———
На диване растянулся Тэхен, одетый в блузку с мелким цветочным рисунком. Он потягивается, расправляет плечи и кладет подбородок на руку. Глаза цепко глядят через собачью челку. Он облизывает губы – язык едва очерчивает самую грань верхней губы. Приходит Юнги с мятным напитком в бокале и садится подальше, в глубокое кресло. Тэхен стряхивает тревожную серьезность, оживляется. – Можно я! Я первый! – вскрикивает. Да так задорно, что верится. – Что за вопрос такой интересный? Намджун выходит из кухни естественно, словно бы не наблюдал приготовления Тэхена предыдущую минуту. В руках – пиво, две холодные бутылки любимого Гордоном cass. Одну оставляет себе, вторую протягивает Тэхену. Садится на удобный стул и начинает распутывать провода полиграфа. Чонгук садится на пол и пробует через многоразовую трубочку классический напиток виски-кола. Джин приходит с двумя бутылками штрафной водки и выбирает место на диване. Чимин в кресле потягивает из круглого бокала вино. Сборы заканчиваются. Хосок выключает телевизор и устраивается на подушке на полу. Датчики подключены. – Все готово. Заявляй. – Объявляет Намджун. На экране видно, как ровно бьется родное сердце. У Тэхена пульс быстрый, нервный. – Лучший секс в вашей жизни! – выплевывает Тэ вроде даже с восторгом. Хосок смеется и чем-то недоволен.———
Намджун сидит за столом с бутылкой пива в левой руке и врет полиграфу. Все ради этой лжи и многих других. Правую руку опутывают провода датчиков. Шот водки мозолит глаза. – Когда я назвал своего партнера папочкой. – Бросает наживку Намджун. В голове несвязный образ не то распущенной айдолки из трехлетней группы, не то абстрактное из порно. Мягкая женскя грудь или твердый член – разница небольшая. Чистый разум и просчитанные ходы. Все бросаются распрашивать, ожидаемо. На лице Юнги – ироничная, тонкая улыбка. И Намджун без сомнений называет его имя, с ужасным удовольствием наблюдая, как сбивается его пульс. Юнги становится нервным, почти бешеным. Сжатые челюсти выдают. Он резко обрывает обсуждение, переводя стрелки на Хосока.———
– Тебе нравится, Мин Юнги? – в своих мыслях спрашивает Намджун, как делал это на яву сотни раз – в другом, эротическом, контексте. Пусть на прощание, пусть только лесть и призрачная надежда оживить мертвые отношения. – Ты был лучшим, тебе это нравится? Та сторона, которую ты в себе ненавидишь, моя самая любимая. Тебе нравится? Скажи, что нравится. Юнги, конечно, смотрит волком, но как-то беззаботно – с другого конца стола, а его пульс сбоит.———
Намджун носил бы галстук, если бы позволяла профессия. Приодевался бы в офис, работал бы свои часы, а потом шел домой – в маленькую квартиру, за которую платил бы огромный кредит. Носил бы портфель и решал бы серьезные вопросы. Быть айдолом – быть вечным подростком. Несерьезным и неважным, но с большими проблемами, которые надо купировать. Артист – это почти что сотрудник офиса. Намджуну кажется, что это ему подходит. На самом деле не очень – больше подошло бы сводить таблицы одна с другой. Но лютая мечта привела в айдолы. Намджуну с рождения было одиноко в этом мире. Общаться не получалось. Намджун лажал в каждой мелочи, выпадал из колектива. Не умел построить беседу так, чтобы собеседник не ушел обиженным. Проигрывал битву с разговором. Для собственных друзей, едва ушедших от сообразительных приматов по интелекту, Намджун был ебаным позером, болтающим глупости. Что ни слово – штык. Каждое высказывание – в глаз. Вначале бесило, а потом свыклось. Просто Намджун был слишком начитан. Умный мальчик стал разрабатывать алгоритмы общения: чтобы снимать с общения сливки пользы, а свою личность – не трогать. Домашние животные, фильмы, книги и порно – наполнение жизни вместо людей. Любовь к другим – не сложнее любви к маленькой собачке Мони. Только самому постараться надо. Выдавить это. А потом поверить. Иногда хорошо на душе становится от жаркой, колючей, как шерстяное одеяло, любви. Вместо ответной – достаточно стать айдолом и принимать любовь, которую люди дарят образу, голосу, стилю, телу – куда-то мимо неприятной личности. Иногда Намджун так благодарен за эту любовь, что готов часами в слезах стоять на коленях и целовать ноги каждого фаната. А иногда – презирает себя и каждого, кто купился на сладкий тембр или высокий рост.———
