Перепутье судьбы

— Мне показалось, или ты недовольна сложившейся ситуацией?       Кира внутренне поёжилась от проницательного взгляда серых глаз Маргариты Рудольфовны, с интересом воззрившихся на неё. — Да, недовольна! — сказав это, она с вызовом вскинула подбородок, — эта дрянь сделала всё возможное, чтобы Андрей почувствовал себя обязанным ей. Ждёт теперь, когда он придёт выразить свою благодарность. Всё продумала. — Кирочка, ты ошибаешься! Эта Пушкарёва далеко не глупа и знает, что с Андреем ей ничего не светит. Всё, что между ними было — временное помутнение с его стороны. В конце концов, красивые умные мужчины выбирают женщин себе под стать. Она это прекрасно поняла. В противном случае, нашла бы время с ним встретиться. — А компания? — А что, компания? — на лице Маргариты отразилось откровенное недоумение. — Она же оставила доверенность на Андрея! — Кира! Я даже не могу всерьёз обсуждать это! Ну, честное слово! — всплеснув руками, Жданова снисходительно улыбнулась, — подумай сама, кому ещё она могла её оставить? Не Александру же, которого она толком и не знает, да и Павел давно отошел от дел… — Ну не верю я в её бескорыстие! — помотав головой, с горечью в голосе заявила та, — да и Андрей… Я чувствую, она ему небезразлична! Он вернулся ко мне, будучи уверен, что она его не простит. А теперь… — Не стоит так драматизировать! — А как я, по-Вашему, должна к этому относится? — Спокойно! Мудрые люди советуют: «наберись терпения, если что-то изменить невозможно!». — Терпения… — истерически хохотнула Воропаева, — да я только и делаю, что терплю: день за днём, неделя за неделей, год за годом… — Кира! Да что с тобой? Неужели ты спасовала перед этой нелепой странной девочкой? — Да, спасовала! Вы же сами видели его реакцию на моё замечание! — Тебе не стоило высказываться о Пушкарёвой в таком тоне! Они долго работали вместе. Катя ему всячески помогала, поддерживала, как никто другой. Отсюда его реакция — защитить её от несправедливости.       Кира негодующе фыркнула на слова Маргариты. — И потом! Андрей всё переосмыслил и вернулся к тебе! Просто дай ему время! Я уверена — у вас всё наладится! Да я и представить не могу рядом с Андреем никого кроме тебя! — У Андрея воображение богаче, он представляет! — Перестань! Не стоит делать из Пушкарёвой какую-то роковую женщину! Всё будет хорошо! Вот увидишь — очень скоро ты посмеёшься над своими страхами!       Коля с Катей зашли в ближайшее к съёмной квартире кафе, уселись за самый дальний столик у окна и сделали заказ.       Катя продолжала упорно молчать. Её безвольно опущенные плечи, вымученная улыбка и грустный взгляд больших карих глаз говорили о многом. — Вижу, встреча с советом директоров прошла не совсем в дружеской обстановке, — не отводя от неё глаз, заметил Коля. — Никакой встречи не было! — Как? — Вот так! — хмыкнула в ответ Катя, — мы всё обсудили с Павлом Олеговичем наедине. — А Андрей? С ним ты хоть поговорила? — Нет! Да и незачем! — заметив, как вытянулось от удивления лицо друга, она невольно улыбнулась, — Андрей уже сделал свой выбор, увы — не в мою пользу! Он опять вернулся к Кире! — Откуда ты знаешь? — Я видела их вместе! Слышала разговор! Он уверял её, что с прошлым покончено, что ему не нужна какая-то там Катя, когда в его жизни уже есть самая замечательная женщина. — И ты сдалась? Как же: «за счастье надо бороться?»? — А ты уверен, что это счастье?       Её вопрос поставил Колю в тупик. — Да, я всё ещё люблю этого человека! Люблю не слепо, как раньше, а видя все его недостатки. Но его любовь оказалась скоротечной. Он сдался под гнётом обстоятельств. Вместо, как ты говоришь, «бороться», он вернулся в привычную для себя среду — к своей невесте. Заметь, он всегда к ней возвращается. Значит, что-то его держит рядом с ней. И потом, это не она увела у меня жениха, это я вторглась в их жизнь. — А как же ребёнок? — А у ребёнка есть мать, которая будет любить его за двоих. — Тебе не кажется, что Андрей имеет право об этом знать? — Хорошо! Узнает он и что? — Ну… — Коля озадаченно запустил пятерню в волосы. — Реакция Андрея на мои слова может быть разной: от «извини, вот тебе деньги на аборт», до «мы должны пожениться…». Предположим второй вариант. Андрей в очередной раз бросит так любимую Ждановыми Кирочку. Те всем своим видом будут демонстрировать мне своё презрение, жалея несостоявшуюся невестку. Поползут слухи — аферистка секретарша заманила босса в ловушку своей беременностью. Андрей будет метаться между нами, всё более раздражаясь и демонстрируя недовольство жизнью…       После этих слов в разговоре повисла непродолжительная пауза. — Нет, Коля! В этой ситуации вряд ли кто станет счастливым! — Ты не боишься, что со временем Жданов может чисто случайно узнать о ребёнке? — Не узнает! Я собираюсь навсегда покинуть Москву!       