Дом перелётных птиц

Слэш
R
Завершён
369
автор
Галиен бета
Размер:
52 страницы, 12 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
369 Нравится 154 Отзывы 120 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      — Где моя зубная щетка? — Голос был недовольным и очень громким, слышно было на весь дом, на что явно и был расчёт. Сынчоль был не в духе.       — Где оставил, там и ищи! — Нет, так отвечать не стоило, Сунён, точно не стоило. Джихун тяжело вздохнул, предчувствуя ещё больший шум с утра, когда так хотелось спать.       — Ты сейчас договоришься у меня! — Понеслось…       — Так, успокоились! — Джихун поблагодарил всех известных ему богов за то, что Джонхан уже проснулся.       — Ну ма-а-а-ам! — Когда-нибудь, возможно, но не точно, так вот, когда-нибудь Сунён получит. Если не от Джонхана или Сынчоля, то точно от Джихуна, который уже собирался встать и придушить его за весь этот переполох, но лишь в очередной раз заслушался его смехом, в очередной же раз перестав даже дышать.       — Не мамкай на меня!       — А ты его не выгораживай!       — Да сдались вы мне оба! — Судя по звукам, Джонхан не выдержал и, хлопнув дверью, заперся в своей комнате, но Сынчоль не собирался успокаиваться.       — Я знаю, что это ты! Куда ты её дел?       — Да не трогал, не понимаю, о чём ты!       Джихун с тяжёлым вздохом водрузил себе на голову подушку, чтобы хоть немного заглушить эту раздражающую бессмысленную ругань.       — Хун? Ты уже не спишь? — В приоткрытую дверь комнаты заглянул Чан, заставив старшего вылезти из-под подушки и отрицательно мотнуть головой.       — Поспишь тут! Дурдом какой-то! — Джихун сел поудобнее, похлопывающим по кровати жестом приглашая младшего садиться рядом, после чего тот залез рядом с ногами и, хитро улыбнувшись, рассмеялся.       — Это на самом деле он! — Джихун непонимающе нахмурился.       — Что?       — Это правда Сунён!       — Ты откуда знаешь? — Чан с довольным видом прикрыл ладошкой расплывшуюся на всё лицо улыбку.       — А он рано проснулся и решил навести в ванной порядок. Вот и навёл! То ли поскользнулся, то ли станцевать там решил, но в итоге снёс половину комнаты. Щётка Чоля в унитаз улетела, он её выбросил от греха подальше. Наша комната рядом, я первый вышел, когда он там на полу причитал, представляя, как его пустят на фарш.       — Недотёпа… — Джихун пытался сказать это безразличным тоном, но чувствовал, как улыбка всё же оказывается сильнее.       — За свою щётку не переживай. — Чан, поделившись новостями, решил уже уходить, но у дверей обернулся и подмигнул ничего не понимающему Джихуну. — За твоей он ещё засветло в магазин сбегал, лишь бы ты не узнал. Только тссс!       Чан рассмеялся и выбежал из комнаты, чуть хлопнув дверью. Джихун всё время задавался вопросом, знает ли младший о его чувствах к ходячей катастрофе по имени Сунён, или он просто не может жить без того, чтобы руками Хуна не подпортить тому жизнь. Но деваться было некуда, репутация — штука опасная и затягивающая в свои сети: если ты считаешься личным демоном в этой сумасшедшей семье, то надо держать лицо. Джихун вздохнул, но с кровати встал, аккуратно поправляя постельное бельё и оттягивая момент запланированной драмы с криками и упрёками, первое в основном будет Сунёна, второе — его. Ему не так уж и нравилось это, но это было почти ритуалом, если уж кто-то в чём-то Джихуну сдал Сунёна, а все страсть как любили это делать.       