Я знаю, сложно понять, какая сумятица у тебя в душе, Тешащего себя надеждой, что необходимое тебе спрятано за каждой дверью.
— Убирайтесь! И никогда больше не показывайтесь мне на глаза! Она собиралась захлопнуть дверь перед его носом, но Дазай вовремя схватился за ручку, не позволив случиться задуманному. — Подожди, дай мне договорить! — чуть толкнув от себя дверь, он попытался протиснуться в дом, но Томита продолжала отчаянно отпираться, как будто от этого зависела её жизнь. А ведь раньше действительно зависела. И Дазай не знал, как разрушить устоявшиеся образы в её голове. — Нам не о чём говорить! — Просто выслушай меня до конца, и я сразу уйду, если ты того хочешь. — Просто оставьте меня в покое! — её голос сорвался на последнем слове, и Дазай слегка вздрогнул. Он понимал, что беседа не выйдет дружеской, но слышать чистую ненависть в голосе, который был дорог ему, оказалось непросто. Томита выглядела плохо, если не сказать ужасно. Осаму хорошо помнил её со времен Портовой Мафии, это был один из самых чётких образов, оставшихся в голове. Образ, который он не пытался забыть. Сначала Дазай не узнал в девушке с растрёпанными чёрными волосами, отросшими почти до пояса, тусклым взглядом тёмно-синих глаз и огромными синяками под глазами ту самую Мики Томиту, которая запомнилась ему. На ней была лишь мятая мужская футболка бардового цвета и свободные домашние шорты в красно-белую полоску, а небрежный, заспанный вид лишь придавал безразличия к повседневным делам, да и к жизни в целом. Узнать адрес было легко — самая простая часть его затеи. Раньше Мики жила близко к центру в просторной квартире многоэтажного дома, но несколько лет назад сменила место жительства: не самый благополучный район с мрачными переулками и серыми безликими домами, маленький закуток, называемый квартиркой, который не спасал от темноты даже электрический свет. Дазай не успел разглядеть толком ничего — девушка напрочь отказалась пускать его в дом, заслонив собой ту малую часть дверного проёма, которую удалось приоткрыть. До рассвета оставалось два часа. Осаму сдаётся. Отступает, но не надолго. Он позволяет девушке захлопнуть дверь и, постояв ещё пару минут, бездумно глядя в кирпичную стену, спускается вниз по лестнице, думая о многом. Никто не обещал, что будет легко. Виноватая улыбка, мягкий голос и цветки розовой камелии — ничего из этого даже не заставило её задуматься над прощением. Да и какое там прощение? В её глубоко-синих глазах Дазай не почувствовал ни одной положительной эмоции, когда Томита, не посмотрев в глазок заранее, открыла входную дверь и увидела его впервые за несколько лет. С тех пор, как он покинул Портовую Мафию. Ей нужно было время. Время побыть в одиночестве, обдумать его слова и успокоиться. Но в глубине души стало ясно сразу: раны, оставленные им, слишком глубокие и не заживут полностью никогда. На улице темно и холодно, несмотря на то, что в полдень стояла жара. Густые облака не закрывают луну, словно нарочно обходя её стороной. Дазай оглядывается и ещё раз смотрит на высокий серый дом, в то самое окно на четвертом этаже, где горел свет. Она, должно быть, плачет сейчас, зарывшись в постели и совершенно позабыв про выключатель. И вновь из-за него. Отбросив навязчивую мысль, не ведущую ни к чему позитивному, Осаму идёт вдоль по пустынной улице, стараясь хотя бы немного очистить мысли. Дазай заглянет сюда ещё раз днём обязательно. Ведь именно в этом квартале жила она — та ошибка, о которой он сожалел больше всего. Возвращаться в Агенство совсем не хотелось. Несколько часов Дазай бесцельно шатался по улицам просыпающейся Йокогамы, пытаясь отвлечься хоть чем-нибудь. Счёт времени давно утерян. Он и сам не знал, зачем пошёл к ней ночью, словно