Виртуальный Хогвартс: Магическая Перезагрузка.

***

«Вход в систему». «Да». «Всё готово согласно плану?» «Я не ждал смены». «Программа слежения». «Знаю, просто у меня сегодня настроение поработать». «Он уже такой взрослый, да? Ты любишь за ним наблюдать?» «Возможно». «Мы обрекаем его на смерть. Ты это понимаешь?» «Том верит, что Гарри избранный». «А ты согласна?» «Неважно, во что я верю». «Ты не веришь, да?» «Ты слышал?» «Что?» «Уверен, что линия надёжна?» «Разумеется». «Я отключаюсь». *** То, что с этим миром происходит что-то не так, Гарри начал подозревать ещё на первом курсе, когда он увидел зеркало желаний, позволяющее видеть то, что человек желает увидеть больше всего на свете. Всё это было настолько загадочным и невероятным, что не могло быть действительно реальным. В конце концов, как можно видеть родителей, которые погибли давным давно и которые улыбались ему? И то ощущение, когда они будто коснулись его. Всего на мгновение. Но коснулись. Это мгновение представилось юноше куда более реальным, чем весь мир вокруг него. – Мама? – спросил Гарри, не в силах оторвать заворожённого взгляда от рыжеволосой красавицы с такими же изумрудный глазами, как у него самого. А получив заветный кивок и ободряющую улыбку с добрыми глазами, он не смог не сдержать ответной улыбки, всё ещё не веря в происходящее. Затем он повернулся к мужчине, стоявшего к его маме очень близко и приобнимающего любимую за талию. Создавалось ощущение, что он дал себе клятву не отпускать девушку до конца дней. И, кажется, ему весьма успешно удавалось это сделать. – Папа? – что-то ёкнуло в его груди, когда юноша увидел, как отец смог не просто кивнуть, но дважды моргнуть глазами и даже приветливо помахать рукой, чего не удалось сделать его маме. Как будто что-то удерживало их, не давая возможности пошевельнуться, сделать лишних движений, а любое даже самое мизерное движение сковывало их в тиски.Они хотели ему что-то сказать, но не могли. Пытались. Не вышло. Но для Гарри это было не так важно. Важно было то, что его видели, слышали... Понимали! Словно бы реальность была там, на той стороне, где его родители живы и невредимы, просто не могут пройти сюда, на эту сторону. Но которых он мог ощутить хотя бы так. Интуитивно. На уровне желаний и уж каких-то совсем призрачных желаний, которые, скорее всего, никогда не сбудутся. Тогда Гарри жил, надеялся, мечтал, думал, что приходя к зеркалу, он становился ближе к родителям, которых никогда не знал, но которых мог бы узнать только потому, что видел их отражение. Этого было достаточно. Он помнит те дни, как сейчас. Помнит, как приходил к ним, спрятавшись под мантией невидимкой (появление которой, кстати, безусловно, удивило его, но не вызвало никаких подозрений) просто, чтобы хотя бы посмотреть на них, поговорить с ними или хотя бы просто представить себе, что говорит, а они, его мама и папа, понимают его, отвечают в ответ. А даже если и нет, то просто улыбаются ему и машут рукой, понимая без слов. Гарри помнит, как это было, с теплом и с любовью вспоминает, бережно храня одни из самых лучших моментов в своей жизни в самом сердце, никому лишний раз об этом не говоря, помня, как на его слова отреагировал его лучший друг Рон. «Гарри, ты точно уверен, что там твои родители? Лично я вижу себя лучшим учеником школы со значком, а ещё капитаном-чемпионом команды по квиддичу! Сразу с двумя золотыми кубками в руках! Гарри, ты понимаешь? С двумя кубками! »... «Эх, Рон, с тоской думал тогда юноша. Почему даже ты мне не веришь? Почему не видишь то же, что и я? Что такого в том, чтобы быть капитаном команды с наградой, когда я вижу своих родителей, тех, кто подарил мне жизнь, свою семью». Но даже Рон ему не поверил. Не потому, что не хотел, а потому что видел совсем не то, что он, Гарри. У него были свои мечты и надежды. Так что подросток предпочитал лишний раз не говорить о больной теме, стараясь не забивать голову другим своими проблемами, даже его лучшим друзьям, которым, он был уверен, не всё равно. Просто