоторые просьбы Вуда, но... Что-то изменилось. Я чётко запомнил то трепещущее во мне чувство, когда, не смотря на меня, девушка скрывалась за стеклянными дверьми колледжа. Я прислушивался: что это могло быть? Сердечной недостаточностью я не страдал, аритмия также была для меня нехарактерна. Я мало грешил, я никогда не врал, иногда льстил, но то редко. Но всё же обещание, данное мной однажды, не имело срока годности и выполнялось при любых обстоятельствах. И, повинуясь своей благочестивости, в один вечер я набрал номер Дастина. Тот никак не ожидал меня услышать: — Виктор, ты по какому-то вопросу? — Добрый вечер. — И тебе здравствовать… — он потупился. — Я дал обещание побеседовать с тобой в закатных сумерках. Этот вечер настал. У тебя есть возможность приехать? — Я прибуду через пару часов. Дастин на моей памяти всегда отличался безупречной пунктуальностью. Я не стал медлить: два часа могли превратиться в сорок минут. Я принёс из прохладного подвала несколько бутылок итальянского каберне. «Вероятно, ему будет приятно угоститься таким изыском». Многим моим знакомым льстило подобное радушие при приёме. Пока я приготовлял приборы и до блеска натирал бокалы, то поймал себя на одной увлекательной (но более смешной) мысли. Я ждал. Ждал приезда близкого мне человека. Живя за чертой своего аскетизма, я стал забывать, что такое ждать кого-либо. Я вдруг почувствовал себя живым. Дастин действительно приехал через два часа. «Прошёл день. Я оказалась в стае оборотней. От навалившихся событий кругом идёт голова. Меня укусил вампир, и это окончательно меня добило. Целый день я провела в слезах, истерично дёргаясь и вздрагивая. Макс – добрый человек. Благодаря ему я жива. Семья обогрела меня и дала приют ровно настолько, насколько мне это потребуется. Приятно осознавать, что, когда я оказываюсь на волоске от смерти – какое-то сильное существо приходит на помощь, в готовности выхватить меня из рук смерти. Виктор не звонил, и я не стала утруждать его звонками. Вероятно, он бы сделал это первым, если бы интересовался моим состоянием. Макс простой. И очень сильный... человек? Оборотень. С ним легко – он надёжен. Но мне ничего не остаётся, как жить одной, то ли в получеловеческом обличии, то ли недообращённой несчастной...» Я встретил Дастина на пороге своего дома. Он был несколько стеснён, и я понимал почему. Мы не были родными братьями (у тех отношения свободнее). Моя репутация немного смущала его молодое жизнелюбие. Я был взрослее, Дастин же мог приходиться Мие старшим братом. Всё это образовало между нами гигантскую пропасть. Несомненно, мы были очень близки, близки по-родственному, но некоторые различия приводили его в смятение. В свою очередь, я относился к нему... снисходительно. Но абсолютно любые отношения можно сделать крепче. Именно поэтому я решил поведать ему некоторые моменты из моей жизни: — От Сандро доставили большую партию вина. Я позволил себе надеяться, что ты составишь мне компанию в дегустации, — сказал я, протягивая ему бокал белого полусухого. — Ты не изменяешь своим предпочтениям, Виктор, — Дастин улыбнулся и кивнул. Мы сели друг напротив друга, и мне стало ясно, что юношу невероятно смущала встреча со мной наедине. Я холодно начал: — У тебя, кажется, накопилось множество вопросов по поводу моей жизни. Я приношу свои извинения за столь редкие встречи, мне просто... доставляет удовольствие находиться одному. — Виктор, бесчисленное множество вопросов. Мне бы хотелось узнать твою биографию лучше, ибо я, имея старшего брата, даже не могу оправдать его вражду с величественными европейскими Князьями. — Для начала: как поживает Ноэль? — Он чувствует себя великолепно. Отец много времени посвящает моему воспитанию, а воспитывая, часто сравнивает меня с тобой. Ты был более спокойным. И разумным. — Он действительно многое мне дал. Я обязан ему своим авторитетом и именем, статусом и умением держать себя в обществе. — Ты его гордость. И нам троим это известно. Будем честны, он полюбил тебя ребёнком, как только различил в тебе задатки гордого ума. — Как жестоко я поступаю, что совсем с ним не беседую. — Действительно, мы менее чувствительны, нежели смертные. Но к старости все становятся несколько сентиментальнее... Он будет несказанно рад твоему приезду. — Я приму к сведению. Через некоторое время юношу окутал лёгкий туман опьянения, и между нами затянулся долгий вдумчивый разговор. — Пожалуй, стоит начать с самого начала. Видишь ли, я очень ценю спокойствие и высокую нравственность, поэтому никогда не допускаю чего-то низкого или недостойного. Некогда я знал нидерландского Князя, он вёл себя несколько неэтично в отношении вампиров. Между нами разгорелась настоящая вражда – мы действительно стремились убить друг друга. Мы не выносили мысли о том, что один из нас достоин жизни, пока живёт другой. Ноэль спас меня второй раз, и эти годы стоит считать моим перерождением. Проще сказать, вторым рождением. Он укрыл меня в Новом Свете, быстро уладив конфликт с Князьями. Новый Свет принял меня не слишком радушно, однако я заслужил безупречную репутацию среди нашего окружения, что дало мне большую выгоду: наконец без риска для жизни я смог зажить в спокойном уединении. — Я принимаю твоё мироощущение. Я ничего не имею против, но... Ты действительно никогда не тосковал по живому общению? Я хотел было ответить «нет». Но что-то меня остановило. Внутри снова защемило. «Утруждать звонками и её, и меня было бы слишком… недостойно. Девушка взрослая, она обещала позвонить при риске любой угрозы. Но позвонит ли? Не думаю, что мысли обо мне занимают у неё много времени». «Паника усиливалась весь день, и, наконец, дойдя до критической точки, вдруг заставила меня сорваться, но в этот раз с наибольшей силой. Моей новой нечеловеческой силой. Измученная, я спала два дня; Макс был рядом, и вся его семья помогала мне с моим новым физическим восприятием. Но страх всё же ощущался. Спасти мальчика – означало отдать последнее человеческое, что во мне оставалось. Виктор так и не позвонил. Вероятно, волноваться за меня для него несколько унизительно. И я не стала утруждать его звонками». ... «Звонить без нужды – привычка дурного тона», — подумали оба, и, борясь с желанием набрать номер, отогнали от себя эти мысли...