Горький пряник

      В тот момент, когда мёртвый дракон, от которого остались только кости, поддерживаемый неведомой для дренейки силой, взлетел, Джани поняла, чего же Зубр так боялся высоты. Существо рвануло вперёд для разгона, а затем мощным размахом крыльев и прыжком поднялось в воздух сразу на высоту верхушек деревьев. Джани вжало в седло, а желудок ощутил неприятное чувство резкого подъёма. Она даже немного прикрикнула, цепляясь за элементы доспехов Малзулл. Также поступил и Зубр, чуть было не выгнув тело рыцаря смерти.       Весь полёт прошёл не слишком приятно из-за холода, излучаемого и драконом, и рыцарем смерти, и воздуха при большой высоте. Пригревшись к телу орка, Джани успела немного подремать. Запах его пота казался сравним с ароматом выпеченного хлеба тётушки — сразу напоминал о доме и привносил уют.       Спустя несколько часов полёта Малзулл высадила их напротив пещеры чернокнижника. Джани спрыгнула первой и хотела скорее побежать внутрь и с разбегу плюхнуться в кровать, но чуть придержала себя. Навстречу троице выскочил Хвостун, прыгнув сначала на Зубра и сбив его с ног, а затем и к Джани полез лизаться. Правда, сперва не узнал её и обошёл несколько раз, обнюхивая со всех сторон. Орчиху тот на удивление не боялся. Опасался, но считал её присутствие чем-то нормальным.       Дренейка втянула глубоко в себя воздух, с причмокиванием наслаждаясь запахом моря и влажной листвы. Орк возился с развалившимся волком, будто тот за несколько дней одиночества разучился выполнять команды. Малзулл стояла неподвижно около дракона и наблюдала за происходящим. Дренейке всё ещё было не по себе от нахождения рядом, но поскольку рыцарь смерти пообещала её не трогать, ведь Джани теперь союзник, могла безопасно стоять и даже говорить с ней. Как раз напрашивался один вопросик.       — Малзулл, могу спросить? — приветливо улыбаясь, начала дренейка. Та медленно наклонила к ней голову. — Бун… ну, дреней-паладин, с которым ты сражалась, вот он… вы знакомы? Иначе я не очень понимаю, почему он назвал тебя «капитаном».       — Пепельный союз знаешь, что такое?       — Н-нет… ну я могла слышать, но не уверена. — Джани смущённо скрестила руки на животе.       — Несколько лет назад паладины Серебряного Авангарда и рыцари Чёрного клинка — рыцари смерти, которые освободились от контроля Короля-лича, в том числе и я — объединились для штурма Ледяной короны. В Пепельный союз входили не только две эти фракции. — Малзулл резко скривилась, что было не очень характерно для неё. — Туда могли принять разных желающих из Орды и Альянса, но два ордены являлись основой.       — Вы были просто союзниками? — уточнила Джани.       — Да. Мы особо не виделись, кроме пары случаев.       — Эти случаи имели откровенный характер, м-м? Ты застала его красующимся перед юными паладинками своим достоинством?       Рыцарь смерти приподняла левую бровь и косо глянула на Джани.       — Нет.       — Тогда какие?       — Мы с ним пытались разъединить Араукарию с его братом-паладином, который настолько презирал нежить, что хотел его уничтожить. — Джани нахмурилась при использовании этого слова и тут же припомнила резкое сжатие шеи неведомой силой, что применил на ней бледнокожий эльф — товарищ Малзулл. — Второй случай был во время битвы в самой Ледяной короне. Он в какой-то момент сказал, что не станет подчиняться приказам рыцаря смерти. Только паладин или король Альянса могут ему указывать.       Она опять скривилась, пожав плечами.       — И что же ты? — протянула Джани в нетерпении.       — Что я? Железным кулаком в нос, и ультиматум: либо он выполняет приказ и обращается ко мне «капитан», как и положено, либо я убью его прямо на месте. Сдулся в секунду. Теперь при любой встрече вздрагивает и зовёт так.       Дренейка не сдержала хохот.       — Бьётся хорошо, своё ремесло знает, но редкостный идиот, — добавила ещё рыцарь смерти, отчего Джани просто заржала, сгибаясь. Как хорошо, что теперь её ничего с ним не связывает. Не представляла, как бы сложились дальнейшие события в их жизни. Теперь можно от души посмеяться и облегчённо выдохнуть.       Высмеявшись, она поведала рыцарю смерти их маленькую историю без подробностей. Малзулл, как ни странно, согласилась с нынешним раскладом дел. Джани не только теперь в хороших руках, но и под хорошим прикрытием как член Орды. Да, она не переставала это упоминать. Только это и держало руки орчихи скованными и лишало возможности попытаться убить вновь.       Пока они двигались к пещере, а Зубр шёл впереди, Малзулл ещё поведала, что Бун во время всей Нордскольской кампании успел повздорить не только с ней, но и с другим рыцарем смерти — эльфийкой крови. Крови в прямом смысле — она специализировалась на данной магии, в то время как Малзулл больше на магии льда. Что-то они не поделили, или мнения не сошлись. Эльфийка обещала везде и всегда идти за Буном тенью, и всё, что он может в этой ситуации делать, — дрожать от страха и ждать. Если они находились в одном здании, она смотрела только на него. Если бежали — бежала всегда сзади. На поле битвы не раз никому не позволяла его убить. Звучало как помешательство. Позднее эльфийка просто расслабилась, но хватило и нескольких раз такого поведения, чтобы дреней стал плохо спать из-за кошмаров, реагировать на каждый шорох, бояться собственной тени. Сейчас, естественно, полегче, но тогда…       Джани не могла сдерживать злобного смеха, так и представляя, как он трясётся, накрывшись одеялом с головой и всматриваясь в темноту, как мозг сам рисует силуэт низенькой тонкой эльфийки с горящими синими глазами, не сводившими с него свой взгляд ни на секунду. Сравнимо с теми ощущениями, когда ей казалось, будто каждый прохожий глазеет на него и осуждает.       — Злорадствовать нехорошо, но это приятно, — хихикнула Джани, глянув ещё раз на рыцаря смерти. На лице той не было одобрения. — Похоже, ты не такая уж и плохая собеседница.       Орчиха остановились, вытянув перед дренейкой руки, дабы и её придержать.       — Вы обе меня раздражаете, — сказала она и развернулась, направившись обратно к дракону и оставив Джани в лёгком ступоре. Хотя такой ответ совершенно не удивил суккуба, как будто она его не один раз слышала при жизни от орчихи.       Дома, в пещере, за все дни их отсутвия скопилось много грязи. И как бы это ни коробило дренейку, она слишком устала. Обещала себе заняться уборкой попозже. Неимоверно тянуло к кровати, хотелось погрузиться в её мягкость и укрыться одеялом с головой. Вернувшейся Джани казалось, что ни одна кровать в таверне и тем более старое дворфийское кресло не смогут превзойти столь большую уютную, МЯГЧАЙШУЮ кровать даже через сто лет. Только опустила голову на подушку и провалилась в сон, полный мягких облаков, порозовевших во время заката.       Несколько дней девушка просто только и делала, что спала. Изредка она просыпалась, полностью облепленная бесами, будто милыми котятами, чтобы перекусить салатом и выпить воды. Зубр так же отсыпался то с книгой в руках, то ещё в походной пыльной мантии, только придя с дороги. Она вообще его не видела бодрым, но когда-то он всё же вставал. Джани после перекуса ложилась рядом и прижималась к плечу, а в следующий раз обнаруживала себя на другом боку, а рядом мирно дышащего в шею орка. Они не хотели будить друг друга, так что весь этот длительный оздоровительный сон проходил в тишине и покое.       Спустя время дренейка проснулась не из-за голода, а от ощущения, что за ней наблюдают. Открыв заспанные глаза, она увидела чернокнижника, заворожённо вглядывающегося в её лицо. Заметив пробуждение, тот вздрогнул и смущённо заулыбался.       — Доброе утро, — потянувшись и зевнув, пролепетала девушка.       — Хмх, доброе. Правда, сейчас вечер. — Зубр отвёл взгляд на секунду, усмехнувшись. — Как твоё состояние?       — Словно несколько лет проспала. — Джани тёрла глаза. — А ты?       — Рана всё ещё побаливает, но, пока ты спала, я таскался по лесу и «добывал» камни жизни. Должно было стать легче.       — Да, и вправду почти не чувствую боли. — Джани опять зазевала, а за ней валяющаяся на одеяле орава бесов. Один за другим по цепочке.       — Я тут… подарок тебе один принёс. — Орк посмотрел куда-то на пол около кровати. В его руках оказался маленький пушистый комочек — и что подозрительно — такого же цвета, как и бесы. Комок расправился и тут же прыгнул на грудь Джани, громко гавкая и размахивая руками. Остальные бесы тотчас разбежались. Распугавшим всех был никто иной как…       — Зепси! — восторженно вскрикнула Джани и прижала бесёнка к себе. Маленькое существо захихикало и замурчало от радости. — Ты мой маленький. Мой хорошенький. Зубр, спасибо, что вернул его.       Орк не стал ничего говорить, лишь кивнул. Лицо озарила не наигранная улыбка, от которой даже Джани улыбнулась. «Почему бы не подозвать его к себе и не чмокнуть в нос?» — Джани откинула эту мысль, резко вспомнив одну вещь, которую из-за усталости лишь подметила и решила отложить на потом.       — А… Зубр… А где огры?       Улыбка тут же пропала. Орк сжал губы, втянув побольше воздуха. Такая реакция совсем не обрадовала девушку, потому она привстала и наклонилась к нему. Зепси запрыгнул ей на плечо и нахохлился.       — Зубр!       — Дай сказать. — Он выставил руки вперёд, придержав дренейку за плечи. — Во-первых, твоя подружка-шаманка ещё тогда убила Шляга. Его тело пришлось использовать для призыва Фэлгара. Он не тот тролль, который стал бы слушать непонятно откуда взявшегося беса, и я это понял «на горьком опыте».       Девушка напряглась. Мозг тут же атаковали воспоминания кряхтящего огра рядом с ней в темноте, в сторону второго летит элементаль и наносит ему сильные удары в голову. Раз Зубр не сказал про Стока ещё, значит, тот жив. А вот где он…       ­- А Сток?       — А Сток — это во-вторых. В общем… я отпустил его. — Зубр опустил руки и смущённо отстранился.       — К-куда?       — Даже не так. Пока мы шли за тобой, Сток сидел в Гром’голе и по моему приказу помогал. Недавно я туда съездил и договорился, чтобы его привезли в Пылевые топи. Там обитает небольшая часть клана Каменного молота — клана огров, которые входят в Орду, — бегло пояснил Зубр, пожимая плечами. Джани от услышанного облегчённо вздохнула. Хоть что-то хорошее. Девушка подалась вперёд и навалилась на орка, обхватив его шею руками. Тот вздрогнул.       — Спасибо, что поступил так, Зубрик. — Кожа орка заметно потемнела, приобретая грязный розово-зелёный оттенок.       — Мне в последнее время всё меньше верится, что я чернокнижник, — захотел он пошутить, только сказанное его сильнее омрачило. Джани потянулась к его лицу и прижалась щёчкой к скуле.       — Да ну, разве быть чернокнижником — значит вести себя по умолчанию, как полное дерьмо? — Она потёрлась о его скулу, шепча на ухо.       — Просто другие такого, как я, не очень уважают, — пробурчал в ответ Зубр. И прежде, чем Джани решила продолжить, он сменил тему: — Пойдём на кухню, поедим.       Дренейка до сих пор удивлялась тому, что Зубр мог готовить не хуже неё. Да, примитивно, что-то вроде жареного мяса и рубленых овощей, но получалось вкусно. Даже не сразу заметила тот факт, что Зубр ещё и убрался в пещере. Так подмёл, помыл, где нужно, волка вычесал и сгрёб грязную одежду в углу ванной. Всё равно приятно.       Она ела с большим удовольствием и никак не могла отделаться от попыток проявить побольше нежности. Бесов пожамкать за ушки, волка почесать, Зепси покормить с ложечки, будто ребёнка, а Зубра обнимать, целовать в нос и массировать ему уши. Периодически она удивлялась сама себе, думая, что это всё проделки Шакиры. А вдруг она просто так показывала своё счастье? Джани дома, в приятном для неё окружении, наслаждается едой и может делать всё, что ей хочется.       При этом они с Зубром почти не говорили. Могли обсудить что-то бытовое, например, Джани похвалила его за уборку, а тот почёсывал затылок и оправдывался. В какой-то момент он вытащил бутылку с вином и принялся наливать в два стакана с таким серьёзным лицом, это девушку смутило.       — Зачем? — спросила она.       — Я подумал, что немного выпить не помешает, — невнятно ответил орк и протянул один стакан дренейке. Она вжала голову в плечи, не понимая. — Сомневаюсь, что моей сестре было достаточно твоего «вступления» в Орду. Ты ей что-то рассказала. И я бы хотел узнать, что именно.       Вот счастье и закончилось. Руки, сжимающие стакан, затряслись, чуть разбрызгав вино. Джани молча залпом выпила всё содержимое.       — То… что я хотела тебе рассказать. Только более подробно, чем ей. — Джани закусила губу. — То… что я не рассказывала никому… до этого дня.       Зубр кивнул, настроившись слушать. Дренейка же немного медлила с этим. Она правда с момента своего ухода из таверны НИКОМУ на свете, даже Юйнее — своей лучше подруге — не говорила, что же всё-таки произошло там. Хотя Зубр мог уже догадаться, да и Шакира тоже давно понимала, откуда ноги растут. Почему-то Джани нужно было рассказать всё от начала и до конца, чтобы это не звучало как маленькая и неважная ситуация, чтобы Зубр понимал, насколько это на неё повлияло. А язык предательски отказывался двигаться. Что же делать? Возможно, стоит начать издалека, настроиться. Идея неплохая.       — Моя тётя… с самого начала учила меня всему, чтобы я помогала в таверне: готовить, убирать, стирать. Сама я часто пела себе под нос и немного танцевала. Сначала она думала, что это мешает, но кто-то посоветовал дать мне выступить. И с того момента я стала… важной составляющей таверны. Приезжие тащились полдня до нашей деревни, а не останавливались в столице, только чтобы взглянуть на меня, — голос Джани подрагивал, но сама она улыбалась, вспоминая то немногое хорошее, что было во всех этих танцах и песнях. — Я разносила напитки, подсаживалась к клиентам, слушала их рассказы, смешила. На меня так голодно глазели, только считала это скорее приятным комплиментом. Нравилось, что я всем симпатизирую.       Она на секунду замолчала, вглядываясь в глаза орка. Судя по удивлённой задумчивости, он пытался представить её в таком свете: радостная дренейка в пышном голубом платье с голыми плечами, кружится рядом с посетителями, а к ней привязаны сотни мужских глаз. Видимо, нечто похожее на последние мысли заставило чуть сморщить в отвращении нос.       — Я была настоящей достопримечательностью. И все, кто заходил к нам, советовали посетить таверну. — В дренейке взыграла гордость за сказанное, правда, спустя мгновение она сгорбилась, чёрными ногтями постукивая по стенке стакана. — Однажды… к нам прибыли трое: два человека… и дворф.       Орк услышал, как та громко сглотнула. Вот и началось самое сложное.       — Один человек был с худощавым лицом, длинными тёмными волосами, без бороды и, кажется, на шее у него татуировка была. В виде… эм-м… короны, наверное. Второй белокурый, с неаккуратно подстриженными волосами и небрежной бородёнкой… Дворф такой широкий, темноволосый, с огромным носом и волосатый весь… — Джани сильнее сжала стакан руками. Орк поспешил налить ещё вина, чтобы девушка набралась смелости. — Они себя вели нормально весь вечер. Сидели, пили, общались с другими посетителями, веселились. Казалось, ничего плохого. Только темноволосый человек всё время не сводил с меня глаз… уже тогда это показалось неприятным и пугающим.       С дрожью Джани набрала побольше воздуха, периодически смотря вверх, чтобы не заплакать. Все эти взгляды, слова и образы проносились мимо, заставляя сердце в страхе биться быстрее и быстрее.       — Когда все начали расходиться, меня поймал где-то в коридорах один из них, блондин который, и попросил принести к ним в комнату чистых простыней. Я-я… это было совершенно обычным делом, просто попросили простыней. Без задней мысли согласилась прийти, как закончу дела! — внезапно для себя Джани начала оправдываться. Зубр жестом приостановил её.       — Я тебя сейчас не обвинял, — спокойно сказал он. Но Джани не продолжила, прикрыв рот рукой. Её всю затрясло от нахлынувших воспоминаний.       — Прости… я не могу. Я не могу, — шептала она, отвернувшись.       Орк молча поднялся из-за стола и прошёл в коридор около выхода. Лицо его омрачилось, отчего Джани подумала, что сказала что-то не то. Может, он посчитал её глупой и не захотел дальше слушать? Он также считает её виноватой в случившемся? Он просто ушёл, чего беспокоиться? Но точно бы что-то сказал…       — Одевайся, — Зубр прошёл мимо кухни, окликнув дренейку. Она поднялась с места и проследовала за ним, дрожа.       — Зачем?       — Пройдёмся. Развеемся, — спокойно протянул орк без капли негатива. — Я тебе тут прикупил походную мантию. Не знаю, как она тебе пойдёт. Но если что, ушьёшь.       Он протянул ей свёрток тёмной ткани, столкнувшись с полным непониманием со стороны девушки и страхом в её глазах.       — Похоже, я резко начал готовиться, — констатировал орк. Джани согласно кивнула и смущённо отвела взгляд. Тот подошёл ближе и взял дренейку за подбородок большим и указательным пальцами, мягко сжав. — Прости. Надо было сначала сказать.       — Ты не считаешь меня глупой?       — Конечно нет! — в голосе орка промелькнуло возмущение от слов Джани. — К тому же, пока ты не расскажешь до конца, никаких вердиктов я не вынесу.       Беспокойство спало с неё, как камень с плеч. Она аж пошатнулась. Зубр поспешил подхватить девушку.       Когда оба оделись, вышли наружу. Джани не знала, куда им идти, а орк особо и не задумывался над вопросом. Он взял её под руку, она прижалась к его плечу, как это бы сделала парочка, прожившая несколько лет вместе. Порой у дренейки возникали мысли, будто прошёл целый год, но нет, не прошло даже пары месяцев.       Они двинулись через лес, медленно ступая на влажную траву. Вокруг витало множество сладких запахов, пели и стрекотали местные птицы. Несмотря на то, что, согласно словам орка, Тернистая долина не отличалась спокойствием из-за постоянных конфликтов фракций друг с другом и с местными троллями, в данный момент всё выглядело спокойным и умиротворённым. Только бесята, идущие следом, смеялись и кувыркались где-то рядом.       Дренейка вдыхала пряный воздух с закрытыми глазами, крепче прижимаясь к орку. Будто стоит его отпустить, и она свалится куда-то далеко вниз.       Они всё шли и шли вперёд, не оглядываясь и изредка о чём-то говоря. Джани уняла дрожь, успокоилась, хотя мысли о продолжении рассказа её пугали.       — Ты правда хочешь это слышать? — спросила она своего спутника.       Зубр выдержал паузу, многозначительно посмотрев ей в глаза. Затем просто кивнул.       — Когда я закончила все дела, отправилась к ним отдать простыни. Постучала, вошла. Лучше бы я просто отдала им у порога… Блондин сразу закрыл за мной дверь. У второго я увидела нож в руках прежде, чем тот прижал меня к стенке и приставил лезвие к горлу. — Джани с силой зажмурилась, а голос дрогнул: — Он сказал… сказал, что если попробую закричать, то изуродует лицо и убьёт. Меня охватил такой страх, даже несмотря на то, что я была намного их выше. Потом они заставили меня самостоятельно раздеться. Не торопили, посмеивались. Лишь лицо этого темноволосого оставалось каким-то каменным и неприятным.       Через закрытые глаза проступили слёзы. Было очевидно, что случилось дальше. Голос девушки начал хрипеть, становился очень тихим. И всё равно она продолжала:       — Меня повалили на спину. Дворф с блондином держали за руки, если вдруг буду брыкаться, но не хватало духу даже шелохнуться. А тёмный…       Перед её глазами промелькнули моменты того дня. Она почувствовала сильную боль между ног от натяжения. Хотела закричать, но тёмный прикрыл рот. Смотрел на неё пустым взглядом ярких голубых глаз. Его образ плавал, как и всё вокруг. Казалось, даже дышать было невозможно от боли, шока и страха. Она, как кукла, с которой взрослые мальчики играли так, как им хотелось.       Джани внезапно споткнулась о какую-то корягу и, не придержи её орк, рухнула бы на колени. Это резкая потеря равновесия спровоцировала мощный поток слёз. Дренейка прикрыла лицо рукой, чтобы Зубр не видел этого, и горько зарыдала. Именно так она рыдала после того, как эти ублюдки надругались над ней и отпустили, вновь угрожая расправой. Плакала всю ночь, но тихо, чтобы тётка не отругала. И так же лила слёзы после ухода Кра’бункана. Совсем одна, без поддержки.       Девушка почувствовала, как Зубр прижал её к себе. Не просто к груди, а мягко обхватил руками и прижался щекой. Сейчас она видела себя маленькой девочкой в руках взрослого, что нашёл потеряшку в лесу и пытался успокоить. Ощущения при воспоминаниях о пережитом ужасе действительно могли сравниться с потерей в лесу. Только её ко всему прочему ещё и оставили с хлестающей кровью из раны в боку. Если не найдёт помощь или путь домой, погибнет. Медленно и мучительно.       