Всю вторую половину дня, сидя в кабинете, Андрей методично напивался, монотонно опрокидывая в себя золотистый напиток. Но алкоголь оказался не в силах заглушить душевную боль. С каждым новым бокалом душевные терзания лишь усиливались. К тому моменту, когда на пороге показался Малиновский, они достигли критической точки.       Состояние друга Романа врасплох не застало, но озадачило изрядно. Особенно зловеще прищуренный взгляд, которым тот, как рентгеном, сканировал наполовину пустой бокал виски. — Присоединяйся! — достав ещё один бокал, тот плеснул в него внушительную долю алкоголя. — За что пьём? — За президентство, будь оно неладно! — вместо того, чтобы как обычно посмаковать благородный напиток, Андрей залпом опустошил бокал, — вот скажи, оно того стоило? — Стоило чего? — вскинул Роман на Жданова вопросительный взгляд. — Сломанных судеб! — тот не просто смотрел на друга, а пытался разглядеть ответ на мучивший его вопрос, — Чёрт! Малиновский! Как можно быть таким толстокожим? Ведь эта девочка по-прежнему любит меня! Любит, несмотря на всю ту мерзость, которую мы совершили! Хотя, причём тут ты! Я сам пошёл на это, а ведь мог отказаться… И опять я предал её! Говорил о любви, а сам вернулся к Кире… Сломал жизнь и одной, и второй!       Очередная порция виски затерялась в желудке Андрея. — Я не достоин её любви!       Роман, не сдержавшись, хмыкнул, чем вызвал у друга вспышку гнева. — Да! Не достоин! — подкрепляя свои слова, тот с силой ударил по столу, — она настоящая — чистая, искренняя, порядочная, без грамма фальши и манерности, диктуемых светским обществом. А я так — никчемная личность! — Ты — Андрей Жданов! И этим всё сказано! — Андрей Жданов! Сколько пафоса! А что я без этой кожи и рожи… — потрепал тот себя по щеке, — лишь красочная обёртка от второсортной шоколадки. С виду красиво, а внутри — дерьмо!       Звук приближающихся к кабинету шагов, избавил Романа от необходимости что-то отвечать. Да и Андрей был не в состоянии его услышать, занимаясь самобичеванием. Роману чужды были терзания друга. С Пушкарёвой, конечно, некрасиво вышло. Но ведь это всё в прошлом. Так зачем пытаться его ворошить.       Дверь распахнулась и в кабинет вошла Кира. — Кирюша! — встретил Жданов свою невесту пьяной улыбкой, — выпьешь со мной? За то, что горе-президент оказался опять на коне! — Не сейчас! — недовольно поморщилась Воропаева, — да и тебе уже достаточно! — Не хочешь, как хочешь! — осушил Андрей очередную порцию виски. — Я пришла за тобой! — Езжай без меня! Мы с Романом ещё посидим! — Ром?! — перевела она взгляд на Малиновского. — Всё в порядке! — подмигнул ей тот, — я отвезу.       Следующие пол часа Андрей рассказывал другу о том, какая он сволочь. Слова стали даваться ему с трудом, язык заплетался, превращая речь в невразумительное бормотание.       С большим трудом Роману удалось дотащить его до квартиры. Сняв верхнюю одежду и обувь, он свалил того на кровать. Сам же с пивом и креветками устроился на диване - не впервой.       Ближе к одиннадцати позвонила Кира. — Ром, вы где? — взволнованно проговорила она, даже не пытаясь скрыть беспокойства. — У Андрея! — Как он?       «Глупый вопрос, — хмыкнул про себя Роман, — учитывая количество выпитого им спиртного!». — Пока нормально! Дрыхнет пьяный! — Мне приехать? — Зачем? Я здесь! Всё под контролем! Не переживай! — Тогда, до завтра! — До завтра!       Посереди ночи Романа разбудили доносившиеся из спальни звуки.       Андрей беспокойно метался по постели и что-то бессвязно бормотал. — Катя! Катенька! Катюша! — удалось расслышать Роману, — не уходи!       Он присел на кровать и взялся за голову. — Я люблю тебя!       Это жалостливо-тоскливое признание окончательно добило Малиновского. До него с опозданием дошло, насколько всё серьёзно. — Господи, Андрей! Что же я с тобой сделал?