им не приходилось терять то, что потерял Гарри, и, если честно, подросток их совсем не винил в этом. Наоборот, даже был рад тому, что у них такие простые проблемы вроде тех, как получить хорошие оценки, и такие желания, как быть капитаном. Он не хотел, чтобы его друзьям пришлось пережить такое. Чтобы никому не пришлось такое пережить. Даже самому злейшему врагу не пожелаешь такой судьбы. Что уж говорить о тех, кто был ему дорог? Тему о родителях больше не поднимали. Даже не заикались. А Гарри... Гарри по-прежнему продолжал навещать их по ночам до тех пор, пока его не застукал профессор Дамблдор, сказав ему, что не стоит ворошить прошлое. Маму и папу ему не вернуть, а зеркало лишь даёт ему бесплодные надежды, сбивая с верного пути. – Завтра зеркало перенесут в другое помещение, Гарри, — сказал ему профессор Дамблдор после поучительной лекции о том, что видят люди в зеркале Еиналеж. — И я прошу тебя больше не искать его. Но если ты когда-нибудь еще раз натолкнешься на него, ты будешь готов к встрече с ним. Будешь готов, если запомнишь то, что я скажу тебе сейчас. Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая о своей жизни. А теперь, почему бы тебе не надеть эту восхитительную мантию и не вернуться в спальню? Больше они к этому не возвращались. Но даже на этом странности не прекратились, подрывающие его веру в существование этой реальности, подкрепляемые странными, весьма расплывчатыми словами профессора Дамболдора. Гарри успешно пытался не придавать этому никакого значения, игнорируя, не принимая звенящую в голове тревогу, убаюканную тем же самым директором Хогвартса. Он слишком привязался к школе. К месту, которое считал своим домом. Следующий раз произошёл на втором курсе, когда они с Роном не смогли пройти сквозь барьер, в то время как им просто жизненно необходимо было успеть вовремя на поезд, так что им пришлось использовать летающий фордик мистера Уизли, чтобы добраться до школы вовремя. Успеть-то они успели, вот только в тот день разразился такой ужасный скандал среди волшебников, пестрящий кричащими новостными заголовками: «В небе замечен летающий форд "Англия": таинственный НЛО или магия?», «Скандал в Англии. Летающие машины существуют?», «Очевидцы о парящей в небе машине прямо над их головами», «Магия или массовые галлюцинации?» и так далее и тому подобное. Вот была шумиха! А ведь ребята думали, что смогли избежать неприятностей, незаметно пробравшись в школу. Как бы не так. Их встретил мерзкий уборщик Филч, который отвёл их даже не к их декану, профессору Макгонагалл, а к... прямо к Снейпу! Разгневанный профессор зельеварения, в тот момент ужасно похожий на страшную и грозную летучую мышь, размахивающий своей длинной чёрной мантией, всячески изворачивался, требовал их немедленного исключения за то, что их заметило по меньшей мере семь магглов, но что гораздо серьёзнее, они чуть не раскрыли мир магов, поставив под угрозу всё магическое сообщество! Только решение Альбуса Дамблдора спасло их от отчисления, которое в тот момент казалось им просто неимоверным облегчением. Они даже и представить себе не могли, что их оставят. Злобный профессор остался ни с чем. То, что ему всё-таки удалось выбить для них наказание – не в счёт. Это так, слишком мелко для них. Недостаточно для того, чтобы удовлетворить его самолюбие и ненависть к мальчишке. В тот момент для юного гриффиндорца одна только мысль о подобной мере казалась ему ужасающей и пугающей настолько, что мальчик был готов отдраить все полы и кубки школы чародейства и волшебства «Хогвартс», лишь бы с позором не возвращаться к ненавистным родственникам. Гарри был уверен, что Дурсли только позлорадствовали бы его исключению и вышвырнули бы его на улицу, подкрепляя заверениями о том, что «даже его племя не приняло его уродства», или сбагрили бы в какой-нибудь детдом с глаз долой. Не то, чтобы Поттер так уж сильно этого боялся. Детдома, имеется в виду. Порой ему самому хотелось собрать все свои вещи и свалить к чёртовой матери подальше