вор, но почему-то был уверен, что она не спит и откроет дверь, стоит лишь набраться смелости и постучать. Такое простое действие стоило ему почти половины той решимости, которой он набирался два месяца, с того времени, как осознал, что чувствует себя одиноким. От мысли об этом становилось смешно. Дазай привык, что его боялись, но не привык бояться сам. Когда часы показали семь часов утра, Осаму решил, что пора. Прошло достаточно времени, за которое Томита наверняка обдумала всё. Он хотел, чтобы она хотя бы пустила его на порог и позволила выговориться, сделать жалкую попытку оправдаться. Возле её дома необычно много людей. Некоторые стоят у лестницы, другие — греют уши у открытых окон. Сначала Дазай не обращает на это внимание: в большом городе, тем более в таких районах, постоянно что-то случается. Он по уже знакомой мрачной лестнице, немытой месяцами, поднимается на нужный этаж, но внезапно останавливается на площадке, заметив, что дверь в её квартиру не заперта, а в коридоре топчется незнакомая ему ранее женщина средних лет в зелёном домашнем платье. Должно быть, соседка. Завидев его, она насторожилась, сердитым взглядом окинув незнакомца, и подошла ближе, закрыв собой дверной проём, как совсем недавно делала Томита. — А ты ещё кто такой? Зевак сюда не звали. Проваливай! — грубо пробасила женщина, нахмурив брови. Чем-то она напомнила Куникиду, но забавные сравнения в тот момент интересовали в последнюю очередь. Дазай в смятении: он не знает, о чём думать, но почему-то на ум приходят страшные мысли. И несмотря на это, выдавливает из себя вымученную улыбку, стараясь казаться доброжелательным и обходительным. — А, прошу прощения, я из Детективного Агенства, — решает воспользоваться положением. — Могу я увидеть Мики Томиту, пожалуйста? Ему кажется, что сердце ускорило ритм. — Детективное Агенство? — недоверчиво переспросила женщина, но вдруг смягчилась. — Разве вы ещё не в курсе? Сегодня в шесть утра Мики увезли. — Куда увезли? — Дазай почувствовал напряжение, стремительно нарастающее во всем теле. Женщина вдруг усмехнулась, словно потешаясь над его тупостью. — Куда-куда, — мигом переменившись в лице, вздохнула она, — в дурку. Сердце Дазая пропустило удар. Такое не вписывалось в его планы. Он, быстро оценив ситуацию, готов был услышать что угодно: неудачная попытка суицида, покушение, несчастный случай… но не это. — Ночью из её квартиры такие крики доносились, что соседям стало не по себе. Кричала, что ненавидит кого-то, что жизнь ей сломали. Она и раньше буянила, но чтобы так! Да и видок в последнее время у неё был никакой. Пытались помочь, приглашали чаю выпить дня два назад, а она даже ухом не повела и с тех пор из дома не выходила. Подумали, что девчонка молодая, может натворить что с собой-то. Вот и позвонили, а там уже и забрали. В услышанное совершенно не хотелось верить. — Вы знаете, где я могу найти её? — сглотнув образовавшийся в горле комок, спросил Осаму. — Конечно. Психиатрическое отделение… Дазай быстро записал адрес в блокнот и коротко кивнул в знак благодарности, не сумев заставить себя проронить хоть слово. Мысленно он уже наметил маршрут. — Вы уж помогите ей, чем сможете. Девчонка-то она хорошая, добрая. Отчего так кричала-то ночью?***
— Меня зовут Дазай Осаму, я из Вооружённого Детективного Агенства. Мне нужно увидеть Мики Томиту, — он постарался улыбнуться как можно непринуждённее, стоя возле высокой стойки. Медсестра ещё раз окинула его взглядом, сверяя данные. — Может быть, зайдёте завтра? — неуверенно предложила она. — Мики-сан недавно приняла лекарства, сейчас ей необходим покой, Вы и сами понимаете, наверное… — Боюсь, дело срочное, не терпит отлагательств.***
Я правда тебя понимаю. Пожалуйста, не плачь сейчас.