Шуга-хен был откровением. Дурак, как остальные, только еще постироничнее. Невежественный в своем образовании и образованный в невежестве. Оригинальный среди айдольского моря и типичный тип в реперской тусовке и на улице. Кругозор Шуги настолько шокирующе специфичный, что Намджун около трех лет только тем и развлекался, что рассказывал хену что-нибудь самоочевидное и попсовое. Из школьной программы что-нибудь или про математику. Иногда смеялся, пытаясь научить его нескольким фразам на английском. Шуга по жизни много знает про класиическую и современную музыку, уверенно играет на пианино, шарит в звукозаписывающих штуках. И странно крут во всем, что надо делать руками. Может сменить замок в двери или починить молнию на куртке. Может все, что нужно мастеру разрушений Намджуну. Не знает и половины дерьма, которым набита голова Намджуна – что ещё привлекательней.———
Взгляд во времена стажерства – Шуга злой, с пеленой отстраненной вовоеченности. В те годы Шуга ужасно хотел жить. С той увлеченностью идеей, которая бывает только при угрозе потери. Он успевал и стажироваться, и писать музыку, и выступать, и даже подрабатывать. Все горело у него в руках. Все было просто. Во время стажерства Намджун с Шугой крепко подружились. Как-то раз вместе смотрели порнуху, когда остались вдвоем в крохотной жилой комнате. Намджуну фильм понравился, а Шуга уснул почти сразу. Спал до утра, а утром возмущался, почему его не разбудили. Потом InU получила первое место на муз шоу. Run была тепло принята аудиторией. Карта пошла. Популярность взлетела до небес. Отчаяные походы на гнусные шоу, чтобы получить хоть каплю признания, сменились редкими, аккуратными участиями в топовых программах. Многочасовые ожидания на холодном полу съёмочного ангара – удобными диванами в гримерной. Слезы в подушку от безысходности – слзами в подушку от страха. Контроль над ситуацией был потерян.———
Намджун теребит провод полигрфа. Смотрит в глаза друзьям и врет обо всем. Игра в полиграф нужна только для лжи. Юнги врет неумело, попадается и пьет шот за здоровье. Признается, что на ум не приходит ничего определенного и скупо извиняется улыбкой. Две бутылки водки подозрительно полные для алкоголькой игры. Никого не тянет врать. Хосок кладет одну на бок и раскручивает. Горлышко указывает на самого Хосока. Чимин рассказывает про пацана из танцевальной команды. Обстоятельно про музыку и много про движения.———
Спустя много лет и заработанных миллионов, Намджун продолжает помнить начало карьеры. Передачи вроде яман тв сводят с ума. Кто в своем уме еще – обходит такую дичь стороной. Бантан не в своем уме. Шуге нравится Со Чанхун – со спортивной точки зрения. Хаха любимчик Тэхена. Для семерых есть маленький закуток с одним столом для макияжа. Ни дивана, ни одеяла на полу, ни даже места. Приходится ждать на улице. На макияж зовут по одному, поэтому подготовка затягивается на вечность. Солнце еще не встало, на траве лежит крупная роса. Юнги сидит на скамейке, он уже накрашен как мразь и наряжен. Нарядного на нем только кепка и футболка с рынка, остальное – свое. Сидит и курит, урод. Линия, очерчивающая глаза блядовато растушевана, нюдовые тени блестят как не в себя. На коже огромный слой тоналки, чтобы скрыть щетину. Шуга по принятным шаблонам и стандартам имеет слишком мужественное лицо, чтобы пользоваться косметикой. После фансайна об этом говорит каждый воторой комментарий в интернете. Намджун собирается пойти к визажисту-нуне после Чимина, а тот отошел всего минут пять назад. Перед рассветом время тянется безумно медленно, так, словно не движется вообще. Оно вязкое, смолистое, неподвижное. В нем можно захлебнуться, увязнуть и больше не выбраться. А можно ждать перед съемочным ангаром вечно и вечно курить. Из ангара выходит Тэхен, на ходу надевающий большую куртку. От выхода до места ожидания ему метров пятьдесят. Он кутается в одежду. Чуть притормозив, достает сигареты и закуривает. Тэхен приходит от визажиста-нуны с посветлевшим лицом, пушистыми ресницами и накладной челкой. Дымит в темное небо, прикрывая сигарету рукой. Намджун пытается быть милым с визажистом-нуной, но плохо себя контролирует. Не может перестать хмуриться и раздражаться из-за каждой мелочи. Во рту вкус трех разных марок сигарет. Невозможно вшестером договориться курить одну марку. Юнги с Джином упорно курят одно, когда как Тэхен с Чимином другое. На стороне Джуна только малыш Чонгук, которому вообще не по возросту курить. В то время как Хосок просит бросить, конечно. – Вот здесь не слишком ярко? – спрашивает Намджун, указывая на ядерно сияющий хайлайтер. Нуна цокает языком. Швыряет палетку на стол – и уходит, закуривая. Намджун сидит еще пять секунд. Смотрит на свое недокрашенное ебало и понимает, что на съемки в таком виде пойти не может. – Простите, нуна! Я не хотел ничего сказать! – делает вид, что не срать на чувства нуны. – Сам это нетушующееся дерьмо тушуй блять. – Выплевывает нуна, когда Намджун ее догоняет. Во рту с каждым вдохом сильнее ощущается мерзкий привкус четвертой марки сигарет.———
На съемках грубят и ведущие, и персонал. Юнги смотрит на Чанхуна влюбленными глазами. Тэхен ловит каждое слово Хахи. Разговоры унизительные, сегменты унизительные – Намджун не чувствует себя человеком. На перерыве идут курить всей толпой. Чонгук предлагает из своей пачки взамен кончившейся Намджуновой. – Чанхун охуенный. – Говорит Шуга. У него глаза бегают и руки трясутся от стресса. Он глотает таблетки и закуривает. Солнце стоит высоко в небе, жарит. Ветер легко треплет покрытые лаком прически. Чимин пожимает плечами.———
Игра в полиграф не только ради Юнги. Намджун хочет знать, кто замышляет глупость или предательство. Душа требует говорить все что угодно, лишь бы Шуга самодовольно улыбнулся и почуствовал себя лучше. Разум диктует вывести кого-нибудь на чистую воду. Намджун смотрит на братьев – никудышных лжецов и ждет, когда один из них выдаст себя.———
– А что по тайнам? Давайте по очереди. – Вбрасывет Намджун в свою очередь. Рацио побеждает в битве. – Скукота. – Тянет Чимин. – Классическая тема! – не соглашается Хосок. Новая порция алкоголя разливается по стаканам. Чимин втискивает пробку в горлышко винной бутылки. На его щеках проступает все более явный, нежно-розовый румянец. Крохотные сексуальные пальцы крепко сжимают бутылку. – Ну, давай… – соглашается, отпив маленький глоток из бокала, – Давай! Пусть и скукота смертная! Покажи, как надо, если смелый! – Я специально все время спойлерю матариал. Например. Лучше ничего не приходит. Полиграф констатирует ровное сердцебиение красивой зеленой чертой. – И сплю с Юнги, да. – Добавляет для смаку. – Еще что-нибудь? Давай шокируещее. – Тянет Чимин. – Я лет пять врал, что предпочитаю команду соло. Вначале было просто стыдно признаться друзьям, что они испортили соло-дебют, а потом вошло в привычку. Намджун не врун. Честный до конца в самом нелепом проявлении – в продолжительной лжи. Потому что честность – только вовне. – Сейчас уже не знаю, как без вас жить, парни. – Заключает Намджун. – Ну и мудак ты, – бросает Хосок. Отпивает виски.———
– Мне кроме истории про Намджуна и рассказать нечего, – смеется Юнги. Он пьяный. У него челка смешно растрепалась. Почти как во времена, когда его волосы от постоянных осветлений были похожи на непослушную солому, выкрашенную в мятный. Пяьный взгляд. – Я написал песню для Суран-онни... Уже три недели отсылаю письма на корпоративную почту mamamoo, чтобы записать коллаб. Не знаю, почему они мне не отвечают. У меня же теперь и денег, и популярности жопой жуй. А они меня игнорируют. Юнги выпивает еще. – Я тусил с суджу в последнее время. Хичоль говорил о шоу. Чтобы мы пришли. И еще Итук, – прдолжает. Пьяный Юнги до смерти болтливый. – Я слышал, он с Ену собирается замутить. – Не очень интересно, – отмахивается Чимин. – Что тебе интересно? – не то раздраженно, не то весело спрашивает Юнги. Мятный напиток делает дыхание экстремально мятным и проспиртованным. – Скажи что-нибудь шокирующее, веселое или жутковатое. – А немолодой айдол, гоняющийся за неопытной девочкой, недостаточно шокирующий, забавный и пугающий? И их двое... Можешь представтть себе, что Хичоль мутит с одногодкой Ену? Аджосси совсем с ума посходили. – Шуга так иронично скалит зубы, словно шутит над собой. – И ты тоже там будешь, Чимин-а, – добавляет.———
Намджуну нравится, когда Юнги переходит на отборную чушь. Это значит, что перед сном Юнги пойдет покурить, но вместо того, чтобы курить, будет совать свой язык в рот Намджуну. Это будет неуместно, странно, раздражающе, но Намджун будет рад. Чуть перебравший Юнги – лучший Юнги. Если зайдет дальше, то Намджуну придется обыденно достать алкотестер и проверить, не превышает ли уровень алкоголя допустимый. Во время промоушена с bs&t несколько дней потратили, чтобы разобраться, какие должны быть границы. Шуга блядовато обхватит гуами трубку и выдохнет. А потом либо они пойдут в свою часть слишком больших апартоментов и будут трахаться, либо – пожмут руки и разойдутся.———
– У меня новое хобби: смотреть телевизор с телефона. – Вклинивается Тэхен. – Что бля? – у Намджуна отвал башки, – при всем обилии стриминговых сервисов и прочего контента в сети, ты смотришь телек? – А он не врет? – Чимин заглядывает в экран ноутбука. – Да херли телек? Что за манера, блять, – взбешивается Юнги. – Забавно же! И расслабляет. Я правда смотрю. Это очень-очень забавно! – оправдывается Тэхен. – А почему телек с телека бы не смотреть? – резонно замечает Джин. – Вы просто не понимаете! – показушно обижается Тэхен. Сдергивает с руки несколько датчиков и отбрасывает на стол. Обида не длится и секунды, он хлопает ресницами и давит улыбку. – Вы втянетесь. Давайте в следющий раз поиграем в просмотр телека с телефона! – Как в это играть можно? – ...выпить надо.———