от этой сумасшедшей семейки, которая по какой-то неведомой ошибке оказалась частью его "семьи", ненавидящей всё, что связано с колдовством и в страхе бегущей от простого упоминания о нём. От того они и запрещали все слова, которые начинались на "в" и по-смешному заменяли слова на "то племя", "эти люди", как только не извращаясь в замене слов. Гарри тогда думал о том, как это, должно быть, странно звучит и тихо посмеивался, не придавая этому особого значения. Он слишком расслабился от осознания того, что продолжит обучение в школе, которая за такой короткий срок успела стать для него тем самым домом, чего не смогла добиться Тисовая улица номер четыре за всю его жизнь. Даже появление Добби и предупреждение о незаконном использовании магии не казалось ему таким страшным, как исключение, которого, к счастью, не произошло. Несмотря на это, в нём уже тогда закрылась мысль о том, что Хогвартс и магия – это один сплошной сон, иллюзия, что в один прекрасный день он проснётся в каморке под лестницей, а мир магии и волшебства окажется одной сплошной выдумкой. Если бы это оказалось правдой, то мысль об этом просто бы доконала бедного мальчика, жизнь которого и так была одним сплошным беспросветным адом. Поэтому, несмотря на все его безумные приключения, вечно сваливающиеся на его неугомонную задницу, мир волшебства стал для него спасением. Так что все его надуманные и надуманные подозрения по поводу реальности были задвинуты куда подальше и запрятаны в дальний ящик, пылящийся где-то на задворках его сознания. В третий раз мальчишку начали грызть сомнения, когда к нему случайно, или, скорее вовсе не случайно, попал дневник Тома Реддла, благодаря которому он смог погрузиться в мир воспоминаний, что уже само по себе было странным. Как можно было запереть своё воспоминание в каком-то дневнике? Что за сила должна быть у волшебника, чтобы сотворить такое колдовство? Поттер был уверен, что даже сам Альбус Дамблдор – великий волшебник всех времён и народов, которого боялся сам тёмный Лорд Волан-де-Морт, не был способен на такое. Кроме того, Гарри казалось очень странным, что дневник вообще остался цел. Почему он вообще здесь оказался? Кому понадобился? Как вещь, которую так легко уничтожить: сжечь, утопить, просто порвать, в конце концов, зачем-то оказалась у него? Нет, конечно, всё можно было как всегда свалить на "магию", объясняя всё тем, что Лорд Волан-де-Морт настолько сильный волшебник, что смог додуматься до такого, что даже директор не смог предвидеть появление такой опасной вещи, как дневник. Но это было слишком страшно и невообразимо для юного Гарри, который, хоть и не раз привык сталкиваться с опасностями, самоубийцей не был. Том Реддл, а если быть точнее, Лорд Волан-де-Морт, видимо, пытался связаться с ним, что-то сказать, но не успел. Гарри его уничтожил, воткнул клык василиска прямо в ненавистную тетрадь, уничтожая так и не воплотившегося вновь лорда. Но действительно ли это было на самом деле? Когда он исчезал, Поттер почувствовал какое-то то сомнение, будто бы то, что он сделал, оказалось неправильным. Ошибкой, которую уже не исправить. То, как он рассыпался тогда... Нечто сравнимое с маггловскими играми на компьютерах или приставках, которые не так давно начали появляться в их стремительно развивающемся мире и которые он иногда видел у Большого Д, поглядывая к нему в комнату или просто проходя мимо. Росток сомнений, который вновь проснулся в нём, дал о себе знать. Поттер много думал об этом, переваривая, прокручивая несколько раз у себя в голове, пытаясь понять, что же так сильно беспокоит его, не даёт принять то, что случилось, так, как есть, ведь его заклятый враг в который раз был повержен. Дамблдор снова уверил его в том, что Том Реддл – убийца и все те ужасные события вроде Василиска, поражающих детей и кошек, его рук дело. И это не считая приключений Поттера в лесу среди гигантских пауков, его способностей разговаривать со змеями и вообще способностью влипать в неприятности, которые буквально