Джани разрыдалась ещё сильнее, пропитывая слезами мантию орка. Тот шепнул ей, что лучше сейчас вернуться домой и до завтра не заводить об этом разговор. Ещё одна вещь, которая нравилась ей в нём. Он не просто понимал, он уважал её чувства. Ни она, ни суккуб не знали, специально ли орк сейчас с ней так нянчиться, как вернулись из столь длительной погони, либо же делает это неосознанно. С любовью и желанием сохранить её всеми силами, так сказать.       Дабы отвлечься, девушка принялась убираться дома. Да, Зубр привёл пещеру в порядок, но она сделает всё куда лучше. Вновь натирать щёткой половицы и полировать посуду. Лишь бы не думать об этих сволочах из прошлого.       Орк сидел на кухне и под методичное шуршание щётки делал записи в свою большую книгу. При этом он вывалил огромное количество заметок из сумки, которые, как оказалось, писал на протяжении всего похода. И вот, опираясь на них, делал какие-то выводы и заносил их в основную работу. Даже оформил небольшие скетчи девушки с обозначением основных изменений.       В какой-то момент, ближе к вечеру, в дверь к ним громко постучали. Джани осталась на месте, а орк проследовал наружу. Слышался знакомый женский голос с явным акцентом даже при общении на всеобщем. Неужели это Зэльма опять пришла? Как бы та вновь не захотела вернуть Джани в попытках «излечить». Однако вскоре Зубр вернулся. Целый и с облегчением на лице. Это точно была Зэльма, но пришла лишь поговорить с орком. Тот рассказал о состоянии Джани, её желаниях и о своих планах. Паладин выслушала, приняла и, пригрозив орку, что, если до неё дойдёт слух о том, будто бы Джани с ним несчастна, она вернётся и устроит в его пещере Световое пекло, ушла.       Настроения у дренейки вообще не было, как бы Зубру ни хотелось её приободрить. В итоге они улеглись на кровать. Орк читал один из фолиантов по чернокнижеству, а девушка опустила голову ему на плечо и мельком всматривалась в написанные символы, вскоре уснув.       Всю ночь снились плохие сны. Один раз Джани вскочила в холодном поту и закричала. Орк спросонья не сразу понял, что с ней, несколько раз задал одни и те же вопросы, но через пару минут всё же очухался и дал дренейке уснуть, зарывшись в его бороду. Почему-то его запах в такой момент успокаивал, как если бы она вдохнула благовония.       А утром пришлось с трудом выбираться из орочьих объятий. Опять никакого настроения. Будить Зубра не хотелось, есть и делать другие дела — тоже. Но она могла бы вспомнить и о себе. Позаботиться о своей внешности, например. Ах, точно, как же она могла так забыться! Все эти дни ни разу не помыться. Даже в зеркало Джани на себя не смотрела.       Тогда и начался этакий «день спа». Дренейка час отмывалась в горячем источнике, попутно втирая всякие крема и масла, которые у Шакиры имелись. Множество разных самодельных вытяжек, как приятно, так и неприятно пахнущих. Но к концу всех процедур Джани пахла марогозой с примесью сквернопли, лицо при всех изменениях ощущалось мягким и упругим, как попка младенца.       Затем она приступила к повторному перебору одежды. В первый раз девушка смотрела на всё с позиции «святой и целомудренной», отвергнув большую часть платьев, сорочек и нижнего белья. Сейчас ничего не казалось ужасным. Потому что у Шакиры был неплохой вкус!       Однако не всё ей подходило. Каждое платье, каждую тряпку приходилось надевать, смотреть в зеркале со всех сторон, придумывать, как бы можно поменять. Некоторые вещи ей просто не лезли по размеру.       — Красное на красном не сочетается, — шикнула Джани, натянув обтягивающее платье, что подчёркивало её формы, с красным верхом и подолом и чёрной основой.       — М-м, определённо нужно заменить на жёлтый. И обязательно собери волосы в пучок. Где-то были спицы, — лепетала Шакира ей в ответ, пока Джани вертелась перед зеркалом. — Оденься так, будто собираешься на приём. Ничего лучше не подойдёт, чем чёрный с зелёными украшениями. Давай-давай!       — С глубоким декольте?       — Именно! — суккуб мурлыкнула, заставив Джани улыбнуться. У неё как раз имелось чёрное вечернее платье с декольте и разрезом у левого бедра.       После настала очередь макияжа и украшений. Больше чёрного! И зелёного! Тёмная помада, ожерелье в виде ошейника с зелёным камнем и серьги с позолотой. Не стыдно и на балу каком-то оказаться. Прямо так заявиться во дворец в Штормграде при каком-нибудь приёме, процокать прямо к трону, чмокнуть мальчика-принца в щёчку и мягко шепнуть: «Переходи на тёмную сторону, малыш, у нас и любовь, и война».       Внезапно сзади дренейки послышался зевок, который сразу же сменился на икоту и кашель. Она обернулась, обнаружив орка с широко раскрытыми глазами и упавшей челюстью. Это девушку позабавило. Если он когда-то при виде неё голой тут же отвернулся и выругался, то сейчас потерял дар речи и застыл, не в силах отвести взгляд.       — Доброе утро, — Джани хитро улыбнулась, развернувшись к Зубру всем телом и чуть наклонившись. — Тебе нравится? Мы и по глазкам видим, что да. Может, нам наклониться ещё чуть ниже?       — Э-э… — орк не мог вообще ничего сказать адекватного. Его щёки налились краской и глаз чуть подёргивался. Мне кажется, или у него движение в штанах?       — Расслабься, если скажешь, что это ужасно, я не стану тебя убивать, — хихикнула Джани, поднявшись со стула.       — Нет-нет-нет, это не ужасно. — Орк замотал головой. — Ты очень красивая, правда…       — О-о, правда? Или ты меня испугался? — На секунду улыбка дренейки показалась угрожающей. Зубр сделал глубокий вдох и фыркнул.       — Чего мне бояться? Мне понравилось бы, даже будь ты в обычной майке.       Джани опять захихикала, присев рядом с ним на кровать и потянув руки к его ушам.       — Знал бы, какой ты милый сейчас, когда говоришь такое, — умилялась она, навалившись на орка и чмокнув в нос, отчего на нём остался след от помады.       — А я не помню, чтобы ты была такой… любвеобильной. — Зубр сложил руки у Джани на талии, усмехнувшись, но всё ещё выглядел смущённым.       — М-м, Джаночка сейчас, как кошка весной, — мурлыкнула Джани тоном Шакиры и шепнула ему на ухо: — Кошечке хочется кота-а-а.       — А коту бы хотелось позавтракать и дослушать конец истории.       Вся нежность в Джани резко испарилась. Она застыла, смотря на Зубра, словно на предателя. Затем поднялась с кровати и, возмущённо оглядев того с ног до головы, развернулась, схватила валявшийся на стуле сине-зелёный короткий халат и ушла в сторону ванны. Послышался шлепок и ругательство из спальни.       — Ну и дурак я…       — Ты обиделась на меня?       — Нет. — Джани поставила тарелку с нарезанными овощами, варёными яйцами и свежим хлебом на стол, ответив с долей удивления. — На что же мне обижаться? Тупишь, это правда. Но в чём причина для обиды?       — Ну спасибо, Шакира, — фыркнул Зубр, скуксившись.       Девушка хихикнула, усаживаясь напротив него. У неё сейчас было неоднозначное лицо. Губы изогнулись в лёгкой усмешке, в то время как глаза были полны страдания, боли и вот-вот наполнятся слезами. Орк заметил это, смутившись.       Такое выражение было вызвано настроением Джани. Она чувствовала себя так же ужасно, как и во время предыдущих попыток всё рассказать. Это чертовски неприятные воспоминания. Каждое событие представлялось для неё тяжеленной цепью на шее. Груда цепей. Но постепенно при рассказе ноша уменьшалась. И нарастающее чувство лёгкости с осознанием, что больше с ней никогда такого не произойдёт, придавали немного радости.       — Та-ак, — неуверенно начал орк, пока дренейка с улыбкой о чём-то своём думала, — что было после того, как эти трое, ну…       Он осёкся, смутившись ещё сильнее. Похоже, он боялся произносить это слово вслух, дабы Джани не расплакалась.       — Они отпустили меня, сказав, чтобы я пришла к ним следующим вечером. Расскажу кому-нибудь или не приду, они всем поведают, какая я развратная потаскуха… и что таверна живёт засчёт моих «особых услуг для клиентов», — Джани улыбнулась шире, слабо хихикнув. Но это не выглядело как радость. — Проще говоря, они собирались всем сказать, что я шлюха. И, не пойми меня неправильно, кому-то было бы наплевать на сплетни, которые разносили эти идиоты. Но не мне и моей тётке. Я осознавала тогда, что на моих плечах есть ответственность за собственную репутацию.       ­— Понимаю тебя, но не понимаю людей, которые ради тебя ехали в таверну тётки. Поглазеть? Как бы поменялось их, не знаю, мнение, когда троица принялась бы рассказывать такие вещи? — После первого предложения орк широко раскрыл глаза, понимая, что ходит по тонкому льду. Но рот продолжал говорить. Джани пожала плечами, ведь вопросы не показались оскорбляющими или глупыми.       — Был вокруг меня какой-то ореол невинности, наверное. Для других рас Альянса, я думаю. Дренеи в этом плане более чисты в своих помыслах. Чтобы кто-то из них подумал обо мне такие пошлости, пф, — Джани прыснула.       — Знаешь, я часто слышал, что дренейки и ночные эльфийки у людей, дворфов, воргенов (ведь они тоже люди) имеют немалый интерес, — невзначай пробормотал Зубр, откинувшись на спинку стула. Джани поморщилась, вспомнив, как они с Зэльмой и Юйноой ночевали в Златоземье.       — О да, это мне известно.       — Значит, если б они стали такое рассказывать, появилось бы больше клиентов среди других рас, — орк задумчиво начал рассуждать, а Джани раздражённо зафыркала.       — Либо да и таверна постепенно превратилась бы в бордель, либо меня публично бы осмеяли и больше к нам не возвращались!       — Извини. — Орк виновато отвёл взгляд. — Молчу.       — Я действительно боялась кому-то рассказать об этом. В тот день всё валилось из рук, получила нагоняй от тётки, она даже хлопнула меня по лицу за то, что отказалась выходить к гостям. — Девушка обхватила себя руками. — Я просто не могла ступить за порог. Тётка буквально выпинала в зал разносить заказы. А они сидели, смотрели на меня.       Девушка чуть запнулась, дабы немного подышать и успокоить себя. Улыбка давно сошла с личика. Зубр задумчиво смотрел в сторону, однако руки на столе сжимались в кулаки до хруста и вновь разжимались.       — В любых случаях старалась обходить их столик. Но были моменты, когда требовалось подойти непосредственно к ним. Я шла мелкими шажками, вся тряслась, даже выронила поднос и по новой пошла за напитками, долго не решаясь выйти из кухни. Но всё, что они мне говорили, это напоминали о нашей «встрече» вечером.       