Цикл

      Однажды мое сердце остановилось.       Интересное начало, правда? Возможно, это вступление банальное для такого рода историй. Но факт остается фактом. И что самое занимательное, меня это уже не особо беспокоит. Есть ощущение, что все так, как должно быть. А все начиналось до отвращения обыденно и, возможно, предсказуемо.       Я родилась, выучилась, получила среднее образование, потом и высшее, занималась своим хобби, никого не трогала, жила своей посредственной и серой жизнью посредственного и серого человека в общей массе таких же невзрачных людей. Ничего отличительного во мне никогда не было. Школу закончила с натяжкой, некоторые экзамены пришлось пересдавать дважды. В университете учеба тоже давалась мне с трудом. И не потому, что я тупая дура, а потому, что мне это было неинтересно. Незаинтересованный человек никогда ни в чем не преуспеет. Иногда родителям не понять, что молодежи нужны не цифры или корочки, а развитие в той области, в которой они хороши настолько, что их деятельность приносит им удовольствие. Ведь мы привыкли жить в мире, где главный девиз жизни: «Пожить мы еще успеем». Вот и существуют люди с одной и той же мыслью: завтра-то мы заживем, а сегодня нужно поработать на работе, от которой нас воротит, и которую мы едва терпим. И не вырваться из этого цикла. Потому что как только ты его оборвешь, вдруг поймешь, что тебе некуда пойти. Ты не знаешь, с чего начать. Что из цикла тебя выбросило на волны хаоса и беспорядка. А как свою жизнь упорядочить? Этому нас не учат. В большинстве случаев этому мы сами не хотим учиться. Потому что это хаос. А он порождает страх. Страх неизвестности.       Вот и я существовала по одному заданному шаблону. После учебы — работа. Менеджер-администратор в магазине одежды. Развития никакого, карьерной лестницы нет. Но хотя бы могла прожить с начала месяца до его конца, со средней заработной платой. И каждый день одно и тоже. Цикл. Круг, что не разорвать. Думаете, это слишком депрессивное существование? Я вас разочарую, но нет. Это стабильность. А стабильность значит спокойствие. Не нужно выходить из зоны комфорта, не нужно рисковать. Не нужно ничего, кроме как двигаться по заданному пути, как робот.       Светлые моменты, конечно, в жизни были. Одна из них — семья. Хоть родители и приковали меня к заезженному сценарию, но они сделали это из своеобразной любви. Эгоистичной, возможно, но любви. Другую я и не знала. Также у меня была сестра. И, возможно, на моем примере родители поняли, где допустили ошибку. Поэтому ей была дана воля и свобода делать то, что не дано было мне. Завидовала ли я ей когда-нибудь? Безусловно. Но светлой завистью. Я была рада за нее. Она окончила школу, получила среднее неполное. А далее… Она просто жила так, как хотела. Смогла найти свою нишу в окружавшем ее хаосе. Ее вел не страх, а любознательность. Моя сестра стала писательницей. Конечно, это слишком большое звание, но все же да, она писатель. Сначала писала небольшие статейки, занималась набором текста по заказам, чтобы не сидеть на шее у родителей. А после начала выпускать свои небольшие книги, когда набрала популярность в определенных кругах.       В последнее время я начала замечать одну стабильность. Сонный паралич. Возможно, главной причиной был стресс. Так я думала. Почти каждую ночь мое сознание просыпалось, однако тело, словно скованное, не двигалось. Сначала было страшно. Казалось, будто я замурована в собственной плоти. А шестое чувство так и кричало, что рядом со мной кто-то есть. Кто-то или что-то. Оно было массивным, оно внушало ужас, оно смотрело. Смотрело прямо на меня. Внутрь меня. Однако, как только сонный паралич спадал, и я вырывалась из холодных пальцев сна, никого рядом не было. Научные статьи говорили, что это лишь сила воображения. И, в конечном итоге, я в это верила. Человек верит в то, что ему удобно. В то, что он хочет. В то, что могут доказать логика и наука. До сих пор не могу точно сказать, был ли рядом со мной кто-нибудь или нет. Возможно, ответа на этот вопрос я никогда не получу. И все же, каждую ночь одно и тоже. Ситуация усугублялась тем, что с каждым разом было труднее дышать, труднее было просыпаться. Секунды обращались в минуты. Словно ОНО, то, что находилось рядом, сжимало грудь с каждой ночью все сильнее и сильнее, не давая дышать, не давая пробудиться. Но под утро страх от существа уходил, его место занимали обыденные заботы повседневной жизни. Только каждую ночь все возвращалось на круги своя. Со временем я начала не только чувствовать его, но и видеть. Чаще всего разум стал просыпаться в то время, когда веки приоткрывались, как будто ОНО дало мне эту возможность, возможность увидеть его, рассмотреть, приглядеться. Но все же тело так и оставалось безвольной куклой без кусочка души.       Я стала уставать. Усталость ощущалась не только психологически, но и физически. Я хотела спать. Очень сильно хотела спать. Я не пустила все это на самотек, как обычно бывало. Иногда, заболев, я до последнего тянула со своим визитом в больницу. Так я заработала однажды осложнения на свои легкие. Воспаление. Только потому, что не хотела идти в больницу. Не хотела, чтобы кто-то влез в мое личное пространство. Потому что хотела, чтобы все обошлось. Не хотела съезжать с колеи повседневности и спокойствия. Но на этот раз меня обуял настолько сильный страх, что я обратилась к специалисту. Психолог. Мне посоветовали взять отпуск на работе. На месяц. Однако месяц для меня был слишком большой роскошью. Я не могла этого себе позволить. Потому что, если выпаду на месяц, то придется искать новую работу. Знакомиться с новыми людьми, коллективом. Подстраиваться под жизнь другой компании. Если бы я знала последствия своего решения, я бы несколько раз еще подумала. Уж лучше это, чем…       Я взяла отгул всего на три дня вместо положенного месяца. Страх во время сна уходил, я просыпалась и засыпала спокойно, без инцидентов. ОНО больше не являлось, не смотрело, не ждало во тьме ночи. Только, как оказалось, это было затишье перед бурей. И однажды… Я просто приняла его. Не знаю как, но ОНО было рядом. Я его видела. Это было не просто ощущением или иллюзией охваченного страхом разума. ОНО было рядом. Касалось меня. А я… начала принимать ЕГО. То, что ранее внушало ужас, со временем стало, странно будет звучать, но своим. Минуты паралича все растягивались и растягивались. И я уже не замечала тяжести. Я просто… смотрела на НЕГО так же, как и ОН смотрел на меня.       И однажды мое сердце остановилось.       Не было боли. Не было страха. Был только ОН. ЕГО присутствие. ЕГО глаза. Все началось с ЕГО глаз. Из тьмы впалых глазниц стала проявляться желтая, хищная, радужка. Большая, заполняющая собой почти весь белок, что оставался черным, как самая непроглядная тьма. Как будто я смотрела в глаза хищнику. Я никогда не задумывалась о чувствах других людей, но на этом моменте, в этот промежуток времени, хотела знать, что ОН чувствует, почему ОН так смотрит. Смотрит, не моргая, смотрит, поглощая меня, поглощая все мое естество: мой пульс, мою душу, мое тело. Я не могла прервать этот зрительный контакт. Странно, я никогда не любила смотреть людям в глаза, потому что могло возникнуть куча вопросов, от здоровья собеседника до его истинных эмоций, а в этот раз я сама не хотела отводить взгляда. Меня не заставляли смотреть, меня не принуждали, я просто…. Тонула, даже не замечая, что мое сердце больше не бьется. Не замечала, как сильно меняется мир вокруг меня. Не замечала, что ночь сменилась днем. И не замечала отсутствия стен моей спальни. Того жара от солнца над моей головой. Не замечала кровь на моем лице. — Ты мой омега. Этот голос… Я никогда ранее не слышала таких интонаций. Он был противоречивым. Властный, монотонный, в какой-то мере нежный, и в то же время настолько холодный, обжигающе холодный, словно ОН хочет моей смерти, словно ОН жаждет ее, будто это ЕГО самое сокровенное желание. И все же, он был наполнен… Странно, но некой своеобразной любовью. — Ты мое, и только мое идеальное оружие. Я не понимаю ничего. От запаха железа моя голова идет кругом. Мой правый глаз застит алая пелена. Я не могу пошевелиться. И продолжаю смотреть на НЕГО. У НЕГО тело человека. Большого человека. ОН огромен. ЕГО кожа сера, и на лице, словно на непроницаемой маске, трещины. ОН одет в одежду викторианской эпохи. На его бедре покоится огромный меч, на рукояти которого изображен дракон. И с лезвия стекает кровь. Я понимаю, что это кровь моя.       Наконец я могу пошевелится. Рука машинально тянется к лицу. Пальцы касаются ран, проводят по ним. Боль я чувствую с опозданием. Я ее чувствую, когда мои глаза недоуменно смотрят на окровавленные подушечки пальцев. — Эти шрамы — доказательство того, что ты принадлежишь мне. Я вновь поднимаю взгляд на НЕГО. И вижу на сей раз лишь его спину. ОН не смотрит на меня. А я… не понимаю, что ощущаю. Потому что сейчас, видя, как тот, кто оставил на моем лице следы от клинка, собирается покинуть меня, я хочу его остановить. Я не знаю почему, но хочу. Потому что с каждым его шагом меня покидает чувство защищенности. Это так парадоксально. Тот, кто ранил меня, ощущается мной как тот, кто сможет меня защитить, укрыть от всех бед. Я не понимаю, что со мной творится. С каких пор я стала мазохисткой? — Верни свою свободу, если сможешь. Ты больше никогда не отдашь себя настолько опрометчиво человеку. ЕГО последние слова едва могут пробиться сквозь нарастающий гул в моей голове. Я чувствую, как мое сознание гаснет. Не контролирую свое тело, свои мысли и слова. — Брат! Крик юноши раздался, по ощущениям, так далеко, но так близко. Этот человек…. У меня никогда не было братьев, так почему я чувствую к нему то, что называют братской/сестринской любовью? Почему я хочу остановить того, кто причинил мне боль, хоть я этого и не помню? Я просто знаю, что это ОН изуродовал мое лицо.       Однажды мое сердце остановилось, затягивая меня во тьму. И забилось в другом мире, призывая к свету.