Зарисовки с Ким Сокджином

      – Ты же не полетишь в Корею? – Намджун недоверчиво смотрит на Юнги, который что-то быстро печатает на своём телефоне.       – Полечу. Самолет через три часа. – Юнги откидывается на спинку стула на пару секунд и воодушевлённо встаёт со своего места, тем самым получив недоуменный взгляд от Намджуна.       – Ты умом тронулся? – для Юнги нехарактерно было вести себя подобным образом. Он был больше склонен к спокойствию, к безразличию к окружающим себя людей. Этот фасад строился годами, и было интересно наблюдать, как устои начинают меняться.       – Уже давно. Сомневаюсь, что я был когда-то умным или адекватным, или как называют людей, которые делают взвешенные шаги? Я не из этих. – Юнги обходит стороной застывшего Нама, но потом останавливается, и обернувшись, спрашивает. – Не хочешь побывать на исторической родине?       Самолёт приземляется на аэропорту Гимпо в 9 утра и, людей снующих туда-сюда так много, что они становятся похожими на муравьев. Фанаты кричат так громко, что у Юнги в ушах гремит, не смотря на играющую музыку в наушниках. Охранники пробивают ему дорогу, Намджун идёт справа от него, прикрывая его от вспышек фотокамер и назойливых репортеров, которые суют свои микрофоны прямо в лицо. Юнги знал, что его прилет вызовет ажиотаж, но не предусмотрел масштаб бедствия. Когда они, наконец-то, добираются до машин, Юнги снимает чёрную маску с лица и улыбается блаженно.       – Не веди себя так пугающе. – Намджун усаживается удобнее и хлопает по сиденью водителя, чтобы тот двигался. Юнги не перестаёт улыбаться. У него несколько причин для улыбки. Первая причина: он дома. Вторая причина: он в одном городе со своей музой. А это значит, что в скором времени они снова встретятся, и Юнги ждёт эту встречу с нетерпением.       Машина останавливается в Каннам-Дон, особо охраняемом районе для влиятельных и медийных лиц. Насколько он знает, его муза живет в доме напротив. Он не хочет казаться сталкером, но ему необходимо знать, что с музой все хорошо, что тот безопасности, как физически, так и морально.       Проезжая мимо дома, который ему необходим, он во все глаза пытается рассмотреть здание, чтобы хоть на секунду увидеть желанный силуэт. Три месяца назад Джин улетел из США, никого не предупредив, и Юнги чуть не сошёл с ума. Лелеять и обожать на стороне, не нарушая спокойствие Джина, не мешая ему жить своей жизнью, было удовлетворительным фактом. Юнги мог со стороны восхищаться, запоминать и ловить вдохновение одним взмахом пушистых ресниц. Он мог часами смотреть, как читает Джин, сидя по-турецки и перебирая своими длинными пальцами страницы книг, и в такие моменты он завидовал бумаге, к которой Джин прикасался мягко и проводил пальцами невесомо по печатным буквам. Юнги ловил себя на мысли, что в такие моменты Джин был особенно красив своей необычной красотой. Мягкие черты лица, изгиб соблазнительных губ и разрез миндалевидных глаз были для него великим очарованием. С Джином они познакомились неслучайно. Юнги увидел его в компании и на миг ему будто перекрыли кислород и выключили все звуки мира. Перед глазами был только Джин, его до боли грустные очи. В тот день Юнги не спал и писал до утра. Блокноты, на которых он изливал свои мысли были исписаны, но казалось ни одна фраза, которую он написал, не могли описать те чувства, которые он испытывал. Обозлённый и сонный на утро, он шёл к своей машине и увидел Джина, который сидел в своём авто и бездумно смотрел вперёд. Опустошённый, грустный и несчастный – именно так описал Юнги в своей голове образ Джина на тот момент.       – Прошу прощения? – Джин вздрогнул, и Юнги поспешно отошёл от стекла. Он мягко, насколько это позволяло его состояние, улыбнулся и указал Джину на фары. – У вас аварийка включена. Что-то случилось? – спросил он, но Джин в ответ покачал головой и судорожно хлопал ресницами, будто пытаясь вернуться в реальность. Юнги ещё раз улыбнувшись, поклонился и направился к своей машине. Вблизи Джин был ещё прекраснее и Юнги жадно перебирал в голове каждую деталь, которая сохранилась в памяти.       – Извините!       Юнги выронил телефон от неожиданности и резко развернулся на голос. Джин выглядел таким же потерянным, но смотрел упрямо в глаза и стремительно согнулся на 90 градусов в поклоне. Традиционный корейский жест.       – Вы обронили... – сказал он, и разогнувшись, протянул ему один из исписанных листков.       Юнги завороженно смотрел на протянутый листок и не мог сдвинуться с места, но проблему решил Джин, который приблизился к нему и вручил прямо в руки несчастную бумагу. Ещё через пару секунд, Джин развернулся и вошёл в здание. Он взглянул на листок, и ему в глаза бросилась фраза: «ничто не может быть важнее твоих глаз».       Они встречались в холле, в лифте, где-то около здания компании и каждый раз Юнги ловил себя на том, что он просто на просто искал чужие глаза своими. В темных очах Джина он видел боль, которая через время сменилась на что-то, что больше походило на принятие. Юнги как человек понимал, что этому парню с шикарными плечами и ангельским лицом растоптали сердце, и он неосознанно для себя начал оберегать одиночество Кима.       Лирика писалась легко, стоило ему только вспомнить какие-то детали о Джине, будь то его королевская осанка, или бархатный голос. И он жил этим почти год, пока таинственный Джин не исчез с его радаров, и он почувствовал отчаянную тоску по нему. Намджун говорил ему, что он сошёл с ума, и он соглашался. Среди ночи он мог проснуться от нехватки Кима в его жизни, и он не мог оставить ситуацию как есть.       – Чон Хосок? Это тот с которым ты учился ещё впервые годы в универе? – уточнил Намджун, вбивая адрес на планшете. – Ты уверен, что он допустит тебя на площадку?       – Думаю, стоит попробовать, тем более мы с Хоби недавно списывались на счёт саундтрека на дораму, которую он снимает сейчас и ему понравились мои наброски. – проговорил Юнги, мельком глянув на нахмуренного Джуна.       – Я не знаю какую цель ты преследуешь, но со стороны это выглядит, как самый отстойный подкат. – выруливая со стоянки говорит Ким. – Этот парень зацепил тебя крепко, что ты бросил все и прилетел в страну, в которую не желал возвращаться.       – Дело не в стране и не в городе, Намджун. Я полечу даже на Аляску за этим парнем, если он улетит туда. – отрезал Юнги, и отвернулся к окну, думая о том, узнает ли Джин его или пройдёт мимо?       Наверное, это было бы больно, если бы Джин прошел мимо него, как ежедневно миллионы людей проходят рядом, не обращая своего внимания. Но Юнги не хотел быть для Джина очередным прохожим, и это меняло ситуацию полностью.       Когда-то мир уничтожил его и его желание жить, любить, быть счастливым, дарить улыбку. Он жил на автомате, только работа, которая осталась неизменно верна, спасла его от тяжких последствий предательства. Он жил рутинно, мог не выходить со студии днями, сутками, только Намджун, который последовал за ним, вытаскивал его в настоящую реальность: ругал, отчитывал, помогал, поддерживал, и это все стало чем-то таким родным, необходимым. Перспектива была невеселая, но у Юнги не было в мыслях что-то менять в своей жизни. Ему нравилось то, что он мог быть один, не тратя энергию впустую на людей, которые через какой-то период времени уходили. Юнги ассоциировал себя с мелководным камнем в реке, а людей вокруг – водой. Вода текла с подножья горы со скоростью, журча и сильно ударяясь о камни, но через время скорость начинала уменьшаться и, когда вода доходила до камня Юнги, она уже была тихой, немного согретой лучами солнца, ласковой парой, но все равно протекала мимо. Парой, она было до скрежета холодной, но камни и так холодны, их не напугать этим. Так же и Юнги, не обращал внимание на людей, которые по жизненным обстоятельствам проходили рядом с ним. Некоторые из них могли прикоснуться к нему, словно невзначай, но эти прикосновения не вызывали особого трепета в душе. До встречи с Джином Юнги думал о том, что, возможно, он никогда не сможет вдохновиться человеком снова. Как человек, состоящий из крови и плоти, Юнги встрепенулся на миг, и этого хватило, чтобы душа приняла отклик.       Джин, в отличие от него, был похож на тот самый камень, который одним из первых получал удары, болезненные, которые безжалостно ломали его по кускам, забирая с собой мелкие частицы. Юнги увидел в его глазах ту боль, которая не угасает, а становится все сильнее и сильнее с каждым новым напором воды. Он хотел бы спасти его, уберечь от этой боли, забрать эти чувства, которые были разрушающими.       На съемочной площадке работа кипит. Юнги натягивает свою кепку, закрывая глаза и маску, чтобы не вызывать интерес стаффа. В первую очередь он хочет увидеть Сокджина. Сердце бьется волнительно, с замиранием, и он проходит к локации, где происходит основное действие. Он не обращает своего внимания ни на что, когда его цепляют силуэт Джина. Застыв на месте, он понимает, как сильно скучал по нему, как долго он не видел Джина и удивляется тому, что смог позволить себе так долго думать о решении.       Худощавая фигура Джина падает на колени перед другим актером, и с этим падением, кровь в жилах застывает, и Юнги хочется спросить, видит ли кто-то настоящую боль, не наигранную? Возможно, он преувеличивает, и на самом деле в отражении глаз Джина боль именно игра, и ничто больше. Но, Юнги был свидетелем этой боли, этого хаоса в душе молодого человека.       