Одеваться Джихуну не нужно было, он даже спал в одежде, он привык быть готовым ко всему. Кто-то мог бы сказать, что невозможно приготовиться ко всему, но все, кто когда-то появился в этом доме, могут над этим посмеяться — они уже пережили это всё, к чему остальные ещё даже не представляли как можно подготовиться. Джихун выглянул из комнаты, но никого не увидел, что было странно, особенно учитывая то, что пару дней назад друг за другом приехали Вону и Джун, притащив с собой в очередной раз каких-то несчастных брошенных кошек. Половину ночи эти кошки выбирались из комнат ребят и устраивали гонки по всему дому с драками и переворачиванием мебели. А с чем в этом вопросе не справлялись животные, с тем с лёгкостью им помогали их временные хозяева, пытающиеся раз за разом догнать своих пушистых и разрушая остатки спокойствия в этом доме. Крики Сынчоля не помогали: Вону на него откровенно фыркал, а Джун лез обниматься со старшим, пытаясь выторговать себе прощение нежностями. Бурчание Джонхана осталось неуслышанным, а Сунён с Чаном в какой-то момент вышли из своей комнаты и присоединились к всеобщему хаосу, только его усугубляя, совершенно не пытаясь помочь. Когда же из своей комнаты вышел насупленный Джихун и взглянул вниз со второго этажа, казалось, даже кошки остановились, чтобы оценить то, насколько они находились в безопасности. Воспользовавшись этой заминкой, Вону и Джун схватили обеих кошек и в мгновение ока скрылись по своим комнатам, Чана уже и след простыл, а Сунён, стоя посреди чудовищного бардака под суровым взглядом Джихуна, почесал свою макушку, оглядываясь по сторонам. Он никогда не успевал сбежать до того, как выходил Джихун. И вот он в целом понимал, что вообще не стоило бы доводить до того, чтобы тот вышел, молча прожигая своим нечитаемым взглядом, но как-то так получалось, что ничего у него не выходило с этим, — в очередной раз он стоял и как дурак улыбался, надеясь, что Джихун не очень злится.       Джихун не злился, он вообще не знал, как можно злиться на Сунёна, только вот тот совершенно не подозревал об этом, потому что раз за разом Джихун отчитывал его, поджимая губы. И даже с кошками этими, Сунён ведь и виноват не был, но зачем-то влез, а потому и получил. А сейчас утро всего лишь, ещё и суток не прошло, а уже новая беда. Джихун знал, что Сунён прячется, но хоть дом и был достаточно большим, места для пряток в нём оставалось не так уж и много, да и сам Сунён не сильно старался, то ли осознавая, что лучше не доводить Джихуна ещё и долгими поисками, то ли вообще неизвестно почему, Хуну было интересно, конечно, но не настолько, чтобы хотя бы раз спросить. А потому он неспешно подошёл к выдвигающейся лестнице на чердак, потянув за неё и спустив так, чтобы беспрепятственно забраться в так называемое убежище.       Убежищем оно было для каждого в этом доме. Все начали собирать себя по кусочкам именно там, никто не спрашивал почему, но Джихун знал, он и Джонхан, конечно же, ведь что знает Сынчоль, то знает Джонхан — это был один из тех китов, на которых держался мир. Мир тринадцати поломанных ребят.       Этот дом принадлежал Сынчолю — единственное хорошее, что осталось после смерти его отца. Сынчоль, казалось, вообще единственный, кто хоть немного помнил, что такое настоящая семья, до смерти матери она у него была. А потом как-то сразу не стало. Когда отец умер, спустя очень долгие и мучительные шесть лет, Сынчоль даже не забрал его прах. Разговора о том, чтобы отвезти его к праху матери, не было вообще. Джихун всегда ездил навещать его мать, он был благодарен ей за то, что Сынчоль умел любить и сейчас любил их всех, и Джихуна тоже. Джихун никогда бы не признался в этом вслух, но эта любовь была ему необходима, наверное, даже больше, чем от Сунёна. Когда Хун впервые попал в этот дом, Сынчоль на руках его отнёс в убежище, где они с Джонханом отпаивали его и откармливали, пока тот не перестал дичиться и смог нормально заговорить. До Джихуна здесь приходил в себя Джонхан, а после — все остальные, как-то так сложилось: Сынчоль здесь прятался от отца, когда тот ещё был жив, но уже перестал быть человеком.       — Эй! — Джихун поднялся на чердак ещё только наполовину, но уже заприметил дёрнувшуюся от его голоса светлую макушку за широкой кроватью у окна, из которого открывался невероятный вид на сад и горы вдалеке. Сынчоль был уверен, что именно этот вид и излечивал все раны, а Джихун был уверен, что это Сынчоль. — Сунён, я тебя вижу, ты такой длинный, что не помещаешься уже там, вылезай.       — Ты будешь ругаться… — Макушка отрицательно мотнула из стороны в сторону.       — Ругаться я буду в любом случае! Вылезай! — Джихун был готов вытащить Сунёна обратно вниз за шкирку, а Сунён знал, что у того хватит сил, он уже такое проворачивал, когда блондин ему впервые не поверил, после чего Джонхан еще неделю обрабатывал ссадины и синяки, оставшиеся на Сунёне от ступенек, за которые тот так отчаянно цеплялся, когда его за ноги вытягивали вниз. Джихуну, хоть он этого и не показывал, до сих пор было за это стыдно, ведь разве мало они получили боли вне этого дома, чтобы так случилось ещё и здесь? — Что ты устроил в ванной?       — Я не специально, честно! — Голос его звучал так несчастно, что Джихун первый был готов обнять Сунёна, но Джихун не обнимался, по крайней мере по доброй воле. — Я просто зацепился, а вся полка сорвалась со стены. Я не смог всё поймать, я очень пытался, но не смог.       Он выбрался из-за кровати, залезая на неё сверху, стараясь избегать встречи с Джихуном взглядом, но тот смотрел пристально и замечал абсолютно всё: ссадина на руке и синяк наливающийся — видимо, полку Сунён ловил в буквальном смысле. Хун бы хотел его утешить, погладить по голове и зарыться пальцами в волосы мягкие, он знал, что мягкие, иногда ему удавалось незаметно их коснуться. Но он строгий маленький демон этой семьи, от которого все должны прятаться и которого должны бояться. Сунён боялся. Но не самого Джихуна, а того, что он всегда его разочаровывал. Сунён был уверен, что Джихун разочарован в нём.       — А почему не купил щётку Сынчолю? — Сунён сник совсем, плечи опустились, только что не плакал.       — У меня денег не хватило, я в пижаме туда побежал, куртку накинув, что было в кармане, на то и купил щётку тебе. Тебе же Чан меня сдал? — Сунён поднял голову, нерешительно улыбаясь, надеясь, что Джихун зол не так сильно, как ночью.       — Ты же знаешь, что Сынчоль раньше меня просыпается, почему мне купил, а не ему?       — Запаниковал… — Сунён без сил свалился на кровать, зарываясь лицом в подушки, и застонал туда от отчаяния. — Ты ночью был такой злой, а тут ещё если бы про это узнал…       — То что? — Джихун сам поддерживал эту игру в домашнего монстра, но больше всего его задевало то, что Сунён всегда очень искренне её поддерживал, словно Джихун действительно причинял ему боль, та история с лестницей не в счёт, тогда Сунён действительно перестарался махать руками, а потому Хун его и не удержал. И ему было стыдно, но сейчас отчего-то ему было ещё и горько? — Сожру я тебя? Расчленю? Что?       — Хун… — Сунён испугался этого тона больше, чем если бы Джихун его просто прожигал своим убийственным взглядом, что-то он точно сделал не так, но это, кажется, было не из-за зубной щётки.       — Уеду я от вас! Может, легче всем станет! — Джихун не знал, почему так разозлился, он не собирался, если вообще кто-нибудь когда-нибудь в принципе собирается злиться. Сунён выглядел потрясённым.       — К-куда?..       Джихун не ответил на это, начав спускаться по лестнице. Не потому, что не хотел отвечать, а потому, что не знал ответа на этот вопрос. Всё было просто. Их было тринадцать, семья без кровных уз, самые близкие друг другу в общем и целом чужие люди. Они все из неблагополучных семей, все с таким эмоциональным багажом и целой тележкой диких и почти неправдоподобных историй, что так в обычной жизни не бывает, ну просто не может быть. Но ни у кого из них не сложилось с обычной жизнью. Зато сложилось со вторым шансом. Сынчоль всем им дал этот шанс и дом, Дом!, в котором они без каких-либо вопросов могли найти защиту, еду, кров и поддержку. Они все знали, что такое насилие, а потому знали и то, как помочь. Они все действительно стали семьёй, странной и немного пугающей, но всё же семьёй. И Джихун любил эту семью, которая так и не научилась до конца осознавать это слово в полной мере. И Джихуну страшно стало немного от своих собственных слов, брошенных ещё мгновение назад, паника разлилась в крови только лишь от мысли шальной, ведь он никогда и никуда не уезжал из этого дома.       На самом деле он не один был такой. В доме вообще редко собирались все сразу, обычно либо на Рождество, либо на дни рождения Сынчоля и Джонхана, но в течение года в одно время не собиралось больше восьми человек. Только пятеро из них никогда и никуда не уезжали. Сынчоль уже был дома, ему некуда было ехать, да он и не собирался никогда. Джонхан был дома там, где Сынчоль, даже если бы это было любое другое место на планете. Сунён и Чан больше ничего не искали, когда нашли любящих их людей, а Джихун… Джихун всё ещё боялся, что однажды может оказаться, что ему просто некуда будет вернуться. Снова… Он считал, что уж лучше ему быть внутри горящего дома, даже если внутри него ад кромешный, если снаружи не ждёт вообще ничего. Одна жизнь Джихуна вместе с его домом и матерью-наркоманкой сгорела давным-давно. Если же и с этим его домом могло что-нибудь случиться, Джихун собирался быть внутри. А потому он совершенно точно не мог знать ответа на вопрос, повторившийся от Сунёна, сбегавшего по лестнице за ним:       — Куда, Хун? — Джихун не никак не мог знать ответа на этот вопрос, но всё равно зло бросил через плечо, прежде чем скрыться в своей комнате, хлопнув дверью:       — На море!       Джихун сейчас как никогда рад был, что ни с кем не делит свою комнату. Вообще-то, дом у них был не такой уж и большой для такой оравы: пять комнат на всех, общая гостиная и убежище. И только один Джихун имел свою собственную комнату. Мингю всё время повторял, что это из-за несносного характера старшего и что уж лучше делить комнату с шумными Сунёном и Сынгваном, которые, когда к ним ещё заходил Сокмин, вызывали головную боль только своим счастливым видом. Но Джихун знал правду, Сынчоль рассказал, они просто все хотели, чтобы Джихуну было комфортно. И Джихун потом долго пытался понять, что он чувствует от этого знания. Это ли и есть настоящая любовь семьи? Джихун не был уверен, но в его мире, который он строил и учился чувствовать самостоятельно, всё так и было.       С Сунёном, по-хорошему, добровольно только Чан согласился жить, тогда ещё их было только пятеро, и младший мог выбрать себе одну из двух пустующих комнат, но он сам попросился к Сунёну. Тогда они купили свою первую двухъярусную кровать. Вторую пришлось поставить в их комнату как раз тогда, когда Вону, Хао и Вернон выгнали Мингю из комнаты, заявив, что они хотят остаться живы и при своих вещах, желательно целых, а потому опасному мужчине, сносящему всё на своём пути похлеще Сунёна, пришлось делать свой трудный выбор, который на самом деле очень расстроил Джихуна, уверенного в том, что эта большая тактильная человеческая машина, вечно тискающая, закидывающая на плечи, обнимающая при любом удобном случае, обязательно будет напрашиваться жить к нему. Он уже представил, как будет громко и возмущённо отказываться от такого соседства, припоминая все те разы, когда Мингю просто приходил в его комнату и ложился сверху своего крошечного старшего, чтобы обниматься, совершенно не считаясь с его желаниями и протестами. Но тот ушёл к шумной и невыносимой компании, заставив Джихуна оскорбиться и начать искать причины в себе, пока всё ему не объяснил мудрый Сынчоль.       — Эй! — В комнату заглянул Джонхан, застав младшего лежащим поперёк своей огромной кровати, занимавшей половину комнаты. — Что случилось? Сунён там дрожит от ужаса! Что ты ему сказал?       — Хани, ты был на море? — Джихун не смотрел на него и не противился, когда тот лёг на кровати рядом, прижавшись тесно, уткнувшись в шею младшему и обвив своими тонкими руками талию, — Хун мог сколько угодно уверять всех, что не любит обниматься, но любящие его люди в целом плевать хотели на какие-то слова, чувствуя, что всё совсем иначе. От вопроса Джонхан встрепенулся.       — Что? — Джихун повернулся к нему лицом.       — На море… Был там?       — Сунён так и сказал, что мой любимый ребёнок сошёл с ума и нам срочно требуется помощь! — Хун, игнорируя всю эту пустую болтовню, ждал, Джонхан сдался, грустно улыбнувшись. — Нет, милый, я не был на море. Я… я всегда был здесь.       Джихун кивнул, не развивая эту тему дальше. Джонхан был тем самым детдомовским ребёнком, которого никогда не усыновили. Может быть, всё сложилось бы иначе, не сбегай он при любой возможности из приюта, но всё сложилось так, как сложилось. Он ненавидел насилие и боль, а это единственное, что он видел в своей жизни: от остальных детдомовских детей, от работников, от сверстников в школе, считавших, что раз у него нет семьи, то он мусор, который достоин только побоев и унижений. Джихун считал, что Джонхан достоин всего мира. Каждый, кто узнал Джонхана, кому он позволил себя узнать, считал, что тот достоин этого чёртового мира, не принимавшего его так долго. Если бы Сынчоль не встретил его и не забрал к себе после очередного побега… Джихун не хотел думать эти мысли дальше, никогда не получалось у него представить, что Сынчоль и Джонхан не встретились, это было чем-то невозможным и противоестественным. И со временем так и сложилось, что в жизни Джонхана был только этот Дом, ничего до него не существовало и не имело значения.       — Мне кажется, что я помню, как пахнет море… — Джонхан удивлённо посмотрел на Джихуна, приподнявшись на локте, после чего начал активно разрывать его кровать, отбрасывая подушки и одеяло в сторону, словно в поисках чего-то. — Что ты делаешь?!       — Ищу! — Джонхан почти успешно сдерживал смех, но всё же не выдержал и рассмеялся, одновременно с этим щекоча Хуна, который стал пищать и противиться такому грубому нарушению его личных границ.       — Чего ты ищешь? Ай, прекрати! Прошу!       — Ищу новую книжку, которую наверняка привёз тебе Вону! Что это? Показывай! Она, я уверен, точно не прошла бы мою модерацию! — Джихун, поняв, в чём его подозревают, искренне рассмеялся, после чего перехватил руки старшего, прекращая эти пытки щекоткой, и, повалив его на кровать, обнял, так прижимая к себе, что Джонхан не мог вырваться, принимая эти объятия и затихая, тихонько хихикая.       Ничего удивительного в том, что при любой странной и нестандартной ситуации под подозрение попадал Вону как виновник, не было. После того как они с ребятами выгнали Мингю из своей комнаты вместе с двухъярусной кроватью, у Вону появилась своя кровать и вся стена над ней, чтобы забить её полками с книгами, и за прошедший после этого год комната стала представлять из себя филиал библиотеки. Весь дом делал ставки, кого Вону предложит выгнать следующим, когда у него кончится место для новых книг. Хансоль, который при делении комнат радостно целовал Джису, добровольно выбравшего жить с Джуном и Сокмином, этими сумасшедшими, теперь чувствовал некоторое волнение, что где-то в жизни сделал неправильный выбор. Вону же продолжал тащить в дом кошек и книги, но если первых они с Джуном всех пристраивали, то книги он никому не позволил бы вынести обратно за порог, да ещё подсовывал каждому, кто оказывался в этом заинтересован. После последнего такого раза у Чана был нешуточный экзистенциальный кризис и сомнения в нужности своего существования на этой бренной земле. Хани тогда забрал младшего к себе в комнату, несколько дней лечил его объятиями, после чего грозился в следующий раз не пустить Вону в дом вообще. Сынчоль прошёл с ревизией по комнатам остальных ребят и отобрал всё, что было серьёзнее комиксов, угрожая, что если увидит хоть одну книгу у кого-нибудь, то книги сожжёт, а ребят поколотит. Никто не собирался проверять реальность его угроз.       — Я всё время забываю, какой ты сильный, несмотря на то, что выглядишь, будто тебя нужно хранить как фарфоровую вазу. — Джонхан уткнулся носом в плечо Джихуна, а тот, фыркнув, прижал его к себе сильнее.       — Хани, ты единственный в этом громадном доме не только выглядишь, будто тебя нужно хранить как хрупкий фарфор, а и есть такой на самом деле.       — Ой, заткнись. — Джихун улыбнулся, чувствуя сопение старшего у себя на шее. Иногда любовь в их жизни звучала именно так.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.