8 апреля 2006 год
Людям свойственно ошибаться… быть категоричными в оценках и суждениях…совершать аморальные поступки… Да! Можно раскаяться… вымолить прощение… простить самой… Но, не всегда получается исправить содеянное! Иногда обстоятельства бывают сильнее нас!!! Я хотела бы вычеркнуть два «черных месяца» из моей жизни! Не хочу вспоминать о его и моём предательстве, моей и его лжи… Не хочу, чтобы финал нашей с Андреем истории был окрашен в самые мрачные тона! Хотя, нет!!! Наша история с Андреем не закончена! Она живёт во мне крошечным существом! Малыш!!! Наш с Андреем малыш!!! Дитя нереальной, «незаконной» любви! Он уже около 10 см. и весит около 30 граммов. Может двигать ручками и ножками и даже достать до своего крохотного личика. Как же я благодарна Андрею за это чудо! Он подарил мне не только частичку себя, он открыл для меня новый смысл существования. Сейчас я не боюсь круто изменить свою жизнь. Уже завтра я начну всё с чистого листа! Меня ждёт новый город, новый дом, новая работа, новое окружение… И я верю — все мы будем по-своему счастливы! Поставив в конце предложения жирный восклицательный знак, Катя захлопнула дневник. Раздавшийся звонок мобильного телефона прервал её размышления. Бросив взгляд на появившийся на экране номер, она нажала на «ОТВЕТ» и поднесла трубку к уху. — Да, Коля! — Кать! Родителей я забрал! Через полтора — два часа будем дома! — Хорошо! Жду! — ответила она, и чуть было не задохнулась от волнения. Впереди её ждал тяжелый разговор, предсказать исход которого было невозможно. Катя легла на стол и подпёрла голову руками. Да! Она уже не та растерянная и озадаченная девушка, только-только по-настоящему осознавшая всю ответственность за свою жизнь и жизнь своего ребёнка. Сейчас она как никогда уверена в себе и своих действиях. «Я всё для себя решила, окончательно и бесповоротно! Родителям придётся смириться с моим выбором!» — произнесла она в пустоту комнаты. Вопрос «где жить?» — перед Катей не стоял. Она в равных долях с матерью владела половиной дома в Ярославле. Другая половина принадлежала Светлане Викторовне, маминой двоюродной сестре (дом изначально был рассчитан на 2 семьи). Почти десять лет Пушкарёвы сдавали своё жильё в аренду русскоязычной семье, эмигрировавшей из Таджикистана. Но, в начале этого года те приобрели собственную квартиру и съехали. За неполных три недели Катя успела сделать многое. Навела в доме порядок. По настоянию Коли и за его деньги поменяла мебель в «своей» комнате и оборудовала кухню. Он же помог ей перевезти вещи. Встала на учёт по беременности в женскую консультацию. Нашла работу в Московском отделении одного из банков города. — Не расслабляться! — приказала она себе и потянулась за пластиковой папкой. Сложив в неё дневник, единственную, непонятно каким чудом сохранившуюся, открытку Андрея, его снимок (вырезанный по случаю из желтой прессы), она застегнула замок и убрала ту на дно сумки. Ей остались сущие пустяки — перебрать пару ящиков стола. Дверной звонок зазвонил громко и требовательно. «Держись, Пушкарёва!» — пробормотала Катя и поспешила к двери. — Не понял! — решил пошутить Валерий Сергеевич, с интересом рассматривая внешне изменившуюся дочь, — куда делась моя девочка: косички, ленточки, очечки? — Осталась в прошлом, папа! — постаралась улыбнуться ему Катя, — всему своё время! — Катенька! Тебе так очень идёт! — обняла дочь Елена Александровна, — ты стала такой красавицей! — Спасибо, мама! — А что это мы топчемся в прихожей! Пойдёмте на кухню! — предложил Валерий Сергеевич, — посидим за чашкой чая, обменяемся новостями… Коля! Ты сумки то в комнату отнеси! — Мама! Папа! — начала Катя, когда все расселись за круглым столом, — я хочу вам сообщить… в общем я — беременна! — Тааак! — протянул Пушкарёв с интонацией, не предвещающей ничего хорошего, — и кто отец? Он?! Указал вытянутым пальцем Валерий Сергеевич на Зорькина. — Причём… — тот поперхнулся от неожиданности и, откашлявшись, уставился на Катиного отца, — у Вас, дядь Валер, как всегда: чуть что, так сразу Коля виноват! Ошибочка вышла! Если бы это было так, мы бы с Катей со счастливыми лицами вам свидетельство о браке показывали! — Катерина! — Валерий Сергеевич с силой ударил по столу ладонью, пытаясь таким образом призвать дочь к ответу. — Валера! Валера! Успокойся! — скороговоркой произнесла Елена Александровна, — Катеньке нельзя волноваться! Да и у тебя сердце! — Успокойся! — язвительно хмыкнул он, — как можно успокоиться, когда тут такое… А ты что молчишь? — Жду, когда мне дадут возможность высказаться, — проигнорировав яростный взгляд, спокойно произнесла Катя, — кто отец, значения не имеет! Это мой ребёнок! И я его рожу, несмотря ни на что! — Как это — не имеет! — взорвался Валерий Сергеевич, — а кто будет нести ответственность… — Ну какая ответственность, папа? — простонала Катя, — о чём ты говоришь? Мне двадцать пять лет, если ты не забыл! Я — совершеннолетняя! Между нами всё было по обоюдному согласию! — Значит, спать с тобой он был согласен, а ребёнка воспитывать — нет! Что за мужик-то такой пошел? Одни моральные уроды! — Он ничего не знает! — ошарашила отца Катя, — и говорить ему о ребёнке я не собираюсь! Этот человек не свободен! — Спуталась с женатым! — разочарованно вздохнул Пушкарёв, — и это моя дочь! Как мне прикажешь в глаза соседям смотреть? Стыда не оберёшься! — Не переживай! Никто вам с мамой ничего не скажет! Завтра я уезжаю в Ярославль на постоянное место жительства! — Катенька! Как в Ярославль? Зачем? — в голосе Елены Александровны проскользнули нотки паники. — Так надо, мамочка, поверь! Для вашего спокойствия, моего, а главное — для спокойствия ребёнка. Весь оставшийся вечер Валерий Сергеевич под наливку жаловался Коле на жизнь, беспутную дочь и незавидную участь родителей. А с утра Пушкарёвы, взяв с Кати обещание ежедневно звонить, проводили её в город на Волге.Глава XI
14 июня 2020 г. в 19:42
Катя листала страницы дневника, местами вчитываясь в текст. По её лицу время от времени пробегала и тут же исчезала грустная улыбка. А перед мысленным взором мелькали кадры описанных событий.
«Я умерла сегодня днём…» — отозвалась болью в сердце выхваченная глазами строчка.
Катя со всей силы зажмурилась и резко тряхнула головой, прогоняя не прошеные воспоминания.
— Не хочу! Не могу! Не буду! — медленно и с нажимом произнесла она.
Схватив ножницы, Катя безжалостно вырезала из дневника последние сделанные ею записи и превратила их в бумажную крошку. Затем, немного подумав, взяла ручку и вывела дату: