***
— Мы приехали танцевать… в парк? — Джихун хмурился, осматриваясь вокруг и осматривая воодушевлённого Сунёна. — В интернете рассказали, что здесь сегодня будут выступать музыканты! Я хотел прийти сюда с тобой и потанцевать. — Сунён только в ладоши не хлопал, таким радостным был. Джихун вздохнул. — Ты же помнишь, что не всему из интернета можно верить? — Сунён схватил Джихуна за руку, уволакивая его за собой к лотку с мороженым: — Помню-помню! Никто не вытягивал из меня деньги или личную информацию, клянусь. — Джихун смотрел, как Сунён деловито выбирает мороженое, меняет его на деньги, почти не глядя, одной рукой протягивая ему второе и зубами вскрывая упаковку первого для себя. Умилительно. — Что бы там ни говорил Хао, я всё ещё уверен, что у него установлен родительский контроль за моим доступом в интернет, так что можешь не волноваться. Джихун фыркнул и вскрыл упаковку своего мороженого. Его вообще ничего не смущало: они ели мороженое посреди зимы на улице перед тем, как танцевать в парке под выступление каких-то музыкантов, потому что так написал кто-то в интернете. Джихуну было замечательно. Сунён счастлив, а значит, всё правильно. — И как с таким знанием ты вообще заходишь на... какие-нибудь сайты? — Сунён удивлённо нахмурился, пытаясь понять, о чём речь, но когда он увидел, как лицо Джихуна заливается краской, все его вопросы отпали. — А зачем мне какие-нибудь сайты? — Сунён наклонился ближе к Джихуну и губами чуть украл его мороженое, облизываясь как кот. — Я все эти годы смотрел только на моего Джихуни. — О боже, ты чокнутый! — зашипел на него Джихун и пихнул в плечо, пытаясь скрыть своё смущённое лицо в широком шарфе, который на него насильно повязал Сунён при выходе из дома. — Просто сумасшедший! Сунён засмеялся, а потом резко остановился, прислушиваясь: где-то в парке уже зазвучали звуки гитары и скрипки, заставив взгляд Сунёна буквально вспыхнуть огнём радости и предвкушения. Сунён схватил не успевшего перестроиться под новый виток его эмоций Джихуна и потащил на звук вглубь парка, куда уже стали подтягиваться и остальные люди. Слишком много людей, Джихуну не нравилось. Но Джихуна держал за руку Сунён, касание которого всегда успокаивало. Даже посреди толпы незнакомцев. Джихун оглядывался по сторонам и, если честно, совсем не понимал, как и где Сунён собирался танцевать, когда площадка в парке была совершенно забита людьми, которые, как и Сунён, видимо, вычитали об этом в интернете. Музыканты выглядели довольными, несмотря на их красные от холода носы, настраивая инструменты, вокруг толпились весёлые люди, полные заразительного энтузиазма, такие же, как Сунён, к которому Джихуну хотелось прижаться и спрятаться, уткнувшись носом в теплый свитер. Сунён почувствовал это, наверное, потому что притянул Джихуна к себе, обнял его и поцеловал в макушку, не боясь чужих взглядов. Джихун ещё только учился быть бесстрашным, а Сунён был таким всегда, во всём, особенно в отношении Джихуна. Музыканты стихли, оставив лишь веселые переговоры окружающих, начавших подбадривающе хлопать, после чего гитарист, сидевший в центре, махнул рукой своим ребятам, и началось выступление под одобрительное гудение толпы, которая стала внезапно расходиться в стороны, освобождая площадку в центре. — Это какой-то флешмоб, что ли? — Джихун оглядывал людей, выстраивающихся в причудливую человеческую композицию, пока Сунён стоял позади него, обнимая и радостно пофыркивая в джихуновы волосы. — Это перфоманс. — Джихун недоверчиво обернулся назад, задрав голову и заглядывая в лицо Сунёну, который не удержался и чмокнул его в нос. — Но если танцевать будут они, то как это будем делать мы? — Это самая интересная часть, смотри. — Сунён носом ткнулся Джихуну в щёку, заставляя его посмотреть вперёд. И Джихун смотрел. Смотрел, как парни и девушки расходились в стороны и сходились в центре, создавая своими телами цветы, пропуская через свои движения музыку и касания остальных. Они наклонялись волнами то в одну сторону, то в другую, словно деревья, гнущиеся под сильным ветром. Они были единым целым, они словно были музыкой, они были самим танцем, единый и такой прекрасный организм. Джихун забыл, как дышать, наблюдая за этим представлением. Он уже не был в парке, не был в городе, не был в этой стране, он перенёсся куда-то за пределы разумного и понятного, где осталось только волшебство этого момента. — Джихуни, идём, пора. — Джихун не сразу понял значение слов, срывавшихся с губ Сунёна возле его уха, просто чувствовал вибрацию обволакивающего его голоса, не находя в себе сил оторвать взгляд от танца. — Куда? — Но он и сам понял, когда танцующие встали в круг, протягивая к людям руки. Джихуну нестерпимо захотелось пойти за ними, куда бы они ни позвали, а звали они в свой танец. Сунён подтолкнул совсем не сопротивляющегося Джихуна к танцующим, и тот протянул свою руку к девушке, ненамного выше его самого, улыбающейся широко и очень похожей на Сунёна. Страшно не было, хотелось поддаться моменту. И он коснулся чужой руки, сжав теплые пальцы, что потянули его ближе. Сунён был тут же, совсем рядом, увлекаемый за руку каким-то тощим мальчишкой в очках. Джихун почти приревновал к этим чужим касаниям, но стало совсем не до того, его вдруг начали кружить за руку, всех их начали кружить. Джихун испугался бы, но было вдруг так легко, что он рассмеялся, и Сунён, перехвативший его взгляд, рассмеялся вместе с ним, успокоив тревогу в груди. Джихун поддался моменту. Джихун боялся, что ему будет стыдно, что он не может танцевать, боялся, что кто-то будет смотреть с неодобрением и, возможно, превосходством, но вокруг были такие же, как он и Сунён, никогда не танцевавшие, но такие беззаботные, свободные, счастливые. Как и Джихун сейчас. Абсолютно, бессовестно счастливый. В странном танце, где вела его партнёрша, они оказались в кругу, лицом к центру, на его талию легли руки с обеих сторон: девушки, имени которой он не знал, и паренька в очках, за которым выглядывал заинтересованный и увлечённый Сунён, повторяющий все действия за их ведущими. Джихун положил свои руки на их талии, оглядываясь по сторонам и ловя удивлённые и горящие взгляды остальных, таких же неумёх, как и он сам. И пока они все думали, что делать, и повторяли за другими, музыка вдруг стала более динамичной, а их ведущие партнёры вдруг в едином порыве наклонились вперёд, заставив ахнуть от удивления всех, кто не был готов. Джихун был уверен, что сам он вообще пискнул от страха, но, как и остальные, начал наклоняться, повторяя движение, и когда все вокруг склонились вперёд, танцоры вдруг выпрямились и прогнулись назад. Удивлённые взгляды, смех, и все последовали примеру, прогибаясь назад, но их танцоры тут же наклонялись вперёд, вызывая всё новые приступы смеха от участвовавших в этом представлении и от зрителей. Музыканты подстраивались под этот странный неровный ритм танца, и казалось, что всё так и было задумано. Все смеялись, устраивая волну за волной, Джихун выцеплял среди общего смеха тот, который был самым родным, ловил улыбки, направленные ему и всему миру сразу, такие, какие были только у Сунёна. Джихун чувствовал счастье вокруг и внутри. Музыка сменилась, стала более плавной, все танцоры расцепили эти своеобразные объятия и вернулись к своим парам, втягивая их в неспешный танец. Джихун следил за тем, как девушка, танцующая с ним, переставляет ноги, пытаясь повторять всё в точности, чтобы не сбиться, не споткнуться, не упасть и не чувствовать себя смущённым. Весь спектр этих эмоций заставлял Джихуна смеяться, отзываясь в его партнёрше ответным искренним смехом. — Могу я украсть у вас партнёра? — Сунён появился рядом как-то внезапно, девушка хихикнула и отошла в сторону, позволяя Сунёну приобнять смущённого Джихуна за талию. — Подаришь мне танец? — Что угодно для тебя. — Джихун уткнулся в воротник свитера Сунёна, боясь этих новых несдержанных эмоций, которые просто бурлили у него в крови. Сунён сцепил руки на спине у Джихуна, приподнял его от земли и, прижимая к себе близко-близко, закружил, смеясь так радостно, что сердце Хуна заходилось от любви. Джихун был рад станцевать вместе с ним, он был счастлив.***