притягивались к нему. А потом снова тишина. Ему никто не писал, не дарил подарков, все словно забыли о нём. А ведь когда-то сдали целую гору писем, вылетающих из двери, поднимая целый вихрь. Столько писем, что они доходили до него даже до того жуткого острова, когда его дядя чуть не сошёл с ума, пытаясь скрыться от навязчивым писем. Остров, который, казалось бы, не найти никому и никогда. Только если случайному человеку, который бы попал к ним по ошибке после кораблекрушения и то, совершенно случайно! В то лето перед третьим курсом Гарри психанул: наскоро собрал вещи, предварительно раздув свою тётю и даже на задумываясь над тем, как это вообще произошло! Им управляла сильная ярость, так что ни о чём другом он думать совершенно не мог. Как и не мог предугадать появление "Тёмного рыцаря", взявшегося из ниоткуда. Ох и нашумевший же тогда был третий курс. Сумасшедшим. Куда более ужасающим, чем прошлые два, несмотря на то, что Волан-де-Морт, на тот раз, вроде бы решил сделать ему передышку, чему подросток был неимоверно рад. Господи, Гарри думал, что его отсутствие сделает год куда более спокойным! Какая наивность! Всё стало только хуже. Гарри вполне себе отлично справлялся и без Тёмного лорда. Дементоры, профессор Люпин, оказавшийся оборотнем и одним из лучших друзей его отца, убийца Сириус Блэк, который не просто также был другом его отца, он был лучшим его другом! Карта мародёров, вечно исчезающая Гермиона, чудовищная книга о чудищах, взбесившаяся так, что её с трудом пришлось уничтожить заклинаниями, пророчество несносной Трелони, путешествие, мерлинова борода, во времени! Гарри просто понял, что такое не могло быть реальностью. Слишком всё... Нереально! В который раз эта мысль посещала гриффиндорца и не отпускала. Так что когда профессор спрашивал его о том, не хочет ли он что-нибудь ему рассказать, Поттер всегда говорил: "нет, профессор, ничего". Уходя из кабинета в такие минуты, подросток чувствовал неимоверное облегчение. Словно бы на этот раз он делал всё правильно, не доверяя директору школы. С того самого дня подросток начал искать информацию, пытаясь найти зацепки, понять, где он всё-таки находится. Что из всего этого реально, а что нет? Но водоворот событий, как всегда, захлестнул его. Четвёртый курс стал не менее невероятным. Турнир трёх волшебников! Мерлинова борода, как он вообще мог стать его участником? Столько испытаний пережить? Драконы с золотыми яйцами, подводный мир, полный всевозможных существ, друзья, находящиеся в опасности и лабиринт, в котором он потерял друга. Седрика Диггори. Но даже это не стало последней каплей. Последней каплей стал именно пятый курс. Тот самый курс, на котором он сейчас обучается. Время, когда ему никто не верит, поливая грязью, а ему самому уже не в первый раз снится одна и та же чёрная дверь с золотистой ручкой, периодически всплывающая у него в голове. *** Гарри сидел в своей комнате корпя над учебником по зельеварению и записывая очередное сочинение для Снейпа. Он решил закончить его как можно раньше, чтобы у него было время проверить некоторые факты. Не так давно дядя Вернон и тётя Петунья подарили ему старый компьютер Дадли в знак примирения. Это событие настолько поразило Поттера, что он первые несколько минут сидел с открытым ртом, держа в руках первый, пожалуй, действительно, нормальный подарок от Дурслей. Кажется, этим летом они в принципе были спокойнее обычного, перенося даже упоминания о волшебстве, что немало поразило подростка. Он просто не мог поверить в то, что люди способны так быстро меняться. Хотя, ну как, быстро? Самому юноше пришлось немало потрудиться, чтобы пересилить себя и начать пытаться наладить контакт с теперь уже не такими ненавистными родственниками. В конце концов, ему самому ужасно надоели эти бесконечные войны и распри, но, честно говоря, Гарри не считал свои попытки примирения настолько плодотворными. Что же, похоже, события третьего курса, когда он случайно раздул тётушку Мардж, стали кульминацией, достигшей своего