Отпуск следопыта

У дома Арагорн застал суету и кутерьму. На лужайке выстроились несколько столов, накрытых льняными скатертями. Две молоденькие девчонки, споро расставлявшие на столах разномастные тарелки, приветствовали Арагорна смущенными улыбками и поклонами. Матушка нашлась на жаркой, парной, пахучей кухне. Большой деревянной ложкой она снимала пену с кипящего мясного варева, рядом ждали своей очереди несколько морковок и луковиц, полдюжины картофелин, горка ароматной зелени… У стола дородная тетка месила тесто для пирогов, руки ее по локоть побелели от муки. Третья женщина, похожая на нее, но гораздо моложе, по всей видимости, дочь, рубила на начинку листья щавеля и молодую свекольную ботву. — Благие стихии в помощь, хозяюшки, — поздоровался Арагорн. — Что за праздник готовите? — А то не догадываешься! — фыркнула тетка, месившая тесто. Она насмешливо взглянула на Арагорна, и тот узнал ее — Даэрвен, старинная подруга матушки. Ее муж погиб в тот же год, что и отец Арагорна, и раннее вдовство сблизило женщин. Давным-давно, когда Арагорн был еще малышом Эстелем, она то ласково трепала его за вихры и угощала сладким печеньем, а то сурово отчитывала за грязную рубаху и порванные штаны… — Ты, государь, почтил нас своим присутствием, — продолжала Даэрвен. — Чем не повод для трапезы в кругу друзей? — Мы очень рады, что ты снова с нами, — с улыбкой добавила ее дочь, оторвавшись от рубки зелени. «Ненадолго, — подумал Арагорн. — Придется объявить на приветственной трапезе, что она же — трапеза прощальная». Матушка взглянула на него, отложила ложку и за руку вывела Арагорна в пустой дворик:  — Ты задержался у Владыки! Что он сказал? — Он не держит на меня зла, — осторожно начал Арагорн. — Но все еще не дал нам с Арвен благословения. Вернее… мы об этом не говорили. — Тогда о чем? — Там же был Гэндальф… Он кое-что узнал, и… — Опять уходишь, — с горечью сказала матушка. — Когда? Арагорн опустил глаза: — Мы еще толком не решили. — Когда? — Послезавтра. Она вздохнула резко, как всхлипнула, но голос ее остался спокойным: — Я знала, что так будет. Не судьба тебе осесть дома… Я до этого не доживу. — Зачем же так, матушка? — обнимая ее, с укоризной сказал Арагорн. Гильраэн покачала головой: — Не спорь, я чувствую. Бедная Арвен! В разлуке она будет больше, чем рядом с мужем. — Матушка, милая! Мне очень хочется, чтобы она была рядом. Чтобы мы жили все вместе, в любви, мире и спокойствии. Но, чтобы это сбылось, сейчас мне надо уйти. — Надолго? — Не знаю. Матушка решительно выбралась из его объятий: — Твой отец был таким же. Радел о деле и о народе, и только потом о семье. За это я и любила его, нашего государя… Иногда ты так похож на него, что это пугает. Мне хотелось отпраздновать встречу, а придется оплакивать прощание. — Прости, матушка! Я рад бы побыть дома, но… — Кто тебе поверит! Матушка, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Арагорна в щеку и ушла в кухню. Вздохнув, Арагорн отправился в поселок искать Барагила. Юноше пришла пора исполнить свой долг вестника. *** Домашняя трапеза в кругу друзей обернулась пиром на весь мир. Длинные столы уставили разнообразной снедью — не только той, что наготовила матушка с помощницами, но и принесенной соседями и друзьями. Дымились горшки с густой мясной похлебкой, хвастались поджаренными боками дичь и рыба, теснились друг с другом тарелки с сыром и подносы с пирожками и пирогами всех видов и размеров. За столами собрались все: почтенные старцы Нарфирин и Даммар (молодыми их Арагорн не помнил), пожилые вдовицы и жены средних лет, молодые матери с малышами на коленях, юные девы, четверо мальчишек-подростков, гордых присутствием за взрослым столом… Барагил сиял, как начищенный доспех, и парень рядом с ним сидел, задрав нос и выпятив грудь — на всякий случай Арагорн решил отправить ребят в Пригорье вдвоем. Столь же гордыми были мальчишки Маллас и Двинион. Отмытые, расчесанные, нарядно одетые, они с важностью отвечали на завистливые расспросы соседей по детскому столу. Еще бы! Ведь им выпала честь рыбачить с самим государем! Арагорн, возглавлявший первый стол, уже дал краткий отчет о своих похождениях за годы отсутствия и получил причитающиеся ему восхваления и