Джонхан проснулся от какого-то постороннего звука, чувствуя, как все его чувства обратились в страх. Часы на тумбочке возле кровати показывали третий час ночи. Странный звук исходил откуда-то снаружи дома. — Чолли, — Хани почти кричал шёпотом, тряся Сынчоля за плечо, ему давно уже не было страшно, он уже привык чувствовать себя в безопасности. — Чолли, умоляю, проснись. — Что случилось? — Сынчоль вскочил почти сразу, оглядываясь ещё сонно, но уже совершенно точно готовый защитить любой ценой. — Снаружи какие-то звуки, Чолли. — Джонхан сжимал тонкими пальцами одеяло с такой силой, что костяшки побелели. Сынчоля до глубины души поразила эта слабость Хани, которую тот, казалось, давно преодолел. — Сейчас проверю. — Сынчоль кивнул и, нырнув под кровать, достал оттуда биту, которой не пользовался уже долгие годы, да и тогда не во имя спорта. Он встал с кровати и, даже не накинув футболку, одни лишь шорты, что лежали под рукой, направился из комнаты с битой наперевес. — Я с тобой! — Джонхан вскочил с кровати следом, натянул на себя футболку Сынчоля, которая почему-то лежала у него, и прошлёпал босиком наружу. Ему даже в самой страшной ситуации была невыносима мысль разлучиться с Сынчолем: даже если есть опасность пострадать, то только вместе. Они спустились на первый этаж и, преследуя посторонние звуки, направились к выходу из дома: что бы ни происходило, оно было на улице. Открыв дверь, они оба с Сынчолем чуть не споткнулись об сидящего на ступеньках Чана, подпирающего голову обеими руками и смотрящего куда-то в сторону излюбленного места для общих пикников в саду. Звук шёл оттуда, звуком этим была всего лишь музыка. Чан обернулся на вышедших, окинув их недоуменным взглядом, остановившись на бите в руке Сынчоля. — Тшшш! — Чан приставил палец к губам, смотря грозно, а потом, чтобы подкрепить своё послание, пригрозил старшим кулаком, заставив их замереть от глубочайшего шока. — Не смейте всё испортить! — Что испортить? — Хани, не сдерживая любопытства, первым шагнул со ступенек, чтобы его взгляду открылся сад, и остановился, посмотрев на представшую перед ним картину и прижав руку ко рту: — Ах! — Да что там? — Сынчоль спустился следом и, взглянув, куда смотрели ребята, хохотнул. — Они танцуют. — Чан сложил руки на коленях, приобнимая их, и опустился на них щекой. — Уже где-то часа два. Я никогда не видел ничего более умиротворяющего. Сынчоль перехватил биту с обеих сторон руками и прижался лбом к ней посередине, вздохнув и усмехнувшись: — Я даже не зол, что мне пришлось проснуться, увидев такое. — Чоль схватил Джонхана, прижимающего руки к груди, за ворот футболки и потащил обратно в дом, в тепло. — Но мы идём обратно спать. — А я ещё немного посижу. — Чан вглядывался вдаль, туда, где танцевали двое, и даже не обратил внимания на уходящих старших.***
Джихун, переполненный эмоциями за весь день, устал страшно, но совершенно не мог оторваться от Сунёна, который переплёл их пальцы и качал его в подобии танца под музыку, раздающуюся из телефона, лежащего рядом на садовой скамейке. Джихун прижимался ближе, грелся в тепле чужого тела, касался его крошечно и почти несмело, только пытаясь распробовать эти новые ощущения. Сунён сжимал его пальцы в своих, вдыхал запах шампуня Джихуна, смешавшийся с морозными нотками от долгого нахождения на улице, прижимался губами к волосам на макушке и совершенно не хотел, чтобы день этот подходил к концу. Они оба рады были быть друг с другом, дышать друг другом, любить искренне и до дрожи. Оба были рады танцевать вместе, только друг для друга.