Первые капли слез падают на землю, и кто-то сбоку от них кричит громкое «снято». Если бы в жизни человека все заканчивалось со словом «снято», было бы, наверное, легче. Джин встает со своего места, и к нему сразу же подбегает стафф, начиная поправлять прическу и макияж, актер мягко улыбается и переговаривается с ними, будто минуту назад не он проливал слезы. Юнги знает, что это игра. Джин в этой игре главный персонаж, который, в конце концов, придет к написанному исходу. Юнги также знает, какой превосходный актер Ким Сокджин, но еще он знает Джина, мягкого, доброго и сломанного обстоятельством человека.       – Кто пропустил чужих людей на площадку? – если Юнги не ошибается, это голос Хоби, его однокурсника с которым они учились в общем потоке. К ним подбегает какой-то паренек, но Джун исправно делает свою работу и загораживает собой Юнги. На шум отвлекаются все, включая Джина. Холодные, будто воды океана глаза, впиваются в Юнги, и он не может упустить момент разговора глазами. Юнги хочет спросить о многом, например, о том, в порядке ли Джин или что он ел утром. Или о том, затягиваются ли раны. Он мог спросить о многом, слушать долго, только если бы Джин впустил его в свою жизнь.       – Мин Юнги? – голос Хосока слышится где-то рядом, и Юнги еще раз взглянув на Джина, отворачивается к режиссеру. – Не ожидал тебя увидеть здесь. – говорит Хосок.       – Здравствуй, Хоби. – его голос звучит тихо, и он прочищает горло, прежде чем подать руку давнему другу. – Давно не виделись. – говорит он громче, и пожимает руку.       – Какими ветрами? – Хосок выглядит действительно удивленным, это выдают его движения. – Перерыв на полчаса! – объявляет он, и поспешно добавляет уже Юнги. – Прости, Шуга, но ты немного не вовремя, но я рад тебя видеть и очень удивлен, что ты решил посетить место съемок так вскоре. Пройдем. – Чон указывает дорогу и проходит первым. Юнги не сдержавшись, оборачивается, но на том месте, где он оставил Джина, его уже нет.       Они долго говорят о работе и о жизни, но мысли Юнги совсем не о том, но он старается отвечать на вопросы заинтересованно и задавать аналогичные вопросы.       – Я нашел несколько кандидатов на роль певца. Так как ты отец музыки оставлю на тебя выбор вокалиста. – говорит Хосок, потягивая кофе.       – У меня уже есть вокалист. Думаю, он придется тебе по душе. – говорит Юнги, и цепляется глазами за второго актера. – Как зовут его? – кивком головы он указывает на парня. Хосок быстро оборачивается и переводит свой взгляд на него.       – Ким Тэхен. Ты что не знаешь его? – удивленно спрашивает Хосок. – Он самый востребованный актер на данный момент. Я был крайне рад, когда он согласился сниматься в этой дораме. – поясняет Чон, снова обернувшись к актеру, который будто почувствовав взгляд, смотрит на них.       – Нет. Я его не знаю. – что-то в этом Тэхене не нравится Юнги. Наверняка это его взгляд: высокомерный, с крупинками лукавости. Юнги знаком с такими, которые сделают все ради себя, которые ставят для себя высокую планку и идут по головам по пути к этой цели.       – Вижу, он тебе не понравился. Что скажешь насчет Ким Сокджина? – они синхронно переводят взгляд на Джина, который держит в руках сценарий. Юнги так много раз видел Джина за книгой, расслабленного и погруженного, но сейчас Джин кажется очень серьезным и сосредоточенным.       – Почему ты спрашиваешь об этом у меня? – интересуется он, но не может оторвать взгляд от Кима.       – Потому что ты выглядишь заинтересованным. – Хосок, судя по голосу, улыбается. – И еще хочу знать твое мнение, гений.       – Я здесь из-за него. – посмотрев прямо в глаза Хосока отвечает Юнги. – Если бы не Ким Сокджин то и ноги моей не было бы в Корее, Хоби.       – Неожиданный поворот. – Хосок выглядит отчего-то взволнованным, и Юнги хочет знать причину.       – Что-то не так?       – Я очень сильно удивлен. Очень сильно. – повторяет Хосок. – Я знаю тебя, как мне казалось, но сейчас я не уверен. Ты ведь знаешь, почему Джин покинул Корею на три года? – уточняет Хосок.       Юнги, конечно же, знал. Три года назад, когда Джин только начал карьеру и ему начали поступать предложения о съемках, произошла ситуация из-за которой Ким покинул Корею. Точнее его лейбл заставил это сделать. Ходили слухи, что Ким встречался с парнем, и это встряхнуло всех. Сначала, его сняли с главной роли, а затем ролей становилось все меньше и меньше. Чуть позже лейбл и актер пришли к соглашению, и Джин покинул Корею, якобы на учебу и остался там.       – Я никогда не причиню ему вреда, Хоби. Я здесь для того чтобы защитить, и я сделаю это.