пика, после чего она медленно начала сходить на спад, так что уже их отношения казались куда более... Приемлемыми. Им всем нужно было спустить пар, а отъезд Гарри в школу и его долговременное отсутствие дало Дурслям время для размышлений. Даже инцидент на четвёртом курсе не был столь эпичным, как вздутие тётушки. Конечно, Дурсли тогда жутко сердись, отчитав и наказав его по полной, но потом утихомирились, а тётя Петунья, словно что-то вспомнив, выпустила Гарри на долгожданную свободу после его очередного возвращения. Конечно, это не означало, что его дядя и тётя тут же побегут вытирать ему сопли и сюсюкать, как это происходило с его братом, но Поттеру, если честно, это и не нужно было. Ему просто хотелось хотя бы нормального отношения к себе, что, наконец-то произошло. Такое событие вполне себе можно считать пусть маленькой, но победой. Что касается Дадли, так он и вовсе забросил свои "старые игры", поумнев после поступления в лучшую школу и став заниматься спортом. Двоюродный брат даже смог найти в себе силы подойти к нему и спросить о волшебстве, видимо, посчитав, что его, наконец, можно уже не бояться после всех его приключений. – Ты же знаешь, я не могу показать тебе колдовство вне школы, Дадли. У меня уже было одно предупреждение. К тому же, ты его уже видел, помнишь? Аквариум со змеёй, когда мне почти исполнилось одиннадцать, летающий торт, не менее летающая тётушка Мардж... Твой язык, наконец... – Вспомнишь тоже, — скривившись, ответил брат. – Это не то. Тогда я был слишком напуган, чтобы насладиться волшебством. Для меня это было всё равно, как огонь. А я хочу настоящего. И... Э-э-э, безопасного. – Ладно, – сдался Гарри, решив, что лучше показать младшему Дурслей то, что он хочет. Иначе ведь не отстанет или залезет, куда не просят. Пострадает ещё, а влетит, опять-таки, ему, Гарри. Перемирие перемирием, но наказать за такое его могут. И ещё как. – палочку я не мог использовать... Так.... У меня есть идея. Я сейчас. Поттер полез под кровать за чемоданом. Вытащив его, подросток щёлкнул замком, и открыл, что-то ища в своём несусветном бардаке. Однако его поиски продлились недолго. Уже через минуту юноша держал в руках небольшую коробку. Поставив на стол, он открыл её. Дадли тут же навис над ним, с нескрываемым интересом пытаясь разглядеть содержимое коробки. – Вот, смотри. Это волшебные карточки от шоколадных лягушек. Достаточно безопасно и в то же время волшебно для маггла. – Шоколадные лягушки? – искренне удивился брат. – Они существуют? – Да. У моего друга, Невилла, есть одна такая. Почти как настоящая, только из шоколада. – Круто! – воскликнул Дадли. – А у тебя есть такая? – Я не любитель лягушек, – усмехнувшись, ответил Поттер. – К тому же, тогда бы её съела Букля. – Жалко, – младший Дурсль искренне огорчился, хотя не смог не сдержать смешка, прикрыв рот рукой и представив себе такое зрелище. Полярная сова, пожирающая шоколадную лягушку! Смех да и только. – Ладно. Показывай, что там у тебя за волшебные карточки... Поттер лишь хмыкнул. – В общем, смотри, тут есть несколько типов: бронзовые, серебристые и золотые, какие-то попадаются часто, какие-то нет. На каждой из них изображены портреты самых известных и выдающихся волшебников и волшебниц всех времён магического сообщества. Самые редкие я храню отдельно, они у меня в одном экземпляре, вроде карточек основателей. Только их всего две: Кандида Когтевран и, к моему удивлению, Салазар Слизерин. Я вот всё пытаюсь раздобыть Годрика Гриффиндора, но пока никак не получается. Только аккуратнее, – попросил Гарри, видя, как Дадли восхищённо хватает то одну карточку, то другую, с детским восторгом переводя глаза то с одного живого портрета на другую. – Ганхильда из Горсмура, – прочитал он первую пропавшую я волшебную карточку в своей жизни, с любопытством смотря на уродливого вида волшебницу с котлом, вертя её так и этак. – 1556-1639. Родилась в 1556 году и, вероятнее всего, обучалась в школе Хогвартс с одиннадцати лет, в период 1567-1574 гг. Одноглазая