Второй раз за день он боится прикоснуться к дверной ручке, не решаясь войти. Дазай толком не уверен, чего именно боится. Психиатрическое отделение… если подумать, ничего удивительного. Томиту от всех других его жертв времен мафии отличало лишь одно: ей удалось выжить. Если бы другим не повезло так же, исход наверняка был бы аналогичным. Медленно отворив дверь, Дазай видит лишь белые стены, решётки на окнах и одиноко стоящую посередине кровать. Он делает несколько уверенных шагов вперёд, но решимость начинает таять, когда бездушный взгляд улавливает его движения. В палате нет лишних предметов, аппаратуры и даже банальной тумбочки: пусто и даже холодно. Однако это были далеко не самые суровые условия. Если бы он хотел свести счёты с жизнью в таком месте, то разбил бы оконное стекло и перерезал осколками вены. Но мысли о самоубийстве не вызвали в нём никаких эмоций. Собравшись духом, Дазай посмотрел на Томиту, всё ещё не решаясь подойти ближе. Она выглядела на удивление спокойно, совсем не походила на безумную, даже следов былого гнева не осталось. Когда он приходил к ней ночью, глаза Мики искрились ненавистью, но теперь они не выражали ничего. Она не лежала, сидела в постели, и взгляд её бездумно метался по комнате. Непривычно было видеть её с длинными волосами — никогда не любила их. Даже чёлка заметно отросла и теперь спадала на глаза, но девушка не пыталась убрать её. Дазай не был глупым. Он опасался совсем немного, что Томита, лишь увидев его в своей палате, вновь заведётся и начнёт кричать: тогда медсестра сразу заподозрит неладное и трюк с Агентством больше не сработает. Но всё это смешно и имеет почти нулевую вероятность. Девушку напичкали лекарствами. Какими именно, он не знал, да и было не важно. Однако абсолютное спокойствие немного пугало: сколько же ей вкололи, если она вообще никак не реагирует на человека, ставшего причиной срыва? Осаму не знал, с чего начать, хотя давно планировал разговор. Правда, не в таком месте и не при таких обстоятельствах. Но стоило подойти ближе, присесть возле её постели и взглянуть в большие синие глаза, наполненные печалью, как слова на ум пришли сами собой. — Если ты делаешь это только из-за меня… Она не дала ему договорить. — Из-за Вас? Дазай-сан, у Вас завышенная самооценка, — голос Томиты не выражал никаких эмоций, но Осаму всё равно почувствовал обиду, вложенную в эти слова. — Какие ещё могут быть причины? Ты заслуживаешь лучшей жизни, Томита. Не той, которую ты сейчас имеешь. В Портовой Мафии к тебе всегда относились как к мусору… разве ты собираешься терпеть это дальше и не хочешь ничего изменить? — Относились как к мусору?.. — тихо повторила она, словно пытаясь вспомнить что-то. — Правда? Мне казалось, что Вы единственный, кто относился ко мне как к мусору, Дазай-сан! — её затравленный взгляд окончательно разбил ему сердце. И он вдруг подумал, что, может быть, пришёл зря? Стоило просто оставить её в покое? Осаму хотел бы сказать, что всё было совсем не так, она просто не понимала, не помнила, не замечала. Но память услужливо подкидывала сцены из прошлого, которые убеждали его в обратном. Томита была абсолютно права, и её страх реален и не безоснователен. Дазай хотел измениться, хотел попробовать начать с нуля. И в своей новой жизни он хотел видеть её в одной из главных ролей. Но не всё в мире можно исправить. Возможно, она и есть та сломанная вещь, которую уже не починить?***
Мики Томита Способность: «Токио, три часа ночи» — прекращает на три часа действие всех способностей, носители (!) которых находятся в радиусе пяти метров от Мики, включая её саму: последующие три часа она не может использовать способность вновь.
Дазай с интересом разглядывал очередную карточку из базы данных Портовой Мафии. Среди сотни просмотренных лишь эта оказалась любопытной. Факты из биографии не слишком заботили его, но графа со способностью интриговала. Почему эспер с такой полезной способностью занимается бумажной работой? Так скучно и глупо.***
Твоё истинное Я — Это нечто другое. Разве кто поймёт?
