Дом перелётных птиц

      Джихуну просыпаться совсем не хотелось, но беспокойный Сунён встал ни свет ни заря, уже успел навести какой-то беспорядок в доме, судя по недовольным интонациям Сынчоля, а теперь, совсем не жалея сон Джихуна, уселся на кровать рядом, что-то бормоча. Хун по старой доброй традиции решил притвориться мёртвым, но, когда понял, что Сунён не пытается его разбудить или привлечь внимание, просто продолжая трогательно сюсюкать, всё же открыл глаза и постарался незаметно оторвать лицо от подушки, чтобы украдкой подглядеть. Но…       — Хуни! — Чёрт… — Хуни, посмотри!       Джихун со стоном разочарования от своей неспособности оказаться незамеченным развернулся, уже не таясь, и упёрся взглядом в крошечные внимательные глаза.       — Это… что?! — Сунён надулся и отодвинул руки от лица Хуна.       — Это не что, это воробушек! — Это действительно был воробушек, и именно это вызывало недоумение. Крошечная птичка спокойно сидела у Сунёна на ладошках и переводила взгляд с него на Джихуна, словно пыталась понять, почему не вызывает восторга и у второго человека.       — Я это вижу… — Джихун думал, что со временем привыкнет ко всему, что может придумать или устроить Сунён, но чудовищно заблуждался — не привыкнет никогда.       — Посмотри, что он может! — Сунён наклонился к птичке, аккуратно погладил её пальцем по голове и голосом, полным нежности, начал и сам словно ворковать: — Воробушек, поздоровайся с Джихуни.       Воробушек посмотрел на Сунёна, развернулся на ладошках и, сделав крошечный прыжочек в сторону Джихуна, чирикнул, наклонив голову набок, ожидая реакции.       — Воробушек такой молодец, да, Воробушек? Будешь с нами жить? — Воробушек развернулся к Сунёну, чирикнул, словно с одобрением, и перелетел к нему на плечо, чем вызвал довольный смех.       — Господь всемогущий… — Джихуну показалось, что он всё ещё спит, потому что всё происходящее мало походило на что-то реальное, да только воробушек снова чирикнул и попытался забраться по шее Сунёна на голову, отчего тот засмеялся ещё радостнее. — Где ты взял его вообще?       — Во дворе. — Сунён даже не посмотрел на Джихуна, совершенно поглощённый болтовнёй с воробьём, который почему-то отвечал ему на каждое обращение. Джихуну не понравилось, что его игнорируют так откровенно. Ему совершенно не понравилось чувство, которое он при этом испытал. Боже, это же всего лишь крошечная птичка, Джихун, ты же не собираешься ревновать? — Я вышел, а он слетел с дерева ко мне на плечо и стал что-то рассказывать, представляешь?       Джихун хотел сказать что-нибудь грубое по привычке, но, заглянув в глаза Сунёна, буквально светившиеся счастьем, прикусил язык. Да кто он такой, чтобы портить Сунёну настроение, если умудрился испортить его сам себе на ровном месте.       — Давай оставим его себе, если он не захочет улетать? — Сунён с такой надеждой заглядывал Хуну в глаза, что у того что-то в груди скрутило в узел, и он обессиленно повалился обратно лицом в подушку с тяжким вздохом.       — Да кто вообще по доброй воле захочет от тебя улетать? — Джихун пробурчал это в подушку, а потому Сунён не расслышал и продолжил упрашивать:       — Посмотри, какой он милый и крошечный, и говорит! Да, Воробушек? — Хитрый пернатый засранец будто бы одобрительно чирикнул в ответ, заставив Джихуна застонать в подушку, — дурдом какой-то.       — И давно ты умеешь ухаживать за птицами? — Хун чуть развернул лицо, чтобы его было слышно.       — Вряд ли за ним ухаживать сложнее, чем за тобой, холодный принц. — Сунён наклонился ближе и поиграл бровями, заставив Джихуна залиться краской.       — Боже, за что мне это?       — Ну же, Джихуни, давай оставим его? Ты его полюбишь, он тебя уже любит, да, Воробушек? — Воробушек чирикнул и внезапно приземлился на плечо Хуна, смотря ему в глаза, вопросительно наклонив голову и снова чирикнув. — Я же говорил! Такой умный! — Сунён снова аккуратно погладил птичку, та чирикнула, перепрыгнула на подушку, оказавшись совсем близко к лицу Хуна, и словно чего-то ждала, внимательно рассматривая. — Хуни, ну пожалуйста!       — Ну, что он сказал? — Дверь распахнулась без стука. Такое себе позволить без страха за свою жизнь мог только Чан. — Он согласился?       — Тшшш! — Сунён замахал руками, даже не обернувшись, отмахиваясь от гостя. — Мы ведём переговоры!       — Если я соглашусь, вы от меня отстанете? — Чирик.       — Нет, конечно! — Чан бесцеремонно уселся на кровать и потянулся к птичке, но получил по руке от Сунёна.       — Не трожь, сначала Хуни. — Воробушек поскакал по подушке перед Джихуном и вернулся к его лицу, ожидая со всеми вместе его ответ. — Джихуни, он очень хочет, чтобы ты позволил ему остаться, да, Воробушек?       Птица-предатель посмотрела на Сунёна и снова чирикнула, Хун понял, что долго держать оборону он просто не сможет, потому что Сунён почему-то был уверен, что ему можно вообще всё, а сам Джихун каким-то образом ему всё время в этом потакал. Потому что вообще не представлял, как можно иначе.       — Чёрт с вами, ладно, только оставьте меня в покое. — Чирик.       — Ура! Воробушек, ты слышал? Джихуни разрешил тебе остаться. — Воробушек чирикнул и запрыгнул Джихуну на голову. — Только смотри, Воробушек, Джихуни только мой.       — Боже, ты же не будешь ревновать к птице? — Джихун ни за что не признается, что сам только что чуть не заревновал Сунёна к пернатому.       — Я буду ревновать тебя даже к коллекции камней Джонхана. — Сунён протянул руку к птичке. — Иди ко мне, Воробушек.       Воробушек послушно перепрыгнул к нему на ладошку и чирикнул. Джихун, пытаясь справиться со смущением, зарылся обратно лицом в подушку.       — Это всё, конечно, очень мило, но вообще-то Хани ждёт вас на завтрак, так что вставайте, и пойдём.       — Просто оставьте меня на пять минут одного, умоляю. — Чирик!       — Хорошо-хорошо, Воробушек, пойдём, дадим ему немножко времени.       Джихун, если честно, не хотел ни вставать с кровати, ни выходить завтракать, но если уж Хани снизошёл до готовки, то лучше не злить его и не заставлять вытаскивать кого-то из постели, чтобы накормить насильно. Хани его, конечно, любил, но, постояв у плиты хоть недолго, он впадал в состояние аффекта, так что даже Сунён, скорее всего, смог бы оправдать убийство Хуна.       В доме было шумно, хотя кроме домашних был только Мингю, но и его в компании Сунёна вполне хватало, чтобы превратить всё вокруг в хаос, а он никогда не отказывал себе в этом удовольствии.       — Я не против, пусть остаётся, если мы можем прокормить Мингю, то уж его точно потянем. — Хани деловито перемешивал салат, не обращая внимания на возмутившегося Мингю.       — Эй, я так редко приезжаю, я не смог бы вас объесть! — Гю потянулся, чтобы ущипнуть Джонхана, но получил ложкой по ладошке. — Ай!       — Только твои затяжные отсутствия и спасают нас от разорения. — Хани перевёл взгляд на Сунёна, который развлекался с перепрыгивающим у него с руки на руку воробьём: — Но если он будет меня будить, то…       — Ты же не посмеешь навредить Воробушку! — Сунён натурально ужаснулся.       — Ещё чего, даже не думал трогать птичку, зато я всегда могу придушить тебя!       — Доброе утро, — Джихун решил прервать эту перепалку, спустившись на первый этаж и сонно разглядывая ребят. Чоля нигде не было видно.       — А вот и главный наш воробушек! — Мингю вскочил из-за стола, в пару шагов сократил расстояние между ними, схватил Джихуна и закружил на руках, не обращая внимания на сопротивление. — Слушайте, у Сунёна точно любовь ко всему крошечному. Ай!       Джихун извернулся и дал Мингю локтём по рёбрам, отчего тот наконец его выпустил.       — Именно поэтому тебе ничего не светит, громадина. — Чирик! Чан радостно расхохотался на слова Джихуна, который раздумывал, а не добавить ли ещё подзатыльник. Хани сдержал смешок, поджав губы.       — Слушайте, — входная дверь распахнулась, впуская Сынчоля, — клеток без дверец, оказывается, не продают, но я сейчас достану инструменты и скручу её, так что всё будет окей.       Чирик!       — Вы уже и клетку купили? А если бы я не согласился? — Джихун хмурился, а остальные вдруг с недоумением замолчали и даже, кажется, перестали дышать. — Что?       — Да нет, ничего… — Хани уткнул взгляд в уже достаточно перемешанный на вид салат, который почему-то нужно было снова тщательно перемешать. — Просто что-то я не помню, чтобы ты мог в чём-то когда-то отказать Сунёну.       — Что… — Джихун смотрел, как Мингю зажал себе рот ладошкой, Чан яростно сжимал губы, Сынчоль, улыбнувшись, покачал головой и пошёл с клеткой, видимо за инструментами, подальше от назревающего скандала, а Сунён вместе с воробушком на плече счастливо смотрел на Хуна, стирая все гневные языки, что пытались его облизать. Он сдался перед неопровержимыми доказательствами — он просто физически не мог бы отказать Сунёну, и все об этом были прекрасно осведомлены. — Господи, за что мне это.       Вечером в своей комнате Джихун, лежа на кровати, наблюдал, как Сунён сажает своего воробушка в клетку, с которой Сынчоль успешно скрутил дверцу, и наполовину накрывает её тканью, чтобы птичка имела возможность вылететь, если захочет. Но кроха с очень серьёзным видом обошла клетку, заглянула в кормушку и поилку, а потом, словно оставшись довольной осмотром, взлетела на жёрдочку и чирикнула. Сунён ещё с минуту ворковал рядом, желая воробушку доброй ночи, а потом вернулся к Джихуну и, запрыгнув на кровать, сгрёб его в объятия. Хун, не сопротивляясь, прижался к нему ближе, уткнувшись носом в шею и вдыхая приятный и такой родной яблочный аромат.       — Ты всё равно будешь моим самым любимым воробушком, Джихуни. — Хун не хотел признаваться, что боится лишиться этого, но Сунён чувствовал его, от Сунёна невозможно было утаить то, что на сердце.       — Ты пообещал. — Джихун скорее выдохнул это, чем сказал.       — Конечно. — Нежный поцелуй в макушку. — Всегда, Джихуни.