поздравления с удачей. Поздравления отдавали горечью, ибо он заметил вдовьи платки на нескольких женщинах, в прошлый его приход красовавшихся в венцах замужества. Здесь, как и на юге, удача была благосклонна не к каждому… Теперь он прикидывал, как бы ловчее сообщить новость о своем скором отбытии. Сородичи его так искренне радовались возвращению государя, что гасить эту радость казалось преступным. Все решилось само. Нарфирин произнес очередную витиеватую здравицу и в конце ее возгласил: — С возвращением домой, государь! Отдыхай от странствий и ратных дел, и пусть твой отдых будет долгим и безмятежным! Арагорн встал, с должной торжественностью пригубил свой кубок и начал: — От души благодарю тебя, достопочтенный Нарфирин, и вас, дорогие мои сородичи, за теплый привет и гостеприимство. Нет слов, чтобы выразить мою радость от встречи с вами, от того, что я увидел вас здоровыми и благополучными, а дом наш, Ривенделл, мирным и цветущим. Заслуга в этом в равной степени принадлежит и воинам Владыки Элронда, и моим товарищам — вашим сыновьям, мужьям и братьям. Раздались одобрительные возгласы. Арагорн переждал шум и продолжил, повысив голос: — Воины нашего народа берегут покой не только Ривенделла, но и всех северных земель. Вы знаете, что все эти годы и я не сидел сложа руки. Гондор, южная земля нашего народа, нуждался в моей помощи. — Толку-то, — тихо, но отчетливо проворчал сидевший рядом Даммар. — Что-то не больно Гондор торопится предложить тебе трон, государь. Арагорн сделал вид, что не расслышал этих слов. — Все мы сражаемся не ради почестей, но ради того, чтобы сдержать Врага, — говорил он. — Дело это непростое, недаром наши воины не знают отдыха ни зимой, ни летом. Вот и мне не годится почивать в уюте и довольстве, пока товарищи мои рискуют жизнью. Как ни желал бы я провести дома много дней, месяцев и лет, позволить себе этого не могу. Он перевел дыхание и завершил твердым голосом: — Гэндальф Серый, мудрость которого несомненна, принес вести о делах, не терпящих отлагательств. В ближайшие дни я отправляюсь в поход вместе с ним. Над собравшимися снова поднялся ропот, но теперь это были возгласы разочарования. — Что ж так-то, государь? Только пришел и уже уходишь! Как будто тебе дела нет до того, как мы тут живем! — возмутилась одна из почтенных вдовиц. — Я вижу, что живете вы благополучно. Вы управлялись без меня все эти годы, управитесь и сейчас. — Конечно, управимся! Орков все больше, они все ближе. А еще какая случится напасть? — Почтенная Фимбретиль, от напасти вас берегут наши воины, среди них твои сыновья, — мягко сказал Арагорн. — Ты усомнилась в их доблести и умениях? Я — нет. Я обязательно встречусь с ними, чтобы поблагодарить за ратный труд. Мой же поход необходим, чтобы отвести напасть не только от Ривенделла, но и от всего Севера… и от всего Средиземья. «Если получится», — подумал он и закончил: — Испокон веков долг государей нашего народа — бороться с Врагом, на своей земле и там, куда призывает необходимость. Я исполню свой долг, как исполнили его все мои предки. От детского стола вдруг раздался звонкий голос Малласа: — А ты еще с нами рыбу ловить будешь? На него возмущенно зашикали старшие девчонки, и сидевшая рядом, такая же рыжая — наверное, сестра, — отвесила ему подзатыльник. — Конечно, — подтвердил Арагорн. — Когда из похода вернусь. — А меня? Меня возьмешь, государь? — загалдели мальчишки наперебой. Даммар рядом с Арагорном внушительно рявкнул:  — Ну-ка тихо! Что за гвалт! Чей голос услышу, того государь не возьмет. Мальчишки замолкли разом. Смолкли и взрослые. В наступившей тишине Арагорн произнес: — Друзья мои, час расставания еще не настал. Давайте не будем печалиться о нем, а порадуемся встрече! Он снова поднял свой кубок, приветствуя собравшихся, отпил из него и уселся. — Теперь понятно, почему тебе не предлагают трон в Гондоре, — снова пробурчал Даммар. — Ты просто не усидишь на нем. Как был непоседой, так и остался. А пора бы тебе остепениться, государь. — Пора, — Арагорн не хотел препирательств. — Но никак не получается, достопочтенный Даммар. Вот победим врагов, тогда и остепенюсь. Он посмотрел на матушку, надеясь найти поддержку. Но она сидела выпрямившись, сжав