Часы показывали ровно шесть часов вечера. Очередной день, тянувшийся крайне медленно и утомительно, подошёл к концу. Тишина в кабинете создавала атмосферу сонного царства: женщина, которая обычно помогала ей перебирать бумаги, приболела и оставила её один на один с бесконечной горой документов. Как только одна стопка начинала зрительно уменьшаться, приносили следующую, словно в каком-то зловещем круговороте скукоты и однообразия. Но Томиту устраивала её работа: несмотря на все недостатки, платили неплохо, ничего важного не поручали, да и ко всему прочему обещали безопасность матери, которую девушка ставила выше собственных интересов и удобств. Ведь это единственное, что у неё было в этом сером и пугающем мире. Среди пыльной работы Мики чувствовала себя спокойнее, пребывая словно в забытье, и ей казалось, что кошмары настоящего ненадолго оставили её жизнь, ровно до того момента, когда настанет пора возвращаться домой. Потому что видеть мать, навсегда прикованную к постели, и знать, что счёт теперь идёт на месяца, невыносимо больно. Томита не любила одежду делового стиля: она казалась ей холодной и невзрачной. Поэтому очень часто она носила вязанный красный кардиган поверх белой рубашки с чёрной лентой, завязанной аккуратным бантом под широким воротничком. Холод нередко доставлял неудобства, и тогда девушка брала с собой длинный шарф, связанный матерью и подаренный на пятнадцатилетие. Окно в кабинете всегда было плотно закрыто, а ключ, торчащий в двери, повёрнут. Была бы её воля — не отвечала бы и на телефонные звонки, в последнее время говорить стало отчего-то труднее, язык совсем не слушался, будто вовсе не принадлежал ей. Внезапный стук в дверь заставил Томиту напрячься. От неожиданности из рук выскользнула целая стопка отчётов и мигом оказалась на полу, разлетевшись по разным сторонам. Чертыхнувшись, девушка на секунду застыла: никогда раньше новую партию бесполезных бумажек не приносили в такое позднее время. Именно поэтому она запирала дверь, надеясь, что сможет слинять, пораньше закончив работу, и это был первый вечер, в который ей не повезло. — Э-э-эй, есть кто на месте? ~ Мужской голос звучал непринуждённо, но казался незнакомым. Нет, Мики была уверена, что никогда раньше его не слышала. Устало вздохнув и мрачно окинув взглядом разбросанные повсюду листы бумаги, Томита поняла, что потребуется немало времени, чтобы разобраться с беспорядком, а незваный гость оказался на редкость настойчивым. Делать нечего — она повернула ключ и дёрнула дверную ручку. Перед глазами предстал высокий парень, одетый во всё чёрное, исключая рубашку. Кудрявые каштановые волосы закрывали часть лица, но бинты на правом глазу и многочисленные ссадины, наспех заклеенные пластырями, слегка встревожили Томиту. Но несмотря на довольно жуткий внешний вид, незнакомец показался ей чудаковатым и странным: в его взгляде не прослеживалась угроза и в целом он вёл себя расслабленно и даже немного развязно. Как будто заявился проведать старого знакомого, а не человека, которого видел впервые. Может, ошибся дверью? — Так до-о-олго, — скучающим тоном протянул он, и Томита не смогла разобрать, с какой именно интонацией прозвучала его фраза. Рассержен? Удивлён? Да кто ж его разберёт! — А… я… — неуверенно промямлила Мики, не понимая, с чего вдруг так внезапно на неё нахлынула робость, проявившаяся в совершенно нелепой растерянности. — Томита-чан, я пришёл кое-что сказать тебе ~ Мики окончательно потеряла дар речи. Мысли мгновенно заполнились кучей вопросов. С Откуда он знал её имя? И о чём собирался говорить? Впервые в жизни видит, а уже «Томита-чан»? Но странный незнакомец, казалось, вовсе не испытывал неудобства, словно не видел в своих действиях и словах ничего подозрительного. А она испугалась. Испугалась, но не могла объяснить даже самой себе, чему именно. Этот человек не сделал ничего, что могло бы создать почву для чувства опасности, но от него бросало в дрожь. — А, точно, — вдруг произнёс он, зачем-то подняв вверх указательный палец. — Я даже не представился! Томита ничего не понимала. Его резкие смены настроения были выше её понимания. — Меня зовут Дазай Осаму. И с этого вечера ты находишься под моим руководством. Он улыбнулся и Томита вдруг почувствовала, как онемели пальцы на руках, когда в его взгляде мелькнуло нечто пугающее и незнакомое. Дазай Осаму? Тот самый Дазай? Это, верно, чья-то злая шутка? Она неосознанно попятилась назад, как будто это могло помочь, как будто от него было куда спрятаться. Не было. Об этом ей не раз рассказывали люди, которые попали в Портовую Мафию гораздо раньше неё.***
Но те, что понимают, предъявляют права. И божественная цель благословляет их. Не в это я верю, хотя в любом случае это не важно.
