/
Юля не просит разрешения остаться на ночь, потому что все еще совсем не хочет уходить и знает, что Тина тоже не против ее присутствия; они сидят в гостиной, и молчание, что изредка зависает в пространстве между ними, абсолютно не напрягает и не вызывает какого-либо дискомфорта, — конечно, если не затрагивать некоторые конкретные темы. Тина опирается на подлокотник кресла, запускает пальцы в свои волосы и нервно теребит светлые прядки, накручивая одну на указательный и как-то пристально вглядываясь в Юлю, — Юля давно запомнила такую странную ее привычку, только вот сейчас глаза Тины кажутся темнее обычного, а их голубизна отчетливо вбирает в себя оттенки серого; Юля чувствует, как жар пробирается к ее лицу, розоватыми вспышками отпечатываясь на щеках, — Тина вдруг начинает смеяться, и от ее заразительного смеха Юля не может сдержать смущенной улыбки. – Ты со всеми такая? — спрашивает Юля, а Тина приподнимает брови и хмыкает: — Какая? — Провоцирующая. — Провоцирующая? — Тина удивляется и, похоже, даже забывает про недочищенную мандарину в ладони. — В каком смысле? — Ты хорошая актриса, — вырывается у Юли; она делает глоток шампанского, прежде чем продолжить: — Но твой сценический флирт порой переходит все грани. — И ты ревнуешь? — Нет. Ложь. — Тогда в чем проблема? — непонимающе спрашивает Тина, откладывая мандарину в вазочку на столике. — Мм, Юль? — Никогда не знаешь, чему с тобой верить, — Юля усмехается. — Играешься с теми, кому ты явно не равнодушна, — Юля отставляет бокал на столик, тянется за мягкой подушкой, обнимает ее руками и закидывает ноги на диван, пытаясь скрыть собственное волнение. — Только не с тобой, — Тина прищуривается, и от ее слов внутри будто что-то обрывается, ноющим ощущением оседает в груди и убийственно медленно начинает расползаться по телу. Юля почти не дышит. — Я бы так не сказала. — Хочешь обсудить? — Тина спрашивает резко и с надрывом, всем своим видом демонстрируя, что ей не нравится тема их разговора. — Нет. — Отлично. Тогда дай мне, пожалуйста, бокал, — просит она и жестом указывает на стеклянную емкость, что стоит на столике возле Юли. Юля передает бокал Тине, — Тина тут же касается ее руки и тянет на себя с неожиданной силой, заставляя Юлю приподняться с места и моментально оказаться ближе; Тина берет бокал свободной рукой и внезапно переставляет его на соседнюю тумбочку, будто он ей совершенно не нужен; Юля смотрит на Тину взглядом полным удивления, а их пальцы инстинктивно сплетаются, и уже через пару секунд Тина оказывается на диване, забираясь туда с ногами и все еще не разнимая их ладони. — Что ты делаешь? — на выдохе спрашивает Юля и уже не обращает внимание на то, что ее сердце начинает биться гораздо чаще. Рядом с Тиной иначе не бывает. — Показываю, как веду себя с теми, кто явно не равнодушен мне, — мурлычет Тина, и Юля не уверена, говорит ли в ней выпитый алкоголь или же Тина действительно только что признала, что тоже чувствует что-то; Тина облизывается, и в этот момент помещение перестает иметь четкие очертания, и Юля видит только Тину, исключительно Тину, — с ее горячим дыханием, нежными прикосновениями, цветочным ароматом и до одури соблазнительными губами; она будто вспыхивает, оживает, стоит ей податься чуть вперед и сократить миллиметры между ними; Тина читает все желания Юли, прожигает каждым касанием насквозь и отводит лишние пряди волос, что спадают Юле на плечи; Тина дотрагивается к коже Юли с таким трепетом, что по телу бегут мурашки, и от этого Юля теряет последнюю возможность протестовать. Тина оставляет долгий и влажный поцелуй на ее шее, но вовремя поднимается к