губы, и упорно смотрела в стол. А когда все же подняла глаза, во взгляде ее читался лишь упрек. Застолье шло своим чередом. Поворчав, люди успокоились. В конце концов, они больше времени жили сами по себе, чем при государе, и привыкли управляться с повседневными делами. А раз так, то государю не зазорно снова отправиться по своим делам — тем паче если эти дела помогут укротить Врага и вернуть домой отцов, мужей, сыновей и братьев! Вскоре затишье сменилось новыми здравицами и пожеланиями удачи. Потом — песнями хором. Потом зардевшаяся юница с поклоном вручила Арагорну лютню и попросила государя спеть что-нибудь из песен южных земель. Арагорн спел для разминки пару простеньких, но мелодичных веселых песенок, под которые молодежь пустилась в пляс. Потом затянул длинную героическую балладу о войне в Итилиэне, и с третьего куплета женские голоса подхватывали печальный припев. Следующей была песня из Рохана, живая, со сложным ритмом, который Арагорн выстукивал по деке. А после он встал, с поклоном передал лютню юнице и вновь поднял кубок, чествуя собравшихся. Солнце уже давно закатилось за горы. Долину затопила прохлада, на темнеющем небе одна за другой зажигались звезды. Яства были съедены, вино выпито. Уцелели только сладкие пироги — все наелись раньше, чем до них дошло дело. Малыши дремали на руках у матерей, да и кое-кто из детишек постарше клевал носом. — Хорошенького понемножку, — пригубив вино, пробормотал Нарфирин и, поднявшись с лавки, звучным, не стариковским голосом произнес: — Государь Арагорн и ты, матушка Гильраэн! Добрый был пир, душевное веселье. Однако пора и честь знать. Благодарим вас за хлеб-соль и доброе слово. Пусть ночь нынче будет столь же теплой и отрадной, как день, а день завтрашний принесет вам новую радость! — Благодарю тебя, достопочтенный Нарфирин, и всех гостей за то, что разделили радость со мною, — поклонилась в ответ Гильраэн. В голосе ее Арагорн слышал печаль. Собравшиеся еще раз подняли кубки за процветание Ривенделла и Владыку Элронда и стали расходиться, с поклоном прощаясь с хозяевами. Вскоре на поляне осталась только Даэрвен, ее дочь и две молоденькие девицы. Женщины принялись убирать со столов; Арагорн хотел поучаствовать, но Даэрвен беспрекословно запретила: «Не государево это дело, с грязной посудой ковыряться!» И следопыт ушел к реке. Он долго сидел в темноте на берегу, мечтая под лепет и журчание воды. О, если бы Арвен была рядом!.. Когда он вернулся домой, матушка еще не легла — ждала его, сидя при свече с шитьем. Заслышав его шаги, она подняла голову и, глядя прямо в глаза, сказала: — Если бы Арвен была здесь, ты не ушел бы так скоро. Арагорн молчал. Он и сам не знал, как поступил бы, будь Арвен сейчас рядом с ним, в Ривенделле. — Или ты вконец рассорился с Владыкой? — Нет, напротив. — Так зачем же ты уходишь? — Я же сказал, Гэндальф обнаружил, что… Гильраэн разрыдалась, уронив голову на руки. — Ну что ты, матушка! Арагорн подвинул табурет, сел рядом, осторожно обнял ее. Попытался заглянуть в лицо — матушка отворачивалась. — Не плачь, пожалуйста! Все будет хорошо. Я уйду и потом вернусь. Я же всегда возвращаюсь! — Твой отец… говорил так же… Вы все говорите так, пока однажды… Я так ждала тебя, а ты… не нашел и нескольких дней… — Прости, матушка. Чем скорее я уйду, тем быстрее вернусь… быть может, насовсем! Гильраэн, всхлипывая, помотала головой: — Вы все говорите так… Бедная Арвен! Что тут скажешь? Арагорн посидел молча, гладя матушку по волосам, а потом завел рассказ о Лориэне — о его огромных мэллорнах, каждый из которых служит домом многим эльфам; о висячих дворцах и веселых праздниках; о чудесной долине сребролистника, врачующего и телесную, и душевную боль; о полных счастья часах, проведенных с Арвен… Матушка притихла, потом перестала всхлипывать, дыхание ее выровнялось. Арагорн, увлеченный ожившими воспоминаниями, острыми и пронзительными, отдававшими сладкой болью, говорил и говорил… А когда принялся рассказывать о Холме Амрота, обнаружил, что матушка уснула. Что ж, сон лучше слез, хоть она не дослушала его рассказ. Он осторожно перенес матушку в ее горницу, уложил на узкую кровать и укрыл искусно составленным из ярких лоскутов узорчатым одеялом.