Томита смотрит на него, стараясь скрыть неконтролируемый страх, который не покидал её ни на секунду, пока жуткий человек, ставший теперь её начальником, находился неподалёку. Она чувствовала себя беззащитной и жалкой под взглядом шоколадных глаз, не догадываясь даже, какие эмоции сокрыты в них. Мики не умела читать людей, подобных ему. Такая добрая и наивная. Прошла всего неделя. За это время он не сделал ничего, лишь наблюдал со стороны, но и от этого становилось не по себе. Бумаги валились из рук, чашки с кофе бились одна за другой. А он как будто не замечал. Каждый день Мики узнавала новые истории, касающиеся Дазая, но все они лишь добавляли напряжения. Она не могла поверить в них. Не могла связать кровавый образ из услышанных рассказов с реальным человеком, устало развалившемся в кресле и постоянно генерирующем едкие замечания в её сторону. До определённого момента. — Томита-чан, — вдруг сказал Дазай, заметно оживившись, как будто что-то гениальное резко ударило в голову. — Тебе не кажется, что ты тратишь время зря? — Что? — она почувствовала себя неловко. — Почему Вы так решили, Дазай-сан? — Бумажная работа совсем тебе не идёт, — он поднялся с места, и этот простой жест заставил Томиту нервничать. — Я хочу, чтобы ты расширила свой кругозор ~ Мики не заметила, как его рука неожиданно оказалась рядом и мягко сжала её плечо. Такой невинный жест напугал её до чёртиков, но девушка старалась сохранять спокойствие до последнего. Она не могла видеть его лицо в тот момент, но могла поклясться, что бледные губы искривились в улыбке. Дазай часто улыбался, но в его улыбке не было ничего цепляющего и тёплого, Томита не чувствовала в ней радости или чего-то доброго, только леденящий холод, который часто скрывался под маской глупых шуток и замечаний. — Бедняжка, так не терпится узнать? ~ Мурашки на её коже, вызванные неожиданной близостью, нравились Дазаю, поэтому он наклонил голову ещё ниже, до тех пор, пока острый подбородок не упёрся в мягкие чёрные волосы, которые всё ещё держали восхитительный аромат цветочных духов. — Не волнуйся, ты узнаешь всё немного позже, — зачарованно пробормотал Осаму. Его левая рука медленно, как будто бы ненавязчиво, обхватила девичью талию, пока длинные пальцы правой прошлись вдоль линии шеи и, нащупав бантик, потянули за ленточку вниз. — П-пожалуйста, перестаньте! Томита резко дёрнулась, почувствовав холод чужой кожи на ключице, и Дазай неожиданно отступил, послушно убрав руки, небрежным движением сунув их в карманы брюк. Тихий смех привёл её в чувства. Испуганно обернувшись, девушка заметила всю ту же кривую улыбку на лице Дазая, но бинты, повязка и густые кудрявые пряди помешали уловить хитрый блеск, таивший в себе опасность. Она показалась ему забавной, совсем ничего не смыслящей в жизни. Глупая девочка, которая влезла в Портовую Мафию, думая, что легко сможет выбраться, когда надоест. Мир радужных единорогов на цветочных полях рано или поздно должен был рухнуть. И Дазай охотно окажет помощь в этом.***
Каждый раз, когда тебе больно, я не хочу, чтобы ты менялся, Потому что каждый надеется. В конце концов, ты же человек.