Зубр резко поднялся, жестом попросив Джани пока остановиться. Хотя его движения всё равно заставили её вздрогнуть и подскочить с места Зепси, что пристроился у хозяйки на коленях. Опять проследовал к стойке с вином, открывая недопитую.       — Шакира говорила, что не очень любит пьяных, но глядя на то, как ты часто пьёшь, у меня возникают вопросы, — буркнула без злобы дренейка. Зубр выглядел недовольным и ничего не говорил. Он прямо из горла сделал хороший глоток, поморщился и выдохнул. Затем застыл на минуту, будто чего-то ожидал.       — Не помогло, — прорычал он себе под нос, поставив бутылку на стол. Одна рука стала светиться зелёным. Девушка от испуга поднялась со стола. Ой, да просто опять гнев не сдерживает.       Сжав руку с хрустом и вновь разжав, Зубр сформировал стрелу тьмы, а после с силой запустил в стену. Стрела ударилась с глухим звуком, отчего бесы запрыгали вокруг и начали гоготать.       — Во-первых, до встречи с тобой я напивался разве что с Фэлом. И то не часто. Во-вторых… — Зубр указывал на Джани, будто ставя ей всё это в упрёк. Затем резко успокоился и опустился на стул. — …я уже догадываюсь, что было дальше. И меня злит всё это!       — Злит, что я никому не рассказала? — Джани обошла стол и подошла к Зубру достаточно близко, глядя на него выпученными глазами сверху вниз. Если он сейчас скажет то, что она ожидает, ничего живого на нём оставит. Это разрушит всю её веру в него навсегда.       — Нет, — тише ответил Зубр. Выдержав паузу, пока дренейка ещё стояла перед ним полная ярости, он аккуратно потянулся к ней и мягко взял её руку в свою. — Твоей вины здесь нет и не было. Злит меня то, что всё шло против тебя.       Девушка непонимающе заморгала.       — Сама подумай. У тебя тётка — тиран. Ты ни разу не говорила, чтоб она любила тебя, и понимаешь, что взяла к себе чисто как рабочую силу. А потом осознала, что ты ещё и привлекаешь посетителей, сделав фишкой заведения. И даже если бы ты ей рассказала, она бы и бровью не повела.       — Ты… прав. — Джани опустила взгляд, приподняв плечи. — Хотя я никогда не полагалась на неё.       — Кому бы ты хотела тогда всё рассказать? Шаманке? — Зубр отодвинулся от стола и зачем-то жестом пригласил Джани сесть ему на колено. Оба смутились. Это верный шаг к доверию и близости. Так что дерзай, Джани!       — Возможно, но не совсем. У неё голова горячая, не смогла бы держать в секрете. Тут же пошла бы выяснять с ними отношения, чем точно оповестила всех о случившемся. Но сестра её… ей много кто «исповедовался». Она слушала, поддержать могла. В первые годы жизни на Азероте она часто приходила, ругала тётку. Та ей не могла ничего сказать, боялась страшно. Ко мне и Юйнее была мягка и заботлива.       — Что не дало тебе ей всё рассказать? Страх?       — Я пыталась. — Девушка начала тереть нервно руки, рассматривая «размазанный» кольцеобразный узор дерева стола. — Но не смогла ничего сказать. Просто расплакалась у неё на коленях. Она сразу подумала на тётку и всё. А потом началась паранойя. Мне казалось, что они всем всё рассказали. Куда бы я ни посмотрела — многие глядели на меня осуждающими глазами.       — Сколько это продлилось?       — Пять дней…       — ПЯТЬ ДНЕЙ?! — удивлённо выпалил Зубр, сжав руку Джани. Она отвернулась. — Сволочи!       — Не то слово! — резко воскликнула Джани в манере Шакиры. Поднявшись, принялась ходить из стороны в сторону, покачивая бёдрами. — При том факте, что я суккуб, я само слово секс и разврат, подобная грязь никогда мной не поощрялась. Ни одно живое существо, кроме МЕНЯ… и Краб, как исключение… просто права не имеет заниматься чем-то похожим! Ах, а сколько я пережила подобного от этих ублюдочных натрезимов, но даже ОНИ не делали со мной такого!       — Ты умеешь поддерживать, — буркнул Зубр.       В тот же момент Джани изменилась в лице. Слёзы рекой полились из глаз, чего она не могла остановить. Дренейка не хотела, чтобы орк видел её такой снова. Она слишком много плакала за последние дни. Зубр не показывал какого-то недовольства таким состоянием, скорее беспокоился и хотел поднять настроение. Одно только объятие помогало легче перенести горечь прошлого.       Как она помнила, спустя пять самых худших дней в её жизни эта троица в последний раз пригрозила ей молчать и уехала. С того момента всё пошло под откос. Она могла не спать целыми днями, ибо видела в своих снах рожи ублюдков и то, как они издевались над ней. Её тело покрывали синяки, которые приходилось под страхом прослыть проституткой тщательно скрывать. Глаза утратили былое свечение от постоянных рыданий. Важные вещи забывались, от недосыпа ходила рассеянная. Не могла смотреть на еду, готовить. Любая еда казалась ей испоганенной в их нечестивом семени, каждый запах напоминал вонь их тел. Её тошнило от всего этого. Удивительно, как она не слегла с болезнью, а то и вовсе осталась жива.       