горбатая ведьма Ганхильда, которая стала целителем. Все видели в ней задатки талантливого врачевателя. Будучи также одаренным зельеваром, Ганхильда прославилась изобретением снадобья против драконьей оспы, магической вирусной болезни, нередко приводящей к летальному исходу. Тем не менее, даже после изобретения противодраконьей сыворотки драконья оспа унесла жизни многих волшебников, таких как Абраксас Малфой и Элдрич Диггори. Ну и страшила, – поморщился Дадли. – Ага, не самая моя любимая карточка, – легко согласился Поттер, мысленно делая галочку, что они с братом сошлись ещё в одном пунктике. Тем временем Большой Д продолжал рассматривать другие карточки, читая краткую биографию знаменитостей мира магов. – Дервент Шимплинг. Волшебник-комик, известный тем, что на спор за галеон целиком съел ядовитое щупальце тентакулы и выжил. Хотя до сих пор его кожа имеет пурпурный оттенок... Фууу, какая гадость... У тебя все карточки такие странные? – Да нет, тебе, наверное, просто такие карточки попадаются, – пожав плечами, ответил гриффиндорец, поняв, что сосредоточиться на поиски нужной информации ему явно не удастся. – О, Мерлин! Можно я его себе оставлю? – восторженно взвизгнул Дадли, обрадовавшись ему, кажется, даже больше, чем самому Альбусу Дамблдору, обиженно хмыкнувшему носом от такого невнимания, проявленного к его столь важной персоне, и удалился с важным видом. – Да, забирай, у меня таких уже штук шесть, наверное, – милостиво разрешил Поттер, думая, что тем самым проявил знак внимания Большому Д. А что, ему, Гарри, не жалко, а Дадли только в радость. – Ура! Спасибо! Пойду маме покажу! – радостно сказал младший Дурсль, немного неловко похлопывая брата по плечу в знак благодарности. Всё же для обнимашек они ещё не созрели, но прогресс явно на лицо. – Иди уже, – закатив глаза, улыбнулся Поттер, собирая карточки и раскладывать их по порядку, а затем убирая коробку на место. Какой же Дадли всё ещё ребёнок! *** Вечерело. Обычно серая и тусклая Тисовая улица словно глотнула свежего воздуха под закатными лучами заходящего солнца, вместе с которым рука об руку спадала невыносимая дневная жара, давая долгожданную прохладу. Гарри, лежавший в это время в саду на траве под густыми зелёными кустарниками и вовсю цветущими белоснежными и нежно-розовыми гортензиями, заложив руки за голову, слушал доносившиеся до него новости из открытого окна кухни дома дяди и тёти. Какая-то журналистка несла всякую чепуху про кошачий корм и какие-то новые игрушки, сделанные очередным безвкусным дизайнером для массового потребления. Ничего интересного. Можно было просто прикрыть глаза и наслаждаться вечером, не заботясь ни о чём. Наверное, это был самый спокойный вечер на Тисовой улице вообще, когда ему вообще ни о чём не нужно было заботиться, а на него самого не орали из-за каждого пустяка. Поттер бы и дальше продолжил лежать под убаюкивающее трещание журналистки, когда к нему полетел какой-то листок, плавно упавший ему на живот. Юноша сначала не обратил на него никакого внимания, вяло с махнул рукой в сторону, полагая, что на него случайно упал какой-то листок с дерева, по ошибке сорвавшийся в самый разгар лета, но когда это случилось во второй, в третий раз, Гарри испытал дежавю, как на самом первом курсе, когда его прямо-таки преследовало огромное количество писем. Он резко сел, продолжая часто моргать, прикрывает лицо рукой от на мгновение ослепивших его последних лучей заходящего солнца, и взял листок руками. Почему-то в этот момент его охватило очень нехорошее предчувствие, от которого у него даже запотели руки. Но отчего? Ничего страшного не случилось! Всё хорошо. Всё спокойно. Но волнение никуда не уходило, а лишь продолжалось усиливаться. Да что он, трус что ли какой-то, который боится прочитать обычную назойливую бумажку? Взяв себя в руки, юноша выдохнул и нашёл-таки в себе силы развернуть непонятно почему пугающую бумажку. Не проклятая ведь она в самом деле? "Проснись, Поттер! Ты увяз в Матрице" . Гарри выронил бумажку.