Дазай не собирался оправдываться. В глубине души он прекрасно осознавал, что всё в её словах — чистая правда. Было ли ему дело до чувств Мики тогда? Было. Более того — видеть её мучения, слепое блуждание между противоречий, доставляло несказанное удовольствие. Как будто веселая игра, разбавившая однообразную скучную жизнь. У Томиты чистое сердце, такое светлое, что ослепляет его, поэтому так интересно было понаблюдать, как оно сломается. Постепенно увязнет во тьме, которую он любезно ей подарит. Но вышло не совсем так, как планировалось. Он сломался первым. Когда умер Одасаку. Тогда стало понятно, куда вела та дорога, которой должна была пройти Томита. Они встретились на развилке, где она должна была пойти дальше, а он свернуть с главной дороги, но Дазай боялся идти один в неизвестность. Вот почему ему нужна была она. Вот почему он не отступит так просто. Увидеть её прекрасную улыбку снова, чтобы всегда помнить, ради чего он всё ещё жив и следует словам Оды. И хотя лекарства сдерживают эмоции, усыпляют внимание и чувство тревоги, Томита по-прежнему ненавидела его. Это не изменить так просто. Но он будет пытаться. В тот день Томита не сказала больше ничего. Но и он не нашёл, что ответить. Считал её мусором? Сейчас от этой мысли смешно. Но сказанного не вернуть и теперь нужно было искать другой способ достучаться до её сердца. Дазай вернулся на следующий день вечером, когда время посещений почти истекло, с пакетом, на шуршание которого Томита сразу обратила внимание. Она не спала, лежала с открытыми глазами, тупо всматриваясь в белый потолок и размышляя над чем-то. — Добрый вечер, Томита-чан! — весело пропел Осаму, но обманчиво радостный голос, эхом отозвавшийся от пустых стен, растворился в тишине палаты, так и не найдя отклика. Мики окинула его безразличным взглядом и отвернулась, тем самым демонстрируя своё нежелание разговаривать с ненавистным человеком. Но Дазай был хорошо готов к подобному, поэтому молчание с её стороны совсем не смутило его. — Я принёс тебе печение! — громко провозгласил он, подобравшись ближе и тряхнув небольшим белым пакетом перед носом Томиты. — Вообще-то, мне запретили проносить в палату посторонние вещи, а тем более еду, но я заговорил медсестру, и она была так очарована мною, что совсем ничего не заметила! Мики сжала руку в кулак. Как он мог нести такую чепуху, как будто они старые друзья? После всего, что сделал? Разве она не говорила ему убираться и больше никогда на показываться на глаза? Не желая ничего говорить, Томита медленно подняла руку и указала на дверь. Дазай невинно похлопал глазками, проследив за движением. — А-а-а, — его лицо изобразило понимание. — Ты боишься, что кто-то зайдёт и увидит, и тогда меня больше к тебе не пустят? Ты такая заботливая, Томита-чан! Но не волнуйся, я всё предусмотрел! И тут он вытащил свободной рукой из кармана связку каких-то ключей. Томита вздрогнула, испугавшись слишком хорошо знакомого ей звона, но Дазай вновь истолковал смятение на её лице в свою пользу. — Я спёр их! — он был очень горд собой, судя по тону. Как он мог? Как он мог так просто?.. — Убирайся отсюда, мне ничего не нужно от тебя! — вдруг потеряв терпение закричала Томита, от переизбытка эмоций резко приняв сидячее положение. Она ожидала, что Дазай вновь прикинется тупым и ляпнет что-нибудь идиотское, но его лицо неожиданно стало серьёзным. Сначала Томита испугалась, что разозлила его и кошмар, затмивший её разум, вновь станет реальностью, но внимательно приглядевшись, она заметила кое-что необычное, совершенно несвойственное её бывшему начальнику. — Как скажешь, — бинты и пряди волос больше не скрывали его глаза. — Но я приду завтра. Спокойной ночи, Томита. Голова Дазая была слегка опущена, но это проклятое чувство, терзающее сознание, всё равно проскользнуло в голосе. Горечь.***
Часть твоей души связывает тебя с другим миром, А может, с последним, но я не уверен до конца. Все, что я знаю — для нас двоих мир различен, Как и мы для него. Но полагаю, ты об этом догадываешься.