Страх и ненависть к себе, ко всей её жизни, к этим тварям сковывали её, вызывали истерики. Она закрылась, не выходила к гостям, сожгла все свои платья и не могла даже подумать о том, чтобы оголить хоть лодыжку перед кем-либо. Видя, как Юйнаа благодаря своему характеру держала потенциальных «заинтересованных в её теле» на расстоянии, стала брать с неё пример. Замкнутость переросла в вечный гневу к себе, к окружающим, к мужчинам в частности. Становилось тошно находиться в стенах таверны, потому просто ушла, решив, что должна всем доказать — она не слабачка. Ей препятствовали в попытках уплыть с островов, потому единственным возможным способом оказалось пойти в стражники. А потом встреча с Буном, сокрытие правды от страха, болезненное расставание… а дальше то, что Зубр и так знал.       Теперь… она могла вдохнуть без ощущения тяжести. Все цепи прошлого спали с её плеч, больше не сдавливали.       Сможет ли такое повториться? Не-ет, сейчас в её руках была сила, которая ей и не снилась. Сила, способная сжечь живого человека дотла, превратить в жалкого раба и корм для демона. И с каждым днём Джани становилась не только сильнее, но и увереннее в себе. Пусть только попадутся ей на глаза когда-нибудь — она убьёт их с таким удовольствием, так медленно и мучительно, что их собственные издевательства над ней покажутся цветочками.       Она так и представляла, как стоит вместе с Зубром, опустив голову ему на плечо, и смотрит на страдания жалких людишек с такой радостью и умилением, будто это невинная игра детей. Орк занимал теперь особое место в её жизни. Да, их первое знакомство не задалось, они прошли через сомнения, недоверие, привыкание друг к другу. Сейчас дренейка не сомневалась в том, что Зубр действительно тот, с кем она хочет быть. Только они с Шакирой помогли преодолеть трудности, освободиться от гнёта прошлого, начать всё сначала с высоко поднятой головой и лёгкостью в теле и разуме…       Ведь день после разговора Джани потратила на дела по дому, которые успокаивали её. Приготовила много еды, убралась, полностью пересмотрела имеющуюся одежду, даже села подлатать вещи Зубра, которые тот постоянно штопал неаккуратно и быстро. Орку помогла вычесать волка, попозировала ему для скетчей, и вместе они составляли описание пережитых ощущений после внедрения суккуба в её тело. Они вели себя так, будто делали это на протяжении нескольких лет. Легко, с улыбкой и по отработанной схеме.       К вечеру же орк предложил выйти подышать и посмотреть на звёздное небо.       — Знаешь, Зубр… — С усмешкой на личике Джани уселась рядом с чернокнижником на землю около входа в пещеру. — Ты прямо романтик, предлагаешь посмотреть на звёзды, всё хочешь делать вместе. Смотри, как бы не стал помогать с готовкой или уборкой.       — Да я не против на самом деле. — Орк пожал плечами, натянув смущённую лыбу.       — Ты совсем не похож на того орка, которого я встретила в первый раз. — Девушка опустила голову ему на плечо, вглядываясь в звёзды.       — Да… — Зубр вздохнул. — Я тогда хотел показать себя истинным чернокнижником: жестоким, таким, кому на всех наплевать, которому ничего не стоит поработить живое существо ради своей выгоды… Мне совсем это не идёт.       — Ну почему? — Джани потёрлась щекой о его мантию. — Ты был очень убедительным.       — Я, в общем…       — А так да, тебе идёт быть самим собой: милым, умным, увлечённым и желающим подружиться с демонами, — Джани захихикала.       — Как и тебе: красивой, радостной… лёгкой. — Зубр опять глубоко вздохнул.       — Получается, мы помогли друг другу осознать себя? — Джани подняла голову и глянула орку в глаза. Тот потёр нос в нерешительности, но после кивнул.       Джани улыбнулась, налившись краской от смущения. Неужели это конец истории? Нет, наверное. Кое-что они не закончили. То, о чём давно мечтает Шакира, а возможно и Джани теперь готова. Остался последний кирпичик, прежде чем девушка наконец решит ступить вперёд из своего укрытия.       — Зубр, — тихонько позвала она орка, огладив зелёную щёку пальцами. Он повернулся к ней с вопросительным взглядом. Дренейка засмущалась. — Ты можешь закрыть глаза?       Чернокнижник заморгал, начал водить глазами в стороны, будто не решался это сделать из какого-то то ли страха, то ли смущения. Джани и так чувствовала, как её лицо горит от стыда, так ещё это всё оттягивалось нерешительностью.       Не выдержав, она подалась вперёд и, зажмурившись, прильнула к губам орка. Его руки рефлекторно схватили девушку за плечи, но не оттолкнули. Поцелуй должен был уже закончиться, но дренейка так и осталась в такой позе с закрытыми глазами. Губы неуверенно отлипли от его губ.       Руки орка опустились ниже по плечам и перешли к талии, прижимая поближе к телу. Джани чувствовала упирающийся нос где-то под правым глазом. Её ладони сильнее сжались на скулах Зубра. Всё тело задрожало от нахлынувшего возбуждения.       Она не сделает шага дальше, чем поцелуй. Нет. Не сейчас. Хотела просто насладиться этим мгновением. Он и она, одни, под ночным небом, полным звёзд, с горящими сердцами. Не требовалось заветных слов, чтобы понять чувства друг друга, насколько они крепче, чем обычная связь между демоном и его обладателем. Слова не могут передать всего трепета, испытываемого ими в данный момент.       Они вместе. Они созданы друг для друга. Они любят. И буду любить.