скулам, чтобы не вызвать никаких покраснений, — Юля не сдерживает стон, когда Тина целует ее у подбородка, а затем кончиком языка проводит дорожку к губам, но вдруг останавливается и переводит дыхание; Юля тихо произносит: — Мы же подруги. — Я передумала, — быстро говорит Тина и целует Юлю в губы, руками обвивает за шею и пальцами путается в каштановых волосах; Юля отвечает ей порывисто, медленно и осторожно, проникаясь огнем, что разгорается внизу живота. Юля дрожит, теряет контроль над дыханием, но не желает разрывать поцелуй; они прижимаются грудью, и теперь стонет уже Тина, — она тут же толкает Юлю назад, и они принимают лежачее положение; Тина в момент оказывается сверху, ловко находя застежку на джинсах Юли и бесцеремонно накрывая ладонью ткань ее белья; Юля чуть выгибается, бедрами подается вперед и начинает ерзать, физически умоляя о большем. Возбуждение отчаянной пульсацией отзывается внизу живота, и Юлю едва не скручивает от нахлынувшего желания; Тина осыпает поцелуями ключицы, стаскивает с Юли худи и сразу же расстегивает бюстгальтер, — Юля на миг смущается, но Тина тут же заставляет забыть обо всем, стоит ей прикоснуться прохладными пальцами к вздымающейся груди и обвести языком полушария; Тина задевает зубами соски, слегка оттягивает нежную кожу, а затем посасывает и легонько целует; Юля снова выгибается, кусает губы и до последнего пытается сдерживаться, — Тина спускается к ребрам, оставляя за собой влажную дорожку, и Юля просто не в состоянии совладать с глухими стонами. — Юлечка, — Тина возвращается к лицу Юли, ласково проводит по ее щеке и выдыхает над ухом: — Тебя никто не услышит. Удар ниже, блять, пояса. Юля в панике. Юля дрожит. Она хочет чувствовать Тину полностью и максимально близко, — сбрасывает костюм с Тининых плеч, оголяя значительный участок ее тела (благо, Тина не знает, зачем придумали лифчики), тянет Тину на себя и опять вовлекает в поцелуй; они соприкасаются обнаженной грудью, и Юля, очевидно, вот-вот расплавится от возбуждения; ее белье уже насквозь мокрое, и Юля практически хнычет, когда Тина пальцами проскальзывает под тонкий шелк. Еще в начале вечера Юля и подумать не могла. Она цепляется за остатки разума, — Тина кусает ее губы, рвано дышит и шепчет что-то неразборчивое; Тина — громкая, страстная и незаконно красивая; Юля целует ее и растворяется в любом Тинином прикосновении, в любом ее вдохе и взгляде; воздух в комнате пропитывается жаром, и Юля уверена, что если с Тиной гореть, то только дотла и насовсем. Тинатинатина.//
Их считают подругами, — Тина прижимает Юлю к стене в собственной гримерке, пробирается руками под вечернее платье и дразнит Юлю нежными невесомыми поцелуями, чтобы макияж не испортить; Юля, очевидно, с рассудком давно попрощалась, потому что с Тиной по-другому быть не может, — Тина прячется за красной помадой на публике, носит почетное звание Снежной Королевы и все еще работает по сценарию, который раздражает Юлю настолько, что она ногтями впивается в ладони и кусает губы до кровоточащей боли. Абсурд. — Юль, ты знаешь, что мне нельзя иначе, — шепчет Тина, а взгляд ее виноватый и искренний; Юля берет ладонь Тины в свою, подносит к губам и по очереди оставляет поцелуй на каждой фаланге; Тина прикрывает веки и опускает голову ей на плечо, и Юля вслушивается в ее размеренное дыхание, — ей хочется защищать и любить Тину так сильно, как только возможно, даже если уже отнюдь некуда. Сердце отбивает имя Тины в очередной бесконечный раз, и Юля понятия не имеет, что будет дальше; их теперь крепко связывает совсем не музыка, а что-то гораздо более глубокое и фатальное.Судьба
///