— Томита-чан, у меня есть сюрприз для тебя! Дазай пулей влетел в кабинет, словно случилось нечто грандиозное и важное. Никогда прежде Томита не видела его таким озабоченным, и от этого становилось немного не по себе. За две недели, проведённые с ним, девушка не раз становилась свидетелем того, как холодно он обращался к своим подчинённым. Почему же к ней относится по-другому? Вечные улыбки, расслабленный вид, мягкий голос… он словно находился в предвкушении. Но чего? Тяжёлые худые руки опустились на её плечи — Дазай всегда любил подбираться к ней сзади — и чужое дыхание опалило ухо. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Мики, пытаясь заставить себя не волноваться раньше времени. — Я хочу, чтобы мы сходили кое-куда и встретились с кое-кем, — его хитрый голос не сулил ничего хорошего, но Томита чувствовала, что просто не может отказаться. Ведь под забавными фразами всегда скрывались приказы, наполненные холодным расчётом. Она коротко кивнула, пытаясь незаметно высвободиться из его навязанных объятий, которые с каждым разом всё больше напоминали крепкие оковы, и последовала за Дазаем, стараясь не думать заранее о плохом. Заброшенный склад в портовой зоне вовсе таковым не являлся. Это было огромное помещение, использовавшееся Портовой Мафией в своих целях. И Томита не хотела узнавать о них подробнее. Все эти таинственные встречи, жуткие места совсем не вписывались в её представления о хорошей работе. Бумажки как никогда показались ей прекрасным занятием. Мики не сразу заметила двух человек, стоящих в центре, расчищенном от старых ящиков и прочего хлама. Один из них был одет почти так же, как и Дазай. Он стоял, будто вкопанный, и напоминал больше солдата-часового. Глаза скрывали тёмные очки, и одна рука отчего-то пряталась за спиной. Второй, вероятно, был не из Мафии. Слишком уж походил на обычного гражданского. Ничего особенного и приметного. Да только внешность зачастую обманчива — Томита хорошо усвоила данный урок. В полутьме было плохо видно его лицо, но оно почему-то казалось знакомым. Сердце колотилось с бешеной скоростью, обстановка, в которой оказалась девушка, совсем ей не нравилась. Неожиданно Дазай хлопнул в ладоши, и освещение стало заметно ярче. Он внимательно наблюдал реакцией Томиты, застыв на своём месте — по правую сторону от девушки, но только чуть спереди. Увиденное стоило усилий, приложенных к тому, чтобы встреча эта состоялась. В один миг её лицо исказилось, и на нём промелькнуло великое множество различных эмоций: от удивления до страха. — Этот человек, ты узнаешь его? — Дазай стремительно подливал масла в огонь, измученный жаждой увидеть долгожданную сцену, которую не раз прокручивал в голове. — Отец? Томита сделала несколько шагов вперёд, но внезапно застыла, заметив странную вещь: рот мужчины, в котором она узнала своего отца, оказался заклеен, а руки связаны за спиной. — Ты называешь его отцом, но разве это правильно? — вновь раздался голос Дазая, исказившийся в плохо удавшейся попытке изобразить сочувствие. — Он бросил тебя, бросил твою мать и все это время просто развлекался. У него не было никаких причин, ровно как и любви к тебе. Неужели тебе будет жаль такого человека? Сначала Томита не поняла последнего вопроса. Почему ей должно быть его жаль? Почему он вообще находится здесь? — Тебе будет жаль, если он умрёт? Она медленно обернулась, словно не веря собственным ушам, и Дазай слегка усмехнулся, потешившись над выражением её лица. — Что ты имеешь в виду? — дрожащим голосом выдавила из себя Мики, но она боялась услышать ответ. — Убей его. Она не успела ничего толком сказать, а Дазай уже подобрался вплотную, вытащив из кармана небольшой чёрный пистолет, от вида которого у Томиты перехватило дыхание. Было страшно даже взять его в руки, а мысли о возможной смерти отца потрясли её до глубины души. — Сегодня мы будем учиться стрелять ~ Ей хотелось ударить его по руке и попытаться сбежать, но Мики знала, что ничего не выйдет. Дазай хитрее, умнее, быстрее и сильнее, словом, превосходит во всём многократно. Шансов никаких. Он смотрел на неё выжидающе, ожидая каких-нибудь действий или слов, но в голове Томиты вдруг всё потемнело, и на несколько мгновений она будто выпала из реальности, провалившись в забытье, в бездну собственного разума. Но даже там выхода не отыскалось. Бежать. Бежать. Пусть всё окажется только лишь ужасным сном. С детства Мики отчаянно верила в силу добра. В сказках, где весь мир делился на хороших и плохих, первые всегда побеждали вторых. Она верила, сердце не должно прогнивать злобой и завистью, ведь они — прямой путь в никуда. Стоит лишь единожды пересечь черту, и возврата может не быть. Изо мрака всегда тяжело вернуться, как бы ярко не светило солнце над головой. Весь мир становится чужим, нужные слова оказываются ложью, а надежда медленно тлеет, позабытая в отчаянии и страхе. Поэтому Томита боялась Дазая. Она боялась, что он утащит её за собой туда, где придёт конец им обоим. Осаму надоело ждать. Эмоции на её лице, без сомнений, показались ему прекрасными, но дело могло затянуться, лишние уши могли затаиться где-то поблизости, а этого он не хотел. — Не нужно сомневаться, Томи-чан. Я помогу тебе прицелиться. Дазай аккуратно вложил пистолет в её руку, настойчиво сжав пальцы своими. Томита дрожала. Он прижался к ней сзади, придерживая одной рукой за талию, а другой направляя оружие в сторону человека, в котором несколькими минутами ранее она узнала своего отца. Папаша не вызывал у Осаму ни капли интереса, таких он уже повидал великое множество, но обычно никогда не занимался ими сам. Пачкать руки по мелочам — какая скукота! — Хорошо, а теперь снимаем предохранитель и делаем во-о-от так ~ Томита не слышала, что он говорит, молящее о пощаде лицо отца, не способного произнести ни слова, разрывал сердце на кусочки, порождая неконтролируемую панику. Зачем это нужно? Чего добивается Дазай? Теперь она ясно понимала лишь одно: этот человек сумасшедший, потерявший человечность и превратившийся в подобие монстра. — Ну же ~ Свободной рукой он погладил Мики по бедру, вовсе не надеясь привести её в чувство. Дазай знал способ получше. — Ты ведь не хочешь, чтобы твоя мама расстроилась? Этот вопрос полностью отрезвил Томиту, выбив её из бесконечного круговорота бессмысленных терзаний. Он не посмеет. Не посмеет. Хотелось бы думать так. Но девушка слишком хорошо понимала, что посмеет. До недавнего времени она сомневалась в тёмной стороне своего начальника, наивно предполагая, что он жесток лишь с теми, кто перешёл ему дорогу. Как глупо. И она решилась. Взгляд отца, наполненный ужасом и мольбой, навсегда отпечатался в памяти, когда Томита потянула спусковой крючок. Раздался выстрел. Не было ни крика, ни шороха, никаких посторонних звуков. Она закрыла глаза и замерла, не заметив даже отдачи. Дазай по-прежнему прижимал её к себе, он был многим выше неё и казалось, что одно его присутствие давит на психику гораздо хуже, чем любое из психотропных веществ. Томите потребовалось немало мужества, чтобы открыть глаза. Сначала всё выглядело размыто из-за нахлынувших слёз, но когда картина прояснилась, её озарило понимание. Холостой. Пистолет был не заряжен. Наклонив голову вперед и увидев шокированное лицо Томиты, Дазай неожиданно рассмеялся. — Ну-ну, Томита-чан! Разве я могу поступить с тобой столь жестоко? Я знаю, что ты любишь отца, несмотря на то, что он сделал, поэтому… Он резко отошёл в сторону и вынул второй пистолет. — …я сам убью его. Первым же выстрелом Дазай попал в голову, и ещё до того, как мёртвое тело упало, сделал второй. Одна за другой пули пробивали череп, наполняя пространство вокруг оглушающими звуками. Словно ужасная бесконечность, родившаяся из ночных кошмаров. Томите казалось, что её собственное сердце перестало биться и ноги едва поддерживали тело, готовые отказать в любой момент. Её представления о мире, её убеждения, строившиеся годами с самого глубокого детства, — всё разлетелось на куски, и как собрать из них что-то заново она больше не знала. Осаму не остановился до тех пор, пока патроны не закончились, лишь тогда устало вздохнул, словно ничего и не было, и бросил пистолет в сторону трупа, тонущего в собственной крови на холодном бетонном полу. Дазай выглядел совершенно спокойным — ни капли сожаления во взгляде, ни намёка на волнение. Почему люди, подобные ему, ходят по земле и делают, что вздумается? Нет, Томита не могла даже в мыслях называть его человеком. Для неё он был отражением демона из Преисподней. Никогда раньше Томита не видела так много крови.